ПОСЛЕСЛОВИЕ

«Затерянный мир Калахари» современного датского этнографа Йенса Бьерре представляет собой путевой очерк датской экспедиции к бушменам Юго-Западной Африки. Советский читатель уже знаком с солидным и глубоким исследованием известного знатока народов Южной Африки миссионера Виктора Элленбергера «Трагический конец бушменов» (Paris, 1953). Эта книга, вышедшая в русском переводе в 4956 году, обстоятельна, но в достаточной .дере специальна. Для первого знакомства с бушменами и природой Южной Африки популярно написанная книга Йенса Бьерре, конечно, заслуживает предпочтения. А вслед за ней с большим пониманием и интересом будет читаться и труд В. Элленбергера. К тому же несколько лет назад Йене Бьерре выпустил книгу о своем путешествии к аборигенам Центральной Австралии и папуасам Новой Гвинеи, что делает его описание бушменов осо» бенно интересным.

Автор вводи! читателя и круг разнообразных проблем - начиная от проблемы места происхождения человека и кончая жгучей проблемой расовой дискриминации в ЮАР, государственный и общественный строй которой - одно из самых отвратительных порождений колониализма.

Изложение научных, сугубо теоретических материй умело перемежается то Лфасочным, порой подлинно лиричным описанием суровой и своеобразной природы Калахари, то с полным юмора перечнем обычных во всякой экспедиции путевых неурядиц, а точные и подробные этнографические зарисовки жизни и быта бушменов незаметно сменяются размышлениями, навеянными вечерней прохладой, которую так начинаешь ценить в пышущей зноем пустыне. Передаваемое автором ощущение пустыни так живо, что каждому, кто хоть раз побывал в ее удивительном мире, чудится, будто аесок хрустит у него на зубах.

По сути дела это ощущение правды, которую И. Бьерре доносит до читателя не только в описаниях природы, но и во всем остальном, и прежде всего, когда он рассказывает о трудной жизни современных бушменов - народа, о прошлом, настоящем и будущем которого так много написано и так мало известно.

В середине XVII века, когда группа колонистов-голландцев основала у подножия Столовой горы первое европейское поселение в Южной Африке (будущий Кейптаун), последняя была густо заселена пеграмп банту, готтентотами и бушменами. Скотоводы и земледельцы, банту заселяли восточную часть побережья Южной Африки; скотоводческие племена готтентотов занимали южную и западную части ее побережья, а бродячие охотники и собиратели бушмены жили в глубинных районах страны.

Бушмены - одна из еще не раскрытых тайн науки. Все л них загадочно: их происхождение, монголоидные черты лица, щелкающие и цокающие звуки в языке, на котором они говорят, и, наконец, созданная бушменами красочная наскальная живопись, удивительно похожая, по мнению одних, на наскальную живопись мезолитических охотников Испанского Леванта, тогда как другие находят в ней сходство с фресками эгейской и древнеегипетской цивилизаций. Кто же они, эти окутанные тайной бродячие охотники и собиратели, чье далекое прошлое, по-видимому, неразрывно связано с историей древних миграций на африканском континенте, чье настоящее - беспощадный обвини тельный акт колониализму, и чье будущее несомненно зависит от хода национально-освободительной борьбы в Южной Африке последнем оплоте колонизаторов на «Черном континенте»?

Происхождение бушменов и родственных им но языку и внешнему облику готтентотов - предмет оживленных споров между учеными. Дело в том, что бушмены и готтентоты резко отличаются по многим признакам от остальных народов Африки. Многие видные этнографы, археологи, антропологи а лингвисты пытались разгадать эту загадку, но и сейчас можно говорить лишь о более или менее вероятных гипотезах и предположениях.

Твердо установлено лишь то, что всего несколько столетии назад бушмены населяли не только южную часть Африки, но и ее центральные и восточные районы: следы их пребывания обнаружены даже в Танганьике, где среди многочисленных племен банту живет два небольших народа - сандаве и хадзапи, которые говорят на языках бушмено-готтентотской языковой семьи. О расселении бушменов в прошлом в более северных областях Африки говорят и бушменоидпые черты в строении некоторых найденных там ископаемых черепов.

Так или иначе, но в течение нескольких столетий, предшествовавших началу европейской колонизации, шло медленное продвижение племен банту с севера на юг вдоль восточной части Центральной и Южной Африки. Яркие сцены столкновений банту с бушменами запечатлены в самобытных рисунках на многих скалах южноафриканских гор.

Европейская колонизация резко изменила соотношение этнических компонентов в Южной Африке. Благоприятный климат привлекал сюда тысячи и тысячи поселенцев из Голландии и Франции, а затем и из Англии. Неисчислимые бедствия обрушились на головы коренного населения. Прежде всего почти полностью были истреблены готтентоты; лишь жалкие остатки их сумели бежать на север за реку Оранжевую.

В первой четверти XIX века южноафриканские колонии Голландии перешли в руки Англии. Вскоре после этого началось массовое движение буров (потомков голландских первопоселенцев) на север, прочь от английского господства, за реки Оранжевую и Вааль. Переселение буров па новые территории сопровождалось беспощадным истреблением местного населения - бушменов и банту. Особенно жестоко пострадали бушмены: бродячие охотники и собиратели, они не имели никакого представления о частной собственности и, подобно австралийским аборигенам, охотились на принадлежавших колонистам быков и овец так же, как и на антилоп. И, так же как в Астралин, колонисты устраивали массовые облавы на бушменов, беспощадно убивая но только мужчин, но и женщин, и детей. Социальный строй бушменов был крайне примитивен (на чем мы еще особо остановимся ниже. - В. Б.), и они в противоположность банту даже не пытались объединить свои силы в борьбе против колонизаторов. Буры охотились на бушменов, как на диких животных, и немногим из них удалось уцелеть, скрывшись в труднодоступных пустынных районах Калахари и Намиб. Именно здесь и сохранились до наших дней остатки когда-то многолюдных бушменских племен, именно в этих малоисследованных краях и работала датская экспедиция Йенса Бьерре.

Еще несколько лет назад считалось, что сохранилось не более 6-7 тыс. бушменов. Однако, по новейшим данным, их численность оценивается более чем в 50 000 человек. Большая их часть живет в Бечуаналенде, около 20 000 - в Юго-Западной Африке и несколько тысяч - в португальской колонии Алголе. Приблизительно половина всех бушменов сохраняет свой первоначальный образ жизни, тогда как остальные поддерживают существование, работая батраками на фермах европейцев или в хозяйствах банту

Охотничье-собирательский образ жизни бушменов представляет огромный интерес для науки уже но одному тому, что охота и собирательство - древнейшие и примитивнейшие формы хозяйства. Народы охотники и собиратели сохранились (или сохранялись до прихода колонизаторов) лишь в немногих уголках мира. Как правило, с приходом колонизаторов эти народы были полностью или почти полностью уничтожены, а их остатки оттеснены в мало пригодные для жизни территории. Такова была судьба тасманийцев и многих племен американских индейцев, такова судьба австралийских аборигенов, такова и судьба бушменов.

Когда ученые заинтересовались жизнью и бытом этих народов, сокрушающее влияние европейской колонизации было уже свершившимся фактом. И далеко не легко и просто было отличить старое, исконное, от нового, возникшего вследствие контакта с колонизаторами или как защитная реакция против этого контакта.

В какой мере жизнь и быт бродячих охотников и собирателей XVIIJ- XX веков могут помочь науке в реконструкции жизни и быта человечества в те далекие времена, когда оно еще не знало ни земледелия, ни скотоводства? Различные ученые по-разному отвечают на этот вопрос. Одни считают бушменов, австралийцев и другие народы охотников и собирателей в значительной мере деградировавшими группами человечества; другие видят в них чуть ли не копии обществ, существовавших на ранних этапах человеческой истории; третьи полагают, что культура и социальный строй современных охотников и собирателей уникальны в своем своеобразии и что искать в чертах их культуры и общества аналогий с прошлым бессмысленно; наконец, четвертые, признавая необходимым учитывать своеобразие и собственную историю этих народов, находят в их хозяйстве, общественном строе и духовной жизни черты и явления, которые должны быть близки особенностям хозяйства, общественного строя и духовной жизни охотников и собирателей доземледельческой эпохи.

Очевидно, чтобы определить, кто же все-таки прав, следует сравнить монаду собой данные об охотниках и собирателях различных стран и материков. Сравнивая, если, конечно, есть что сравнивать, можно попытаться выделить черты, специфичные для данного народа и возникшие в данной исторической обстановке, и черты, характерные для охотничьи-собирательского общэства вообще.

Ученые так и делают, но вся беда в том, что необходимого, в достаточной мере достоверного сравнительного материала все еще мало, и возможность его получения уменьшается с каждым днем. В том и заключается научное значение книги Йенса Бьерре, что она вводит в оборот множество конкретных фактов о бушменах - охотниках и собирателях, которые помогут ученым осуществлять такое сравнение с большей полнотой, чем это было возможно до появления его книги.

Не навязывая читателю своих взглядов, автор неторопливо, с массой подробностей рассказывает обо всем, что ему удалось увидеть в лагере бушменов: об отношениях между членами общины, о положении женщины и с воспитании детей, о напряженных трудовых буднях и о полных веселья пирах и плясках, о мудрости бушменов и об их суевериях.

Приводимые автором сведения об общественной жизни бушменов особенно интересны. Поразительна степень приспособленности бушменов к природной среде, которая их окружает, умение находить пищу и воду там, где любой другой человек давно погиб бы от голода и жажды. Естественно и закономерно, что общины бушменов, как правило, численно невелики: в суровых условиях пустыни, и особенно в периоды засухи, когда исчезают даже насекомые, большой коллектив не смог бы обеспечить пищей всех своих членов.

В этом отношении общины бушменов, и на это совершенно справедливо указывает сам автор, удивительно походят на так называемые локальные группы австралийских аборигенов, таких же бродячих охотников и собирателей. Выражая точку зрения некоторого числа исследователей, С. П. Толстов в одной из своих последних статей назвал локальные группы австралийских аборигенов «уродливым новообразованием гибнущего общества, чем-то вроде злокачественной опухоли» («Вопросы истории», 1961, № 11, стр. 110). Материал, собранный И. Бьерре, заставляет еще раз усомниться в такой оценке социального строя современных охотников и собирателей. Соответствие хозяйственно-экономического уклада общины бушменов специфике пустынных районов Калахари и Намиб слишком велико, чтобы сформироваться в течение двух-трех последних столетий, то есть в период колониальной экспансии. Конечно, в более благоприятных природных условиях - там, где было больше дичи и воды, - численность общин несомненно была пышо, по и в этих случаях основной хозяйственно-экономпческой ячейкой общества оставалась группа нескольких, обычно связанных родственными узами семей, бродившая по принадлежавшей ей охотничьей территории.

Не является ли, кстати, косвенным доказательством справедливости такой точки зрения поразительное сходство наскальной живописи бушменов с наскальной живописью, обнаруженной на средиземноморском побережье далекой Испании, - сходство и в содержании, и в художественных приемах? Как это установлено археологами, наскальная живопись Испанского Леванта создана охотниками и собирателями так называемого среднего каменного века (мезолита), то есть много тысяч лет тому назад. Подобно бушменам или австралийским аборигенам, эти люди также добывали себе средства к существованию охотой и собирательством; раскопанные археологами стоянки мезолитических охотников были сравнительно невелики, а значит, невелики были и сами общины. Общность хозяйственно-экономического уклада и является скорее всего причиной сходных черт в наскальных изображениях, отделенных друг от друга не только многими тысячами километров, но и многими тысячами лет.

Правда, как узнает читатель из главы шестой, сам автор скорее склонен согласиться с точкой зрения знаменитого французского археолога, недавно умершего аббата Брейля, которого в археологической литературе нередко называют просто «Аббатом». Бреши» в ряде своих статей и книг (кстати, совсем недавно в Лондоне вышли две его монографии с множеством репродукций наскальных изображений Южной Африки) утверждал, что знаменитая «Белая дама» горы Брандберг была создана около 3,5 тысячи лот тому назад переселившимися сюда из Средиземноморья современниками древнего египетскою фараона Рамзеса II - пришельцами с Крита или из Египта.

Нужно сказать, что эта заманчивая гипотеза вызывает законное сомнение у многих более трезво мыслящих ученых. Обнаруженные Брейлем на многих скалах изображения древних «иноземцев» в необычных для Южной Африки одеждах и головных уборах при более тщательном их изучении специалистами-этнографами оказались изображениями представителей различных местных племен банту (гереро, овамбо и других), а также готтентотов и даже самих бушменов. Видимо, более правы то ученые, которые, подобно А. Р. Виллкоксу, выпустившему в 1956 году монографию с великолепными по исполнению цветными фотографиями наскальной живописи бушменов, склопны датировать эту живопись сравнительно недавним временем, по большей части XVII-XIX веками. Выделение же более древних изображений - а видимо, есть и такие - пока еще весьма проблематично.

Книга Йенса Бьерре, строго говоря, пе является научным исследованием - она написана, как уже отмечалось, в форме путевого очерка и не снабжена обязательным для научного труда аппаратом (ссылками на источники, библиографией и т. п.). Поэтому некоторые спорные, с нашей точки зрения, суждения автора можно оставить на его совести, не оговаривая их особо. Но никак нельзя обойти молчанием взгляды автора на происхождение бушменов в связи с происхождением человека, которые он излагает во второй главе своей книги. Дело в том, что И. Бьерре считает возможным вести родословную бушменов непосредственно от австралопитеков (или, как он предпочитает называть их, дриопитеков). Подобного рода «теории», утверждающие, что у разных рас были разные человекообразные предки, решительно отброшены всеми прогрессивными учеными. Именно из подобных теорий не раз делались откровенно расистские выводы об интеллектуальной неполноценности «цветных» рас, которые в отличие от «белой» расы якобы ведут свое происхождение от других, менее развитых человекообразных обезьян. (Правда, справедливости ради следует оговориться, что, как следует из книги, сам И. Бьерре отнюдь не расист, его отношение к бушменам вполне гуманно и доброжелательно.) Особенно убедительные доводы, опровергающие саму возможность выведения прямых родословных современных рас от первобытных групп человечества и тем более от человекообразных предшественников человека, привел в ряде своих работ один из крупнейших антропологов Советского Союза Я. Я. Рогинский. Физические особенности современных рас, в том числе, конечно, и бушменской, сформировались много позже выделения человека из животного мира; все современные расы ведут свое происхождение от общего предка - ископаемого разумного человека (homo sapiens fossilis). К тому же в процессе формирования рас важную роль играли никогда в сущности не прекращавшиеся процессы смешения различных групп человечества, что делает всякую попытку поисков предков современных рас среди человекообразных обезьян еще более бессмысленной. Отдельные черты сходства между некоторыми ископаемыми черепами первобытных людей и теми или иными антропологическими типами современного человечества действительно наблюдаются. Однако при сравнении по многим признакам сходство ослабляется или даже вовсе исчезает, так как ископаемый череп может по одному признаку быть ближе к черепу негроида, по другому - к черепу монголоида и т. д.

Во второй главе есть и другие, хотя и менее существенные, промахи. Так, например, говоря об общих предках человека и обезьяны, нельзя употреблять термины «культура», «культурный уровень». Вряд ли также заслуживают особого внимания упоминаемые автором соображения В. Коровикова о пресловутом снежном человеке. Вообще с точки зрения научной ценности вторая глава книги, пожалуй, довольно слабая.

В целом же книга оставляет самое благоприятное впечатление.

Любитель географии найдет в ней образные описания малоизвестных явлений природы Юго-Западной Африки, любитель этнографии почерпнет немало сведений о жизни и судьбе почти исчезнувшего «загадочного» народа, а этнограф-специалист найдет в ней заслуживающий самого серьезного внимания дополнительный материал о социально-экономическом укладе и отдельных чертах духовного мира племен охотников и собирателей.

Нельзя, конечно, не упрекнуть автора в некоторой восторженное ги при описании бушменов, в идеализации их чрезвычайно трудной жизни в суровых условиях южноафриканских пустынь и полупустынь. Читатель должен постоянно помнить, что, хотя удивительная приспособленность бушменов к жизни в пустыне справедливо вызывает наше искреннее восхищение, сама эта жизнь отнюдь не райская: она требует от каждого бушмена немалого мужества и постоянного предельного напряжения всех его сил. И только уничтожение колониализма в Южной Африке может спасти маленький народ бушменов от постепенного вымирания и открыть перед ним путь к возрождению.

В. Бахта