Маджи - Ндеге - «Птичье озеро»

Утром Питер отправился купаться к реке. Отплыв от берега метров пять, он уже не смог достать дна. Так что аккумулятор посадили мы не зря: ночью машину определенно бы затопило.

С места нашей ночевки открывался изумительный вид на рифтовую долину. Лежавшие прямо под нами озера Ханнингтон - справа и Баринго - слева поблескивали в лучах восходящего солнца среди сухой красной равнины. Их поверхность казалась не водной гладью, а огромным зеркалом, брошенным кем-то среди саванны. Когда над озерами пробегал ветер, от водной ряби на прибрежных холмах отражались веселые серебристые зайчики и тогда можно было подумать, что деревца, растущие на этих холмах, тоже имеют зеркальные листья. Равнина еще спала, и лишь кое-где, там, где чернели изгороди енканг, от земли подымался дым от утренних очагов.

Но прежде чем добраться до манящих озер, нам предстояло преодолеть те самые заросли, которые ботанико - географы называют длинно и скучно - «тропическими редколесьями и кустарниками, безлистными в сухое время года». А поскольку в рифтовой долине сухое время года растягивается до восьми месяцев, серые краски высохшей травы и черные тона голых стволов колючих акаций господствуют почти постоянно. Растительности удается дожить здесь от одного дождевого сезона до другого только благодаря частым ночным туманам, спускающимся с гор. Безлистные низкорослые брахиастегии, так и норовящие уколоть вас канделябровидные и кактусообразные молочаи, искривленные, со словно выкрученными ветками акации образуют светлый полог, не способный укрыть от солнечных лучей дернинки жестких злаков.

От холода кактус съежился и закрылся

Рука человека никогда не касалась этой засушливой земли. Тем труднее себе представить, что ландшафт тех мест, где подножия гор переходят в рифтовую долину, создан природой, творения которой обычно всегда прекрасны и гармоничны. Здесь господствует полнейший хаос. Древесина почти не гниет в этом сухом климате, и поэтому все, что росло здесь когда-то и засохло десятки, а может, и сотни лет назад, остается торчать из земли или падает и лежит на ней. Засохшие стволы мертвых акаций, покрытые лишайниками и ободранной корой, почти нельзя отличить от тех деревьев, что лишь замерли в ожидании дождя. Только рыхлые канделябровидные молочаи, падая на землю, рассыпаются в труху. Вековой слой сухих листьев, колючек и трав прикрывает валяющиеся повсюду камни, над которыми кое-где возвышаются зеленые кустики алоэ, увенчанные красными соцветиями. Алоэ - единственное растение, нарушающее серо-черное однообразие этих мест.

Чуть ли не из - за каждого куста выглядывают антилопы дик - дик. Маленькие, величиной с зайца зверьки провожают машину любопытным взглядом. Иногда через дорогу стрелой проносятся жирафошеие антилопы геренуки. Судя по обилию огромных навозных куч, тоже сохраняющихся здесь годами, в окрестностях озер много слонов. Однако увидеть их можно очень редко, да никто и не стремится к этому. Примерно до 30-х годов нашего столетия в этих местах было убито около семидесяти тысяч толстоногих гигантов. Слоны так возненавидели людей, что сами начали нападать на них повсюду, где их встречали. Термин «барингский слон» стал синонимом ярости этих гигантов. Сейчас животных вокруг озер уже не отстреливают, однако известно, что слоны злопамятны.

Несколько раз мы пересекали узкие бурные речушки, текущие в очень глубоких базальтовых ложах. В тех немногих местах, где речная вода заполняла напоминавшие огромные каменные чаши речные заливы, красивые высокие парни поили коров. Одежда их состояла из красной накидки, прическа - из множества косичек, сплетенных сзади в две большие косы, ниже соединенные в одну. На конце косы болтался деревянный цилиндрик. Это были юноши нджемпс - племени, живущего по берегам озер Баринго и Ханнингтон и обособившегося от масаев лишь около ста лет назад. Причиной отделения послужило то, что нджемпс стали заниматься земледелием. Ортодоксально настроенные лайбоны не могли смириться с тем, что целый клан скотоводов «снизошел» до того, чтобы копаться в земле, и перестали считать этих своих соплеменников масаями. Так возникло самостоятельное семитысячное племя нджемпс. Однако обычаи у этих «сектантов» остались чисто масайскими, а что касается одежды, то они даже сумели сохранить ее в более традиционном виде, чем их братья - скотоводы. Раньше, например, каждый уважавший себя моран стремился обзавестись шапкой из львиной гривы. Это был великолепный наряд, оставлявший открытым лицо ниже лба, но закрывавший все щеки и ниспадавший на голые плечи. Масаи, живущие у больших дорог, уже давным-давно продали свои роскошные шапки туристам, а обитающие у берегов редко посещаемых озер нджемпс все еще нередко щеголяют в них. Очевидно, где - то близ Ханнингтона окончилось какое-то торжество, потому что, чем ближе мы приближались к этому озеру, тем чаще нам навстречу попадались юноши в таких шапках или в праздничных нарядах.

Местные жители называют Ханнингтон «птичье озеро» - Маджи - Ндеге. Этот крохотный, но необычайно уютный зеленый водоем, скорее напоминает заросший пруд, хотя генетически входит в семью Великих африканских озер. Его площадь - всего лишь тридцать четыре квадратных километра, глубина даже в дождевой сезон не превышает одного метра. Помимо маловодных речушек, озеро питают многочисленные подземные ключи, а на его топких, заросших папирусами берегах обильны выходы горячего пара и газов. Температура некоторых горячих струй приближается здесь к девяноста градусам. Кенийское правительство в последние годы начинает серьезно подумывать об использовании богатых гидротермальных ресурсов Рифт - Валли, причем первую электростанцию, использующую подземное тепло, планируют создать именно на берегу Маджи - Ндеге.

Сотни тысяч фламинго, облюбовавших озеро, 'окрашивают' его в розовый цвет

В клубах горячих паров, поднимающихся из-под земли и задерживающихся вокруг озера благодаря окружающим его лесам, всегда жарко. По - моему, это единственное место в Центральной Кении, где ночью не хочется закутаться в шерстяную одежду. Очевидно, этот удивительный микроклимат и привлекает на крохотное озеро колоссальное количество фламинго. Натуралисты считают, что во всем мире насчитывается около шести миллионов этих голенастых птиц. Из них три миллиона живут в рифтовых озерах Эфиопии и Восточной Африки, в том числе семьсот двадцать тысяч - среди горячих источников Ханнингтона. На других, более глубоких озерах фламинго обычно жмутся к берегам, одевая их в розовый наряд. Сюда же птицы стягиваются на ночь в таком множестве, что покрывают весь водоем. Вот почему со стороны гор утром Ханнингтон кажется багряным, а Баринго - серебряным.

Каждый холмик из ила - гнездо фламинго

Считают, что фламинго в Восточной Африке не выводят птенцов там, где живут, а отправляются для этого на озеро Натрон - труднодоступный содовый водоем, лежащий на кенийско - танзанийской границе. В период насиживания фламинго застраивают низменные жаркие, покрытые налетом соды берега озера Натрон аккуратненькими холмиками - гнездами из ила и перьев. На верху каждого такого холмика лежит по одному яйцу. Сидят на них фламинго только ночью, а днем доверяют их жарким лучам солнца.

На озере же Накуру, где поселилась самая богатая в мире колония фламинго, я никогда не видел ни одного гнезда: матери прилетают туда с уже взрослыми птенцами. Считают, что над Накуру слишком часто собираются облака и родителям пришлось бы сидеть там на яйцах и в дневное время. Над озером Ханнингтон облака тоже не редкость, но большинство птиц не улетают отсюда, высиживая яйца на месте. Быть может, недостаток солнечных лучей компенсируется здесь теплом выбивающихся из - под земли паров.

Ближе к вечеру Питер, потерпев неудачу с ужином из яиц фламинго, неприятно пахнущих рыбой, отправился в соседнюю енкангу за свежей козлятиной.

Вернулся Питер очень скоро. Вместе с молодой козой он привел с собой еще и трех мужчин - нджемпс. Это были хозяева козы, которые, как они сами сознались, в течение всего дня мечтали выпить пива. Поэтому за деньги козу они продавать наотрез отказались, а запросили шесть бутылок «Таскер». Таковое в багажнике у нас оказалось, и бывшие владельцы козы, открыв бутылки зубами, уселись рядом со мной и принялись потягивать любимый напиток.

Популярность пива у кенийцев, как, впрочем, и среди большинства африканцев, поистине удивительна. Я заезжал порой в такие районы, где не пользуются никакими городскими изделиями, где отроду не видели спичек или мыла, но где тем не менез в качестве благодарности за оказанную вам услугу просили бутылку пива. Здесь две наиболее популярные марки пива- «Таскер» (слоновий бивень) и «Пилзер». На людей, не пьющих пиво (например, на меня), африканцы смотрят как на ненормальных. Причем пиво здесь употребляют совсем не как веселящий напиток. Так, туркана или боран в рот не берут крепких алкогольных напитков, а если по незнанию и возьмут, то тотчас же выплюнут, да еще и обидятся на угощавшего. Но выпить десяток бутылок пива они всегда готовы. Поглощение пива - это какое-то священнодействие, способ приятно провести время, высказать свои мысли и узнать собеседника. Очевидно, в этом обычае сохранились отголоски традиционного ритуала, когда в старые времена после дневных переходов и сражений воины-победители возвращались в енкангу и жены выкатывали им один общий огромный калебас домашнего слегка хмельного напитка из проса. Каждый мужчина погружал в калебас собственную тростниковую трубку, пил, делился с товарищами мыслями, слушал их и опять пил.

- Хорошее пиво,- осушив по бутылке, отметили нджемпс.

Потом один из них обратился к Питеру:

- Прежде чем закалывать козу, отдай нам ее кровь.

- Берите, только скорее. Я буду делать жаркое.

Один из мужчин вытащил из-под своей тоги маленький лук со стрелой, отошел метра на три от козы, стал на колено и запустил ей стрелу чуть ниже глаза. Коза испуганно заблеяла, однако вскоре, очевидно, боль прошла, и она спокойно дала подставить под струйку крови пустую бутылку. Когда струйка иссякала, мужчина доставал из небольшого рога, висевшего на цепочке у него на шее, какой-то красноватый порошок, посыпал его на ранку, и струйка вновь увеличивалась.

- Что это за порошок? - спросил я.

- Это плоды кустарника, растущего вдоль склонов Маралала. Мы растираем их и всегда носим с собой. Они не дают крови остановиться.

- А вот самбуру берут кровь из шейной вены. Почему вы пускаете ее из - под глаз животного?

- Из шеи кровь берут у коров. У коз и овец кровь вкуснее из - под глаз.

- Я тоже хочу попробовать.

- О, бвана не пьет пиво, а пьет кровь. Бвана, наверное,

решил стать мораном.

- К сожалению, у меня всего одна машина и та не хочет превращаться в корову. А что за моран без коровы?!

Шутка понравилась, наши гости долго и от души смеялись. Смеются нилоты совсем не так, как мы. Они откидывают назад голову и долго, пока хватит духу, громко хохочут. Потом выпрямляются, с совершенно серьезным видом вдыхают новую порцию воздуха, смотрят друг на друга, прыскают от смеха и опять закидывают головы. Если уж очень смешно и даже трудно устоять на ногах, мужчины смеются в обнимку.

Смесь свежей козьей крови с пивом оказалась вполне съедобным напитком, на мой вкус гораздо более сносным, чем чистое пиво. Я достал из багажника еще по бутылке, надеясь вместе с нджемпс поужинать, но есть мясо они отказались.

- Мы вчера пили молоко, поэтому нам сегодня нельзя есть мясо,- объяснили они и, взяв по бутылке, направились к своей енканге, время от времени оборачиваясь и помахивая нам копьями.

- Это обычай всех нилотов,- объяснил Питер.- Даже у нас, луо, в некоторых деревнях еще придерживаются такого порядка приема еды. Молоко - это начало всего в пище и в жизни, мясо же - всему конец. Поэтому старики говорят, что нельзя сразу есть молоко и мясо, ибо в человеке не могут одновременно встречаться начало и конец. Поел мясо, на следующий день надо пить кровь, потом два - три дня - кровь с молоком и только потом - чистое молоко. Кровь, говорят старики, не дает молоку встретиться в животе у человека с мясом. Кровь - между ними.

Хотя приготовленное Питером жаркое пахло очень хорошо, я в этот вечер решил ограничиться лишь бутылкой пива с кровью.