Исследователь и певец земли Дальневосточной

А. Тарасова

Необычна судьба Владимира Клавдиевича Арсеньева — самобытного путешественника-исследователя, писателя и общественного деятеля.

... Апрель 1917 г. Война, развязанная империалистами три года назад, продолжается. Идут на фронт эшелоны с солдатами и офицерами, снаряжением и продовольствием. В одном из сибирских эшелонов едет уже немолодой офицер В. К. Арсеньев

В Петроград в адрес Временного правитель ства летит телеграмма от дальневосточных научных обществ:

«Подполковник Владимир Клавдиевич Арсеньев выехал Ачинск тринадцатый запасный полк дальше фронт точка. Принимая во внимание что Арсеньев является единственным в мире знатоком Дальневосточного края и его полуоседлых аборигенов... просим оставить Арсеньева крае».

С аналогичными просьбами к правительству обратились также вице-президент Академии наук А. П. Карпинский и вице-председатель Русского географического общества Ю. М Шокальский. После всевозможных запросов и ответов Мобилизационный отдел Главного управления генерального штаба 13 мая 1917 г. сделал распоряжение командующему войсками Иркутского военного округа «о неотправлении» Арсеньева на фронт. Так прогрессивная научная общественность России спасла будущего автора «Дерсу Узала» от участия в антинародной войне и, возможно, от бессмысленной гибели.

Владимир Клавдиевич Арсеньев — путешественник, исследователь и писатель

Чем же В. К. Арсеньев заслужил еще в то время признание «единственного в мире знатока Дальневосточного края»?

Сын бывших крепостных крестьян, уроженец Петербурга, Арсеньев с 1900 г. начал работать на Дальнем Востоке, изучать этот еще во многом не познанный край. Проследив по карте маршруты предыдущих исследователей, он наметил себе для экспедиций никем не посещенные места. После нескольких «пробных» путешествий и экскурсий в районах Южного Приморья он добивается осуществления трех своих знаменитых экспедиций 1906—1910 гг. в центральную и северную часть Сихотэ-Алиня и к побережью Тихого океана

«Скала встречи» на р Тадуши, у которой бывали В К. Арсеньев и Дерсу Узала

За время этих экспедиций В. К. Арсеньев провел в пути в общей сложности 32 месяца и исследовал пространство в несколько тысяч квадратных километров, 24 раза пересек хребет Сихотэ-Алинь, посетил и описал 14 бухт и несколько заливов в Японском море. Можно себе представить, с какими трудностями и лишениями были сопряжены эти путешествия, если иметь в виду, что материальные средства были ничтожны, техническое оснащение примитивно, а число участников невелико.

А вот и сам замечательный таежный следопыт Дерсу Узала — спутник путешествий В. К. Арсеньева по дальневосточным лесам

«4 раза я погибал с голоду. Один раз съели кожу, другой раз набивали желудок морской капустой, ели ракушки. Последняя голодовка была самой ужасной. Она длилась 21 день. Вы помните мою любимую собаку Алыгу — мы ее съели в припадке голода и этим спаслись от смерти. Три раза я тонул, дважды подвергался нападению диких зверей (тигр и медведь). Глубокие снега едва не погубили весь отряд. Страшно истомленные, мы вышли к Амуру в 1910 г. Подряд 76 дней мы шли на лыжах и тащили за собой нарты. — И ничего!» — так «подытожил» Арсеньев в письме к одному из своих друзей перенесенные им испытания.

Несмотря на все трудности и препятствия, В. К. Арсеньев не только произвел топографическую съемку всех пройденных маршрутов, но и осуществлял метеорологические наблюдения, изучал флору, фауну, местное население, экономические возможности края, пути и средства сообщения.

При участии геоботаника Н. А. Десулави путешественник установил биогеографическую границу между маньчжурской и охотской флорой и фауной, названную впоследствии линией Арсеньева. «Если мы проведем условную линию от устья реки Холонку (мыс Сосунова) через среднее течение Самарги, около Кукчи через верхнее течение Анюя и нижнее Хунгари, — писал исследователь, — то получим идеальную границу двух флор: маньчжурской и охотской. Одна из них входит в другую клиньями, причем проводниками охотской флоры будут горные хребты, а проводниками маньчжурской — долины... В связи с таким распределением растительности находится и распределение животных, — указывает далее В. К. Арсеньев, — в районе маньчжурской флоры обитают тигры, кабаны, изюбры, а для территории охотской флоры характерны медведь, лось, кабарга, лиса, соболь, росомаха». Арсеньев показал также границу маньчжурской и даурской флоры: она проходит по Хингану, пересекает Шилку и далее идет по Яблоновому хребту. Он также первым обратил внимание на меридиональное распространение в Сихотэ-Алине фауны и флоры.

В К. Арсеньев (в середине) с удэгейцами в национальных костюмах.

На основании экспедиционных исследований 1906—1910 гг. В. К. Арсеньев выделил две климатические области Приморья: восточную, морскую и западную, более континентальную Им отмечено большое разнообразие форм и изменений рельефа, в общих чертах показано геологическое строение края. Огромная работа проведена по гидрологии: нанесены на карты десятки не известных до него рек, собран материал о летних паводках и т. д.

В К. Арсеньев среди студентов во время экскурсии в окрестностях Владивостока.

Комплексный метод изучения Уссурийского края позволил Арсеньеву дать науке всестороннее, научно достоверное описание этой территории в физико-географическом, биогеографическом, этнографическом, археологическом, экономическом и картографическом отношениях. Он также впервые в истории исследования края сделал попытку выяснить происхождение топонимов, установил наиболее ранние аборигенные названия многих географических объектов.

В ходе своих путешествий В. К. Арсеньев собрал громадные коллекции, которые были доставлены в музеи Хабаровска, Владивостока, Москвы, Петербурга, Казани. Их обработкой занимались и использовали для своих трудов такие ученые, как Л С. Берг, В. Л. Комаров, И В. Палибин, А П. Семенов-Тян-Шанский, С. Я Эделыптейн, С. А. Бутурлин и др.

При всей широте своих научных интересов Арсеньев особую склонность имел к этнографии Во время экспедиций он вел записи слов для удэгейского словаря по собственному методу фонетической транскрипции. Арсеньев дал четкую картину этнографического состава населения Приморья и одним из первых определил этнографическую самостоятельность удэгейцев, которых обычно смешивали с орочами. В течение всей последующей жизни он работал над монографией об удэгейцах «Страна Удэхе», закончил ее, но не успел опубликовать. Рукопись эта затерялась и до сих пор не найдена.

В период 1911—1916 гг. Владимир Клавдиевич, находясь на службе в канцелярии приамурского генерал-губернатора Н. Л. Гондатти, всячески препятствовавшего его исследованиям, занимался в основном обработкой своих экспедиционных материалов, путевых дневников, усиленно работал над книгами «По Уссурийскому краю» и «Дерсу У зала». К весне 1915 г. они были написаны (оставалось только их редактирование), но не публиковались до 1921 — 1923 гг из-за бумажного кризиса.

К 1914 г. общее изучение В. К. Арсеньевым Уссурийского края можно было считать завершенным. В связи с этим он писал Ю. М. Шокальскому: «Я хочу перенести центр тяжести своих исследований из Уссурийского края на левый берег Амура в область Яблонового и Станового хребта и пробраться к берегам Ледовитого океана. У нас на Дальнем Востоке есть много еще таких мест, которые на географических картах отмечены белыми пятнами и где для пионеров найдется еще много работы».

С большими усилиями все было подготовлено для новой экспедиции, с трудом добыты средства, но царский сатрап Гондатти, на словах соглашаясь с планами Арсеньева, на деле закрывал все возможности их реализации. Дело кончилось тем, что в конце 1916 г. Арсеньев вынужден был пойти на разрыв с Гондатти. Он определился на службу при штабе Приамурского военного округа, а спустя три месяца был мобилизован на фронт. Арсеньев успел доехать до Ачинска и, как сказано выше, только благодаря вмешательству ученых вернулся в Хабаровск. Временное правительство назначило В. К. Арсеньева комиссаром по делам местных народностей, но на этой должности он пробыл не более шести месяцев, а затем отказался от нее. «...Я увидел, что при том хаосе и безначалии, которые царили тогда, сделать что-либо невозможно», — писал он в декабре 1922 г. академику С. Ф. Ольденбургу.

Да, Арсеньев никогда не был бесстрастным наблюдателем жизни изучаемых им народностей. Подлинный этнограф-гуманист, подобно Н. Н. Миклухо-Маклаю, Г. Н. Потанину и многим другим русским ученым, Арсеньев открыто и горячо выступал за улучшение жизни малых народностей, гневно осуждал бездушное к ним отношение со стороны царских чиновников, за что и нажил себе врага в лице «главного чиновника» края Гондатти. Известно, какой огромной любовью и доверием пользовался путешественник у орочей, удэгейцев и других коренных народностей. Скудно оснащенные экспедиции Арсеньева не могли бы быть такими успешными без постоянной помощи со стороны местного населения.

В годы интервенции и белогвардейщины на Дальнем Востоке он помогал партизанам, снабжая их картами и планами районов, где располагались вражеские войска.

За 13 послереволюционных лет путешественник совершил еще шесть экспедиций в горную область Ян-де-Янге у западных истоков Амгуни, на Камчатку, в северо-восточную часть Охотского моря, на Командорские острова, в Анюйский район, по маршруту Советская Гавань — Хабаровск. В последний год жизни он руководил одновременно четырьмя экспедициями в Приморье. Результаты этих исследований нашли частичное отражение в опубликованных им работах и имели большое практическое значение для народнохозяйственных целей.

Главную задачу своей научной и служебной деятельности В. К. Арсеньев видел в том, чтобы как можно скорее изучить и поставить на службу народному хозяйству природные богатства Дальневосточного края. Он был одним из организаторов и участников первого съезда по изучению Уссурийского края, затем первой конференции по изучению производительных сил Дальнего Востока. Как один из лучших знатоков края Арсеньев стал консультантом краевых и центральных организаций. В 1924 г. его вызывали в ВСНХ в Москву к Л. Б. Красину для обсуждения вопроса организации рыбного промысла и акционерного общества на Камчатке.

В предгорьях Сихотэ-Алиня, который во многих местах пересекал путешественник

Большой вклад внес В. К. Арсеньев в дело охраны природы в крае. С самого начала своей деятельности на Дальнем Востоке и до конца жизни он вел неутомимую борьбу с хищническим, бездумным, бесхозяйственным отношением к уникальным природным богатствам края По его инициативе были созданы природные заповедники на Командорских островах, Камчатке и в Приморском крае.

Не менее значительной была работа Арсеньева в Хабаровском и Владивостокском краеведческих музеях. «Музеи — дело народное, общее, — писал он в одном из своих писем, — и потому все должны работать бескорыстно. Свои сборы я никогда не продаю, а жертвую». Посетивший в 1913 г. Хабаровскую областную выставку, а затем Хабаровский музей известный норвежский путешественник Фритьоф Нансен выразил свое восхищение собранными экспонатами, особенно санями местных народностей.

В послереволюционные годы широкое развитие получила педагогическая деятельность ученого, которой он начал заниматься еще раньше. В. К. Арсеньев проводит учебные экскурсии, читает лекции об Уссурийском крае, преподает в различных учебных заведениях. В 1921 г. пединститут имени Ушинского избрал его профессором по кафедре краеведения и этнографии.

Интересен и своеобразен Арсеньев как писатель. Полвека назад на страницы нашей литературы пришел таежный охотник нанаец Дерсу Узала (Арсеньев употребляет старое название нанайцев — гольды), с трудом объяснявшийся по-русски. Читатели сразу же полюбили этого замечательного следопыта, описания путешествий с ним автора книги.

Книги Арсеньева «По Уссурийскому краю» (1921) и «Дерсу Узала» (1923) — результат творческой обработки его путевых дневников. Сравнительный анализ текста рукописи путевых дневников Арсеньева-путешественника с текстом книг Арсеньева-писателя показывает, что в книгах наряду с сохранением научной достоверности и точностью описаний природы и населения края, основных маршрутов и состава экспедиций имеют место художественные «допущения» в отношении хронологии событий, драматизации отдельных эпизодов, некоторой идеализации центральной фигуры книг — Дерсу Узала.

Вот как описано, например, знакомство Арсеньева с Дерсу в рукописи путевого дневника:

«...С восходом солнца были все уже на ногах. Отсюда мы пошли вверх по реке Тадушу. В этот день мы дошли до фанзы Лудевой, где и расположились на ночь.

Вечером, когда мы сидели у костра, пришли два охотника и доложили, что из-за перевала с Лифудзина пришел охотник гольд и сообщил, что там все благополучно. Гольд обещал прийти на наш бивак. Пришел он уже поздно вечером, когда было около 9 часов.

— Здравствуйте! — сказал кто-то сзади. Я обернулся. У нашего пня стоял пожилой человек небольшого роста, приземистый с выпуклой грудью, несколько кривоногий. Его плоское лицо было покрыто загаром, а складки у глаз, на лбу и щеках красноречиво говорили, что ему около 50-ти. Небольшие каштанового цвета редкие усы, редкая в несколько волосков борода, выдающиеся скулы у глаз изобличали в нем гольда. Он опустил ружье прикладом на землю и начал закуривать».

В этой дневниковой записи, сделанной в походных условиях, уже виден будущий писатель. Тонкая наблюдательность, умение схватить и передать в нескольких словах самое характерное в человеке — вот что бросается в глаза при чтении путевых дневников Арсеньева. И все-таки дневниковая запись по сравнению с описанием этого же эпизода в книге кажется суховатой, почти протокольной. В книге по одной только первой фразе, произнесенной таежным незнакомцем при его ночном появлении у бивака Арсеньева: «Стреляй не надо! Моя люди!..» — читатель сразу же «угадывает» в нем человека доверчивого, наивно-простодушного, дружелюбного и доброго — того единственного Дерсу Узала, которого ни с кем не перепутаешь. Дерсу Узала — это обобщенный художественный образ коренного жителя тайги — охотника-следопыта, в котором писатель воплотил лучшие черты многих своих проводников из местных народностей. Но несомненно, основой этого образа послужил реальный живой человек, нанаец Дерсу, фото которого публикуется здесь, так же как его можно увидать и в других книгах.

Будучи незаурядным художником слова и страстным популяризатором научных знаний о Дальнем Востоке, Арсеньев не мог ограничиться публикацией сухих научных отчетов о своих экспедициях, а донес эти знания до миллионов читателей в великолепной художественной форме. Недаром географы оценивают книги Арсеньева как энциклопедию дальневосточной природы, а его самого называют певцом Дальнего Востока, крупнейшим мастером художественного ландшафтоведения. Именно этот принцип сочетания научности с художественностью в изображении природы позволил Арсеньеву стать писателем, любимым самыми различными кругами читателей — от ученых до школьников.

Спустившись с Сихотэ-Алиня охотничьими тропами к побережью моря, В К. Арсеньев мог любоваться скалами «Два брата» в бухте Тетюхе

...Есть в Приморье прекрасный благоустроенный поселок Кавалерово. Здесь, на краю родной земли, все живо напоминает о замечательном путешественнике: одна из улиц поселка — улица Арсеньева — пролегла на том месте, где когда-то стояла фанза Лудевая, не подалеку от которой встречались В. К. Арсеньев и Дерсу Узала. Вот скала, у которой бывали Арсеньев и его друг нанаец, а вот река Тадушу, по которой они совершали совместный путь в 1906 г. Имя Арсеньева носят также здешний парк, Дом культуры, месторождение оловянного камня (касситерита) в верховьях р. Тумбайцы. В память о выдающемся дальневосточном следопыте названы также бывшее с. Семеновка — ныне г. Арсеньев, где в мае 1911 г. путешественник сделал остановку со своим отрядом, а потом направился в Чугуевскую долину; именем Арсеньева названы также одна из вершин среднего Сихотэ-Алиня, река и вулкан на Курильских островах, Приморский краевой музей и улица во Владивостоке, таежное село в Хабаровском крае и красавец корабль, построенный в Ленинграде балтийцами судостроителями...

Волей и трудом советских людей отсталая, слабо изученная окраина царской России превратилась в богатый цветущий край, где живут одной дружной семьей и трудятся рука об руку русские, украинцы, удэгейцы, нанайцы, нивхи и другие народности нашей великой Родины.