Джордж убивает Боя

Дважды потом я был на Найваше. Один раз проведывал Боя, другой - собирал материал для очерка о съемках нового фильма «Живущая свободной» - продолжения уже известной нам кинокартины о львах. На сей раз роль Джой Адамсон играла очаровательная Сюзан Хэмпшир, столь полюбившаяся нашему зрителю по многосерийному телефильму «Сага о Форсайтах».

- Почему вы приглашаете на собственные роли артистов, а не играете сами себя? - поинтересовался я.

- Слишком много работы и без этого,- отмахнулась Джой.- По опыту «Рожденной свободной» я поняла, как это нудно. Первый фильм снимался долго, на экране сейчас демонстрируется пятидесятая часть того, что было снято первоначально. Львы растут быстро, а сценарий картины охватывает небольшой по времени срок! Поэтому выросших из «своего» возраста львов - кроме Боя и Гёл - приходилось все время заменять другими. Вы ведь, наверное, смотря фильм, не заметили этих подмен. А нам пришлось воспитать двадцать два льва-артиста, приучить их к артистам-людям, заставить работать по сценарию.

- Как же это вам удавалось?

Джой задумывается над моим вопросом, потом отвечает:

- За годы работы с животными я пришла к твердому убеждению, что достигнуть цели в работе с ними можно лишь при одном условии: эксперимент должен основываться на естественном инстинкте. Вы, наверное, помните сцену драки львов в кинокартине. Заставить львов подраться «просто так» у съемочной камеры оказалось делом невозможным. Мы задумались, начали перебирать повадки львов. Я вспомнила, что лев - страшный «земельный собственник», он не терпит, чтобы другие львы показывались на территории, которую он считает своей. Поэтому мы отобрали двух львов, расселили их в разных частях парка и стали приучать к территории.

Это была долгая работа. Но зато итог получился блестящим. Когда через несколько месяцев мы привели одного из львов на территорию другого, они сцепились так, что потом выбыли из труппы из - за ранений. На этом же принципе были построены и другие сцены.

- Участвует ли кто-нибудь из старых львов-кинозвезд, известных по фильму «Рожденная свободной», в съемках новой кинокартины? - поинтересовался я.

- Нет, никто. Власти вообще запретили использовать для съемок местных львов, поскольку опасаются, что с ними повторятся те же проблемы, что с Боем и Гёл. Поэтому в фильме снимаются двадцать пять львов и львиц из американских зоопарков. Они впервые оказались в Африке, побаиваются ее и зачастую не умеют охотиться. В общем мы стали перед курьезной и сложной проблемой: прежде чем начать съемки, мы должны научить американских львов из зоопарка сделаться львами африканскими, хозяевами африканского буша. Джорджа так расстроили эти «импортные» львы, что он плюнул на все и уехал вместе с уже поправившимся Боем и несколькими новыми львами в Коре Уэлс. Там, на берегу Таны, он построил себе новый лагерь и живет в полном одиночестве. Посетите его, Джордж будет рад...

Однако сразу поехать в Коре мне не удалось, а через несколько месяцев я узнал о трагедии, разыгравшейся в лагере на берегу Таны. В соответствии с распоряжением властей Джордж принял в Коре все предосторожности для того, чтобы пресечь контакты Боя с людьми. Во-первых, сам лагерь был расположен в местности, где на сорок - пятьдесят километров в округе не было ни одного населенного пункта. С запада лагерь граничил с парком Меру, с юга вдоль «владений» Адамсона текла река Тана, с востока и севера к Коре подступали скалы. Это малярийное, зараженное мухой цеце бесплодное место отпугивало и земледельцев, и скотоводов. Лишь несколько групп браконьеров промышляли вдоль Таны слонов, в изобилии встречающихся в тянувшихся по берегам реки галерейных лесах. Никто не навещал Джорджа, потому что всего лишь три-четыре человека знали дорогу в Коре. Огромный лагерь был обнесен густой металлической сеткой и оборудован всем необходимым, так что обслуживающему персоналу не надо было выходить за его пределы, в буш. Это категорически запрещалось. Ни Бой, ни остальные семь львов, переселившихся в Коре, не заходили в лагерь и не имели контактов с обслуживающими его африканцами. В сущности люди в лагере жили за сеткой, а львы - на воле. Только Джордж Адамсон каждый день в одних шортах бродил по бушу и, как правило, в этих прогулках его сопровождали Бой и две молодые львицы.

Тана, посреди которой фырчали бегемоты, плавно несла свои воды в Индийский океан

Больше года жил лагерь, подчиняясь строгому предписанию полной изоляции людей (кроме Адамсона) от львов. За четырнадцать месяцев лишь два посетителя добрались до Коре, и ничего, казалось, не предвещало беды.

Однажды в июне 1971 года Джордж, повесив за спину ружье, отправился на берег Таны. Молодая львица Джума, гревшаяся неподалеку на валуне, спрыгнула на землю и увязалась за ним. Они прошли с километр, когда до Джорджа донесся душераздирающий крик со стороны лагеря. Джордж бросился назад и, выбежав из кустов, на очищенной от зарослей полосе голой земли, со всех сторон окружавшей лагерь, увидел африканца Стэнли, лежавшего в луже крови. Бедняга был уже без сознания, а кровь все продолжала хлестать из разорванной шейной артерии.

Несколько африканцев, наблюдавших трагедию из-за ограды, рассказали о случившемся. Как только Джордж покинул лагерь, Стэнли, приметивший еще раньше дупло с дикими пчелами, вышел за сетчатую изгородь в буш и направился собирать мед, что было нарушением элементарных правил, установленных в Коре. В это время Бой, очевидно направлявшийся вслед за Джорджем, выбежал из - за кустов, весело виляя хвостом, подбежал к Стэнли и, подпрыгнув, достал ему лапами до плеч. Очевидно, лев играл. Однако, играя, он забыл спрятать когти, и шейная артерия человека оказалась разорванной.

Джордж попытался остановить кровь, однако это оказалось невозможным. Через пять минут Стэнли скончался.

Джордж поднялся от трупа и сквозь слезы, невольно навернувшиеся ему на глаза, увидел Боя, сидевшего на валуне. Их взгляды встретились, и с минуту человек и лев, чьи судьбы сплелись, как никогда тесно, смотрели друг на друга. Потом Джордж поднял ружье и выстрелил. Льва «двух миров» не стало...

Трудно сказать, о чьем спасении думал Джордж в этот момент: других возможных жертв опасных игр Боя или самого себя. Если бы не этот выстрел, противники Джорджа, конечно бы, не пощадили его. В печати бы опять поднялся шум, газеты, забыв о том, что в Мандере или в Ваджире не проходит и месяца, чтобы человек не пал жертвой льва, начали бы кричать об угрозе адамсоновских львов для людей. Вот после этой трагедии я и поехал в Коре, став третьим, кому удалось добраться до лагеря.

Это был трудный путь. В отличие от всех северо-восточных районов земли вдоль Таны - не пустыня. Река дает здесь возможность расти колючим лесам, а ближе к воде - парковым и галерейным лесам, проехать сквозь которые в условиях почти полного бездорожья оказалось делом не таким уж простым.

К тому же проводник-араб имел самое смутное представление о месте, где жил Адамсон. По всему было видно, что лагерь где - то совсем близко, однако выехать к нему мы никак не могли. С полдня кружили мы на лендровере в колючих зарослях, удивляя своим поведением бесчисленных жираф, вспугивая ориксов, геренуков и живущих здесь под каждым кустом дик-диков, которые, словно кузнечики, прыгали вокруг.

Наконец проводник нашел тропу, и мы добрались до лагеря. Джордж был явно расстроен случившимся с Боем, осунулся и постарел, однако кончать свое общение со львами не собирался.

- Я совсем не считаю, что трагедия со Стэнли - доказательство тому, что рано или поздно дружба человека со львом обязательно должна иметь подобную развязку,- сидя под брезентовым тентом, обращенным к скалам Коре, говорил мне Джордж.- За последние пятнадцать лет, помимо Боя, еще двадцать четыре льва тот или иной срок мирно жили со мной. Бой был единственным, кто нападал на людей. Жизнь со львами, причем не с ручными а с теми, что знают суровые законы буша, фактически живут на воле и лишь приходят к человеку в гости,- совершенно новое дело. И как в любом новом деле, в нем, конечно, могут быть срывы. Однако я уверен, что дружба со львами возможна. Причем именно дружба, основанная на взаимном доверии друг к другу. В отличие от взаимоотношений человека и собаки, которые основываются на принципе «хозяина и слуги», отношения со львами должны полностью базироваться на взаимном равенстве, уважении и доверии.

Джордж помолчал, раскуривая свою трубку, с которой он никогда не расстается.

- По - моему, именно этот принцип помог мне достичь очень многого, помог завязать настоящую дружбу со львами,- вновь начал Джордж.- Я бы и сам раньше никогда не поверил, что дикая львица, только что произведшая на свет потомство, может разрешить человеку подходить к еще не успевшим высохнуть львятам, гладить их, поднимать на руки. Ведь львицы с маленькими котятами по праву считаются самыми опасными, самыми агрессивными животными в мире. Даже другим львам они не разрешают появляться рядом. А мне львицы, даже через три-четыре года после того, как покинули мой лагерь, разрешали делать это.

Или другой пример. Тот же Бой и другие львы в любое время дня и ночи заходили в мою палатку, спали рядом с моей кроватью, и я даже никогда не задумывался о своей безопасности. Я полностью доверял им, и львы понимали и ценили мое к ним дружеское отношение.

- Чем же тогда все-таки можно объяснить трагедию со Стэнли? - поинтересовался я.- Что это? Шальной случай, внезапное проявление инстинкта хищника?

- Думаю, что ни то, ни другое. Бедняга Стэнли иногда покрикивал на Боя, иногда разговаривал с ним тоном, в котором лев мог почувствовать оскорбительные нотки. Есть и другая причина, которую я выяснил совсем недавно. Перед тем как отправиться за медом, Стэнли потрошил антилопу, которую я убил утром. Не помывшись и не переодевшись, весь в крови, он вышел за пределы лагеря. Это, конечно, была непозволительная неосторожность: человек, быть может не совсем симпатичный Бою, разгуливает перед львом, испуская запах свежей крови дичи... Это была роковая ошибка. Однако я уверен, что Бой не хотел смерти человека. Льва привлек запах крови антилопы, он прыгнул на Стэнли, но, когда понял свою ошибку, тотчас же оставил его. Правда, было уже поздно. Если бы у Боя вдруг действительно появилась страсть убивать людей, он бы не ограничился лишь тем, что поцарапал Стэнли... Нет, я совершенно уверен, что это было не преднамеренное убийство.

Из буша приехал Теренций - младший брат Джорджа, еще больший отшельник и ненавистник городской жизни, суеты и цивилизации. Последний раз он был в Найроби четыре года назад, да и то не по собственному желанию, а по необходимости: воспалилась надкостница, ужасно болел зуб. В отличие от Джорджа он молчалив и несколько угрюм.

За обедом Джордж жалуется, что в Коре ему не везет. Он приехал сюда с восемью львами, которых был намерен вернуть к «дикой жизни», а сейчас остался лишь с тремя. Молодого гривастого красавца Катания уволок в Тану гигантский крокодил. Одну из молодых львиц и львенка убил буйвол, другую львицу - старый лев. Сейчас вокруг лагеря живут лишь лев Кристиан и две львицы - Лиза и Джума.

К концу нашей трапезы, как будто почувствовав, что о них идет речь, Лиза и Джума решили показать себя. Примерно в полукилометре от брезентовых домиков, в которых поселились братья Адамсон, возвышается трехсотметровая скала, совершенно лишенная растительности. Из-за нее по утрам, чтобы осветить лагерь, выкатывает солнце.

Но сейчас солнце было на противоположном конце неба, и на скалу, нагретую его лучами, решили сделать восхождение молодые львицы, чтобы там понежиться и погреться. На голом красном склоне, резко контрастировавшем с голубым небом, были отлично видны силуэты двух стройных кошек, одна за одной «морда к хвосту» поднимавшихся наверх. Добравшись до округлой вершины, они улеглись, слившись с камнями.

- Ну, насколько я понимаю, три льва, живущие вблизи лагеря, сейчас окончательно вернулись к дикой жизни и видят в вас лишь старого доброго друга,- говорю я.- Какова же тогда ваша цель отшельника в Коре?

- Да, этим львам я уже действительно не нужен,- соглашается Джордж.- Моя главная задача здесь - изучение района вокруг Коре, вернее, по обоим берегам Таны с целью создания здесь нового заповедника. Этот совершенно безлюдный район необычайно богат зверями, особенно слонами, жирафами, бегемотами, крокодилами и разнообразными антилопами. К тому же соседство крупной реки придает району особое очарование. В отличие от уже существующих на Севере парков с полупустынным ландшафтом здесь очень большие площади заняты лесами. Однако, прежде чем начать убеждать власти в необходимости объявить эту территорию заповедной, надо установить количество населяющих ее животных, а чтобы привлечь сюда туристов - построить дороги, поставить указатели к наиболее интересным местам. Вот этими делами мы с Теренцием сейчас и занимаемся на средства, полученные мной от издания книги «Бвана гейм».

Величайшая редкость - белая жирафа

Люди оставляют после себя потомкам разные памятники, материальные и духовные ценности. Адамсоны еще при своей жизни создали себе на кенийской земле одни из лучших памятников, которые только можно создать, и подарили их людям. Все парки и резерваты кенийского Севера - дело их рук. На средства Адамсонов, при личном участии Джорджа были созданы заповедники Меру и Самбуру. Резерват Марсабит - детище Теренция. Теперь оба брата вместе принялись за организацию на берегах Таны нового заповедника. Кое-кто предлагает назвать его Адамсоновским парком, и это было бы справедливо.

Вечером мы сидели с Джорджем на берегу Таны. Широкая река, зажатая густым лесом, была почти неподвижна, и лишь от всплесков бегемотов, время от времени всплывавших со дна, на красноватом зеркале воды расходились долго не исчезавшие круги. Разевая свои огромные пасти, животные протяжно ухали и фырчали. На эти звуки откликались обезьяны, и тогда затихший в преддверии ночи лес оглашался их недовольными криками. Бесшумными тенями вышли из зарослей слоны: попили, облили друг друга водой из хоботов, полюбовались собственными изображениями в реке и снова бесшумно скрылись в лесу.

Потом мгновенно, как это всегда бывает на экваторе, сумерки сменились кромешной тьмой и над рекой воцарилась тишина. На темном бархате неба появились звезды. Сквозь ажурные ветви пальм и баобабов они казались яркими блестящими украшениями, которыми природа на ночь расцветила кроны деревьев.

- Как здесь хорошо,- раскуривая трубку, произнес Джордж.- Я уже три года не был в Найроби и если соберусь туда в ближайшее время, то лишь для того, чтобы полечить зубы. Верите, меня совсем не тянет в город. Конечно, машины, заводы, технический прогресс - все это неотвратимо. Но что бы вам хотелось увидеть здесь через сотню лет? Лабиринты бетонных строений, ничем не отличающихся от американских «городских джунглей»?

- Я бы хотел, чтобы, вступив в век прогресса, африканцы в то же время не чурались своей культуры, как это делают сейчас многие из тех, кто уже носит европейский костюм. Чтобы, построив большие города, они оставили на своей прекрасной земле и место для потомков Боя и Пиппы. Чтобы цивилизованная, идущая в ногу со временем Африка сохранила свое, африканское лицо.

Мы еще долго спорили в ту ночь с Джорджем о том, как найти разумную пропорцию между традицией и современностью в Африке. Нашу беседу оборвала песня. Ее пели рыбаки, которые, выплыв на лунную дорожку посреди реки, начали перегораживать Тану сетями.

Мелодия ее была быстрой, отрывисто - ритмичной. Горячий ветер, дувший из пустыни, уносил слова песни, не давая нам возможности понять, о чем она. Но протяжный припев, который старательно выводили рыбаки, мы уловили без труда.

О Тана, великая наша река Тана!
Ты течешь долгие века по нашей земле,
Изменчивы твои воды, Тана!
И все меняется вокруг: земля, и время, и нравы.
Изменяемся и мы, о Тана!
И все же мы остаемся самими собой в этом мире.
Мы остаемся африканцами, Тана!
Верными тебе, Тана, и земле нашей - земле отцов.
О Тана! Великая Тана!

И тогда, переглянувшись с Джорджем, мы улыбнулись друг другу. Сама Африка разрешила наш спор.