Гонги и вулканы

От острова Пентекост до лежащего к северу Амбрима путь недалек: всего несколько часов ходу. От ребят я узнал, что сначала мы причалим близ пристани Крэга, то есть там, где погиб "за копру" один из трех джентльменов К. Я сидел на своем привычном "наблюдательном пункте" - на крыше корабельной надстройки. Местечко было недурное, хотя немного шумное: труба не только изрыгала газы, но еще и противно гудела. И все же мне всегда как-то удавалось устроиться на довольно просторной крыше, с какой бы стороны ни дул ветер. Иногда мне составлял компанию Доминик, иногда - кто-нибудь из членов экипажа. Ребята уже привыкли к "господину Яну", вступали со мной в беседу и вообще признали за своего.

В тот день я вооружился биноклем капитана. Рассматривать гористый, покрытый тропическим лесом остров, над которым возвышался гигантский вулкан, было интересно. Тонкая струйка дыма, венчающая этот громадный котел кипящей лавы, придавала пейзажу особое очарование. Все-таки не каждый день приходится видеть дымящиеся вулканы. Остров казался диким, с обширными незаселенными территориями: кусок первозданной суши.

Стоял полдень. Мачи обменивался с кем-то колкостями по радиотелефону. Объединенная метеорологическая служба кондоминиума в определенные часы передавала прогнозы погоды, предупреждения об ураганах и другие сообщения, а заодно и подслушивала переговоры. Иногда с нами разговаривала Пат, жена капитана. В эфире кипела жизнь. Разумеется, только в будни. В воскресенье радио молчало. Скорее всего считалось, что в праздничный день не может возникнуть ни ураган, ни "ветерок", доходящий иногда до скорости в сто узлов, о которых неплохо было бы предупредить не только "тех, кто в море".

Радио отчаянно трещало. Капитан Бохеньский что-то кричал по поводу даты прибытия к берегам острова Малекула, а у меня на крыше было славно, спокойно: только Чарлз сладко похрапывал, набираясь сил перед очередной сервировкой стола.

Я поднял к глазам бинокль и увидел у самого берега какие-то деревья, а может, что-то другое. Гладкие округлые стволы были увенчаны чем-то непонятным, но чем именно - с такого расстояния я разглядеть не мог. Похоже, что это были скульптуры. Но как они оказались на деревьях? Что-то мало правдоподобно.

Тем временем проснулся Чарлз.

- Какое имя дерево принадлежит остров? - спросил я на своем жалком пиджин, подавая ему бинокль.

Чарли приложил бинокль к глазам. Незамедлительно прозвучал ответ:

- Атингтинг гелан, господин.

Я сделал вид, что понял, но, клянусь богом, его слова ни о чем мне не говорили.

- Это знаменитые щелевые гонги с Амбрима, точнее, с северной части острова, - голова Джека показалась над крышей.

- Любопытные вещи.

- Они не только любопытны на вид, но еще играют существенную роль в жизни местных жителей. Когда увидишь их поближе, то убедишься, что они - настоящие произведения искусства. Кстати, на них большой спрос. Сейчас любой музей с удовольствием заплатит две тысячи долларов за хороший старый гонг.

- Порядочная сумма...

- Их становится все меньше, а появление нового гонга у островитян тоже дело непростое: надо платить и за дерево, и за резьбу, - а все это стоит недешево...

- Джек! Джек! - донеслось снизу. - Тут тебя спрашивают, - кричал снизу капитан, держа микрофон в руке.

Джек одним прыжком оказался на лестнице.

- После поболтаем, - буркнул он. Через минуту из рубки донесся его напряженный крик:

- Плохо слышу! Повтори, повтори!

Мы больше не вернулись к разговору о деревянных гонгах. Пока я сидел на крыше надстройки, он получил какие-то распоряжения по службе. Пристав к берегу, мы оставили Джека на острове гонгов и вулканов. К счастью, мы высадились неподалеку от группы гонгов. Что есть духу помчался я туда с фотоаппаратом.

Скульптура из хлебного дерева

Вид у гонга был необычный. Врытый с легким наклоном назад, очищенный от коры и словно отполированный ствол дерева венчала фигура почти в рост человека. Тщательно вырезанные вогнутые и продолговатые лица приковывали внимание, особенно большие носы и огромные плоские глаза. На впалые физиономии, окруженные мелким орнаментом, казалось, были надеты кружевные чепчики, какие носили наши бабушки. Там, где должно быть декольте, проглядывали аккуратно вырезанные круглые кабаньи клыки.

Так выглядела верхняя часть этого "удлиненного" барабана. Низ - ствол с продольной трещиной шириной примерно в два пальца. Ствол оказался выдолбленным и пустым. Я внимательно осмотрел его со всех сторон. Без сомнения, операция по выдалбливанию ствола проводилась через эту узкую щель.

Я сделал много снимков и отступил на несколько шагов назад, чтобы еще раз полюбоваться удивительным зрелищем. Два других гонга были немного меньше, но поразительно похожи на главный. Значит, все три продолговатых лица были вырезаны рукой одного художника.

- Внушительное зрелище, неправда ли? - услышал я за спиной голос капитана Бохеньского. - Такие гонги можно встретить только здесь, в северной части острова. Миль двадцать на юго-запад отсюда островитяне вырезают свои гонги уже иначе, но тоже из ствола хлебного дерева.

- Как на Пентекосте, там, где мы пили каву?

- Нет, на Амбриме гонги всегда устанавливают вертикально. Жители южного Амбрима вырезают не одно, а три лица, одно над другим, с большими носами и огромными глазами и с украшениями из кабаньих клыков на шее. При этом они раскрашивают гонги в разные цвета. Выдолбленный ствол в верхней части красят красным и зеленым. Хотя, признаюсь, я предпочитаю такие, как эти. Они выглядят более величественно, а те слишком пестро.

- Жаль, что я не могу сравнить...

- Ну почему же. Через три дня "Росинант" прибудет на Малекулу.

Мы медленно шли к деревне.

- Здесь живут язычники. По подсчетам администрации, одна шестая жителей Новых Гебрид - язычники. Мне кажется, больше половины островитян остается верной обычаям своих предков. Здесь много миссий. Самые влиятельные на Новых Гебридах, кажется, пресвитериане, потом римские католики, англикане, Церковь Христа, апостольская церковь, адвентисты седьмого дня, да кто их всех упомнит. Аборигенов прельщают, подкупают... Нечего удивляться: многие из них берут то, что дают, приходят в миссию, когда прикажут, но жизнь островитян от рождения до смерти определяют языческие обычаи. Древние законы дают рецепты на все, с чем сталкивается коренной житель на островах. Религия белых не может им этого обеспечить. Аборигены становятся своего рода оппортунистами и хотя формально фигурируют в том или ином реестре верующих, чаще продолжают жить по законам предков.

- И прежде всего в гармонии с природой.

- Конечно. Известно, что с деятельностью миссионеров в Океании связан так называемый "рубашизм". Когда-то пасторы-пуритане заставляли местных женщин и мужчин носить рубашки и разные европейские одежды, из-за чего эти дети природы безумно страдали и болели. Нагота им просто необходима. Впрочем, то же самое произошло и с кавой. В прошлом столетии пресвитериане запрещали коренным жителям пить их любимый напиток. Косвенным последствием этого является распространение пьянства в Виле и Санто. Почти три четверти преступлений и правонарушений совершаются аборигенами под влиянием алкоголя. Существует официальное мнение, что, если бы теперь снова разрешили употреблять каву и способствовали бы развитию спорта, уменьшился бы процент алкоголиков среди городского населения Новых Гебрид.

- Зачем все-таки нужны островитянам барабаны?

- Главным образом для передачи вестей на расстояние. Глухой голос такого четырехметрового гонга далеко разносится по округе. Кроме того, они отбивают ритм, когда исполняются обрядовые песни и танцы во время различных ритуальных церемоний. Роскошный гонг - весьма престижное приобретение, однако требующее от владельца больших затрат. Когда местный "большой человек" решает приобрести собственный гонг, он отправляется к владельцу такого тамтама. После того как сделка заключена, необходимо внести задаток - живую свинью. При этом... продавец вручает свинью заказчику. Затем мастер должен позаботиться о приобретении нужного ствола хлебного дерева, если такового у него в запасе нет, а также подмастерьев-резчиков и т. д. Новый гонг часто изготовляют тайно в буше. Женщины не имеют права даже смотреть на тот ствол хлебного дерева, из которого будет сделан гонг, так как, по поверью, это может оказать дурное влияние на его звучание.

Когда работа закончена, покупатель посылает за гонгом людей. Они переправляют его к месту, на котором навсегда будет установлен тамтам. Наконец наступает момент, когда новый владелец должен расплатиться за работу. Счастливый обладатель гонга преподносит исполнителю свинью, но несколько большую, чем ту, которую вначале получил сам. В Амбриме эта церемония называется кукубу. Размер платы определяется покупателем и зависит от художественной ценности гонга и того престижа, который он принесет ее обладателю.

- Я слышал, что на Новой Гвинее подобные гонги служат аборигенам средством общения с духами предков.

- Конечно, ведь духи, демоны, добро и зло являются неизменной составной частью верований, господствующих в Меланезии. И здесь водится множество духов различной "силы" и "ранга". Менее значительные духи властвуют над некоторыми предметами домашнего обихода, деревьями и даже камнями. Есть духи и более могущественные. Они способны наслать на любого человека тяжелые болезни и большие несчастья.

- Если коренные жители общаются с духами предков, значит, они верят в загробную жизнь.

- Действительно, это так. Только здешний рай находится под водой! В нем много пищи и есть даже свиньи. Однако беззаботно существовать могут лишь те, кто в течение бренной жизни соблюдает обычаи предков и следит за тем, чтобы им следовали все члены их семей. Незыблемую гарантию для вождей составляет устройство табуан, или предписанных церемоний в связи с получением высших социальных должностей. Большому вождю, который уже получил этот высший ранг, место в раю, конечно, обеспечено, причем самое лучшее.

- А какое место отводится при этом колдовству?

- Оно пронизывает всю жизнь аборигена, без него не обходится ни одно событие: и рождение ребенка, и смерть, и возделывание почвы и т. д. Колдовство - великая сила. Шаманы оказывают на население большое влияние. Здешние люди больше всего боятся "злого колдовства", которому даже отведена особая "статья" в уголовном кодексе аборигенов.

Мы присели отдохнуть под стройными хлебными деревьями. Несколько огромных трех-пятикилограммо- вых плодов висело прямо над нашими головами. Зеленые, покрытые как бы неровной скорлупой шары, росли на толстых ножках прямо из ствола. Хлебное дерево - самое распространенное растение в островном мире. С незапамятных времен оно - основной продукт питания не только населения Полинезии, но и Малайзии. В плодах этого дерева содержится значительно больше крахмала, чем в картофеле. На некоторых островах их запекают, после чего плоды приобретают вкус хлеба; на других - варят, и тогда они напоминают батат, так как часть крахмала превращается в сахар.

Хлебное дерево стало известно сразу же после вторжения первых белых мореплавателей в Океанию, то есть уже в XVII веке. Однако настоящую славу оно снискало после знаменитого бунта на "Баунти". История эта широко известна, но не все знают, какую большую роль в этих событиях сыграли саженцы хлебного дерева. Ведь главной целью лейтенанта Блая, командира торгового судна "Баунти", была доставка молодых саженцев с Таити на Ямайку. "Хлеб, растущий на деревьях", должен был стать той "манной небесной", которая кормила бы (без затрат) негров-невольников, работающих на плантациях сахарного тростника на Антильских островах.

На Таити Блай погрузил на судно около тысячи саженцев хлебного дерева в горшочках. Долгое время "Баунти" стоял в ожидании, пока молодые деревца приживутся. Тем временем матросы завязали тесное знакомство с таитянками, жизнь на "райских" островах им нравилась. Неохотно, очень неохотно покидали они Таити. Прошло три недели. "Баунти" уже находился в водах архипелага Тонга, когда из-за недостатка запасов пресной воды саженцы стали гибнуть. Чтобы как-то их сохранить, Блай ограничил порции воды, что стало непосредственной, но не единственной причиной бунта. Разгневанные матросы бросили капитана и преданных ему людей в шлюпку, а ненавистные саженцы выкинули за борт. Дальнейшая судьба участников драматических событий хорошо известна из многих книг. Может быть, к этим сведениям следует добавить, что через три года Блай все-таки выполнил свою задачу и доставил на Ямайку саженцы хлебного дерева, только на этот раз он уже был командиром другого корабля. Позже дерево распространилось по всему тропическому поясу нашей планеты.

- Простите, капитан, есть ли у меня шансы взобраться на этот вулкан?

- Боюсь, что никаких. Времени мало, а дорога трудная. Другая причина и притом наиболее важная - это жители гор, обитающие в глубине острова. Они очень не любят, когда кто-нибудь бродит возле горы, извергающей огонь. Ведь на нее наложено табу. Они считают, что в кратере живут дьяволы, которых надо подкармливать. Беспокоить их нельзя, а то произойдет страшное извержение и остров погибнет. Я где-то читал, что первое и единственное восхождение на вулкан острова Амбрим совершила в 1882 году небольшая группа английских моряков под командованием какого-то лейтенанта.

- А других восхождений не было?

- Откровенно говоря, не знаю. Это же не Эверест, здесь столь маловажные события не фиксируются. Подожди, кажется, я расскажу тебе кое-что интересное. Дьяволы, населяющие вулкан, так же, как и люди, не прочь вкусно поесть, но существуют такие блюда, которые они ненавидят. Если бросить что-нибудь подобное в кратер, дьяволы в ярости выбрасывают большие камни, плюются лавой и вообще сильно нервничают. Вождь Тофор хорошо знал аппетиты и обычаи дьяволов вулкана Бенбоу, ведь его деревня располагалась поблизости от вулкана. Тофор также хорошо изучил белых людей и любил их виски и пиво. Он понимал, что в нынешние тяжелые времена вождь на Амбриме - это еще не все, надо еще быть заместителем белого окружного агента. Тогда легче получить бутылочку виски. Власти знали о слабости Тофора к спиртному и не спешили осыпать его милостями.

Тофор был человеком хитрым, кроме того, хорошо знакомым со многими колдовскими обрядами. Однажды он не разрешил отнести на вершину вулкана порцию кокосовых орехов, необходимую дьяволам. Тофор расхаживал по деревне и громко рассказывал, что у него есть волшебный лист и он собирается бросить его в кратер, что, без сомнения, разъярит дьяволов, сидящих в нем. Стало ясно, что дело принимает серьезный оборот.

Жители окрестных деревень стали поспешно собирать свой жалкий скарб и бежали из внутренних районов острова на пляжи. Они кинулись бы и дальше, но не оказалось достаточного количества лодок, да им вовсе не хотелось оставлять свои жилища. К тому же миссионеры настойчиво отговаривали их покидать насиженные места. О проделках Тофора полетели к властям из миссии соответствующие донесения. Вскоре явилась полиция (естественно, объединенные франко-британские силы), и великого вождя отправили за колдовство в тюрьму.

Случилось это в 1969 году. Через несколько месяцев Тофора из тюрьмы выпустили, и он тут же забил много свиней и получил еще более высокий "ранг" от своих соплеменников. Кроме того, Тофор получил от своего отца Таин Мала огромный трехметровый гонг. У этого гонга богатая история. Он знаменит на весь остров, его глухое рокотание долетало до слуха жителей деревень, расположенных на побережье.

- Существует ли этот гонг сейчас?

- В 1970 году Тофор подарил его королеве Елизавете, совершавшей свое первое путешествие по Тихому океану. Поскольку королева не оказала кондоминиуму чести своим визитом, гонг отправили для нее в Новую Зеландию. Я видел его в Виле, когда его транспортировали. Я восхитился прекрасной работой мастера. Он вырезал также и руки, что теперь встречается довольно редко, а на них - знаки вождя Тайн Мала и его сыновей.

- Значит, Тофор живет в согласии с администрацией?

- Пожалуй, нет. Ведь он язычник - значит, мешает миссионерам, поэтому они настроены против него. Кромке того, он не разрешает на его территории ставить радиовышку, что запланировано властями. Трудно сказать, как повернется дело, тем более что права островитян на землю - сейчас здесь самый больной и деликатный вопрос. Тофор а нельзя ни к чему принудить силой.

Мы вошли в деревушку Фона. Там недавно был создан кооператив, поставляющий товар для одной компании в Виле. Я вдруг оказался, как сказали бы европейцы, в мастерской резчиков по дереву. Более десятка мужчин трудились, как мне показалось, над черной пальмой. В действительности же это был древовидный папоротник. Материал благодатный, легко поддающийся обработке. Как видно, потребность в этих изделиях была велика, если пришлось налаживать здесь их массовое производство.

Я следил за тем, как работали мастера. Большинство из них трудились над фигурками с вдохновением. Как часто бывает у талантливых первобытных людей, работа их искусных рук поправок не требовала. С каждой минутой все яснее прорисовывались выразительные лица скульптур, разумеется, вдавленные и увенчанные чем-то вроде прически ежиком: глаза огромный, круглые, коротенькие ручки сложены на животиках, нижние конечности коленями внутрь. Получались фигурки высотой около ста сантиметров, по-своему довольно пропорциональные. Не прошло и часа, как фигурки были почти готовы.

Среди мастеров оказалось много одаренных художников. Однако в художественном кооперативе нашлось и несколько халтурщиков. Фигуры, которые они мастерили, не обладали ни изяществом, ни пропорциями. Не помогало и то, что они подкрашивали фигуры белыми линиями. Как видно, уже и на Амбриме поняли, что белый турист - человек, которому можно всучить все что угодно.

День клонился к вечеру. Нам с капитаном так и не удалось отвертеться от кавы. Когда я потягивал этот напиток, вождь, знакомый с жизнью аборигенов на других островах (он немного говорил по-английски), сказал, что на Новых Гебридах каву готовят из свежих корней, а неразумные островитяне с Фиджи делают его из высушенных и растертых в порошок корней.

Древний каикаи

Купаясь утром в море, Чарлз вдруг высунулся из воды и, захлебываясь от восторга, завопил:

- Черепаха! Большая!

Самым проворным среди нас оказался Джонсон. Он, не раздеваясь, шумно бросился в воду. Двигался он стремительно, словно молния. Тотчас же на помощь ему кинулись Джон и Дэвид. Я не захотел отставать от них: охота предвещала быть интересной. Я наблюдал, то и дело ныряя, как меланезийцы боролись с черепахой.

События разворачивались на мелководье. Судно стояло недалеко от рифа, который тянулся почти до самого берега. Джонсон проявлял чудеса героизма. Может быть, хорошо упакованная в панцирь черепаха напоминала ему банку с консервами, которые он обожал. Так или иначе, но наш гурман сидел верхом на черепахе и бил несчастную по голове. При этом все пытались направить ее на прибрежную отмель. Минут через двадцать оглушенная черепаха лежала на спине на берегу.

Когда я вернулся через несколько часов на борт судна, то увидел, что несчастная черепаха еще жива и даже пытается двигаться. Мне стало очень жаль ее. Ведь она принадлежала к самым долговечным обитателям земного шара. Я сердито посмотрел на Джонсона, который спокойно занимался своим делом и не обращал никакого внимания на черепаху.

...Черепахи живут по триста лет, а то и больше. Неизвестно, на каком этапе Джонсон оборвал жизнь этого создания. Если она еще молодая, тогда ее очень жаль, если старая - тоже грустно, ведь в кастрюле варилось древнее существо.

Мелвилл писал о черепахах Галапагосских островов так: "Их едва можно признать детьми земли... Тяжелые, как сейфы, с огромными панцирями, выпуклые и шишковатые как щиты, готовые к бою... Это таинственные существа, как будто выползшие из-под опоры мира..."

Вот именно! А мы ее... в кастрюлю!

Около двухсот миллионов лет назад (правда, свидетели отсутствуют) у некоторых видов черепах были зубы, которые в процессе эволюции исчезли, а челюсти покрылись роговой оболочкой и образовали нечто вроде клюва.

Черепахи в открытом море не размножаются и каждые два-три года выходят на берег, чтобы отложить яйца. Обычно такие путешествия они совершают поздней весной или летом. Сравнительно недавно были обнаружены не вызывающие сомнения великолепные способности морских черепах ориентироваться. Так, например, проделали эксперимент с маркировкой черепах в Коста-Рике. Позднее их обнаруживали на Флориде, в Мексике и Венесуэле, на расстоянии почти в две тысячи километров. Установлено также, что черепахи, обитающие на побережье Бразилии, в период откладывания яиц появлялись на пляжах острова Вознесения в Атлантическом океане.

Во время миграций черепахи ничего не едят, существуют за счет накопленного жира. Кроме того, они не спят, так как, если перестанут грести, течение может отнести их в сторону. Две тысячи километров они преодолевают около шестидесяти дней, и все это время неустанно гребут. Самцы пускаются в плавание вместе с самками или поджидают их в определенном месте неподалеку от родных отмелей. Представители обоих полов еще находят силы для совершения копуляции, предваряемой любовными играми, а иногда и борьбой. Таким образом, черепахи-мореплаватели благодаря их способностям и выносливости - существа, действительно достойные уважения.

В конце XVII века пират Уильям Дампир в своем дневнике писал: "Черепахи совокупляются в море девять дней подряд и так забываются при этом, что даже плохой ловец с легкостью может убить их. Самка, видя приближающуюся лодку, стремится спастись бегством, но самец сильно удерживает ее передними ногами и не пускает, а сам о спасении не заботится. Тогда лучше всего убить самку, так как самец все равно не отойдет от нее..."

У вылупившихся из яиц маленьких черепах множество врагов. Когда малыши подрастают и выходят в море, они - в относительной безопасности, однако находятся такие, как Джонсон, и тогда...

Суп и жаркое из несчастной черепахи оказались вкусными. Я хотел даже попросить еще одну порцию, но мешали укоры совести.

После обеда мы с Домиником отправились к месту, на котором около ста лет назад убили капитана Бэл- бина с вербовочного судна "Броу Бэлл".

- Ужасное это было время. Белые, особенно из Австралии, вспоминая о нем, должны всегда опускать глаза.

- Ты говоришь о блэкбердинге - "охоте на черных дроздов"?

- Да. Капитан Бэлбин командовал кораблем. Он вербовал аборигенов для работ на плантациях, но на самом деле он был охотником за невольниками. Однако, несмотря на те беды, которые он и его экипаж причинили семьям островитян, была выслана карательная экспедиция, чтобы отомстить аборигенам за его смерть. Многих коренных жителей убили, а деревню сожгли дотла.

- Когда это произошло?

- В 1883 году.

Негативный портрет

Охота за невольниками началась в Меланезии почти сорока годами раньше. В результате окончательного истребления сандаловых лесов интерес европейцев к продукции тропиков повысился. Копра, дающая масло, а также сырье для мыла и нитроглицерина, сахарный тростник, кофе, бобы какао, фрукты, ваниль, каучук - почти все это известное миру сырье, имеющее экономическую ценность в Европе, вывозят с островов Океании.

Там появились самые настоящие плантаторы, значительно отличающиеся от вороватых купцов-бродяг; возникли крупные торговые компании; возрос спрос на рабочую силу. Кроме того, была нужда в дешевых рабочих руках на сборе модного тогда гуано, на добыче фосфоритов, никелевой руды, хрома и марганца. Эта необходимость поддерживалась великолепным тезисом: "На островах Океании белый человек не может выполнять физическую работу". Каждый, кто испытал на себе воздействие климата Южных морей, знает, что в большинстве случаев это чепуха. Кстати, во время второй мировой войны саперы строили здесь мощные базы без серьезного ущерба для своего здоровья.

Плантаторы прошлого века Австралии и Южных морей считали, что аборигены Океании и дешевая рабочая сила из Азии - необходимая принадлежность их сельскохозяйственных предприятий. Любой пребывающий в бездействии абориген казался им преступником.

В этой ситуации к галерее белых негодяев на Тихом океане прибавился еще один персонаж - охотник за невольниками, или "охотник на черных дроздов".

В Южных морях охотники за невольниками предпочитали называть себя вербовщиками. Они сулили золотые горы, заключали с островитянами "контракты" на работы на плантациях Фиджи, Квинсленда или на сбор гуано в Перу. В действительности это был позорный и гнусный обман. Для достижения своих целей негодяи применяли самые омерзительные приемы. Сомнительную славу "пионера", доставившего в Квинсленд первых невольников, заслужил Бенджамин Бойд. Первыми его жертвами (это произошло в 1847 году) оказались меланезийцы с островов Согласия и Новых Гебрид. Гражданская война в США, вызвавшая временное снижение производства хлопка, табака и других продуктов, пользующихся большим спросом, привела к попыткам производить эти товары в Австралии и на островах Океании. Не все они увенчались успехом, но все требовали рабочих рук.

Аборигены Австралии не годились для монотонной работы на земле. Полинезийцы из центральной и восточной части Океании также не выдерживали продолжительного, напряженного труда. Зато островитяне с Новых Гебрид, большей части Соломоновых островов, прибрежных районов Новой Гвинеи и близлежащих островов оказались первоклассными орудиями рабского труда. Поэтому вскоре они стали предметом охоты. Их часто похищали или хитростью выманивали из деревень. При этом белые проявляли необычайную изобретательность, что приводило, как и в период погони за сандаловым деревом, к ответным действиям аборигенов.

В практике похищения людей допускались любые средства. Охотники за невольниками переодевались миссионерами, выступая в белых полотнищах, имитирующих стихарь. Для полного камуфляжа некоторые капитаны возили на суднах фисгармонии, на которых наигрывали псалмы. Когда аборигены толпами собирались на палубе корабля, экипаж шхуны набрасывался на них, загоняя палками в трюм. Потом судно выходило в море, чтобы повторить трюк в другом месте. Негодяи, занимавшиеся этим гнусным ремеслом, при осмотре "товара" проводили своеобразный "отбор". Они выбрасывали за борт детей и стариков, не имевших рыночной стоимости. Прославленный капитан по прозвищу Одноглазый употреблял свой протез для своеобразного шантажа. В присутствии вождя он вынимал вставной глаз и грозил, что у всех островитян выпадет по глазу, если деревня не поставит на корабль необходимого количества людей. Изобретательному капитану никогда не приходилось жаловаться на отсутствие "товара".

Другим излюбленным способом заманивания "живого товара" были своеобразные услуги, которые торговцы невольниками оказывали аборигенам в надежде получить взамен вознаграждение в виде "живого груза". Они просто-напросто помогали аборигенам в охоте за человеческими головами. Среди многих племен Меланезии существовал обычай, в соответствии с которым юноша, чтобы быть причисленным к мужчинам и взять жену, должен доставить в свою деревню голову воина или любого другого человека. Одному из вербовщиков пришла мысль возить молодых мужчин к соседним племенам, которые имели совсем другие обычаи и легко становились жертвами охотников за головами. Доставив пассажиров на родной остров, вербовщики получали за услуги определенное количество выносливых рабов.

Однако такой образ действий казался некоторым торговцам слишком обременительным, они стали сами заниматься охотой на островитян и торговать "готовыми" головами.

Самым могущественным покровителем охотников за невольниками, в особенности тех, что поставляли свой "товар" в Квинсленд, был Роберт Таунс, плантатор, влиятельный человек, пользовавшийся в Австралии известностью. В настоящее время его имя носит один из важнейших портов на восточном побережье Австралии - Таунсвилл. Он оказывал поддержку всевозможным негодяям, которые поставляли меланезийцев на его плантации, и не раз использовал свое влияние в органах правосудия Австралии. Смертность невольников, работавших на Таунса, достигала устрашающего количества: двести пятьдесят человек из тысячи. Оставаясь бодрым и крепким, Таунс дожил в своей роскошной резиденции в Сиднее до глубокой старости. Разумеется, он не принимал личного участия в гнусном деле, тем не менее именно он несет ответственность за смерть тысяч людей.

Теперь невозможно восстановить статистику, касающуюся торговли невольниками, даже если бы... она когда-нибудь существовала. По довольно грубым подсчетам, торговцы невольниками только в Квинсленд поставили около шестидесяти тысяч островитян с Кораллового моря! Возможно, эта гигантская цифра не столь убедительна, как тот факт, что в результате торговли невольниками острова Меланезии практически обезлюдели. С Новых Гебрид было вывезено так много коренных жителей, что для работ на плантациях, заложенных здесь впоследствии, французы ввозили кули из Индокитая.

Миссионеры пытались защитить своих "овечек", писали протестующие письма властям, правительствам. Однако они могли сделать немного. Теоретически "вербовка" канаков допускалась законом штата Квинсленд, благодаря чему беззаконие получило форму легальной деятельности. Получив лицензию на вербовку - а это не составляло никаких трудностей, - можно было стать охотником и торговцем невольниками. Немногочисленные военные корабли, патрулировавшие в Меланезии, практически не имели никаких возможностей предупредить блэкбердинг. Если какой-нибудь негодяй и попадался с поличным, добиться обвинительного приговора в судах Нового Южного Уэльса или Квинсленда было просто невозможно. Слишком много влиятельных людей в этих колониях (в те времена) было заинтересовано в постоянных поставках дешевой рабочей силы. В то же время корабли королевского флота должны были отомстить аборигенам в тех редких случаях, когда несчастные в качестве самозащиты захватывали какую-нибудь шхуну и убивали членов экипажа.

В те времена жители "Черных островов", наверное, мечтали о том, чтобы шхуна, лучше всего "вербовочная", вместе с экипажем, который годился лишь на жаркое, налетела на рифы. Правда, по мнению привередливых каннибалов, мясо белых, пропитанное ромом и папиросным дымом, слишком... соленое, но жители других островов, часто служившие на таких шхунах матросами, с точки зрения вкуса были безупречны. Однако аборигенам, которых похищали, обманывали, истязали, лишь в редких случаях удавалось отомстить охотникам за невольниками. Такой акт мести, которому подверглась небольшая шхуна "Мэри Ида", записан в хрониках архипелага Новые Гебриды.

Владельцы судна - два белых негодяя Унтанк и Перси - наняли капитаном некоего Коллинса. Старый вождь одного из островков архипелага послал к ним на судно своего сына, который играл роль как бьг агитатора: заманивал на судно невольников. Какое-то время юноша прекрасно справлялся со своей задачей. Однажды преданный сын привел "Мэри Иду" к берегам своей родной деревни. Старый вождь приготовил десять крепких юношей, которых продал владельцам шхуны. Сделка была заключена. Вождь получил ружья и патроны. Большая часть этого вооружения тотчас была тайно пронесена на судно покорными с виду аборигенами.

Сын вождя со своими односельчанами захватил судно, владельцы которого были убиты. Коллинса принудили отвести судно к острову. Там несчастный моряк расстался с жизнью. Каннибалы испекли в земляных печах роскошное жаркое, а шхуну обобрали до нитки и сожгли.

Несмотря на почти полную легальность торговли невольниками в Океании, особенно в Квинсленде, несмотря на подписание "контрактов" и даже, в более поздний период, доставку немногочисленных счастливцев-аборигенов на их родные острова, королевская комиссия, действовавшая в 1885 году, подтвердила, что во всех случаях, рассмотренных ею, применялся обман, сила или хитрость. Та же комиссия установила, что из группы в шестьсот тридцать островитян, привезенных на плантации Квинсленда, в течение первого года работ умерло сто шестьдесят семь. Однако этот огромный процент смертности можно было бы считать ничтожным, если принять во внимание, что в тот период на Фиджи из тысячи невольников Меланезии умерло пятьсот, а на некоторых плантациях количество смертных случаев достигло семисот пятидесяти человек.

Без сомнения, аннексия Новой Каледонии французами в 1853 году привела к своего рода мощному нашествию европейцев на этот район. В предшествующие годы корабли европейских держав неохотно заходили на Новые Гебриды. Если такое происходило, то довольно редко. Так, фрегат "Фаворит" пришел на якорную стоянку к берегам Эрроманги за останками отца Уильямса в 1840 году, а торговое судно "Сульфур" появилось в этих водах лишь в 1846 году.

Тем временем множилось беззаконие. Появились первые поселенцы. Возникла необходимость в наведении элементарного порядка. Разумеется, большую роль продолжала играть конкуренция европейских держав.

Французы, которые почти до конца XIX века сохраняли каторжную колонию на Новой Каледонии, к ярости граждан Квинсленда, освобождали некоторых галерников и высылали их на Новые Гебриды, желая таким не совсем бесспорным методом приблизить эти земли к Франции. Встречались также "энергичные" поселенцы из Альбиона.

В 1883 году на острове Аоре поселился некий Джордж де Лотур, пьяница. Он окружил свое "имение" изгородью, а на воротах укрепил человеческие черепа и объявление: "Собакам и черномазым вход запрещен. Если какой-нибудь пес или черномазый войдет через эти ворота, он будет убит".

При таком положении вещей в 1887 году была создана англо-французская морская комиссия, в составе которой оказались офицеры британских и французских кораблей, патрулирующих эти воды. В ее задачу входило "охранять жизнь и собственность граждан обоих народов", а также "поддерживать порядок". Результаты деятельности этой комиссии были ничтожными, а два консула, которых поместили на острове Эфате, прекратили свои труды прежде, чем до них дошли регалии власти в виде печатей, портретов, флагов и т. п.

Кондоминиум, британско-французское двоевластие, официально провозглашен на Новых Гебридах в 1906 году, после того как был заключен англо-французский договор о союзе и принято "соглашение, цель которого преодолеть трудности, возникшие и умножающиеся из-за отсутствия юрисдикции над жителями Новых Гебрид". Архипелаг признали "территорией общих интересов". В 1914 году эту конвенцию заменил так называемый "Протокол о силе конституции", который из- за начавшейся первой мировой войны был ратифицирован лишь в 1922 году! Этот странный документ до сих пор является правовой основой единственного в мире кондоминиума и как никакой другой современный нам законодательный акт характеризует угасающую эпоху колониализма.