Привилегии и касты

Чем больше укреплялась власть европейских держав в колониях, тем меньше становилось политическое влияние так называемых вождей; прежде вождями называли всех, кто мог считаться предводителем людей. Но исследования этнографов показали, что понятие "вождь" применимо не всегда, и здесь существуют весьма тонкие различия. Если судить по данным, которые в свое время удалось установить официальному австралийскому этнологу Хогбину на острове Вогео близ северного побережья Новой Гвинеи,- высшая политическая власть у меланезийцев находилась в руках clan headman, то есть старейшины рода, или коквала, как его называют на туземном языке. Хотя власть коквала распространялась всего на 50 - 60 членов рода, авторитет он завоевывал исключительно благодаря своей энергии и ловкости. Он мог также быстро и потерять свой авторитет, если чем-либо себя компрометировал. Своего преемника он назначал еще при жизни. Это был один из старших сыновей его жен. Так как в деревнях, как праВИЛО, было по два-три рода, там имелось столько же коквалов, или родовых старейшин, дома которых по сравнению с жилищами прочих членов клана имели весьма представительный вид. Поэтому когда нам рассказывают о том, что на небольших меланезийских островах в деревнях было "несколько вождей с их сторонниками", то, очевидно, речь идет о старейшинах родов или кланов. Но и на более крупных островах так называемый вождь селения играет, по всей видимости, роль primus inter pares, то есть первого среди равных, который в важных вопросах всегда совещается с главами семейств, прежде чем принять какое-либо решение.

Одним из таких влиятельных лиц был седовласый Паломг Пуло из деревни Кинв на юге Новой Ирландии. Он устраивал танцевальные празднества и самолично руководил всеми танцами. Паломг Пуло имел право приглашать на празднество людей из соседнего селения. Туземцы отзывались о нем с особой почтительностью, называли его big fellow luluai, то есть большой вождь.

На Соломоновых островах местами наблюдалась та же картина. Там в отличие от многих районов Африки передача звания вождя по наследству встречала резкое осуждение, хотя на отдельных островах мванекама, то есть политический предводитель туземцев, пользовался некоторыми прерогативами верховной власти, а во время войн руководил войсками. Но о северных Соломоновых островах мы знаем, что там с приходом большерослых, хорошо сложенных темнокожих людей с грубыми чертами лица возникли новые общественные условия. Пришельцы проявляли большую политическую активность. Всего несколько сот лет назад большерослые люди - женщин среди них было совсем мало - поселились на северных Соломоновых островах и взяли в свои руки политическое руководство.

Благодаря организованности и превосходящему вооружению, то есть более совершенным лукам и стрелам, а главное, благодаря впервые завезенным экономическим ценностям (некоторые виды сельскохозяйственных продуктов, раковинные деньги, свиньи) они заняли особое положение среди коренного населения, превратились в своего рода знать. На севере Соломоновых островов такую знать составляли "великие вожди" селений, называемые мумиратутоберу. Они владели землей. Эту землю великие вожди отдавали в пользование своим братьям. Подвластные мумира туземцы были его кабальными (китере) и получали от него ленные пожалования, за что обязаны были служить ему и его родственникам. Мужчины господствующей касты имели право брать на свои празднества девушек из среды кабальных и отдавать их в распоряжение приглашенных мужчин.

Туземная знать северных Соломоновых островов стремилась сохранить свое преимущественное положение тем, что допускала браки только в своем кругу. Однако недостаток женщин вынуждал их к отступлению от этих правил. Аристократам приходилось иногда жениться на девушках из среды своих кабальных. Сыновья от этих смешанных браков образовали новое наследственное сословие - группу вассалов (минеи). Они добровольно состояли на службе у великого вождя, который в свою очередь оберегал их жизнь и имущество, а за особое усердие даже жаловал их кабальными.

Великие вожди часто заключали между собой оборонительные и наступательные союзы, к чему их побуждали возникавшие конфликты, связанные с введенной ими охотой за черепами. Добычу вражеского черепа великие вожди считали делом чрезвычайно важным, ибо полагали, что каждый убитый враг усиливает мощь духа войны и тем самым закрепляет их личные военные успехи. Рихард Турнвальд еще лет 50 тому назад насчитал у одного вождя свыше 60 трофейных черепов, выставленных в специальном павильоне. Охота за черепами приняла на Соломоновых островах такие размеры, что опустошались целые деревни. Английский естествоиспытатель Вудфорд был однажды свидетелем, как такого рода "экспедиция" возвращалась с 32 черепами! Не удивительно, что селения на Соломоновых островах с их овальными и четырехугольными домами, стоящими либо просто на земле, либо на земляном или каменном цоколе, либо на сваях, укреплены глинобитными стенами, если только не построены на неприступных горных кряжах. Несмотря на свое привилегированное положение, великий вождь в среде туземной аристократии является также лишь первым среди равных. Его звание наследует старший сын. Нередко сын вождя благодаря силе характера добивается исключительного положения. Таким человеком был когда-то "король" Горей на Шортлендских островах. Он пользовался огромной властью, и даже европейцам приходилось отдавать ему дань уважения. Но бывали и обратные случаи; например, жители деревни на западном побережье острова Бука в один прекрасный день свергли своего вождя за неспособность руководить, прогнали его и избрали другого.

Касты вождей существуют и на островных группах, расположенных к юго-востоку от Новой Гвинеи. Там, как и на Соломоновых островах, вождю и его родственникам принадлежит вся земля, и подвластные вождю жители деревни должны нести определенные службы. Они даже обязаны оказывать ему особые почести. Ни один подданный не смеет ни в чем превосходить вождя, даже в росте, и при встрече с ним простым смертным приходится низко наклонять голову. Весьма своеобразны в Меланезии, пожалуй, единственные в своем роде причины многоженства туземных вождей этого района. Вождь "наследует" жен от своего умершего предшественника, сам он имеет собственных, которыми обзаводится еще в молодости, и сверх того каждый клан дает ему по одной жене. Если одна из жен, отданных кланами, умирает, вождь тотчас же получает замену. Благодаря этому своеобразному обычаю вождь имеет крупный доход. Родственники его жен регулярно выплачивают ему дань натурой. Так как с жителей деревни он не взимает никаких налогов или податей, ему приходится финансировать строительство лодок и домов, путешествия и войны за счет дохода от многоженства. Вождь Киривины имел 60 жен, и родственники каждой жены обязаны были ежегодно доверху наполнять ямсом его амбар, а иногда и два амбара, вмещавшие около 50 ц ямса. Следовательно, годовой доход этого вождя составлял не менее 3 тысяч ц ямса.

Смена способов политического руководства, наблюдаемая нами на Соломоновых островах, происходит также на Новой Каледонии и в южном районе Новых Гебрид. Там звание вождя, появившееся вместе с возникновением патриархата, является наследственной привилегией. Вожди тех мест носят на шее как символ своего достоинства сверкающие белизной раковины улиток овула. Эти украшения в Меланезии особенно ценятся там, где туземная знать стремится и внешне выделиться из всей остальной массы людей. Но знаки отличия вождя - это не только панцири улиток овула. На Новой Каледонии, например, крыши громадных хижин вождей украшались роскошной резьбой с большими раковинами тритонова рога; знаками отличия новокаледонских вождей и вместе с тем их личным оружием были каменные топорики. Они сделаны из гладко выточенного нефритового диска, а рукоять обмотана шнурком из шерсти летучих собак.

Возвращение с охоты за черепами на дощатой лодке

У меланезийских великих вождей есть соперники. Это вожди мужских или тайных союзов, люди с особым престижем, которые, впрочем, не везде соперничают с ними.

В северной части Новых Гебрид тайные союзы пользуются столь сильным влиянием, что там института великих вождей вообще не существует. Как мы уже сообщали, меланезийские тайные мужские союзы занимались обычно совершением обрядов инициации и прочих таинств. В этом у них много общего с тайными союзами папуасов. В чем именно состоят ритуальные церемонии меланезийского тайного союза, вступить в который, заплатив определенную сумму, должен каждый мужчина, посторонние, не члены этого союза, не знают. Зато никто не скрывает своей принадлежности к такому союзу. Наоборот, ее всячески афишируют, ибо она повышает общественный престиж. Все члены тайного союза стремятся получить более высокий ранг и благоговеют перед его обладателями.

Не подлежит сомнению, что тайные союзы играли весьма важную роль в общественной жизни меланезийцев, практикуя тайные суды. Члены тайного мужского союза притесняли остальных людей, не посвященных в союз, обирали их и даже не гнушались насылать на них смерть колдовством или, попросту говоря, отравлять ядами. Трудно сказать, были ли эти проявления дикости, сопровождавшиеся порой эротическими эксцессами, симптомами нравственного распада. Ясно лишь одно: меланезийские тайные союзы с их костюмированными танцами и всевозможными колдовскими таинствами (в частности, совершаемые ими обряды поклонения предкам и духам) имели прямое отношение к культу. Это относится прежде всего к тайному союзу Иниет у племен побережья полуострова Газели. Там каждый мужчина, заплатив определенную сумму раковинных денег, мог стать членом союза Иниет. На большом ежегодном собрании с участием многих тысяч членов союза из различных областей - на это время объявлялся гражданский мир - производился прием новых членов.

Кандидатов в члены тайного союза сначала поселяли в хижине в лесу, в месте, называемом "маравот", и посвящали там в тайны союза. Им внушали, что они, став членами союза, в состоянии будут при содействии духов совершать колдовство. Им показывали символ тайного союза - морского орла, нарисованного на листе банана, и налагали на них запрет употреблять свинину. В период посвящения в тайны союза от них не требовали физической работы, зато их обучали пению и танцам. Старые члены союза тоже разучивали новые танцы и песни, которые сочинял кто-нибудь из их собратьев, "вдохновленный" духом какого-нибудь умершего. Эти новинки считались собственностью сочинителя, который мог продавать их своим собратьям. Исполнение танцев и песен и составляло главную часть празднеств. В отличие от других тайных союзов танцоры Иниет выступали без масок. Зато тело их было пестро расписано узорами, волосы покрашены в красный цвет и припудрены чем-то белым и синим, сами они одеты в богатый наряд из перьев. Они танцевали, сильно притопывая. Исполнялись обычно групповые танцы. На танцевальной площадке стояла хижина, где хранились различные культовые фигуры союза Иниет. Это очень грубые, расписанные узорами скульптуры предков, сделанные из мягкого известняка. Кандидатам в союз показывали и разъясняли значение скульптур. При этом каждый посвящаемый получал новое имя - имя покровительствующего ему предка, которого олицетворяла какая-нибудь фигура. Лишь после этой церемонии кандидаты становились полноправными членами тайного союза. Им давался самый низший ранг. Из множества членов союза Иниет лишь немногим удавалось достигнуть ранга "осведомленных", а тем более ранга "посвященных во все тайны"; ведь люди этих двух высших рангов были связаны с более сильными духами и обладали тайной самого действенного колдовства. Эти люди не хотели посвящать в свои тайны других членов союза и делить с ними власть. Если они это и делали, то лишь за изрядную сумму раковинных денег. Союз Иниет не имел единого руководителя, его члены высокого звания нередко несли функции "вождя" или "колдуна".

В прибрежных районах полуострова Газели и на прилегающих к нему островах, отчасти на Новой Ирландии существовал еще один тайный союз, известный под названием Дук-дук. Члены этого союза занимались не столько колдовством, сколько организацией костюмированных танцев. Они часто изображали героев мифа Тубуана и Дук-дука. Маски, изображающие Тубуана и Дук-дука, имеют коническую форму, но определенным образом различаются. Общее в нарядах, которые носили вместе с масками,- одеяние, состоящее из множества плотно уложенных листьев магу, закрывающих все тело. Маска, изображающая Тубуана,- это невысокий черный, сплетенный из ротанга конусообразный колпак с двумя нарисованными на нем белыми кружками, обозначающими глаза, и с большим пучком белых куриных перьев; маска Дук-дука - это такой же колпак, только высокий и красный. Кроме того, к колпакам прикрепляются небольшие резные фигурки и венки из перьев.

Распознать значение этих масок пытался миссионер Пеекель. Туземцы назвали их "птицами", и Пеекель полагал, что силуэт масок обозначает казуара. Туземцы представляют себе птицу Тубуан как мать дук-дуков, которых она время от времени рожает. Это связано со следующим мифом.

"Один мужчина пошел к реке купаться. Там он увидел самку казуара с птенцами. Они тоже купались. Мужчина взял камень и бросил им в птенцов. Затем он схватил самку казуара и потащил в лес, и там провел с нею ночь любви. Она родила ему двух сыновей. А потом он обидел свою казуарку, и та убежала от него".

Тубуан и Дук-дук

Пеекель усматривает в этой символике особое представление о луне (самка казуара - затемненная часть луны, ее два сына - оба серпа луны), которое свидетельствует о некогда существовавшем культе луны, замененном впоследствии другими культами (культом предков или культом солнца), но еще сохранившемся в тайных союзах в виде своего рода маскарада^*.

^*(Нет никаких оснований приписывать "солярное" или "лунарное" значение элементам ритуала мужских союзов. Это стремление находить повсюду астрально-мифологические мотивы очень характерно для гребнеровской школы "культурных кругов".)

Примечательно, что в каждом локальном союзе Тубуана мог изображать лишь один человек; правом изображать его пользовались лишь состоятельные люди. Эту привилегию они нередко продавали за крупную сумму раковинных денег. Владелец маски Тубуана принимал просьбы о приеме в тайный союз юношей, приводимых к нему их отцами. Он объявлял юношам о том, что скоро появится Тубуан. Через несколько дней со скрытого места танцев союза раздавался громкий выкрик. Тубуан здесь! Юноши рассаживались на лужайке и ждали его появления. Вдруг из леса выскакивал танцор в маске Тубуана и подбегал к перепуганным юношам. Он проносился между ними в бешеном танце и бил их палкой по голове. Подбегали и другие члены союза и также били юношей палками по голове. А в это время матери юношей сидели в своих хижинах и плакали по ним. Вся эта церемония стоила отцам юношей немало раковинных денег. Деньги делились между членами тайного союза. Затем мальчикам давали поесть, и тут их ждал большой сюрприз: Тубуан открывал себя, он снимал свой маскарадный колпак, и все сразу видели того, кто скрывался под маской. Затем юношей обучали танцам, которые им впоследствии придется танцевать на костюмированных празднествах. Юношам запрещалось под страхом смерти рассказывать об этом нечленам тайного союза. После урока танцев устраивалось пиршество, финансируемое также отцами юношей. Кульминационный пункт церемонии - это раздача масок Дук-дука новым членам союза, ибо они могут быть только дук-дуками - в соответствии с мифом, по которому остальные члены союза являются лишь детьми Тубуана.

О "рождении" дук-дуков возвещают щелевые барабаны. Если место празднества находится близко от побережья, то Тубуан со своими детьми прибывает на лодках. Ряженые в масках проходят торжественным шествием к месту празднества. Здесь устраиваются танцевальные выступления, смотреть которые разрешается также женщинам и детям. Танцующие в масках вдруг начинают крепко колотить своих ненаряженных собратьев по союзу, и те стараются побороть боль, чтобы убедить нечленов союза в своей силе. Затем все члены тайного союза садятся в круг, посредине которого стоит Тубуан. Ему вручается крупная сумма раковинных денег. Новые члены союза тоже не уходят с пустыми руками. Так всем, не состоящим в тайном союзе, демонстрируются материальные преимущества его членов. В заключение церемонии устраивается шествие, заканчивающееся на праздничной площади, где ряженые снимают с себя маски.

В следующие дни новые члены союза вместе с ряжеными старыми его членами шествуют от поселка к поселку и требуют подношения пищи. Затем на праздничной площади устраивается пышное пиршество, на котором съедается вся собранная снедь. Месяца через два Тубуан оповещает всех о конце празднества. Маски Дук-дука рвут на куски, ибо дук-дуков уже "нет в живых". Однако Тубуан не умирает. Он вечен. В течение последующих дней в домах, где живут вновь вступившие в тайный союз, собирается много гостей. Это изготовители масок, родственники и прочие односельчане, которые требуют от новых членов союза денежного вознаграждения за оказанные услуги. Так как у новых членов союза нет наличных денег, им приходится работать на полях или помогать рыбакам. Оплатив все свои долги, новички снова устраивают торжественную трапезу и приглашают Тубуана, которому преподносят какой-нибудь подарок. И только после всего этого молодые люди действительно становятся членами тайного союза.

Совершенно очевидно, что институт тайных союзов утратил свой культовый характер, хотя тубуаны и дук-дуки все еще выступали на поминальных празднествах у богачей и на торжествах в честь предков, за что получали денежное вознаграждение. И хотя форма тайного союза сохранена, по сути он превратился в светское учреждение. Союзы выражали интересы общины, поддерживали общественный порядок и заменяли вождя там, где его нет. Тубуан имел право взимать денежные штрафы как с членов, так и с нечленов тайного союза, и, чтобы уберечь поля от расхищений, он мог также и объявлять табу. Несомненно, союз Дук-дук воспитывал в своих членах послушание и сдержанность, а также прививал любовь к труду. Но постепенно он превратился в источник дохода для своих членов, что все больше и больше укрепляло их власть; в глухих районах из этих союзов возникли даже террористические организации.

Классическим примером союза, превратившегося в настоящий клуб, может служить союз Сукве на Новых Гебридах. Он возник, несомненно, из тайного союза, занимавшегося общением с духами умерших и прочими духами; в отдельных случаях союз Сукве устраивал танцы с масками, применяя для этого дощечки-гуделки, трубы и прочее. Хотя члены этого союза и стремились блеснуть перед соплеменниками, тем не менее они не пускали им пыль в глаза, не пытались создать впечатление о своем причастии к великим тайнам. Там, где в союзе Сукве выступали ряженые в масках, они превратились просто в своего рода клоунов. С умершими у членов Сукве существует, как пишет Феликс Шпейзер, своеобразное духовное общение. Любопытную особенность Сукве представляет собой система рангов, знаков отличия и правила поведения. Число рангов в этом союзе на различных островах Новых Гебрид было различно. Каждый член союза стремился занять наиболее высокое положение, отдавая в союз для этой цели свиней с хорошими клыками, циновки и раковинные деньги. Существует поверье, что, чем выше звание человека, тем сильнее его мана, то есть его физические и психические потенции, а следовательно, престиж и власть, которыми он будет обладать и в загробном мире. Каждому члену союза предстоит на том свете питаться теми самыми свиньями, которые он пожертвовал при жизни. Никто, конечно, не намерен на том свете голодать.

Если вступить в мужской союз юноше помогал отец или дядя - ибо каждый род стремился иметь там как можно больше своих членов,- то после вступления в союз средства для продвижения юноше приходилось добывать самому. А это не так-то просто, ведь чем выше звание, тем больше сумма его выкупа. Да к тому же различными подарками приходилось добиваться расположения членов следующей ступени, от которых зависело получение более высокого звания. Часто бедняге не оставалось ничего другого, как брать свиней взаймы. А их требовалось огромное количество. Так, на острове Амбрим для приобретения самого высокого звания надлежало отдать триста свиней.

Церемония выкупа звания совершалась на широкой площадке, обрамленной цикасовыми пальмами и кустами кротона. Чаще всего это деревенская площадь. По сторонам площадки лежат каменные плиты, под которыми погребены черепа умерших членов высшей ступени мужского союза. Среди плит стоят домики со скульптурными изображениями предков и большие щелевые барабаны. Форма барабанов зависит от чина погребенного рядом члена союза Сукве. Эти массивные деревянные, вырезанные из целого куска барабаны у низших рангов без всяких украшений, у средних - с резной грубой работы деревянной головой какого-нибудь предка, а у высших - с двумя, а то и тремя головами, расположенными одна над другой! На маленьком острове Вао от площадки, где совершалась церемония выкупа звания, идут широкие окаймленные камешками тропы, ведущие к другим площадкам, на которых длинными рядами стоят каменные плиты высотой в метр. Каждая такая плита представляет собой памятник жертвенной свинье.

Место для совершения обрядов с фигурой предка, щелевыми барабанами и домиками, где хранятся черепа (Новые Гебриды)

Члены мужского тайного союза носили знаки отличия, присвоенные его рангу, укрепленные под поясом и свисающие над седалищем листья кротона различных видов. Темных тонов (фиолетовые и черные) листья носили члены высших ступеней. О ранге человека судили по количеству раковин улиток на его нагрудных и налобных ожерельях, по ширине браслетов, сделанных из обломков раковин и скорлупы кокосового ореха, по форме набедренных повязок, по их узорам. Людей высокого звания распознавали также и по татуировке, а когда произносили их имена, называли и ранг. Кроме того, перед своими домами они развешивали нижние челюсти заколотых жертвенных свиней и выставляли напоказ как символ своего ранга фигуры, сделанные из ствола древовидного папоротника. В мужских домах близ танцевальной площадки стоят весьма впечатляющие, сделанные из травы и хвороста, раскрашенные фигуры. На каждую такую фигуру насажен череп умершего члена союза Сукве высшего ранга. При помощи глины и красок из этих черепов делают настоящие скульптурные портреты. Статуям с черепами подносили еду и питье, ибо, по представлениям туземцев, умерший еще некоторое время после смерти обитает среди живых. Разделение соответственно рангу соблюдалось и в мужском доме.

Группы людей одного ранга имели свой отдельный очаг, иногда и отдельное жилое помещение. Если бы член союза низшего ранга посмел воспользоваться очагом члена союза высшего ранга, он грубо нарушил бы обычай. Чинопочитание достигло в союзе Сукве таких масштабов, что в дом человека высокого ранга нельзя было войти, не доложив заранее о своем посещении и не передав для него подарка.

Этот своеобразный клуб существовал на островах Банкса и в северной части Новых Гебрид. Со временем такие же организации появились на соседних островах, заимствовавших прежде всего систему рангов и обычай закалывать жертвенную свинью. В отдельных случаях создавались такого же типа женские организации. Характерно, что в этом районе не было наследственных вождей. Дела деревенской общины вершили высшие члены союза Сукве. Они пользовались столь огромным влиянием, что ни одно важное дело не начиналось без их ведома и согласия. Но сами они не участвовали в проведении предпринимаемых дел и не несли никакой ответственности за их исход. Поэтому сановников из союза Сукве нельзя отождествлять с вождями, тем более что они не были политическими деятелями племени, и власть их распространялась только на жителей их же деревни.

Таким образом, в Меланезии наряду со старейшинами рода у исконного меланезийского населения существуют верховные вожди и окружающая их знать, состоящая из представителей населения, пришедшего туда позднее^*. Вместе с тем на основе прежних тайных мужских союзов культового характера возникла организация светского направления с делившимися по рангу группками, имевшая значительное влияние на жизнь деревенской общины.

^*(Вопреки проводимой здесь опять диффузионистской точке зрения власть вождей в Меланезии появилась вовсе не в связи с какой-то особой этнической волной, а в связи с внутренним экономическим развитием.)

Помимо этих двух светских институтов большим авторитетом пользовались знахари и колдуны, которых не столько уважали, сколько боялись. Провести четкое разграничение между колдунами и знахарями не всегда представляется возможным. Знахари, как правило, лечат больных, и методы их лечения нередко основываются на реальных серьезных познаниях, тогда как колдуны занимаются преимущественно черной магией, то есть злым колдовством, иногда даже с применением смертельного яда. В принципе каждый человек может в какой-то мере творить колдовство, например привораживать. Определенные виды работ без колдовства вообще не производятся (строительство лодок, домов, а также полевые работы). Обычно навыками колдовства владеет руководитель данного вида работ. Таким образом, в сфере оккультной деятельности налицо своего рода специализация, тем более что все тайны магии передаются по наследству. Однако никакой кастовости здесь нет, потому что отдельные "рецепты" колдовства продаются за определенную мзду. Иногда знахарю или колдуну, добившемуся в своих оккультных делах успешных результатов, общественное мнение приписывает особый дар. Однако ни знахари, ни колдуны не составляли у меланезийцев особой социальной группы и не пользовались тем огромным общественным влиянием, какое имели тайные союзы и знать. В противном случае неизбежно произошло бы столкновение интересов знахарей и колдунов, с одной стороны, и тайных союзов и знати - с другой. Высшие чины союза Иниет, занимавшегося исключительно колдовством, а также союза Сукве были в то же время самыми сильными колдунами. Любопытно, что отдельные этнические группы, если даже и смешивались (например, на Соломоновых островах), то все же сохранили собственных колдунов и знахарей.

Действенной силой колдовства обладают произносимые слова, нашептываемая фальцетом формула заклинания или какое-либо символическое действие по принципу "подобное вызывает подобное". Часто символическое действие и формула заклинания связаны между собой. Так, на Новой Ирландии тому, кого хотят приворожить, подмешивают в пищу немного грязи, соскобленной со своего тела, и несколько собственных волосков. На Новой Британии к дому намеченной жертвы ворожбы подвешивают маленькую украшенную перьями "колдовскую" сумку, содержащую смесь извести, красной краски и какого-нибудь едкого растительного вещества. На полевых работах либо произносят заклинания - во время посадки, например: "Да будет таро мое таким же круглым и толстым, как луна и наши дети" или "Да будет ямс мой таким крупным, чтобы почву, как свинья, разворошил", - либо закапывают в землю большие круглые речные гальки или другие камешки причудливой формы, напоминающие какой-нибудь овощ. Но чтобы получить хороший урожай, мало одних "полевых" заклинаний. Приходится еще заклинать погоду. В средней части Новой Ирландии знахарь размалывает водянистый стебель дикого банана, лианы и другие растения и полученной смесью, к которой добавляет двух сороконожек, наполняет кокосовый орех с отбитой верхней частью. Для этой цели знахарь выбирает незрелый орех, содержащий еще только воду, которую предварительно выливает на землю. Наполненный орех он закрывает крышкой и зарывает на морском берегу в песок со словами: "Сороконожки, поднимитесь наверх! Дождь, поднимись наверх!" Теперь, подобно тому как из растений и ореха вытекла вода, из туч польется дождь. С другой стороны, подобно тому как сороконожки поползут вверх по стенам хижины, облака подымутся на горизонте. Зарывание кокосового ореха в прибрежный морской песок гарантирует действие колдовства. Иногда прибегают к помощи умершего знахаря. В потайное место в лесу прячут скорлупу огромной раковины тридакны, в нее кладут череп умершего и наливают туда воду. Мана, еще содержащаяся в черепе, должна принести полям долгожданный дождь. Лечение болезней также входит в обязанности меланезийского знахаря. Несмотря на то что знахарь, как это ныне установлено, обладает определенными медицинскими знаниями, для лечения он прибегает главным образом к колдовству, ибо, по представлениям туземцев, болезнь возникает не естественным образом, а от какого-нибудь злого колдовства.

Старая слепая Сойе сидела на корточках перед своей хижиной. Она грелась на солнце, выглянувшем наконец из-за туч после периода дождей. Сойе была погружена в раздумье, но вдруг лицо ее преобразилось. Где-то тихо стонал ребенок и женский голос успокаивал его. Затем послышались шаги, и перед старухой предстала запыхавшаяся женщина. Это была Марит. На спине она держала двенадцатилетнего сына. По озабоченному лицу Марит стекали струйки пота.

- Кто тут? - спросила Сойе.

- Это я, матушка Сойе, Марит, жена Куа, стою перед тобой. Помоги сыну моему, матушка Сойе. Его терзает злой дух. Помоги моему мальчику, помоги мне.

- Посади передо мной ребенка. Пусть он перестанет плакать, - спокойно, почти безучастно сказала Сойе.

Маленький пациент испуганно замолк. Руки старухи потянулись к мальчику. Вот они охватили его голову, чуть прикоснулись к макушке и медленно начали поглаживать уши, щеки, шею. Тихо и плавно двигались эти руки. Мальчик недвижно сидел на месте. Затем Сойе морщинистыми пальцами стала водить по плечам и предплечьям мальчика все в одном и том же направлении, от головы книзу, и наконец по туловищу и бедрам. А когда легкие ладони старухи приближались к ступням мальчика, он уже не стонал и не ощущал боли. Ладони старухи едва касались его тела. Сойе никогда не делала своим пациентам массаж. Зато она применяла весьма действенное заклинание, которое нашептывала во время колдовского сеанса:

 Попугай улетел, 
 И кукушка улетела, 
 И бекас улетел, 
 А теперь и болезнь улетела.

Мальчик внимательно прислушивался к заговору; успокоившись, он прижался к матери, стоявшей подле него на коленях.

- Тебе лучше, мой мальчик? - спросила Марит.

- Ему лучше. Он здоров. Можешь идти с ним домой,- голос старухи звучал спокойно и уверенно, и Марит увидела, как ее сын повеселел. Злому духу пришлось, видно, отступить.

Способ лечения, при котором болезнь как бы извлекается из ступней ног больного легким поглаживанием его тела, отличается от массажа. Во всяком случае массаж, или разминание тела, как основной способ лечения никогда не применяется. Знахарь или знахарка пытаются сначала под видом магического массирования нащупать в теле очаг болезни. Затем они стараются его обезвредить. "Возбудителей болезни" - камешки, табак, бетелевый орех, мясо животных и прочее,- которыми, по представлениям туземцев, больного околдовал какой-нибудь злой человек, после сеанса лечения показывают пациенту как вещественное доказательство его исцеления - ведь раз инородное тело извлечено, больной должен исцелиться! Хильда Турнвальд благодаря своей дружбе со знахарем Локобау и знахаркой Кидоу поняла, что такого рода лечение не шарлатанство, а некий прием. Верить в силу этого приема не перестают даже те туземцы, которые долгое время посещали миссионерские школы. Ученица Турибойру упорно утверждала, что она видела, как лечивший ее знахарь извлек из ее тела бетелевый орех величиной со сливу.

Другой весьма часто применяемый способ лечения состоит в том, что знахарь дует на пациента и выплевывает на него какую-то жвачку, требуя при этом от злого духа болезни тоном решительным и суровым немедленно покинуть тело больного. У гунантуна на побережье полуострова Газели знахарь берет в руки немного извести и имбиря, произносит заклинание, отправляет известь с имбирем в рот, разжевывает и выплевывает на пациента. Под конец он натирает больного известью. Имбирь и известь во всех частях Меланезии считаются действенными средствами против насылаемой колдовством порчи. Туземцы говорят, что имбирь "согревает" внутренности больного, доставляя ему тем самым "приятное ощущение", и полностью устраняет "сухость во рту". Это объяснение свидетельствует о том, что колдовские приемы знахаря нередко основываются на эмпирических знаниях. Локобау, когда его приглашали к больному ребенку, приносил с собой водянистый стебель какого-то особого, никому не известного вида лианы и соком его натирал голову своего маленького пациента. Нередко знахарь назначает диету, запрещая есть орехи галип, свинину и прочую пищу. У меланезийцев есть даже светила в своей области. Так, люди племени моту около Порт-Морсби на юге Новой Гвинеи своим знахарям предпочитают чужих из соседнего племени коита, считая их более опытными и умелыми.

Знахарю противостоит колдун, который занимается черной магией, насылает на людей болезнь и даже смерть. Для того чтобы наслать порчу или смерть колдовством, достаточно взять несколько волосков или ногтей избранной жертвы, какие-нибудь ее выделения и остатки съеденной пищи. С этим "материалом" колдун (на Новой Ирландии, например) уединяется где-нибудь в лесу. Из стружек дерева определенных пород и порошка раздробленных костей особо чтимого умершего колдун приготовляет смесь и наполняет ею бамбуковую трубочку длиной примерно в 40 см. Трубочку он ставит на землю и произносит такое заклинание:

 Ауа татататата! 
 Он хрипит уже, он хрипит. 
 А лицо его смертельно-бледное. 
 Тело его бледное, как увядший лист тополя. 
 Кишки его горят от жара. 
 Печень его горит от жара. 
 Он хрипит, он хрипит. 
 Там, на перепутье, он помрет 
 И будет лежать без сознания, недвижно, как бревно. 
 Скоро он станет трупом. 
 Вот он уже хрипит.

Затем колдун прячется в чаще кустарника, где наблюдает за действием своего колдовства. Сразу после сеанса магии ему должны явиться три духа: дух умершего, из костей которого приготовлена магическая мука, личный дух-хранитель колдуна, без помощи которого он - как мы еще увидим - вообще не может ничего сделать, и, наконец, душа жертвы. Если перед колдуном встает это видение, если он видит этих трех духов, то он не сомневается в том, что избранная жертва заболеет или даже умрет, ибо дух умершего и дух-хранитель колдуна непременно уведут душу жертвы в царство мертвых и таким образом жизнь человека прекратится.

Но больше всего меланезийцы страшатся "великой магии смерти". От нее нет спасения, и никто не знает, когда его постигнет месть духа смерти, которого жители района Порт-Финш (северная Новая Гвинея) называют офангом. По их представлениям, этот самый офанг, вооруженный палицей и копьем, где-то втайне подстерегает свою жертву. Офанг носит на груди мешочек с колдовскими травами. Увидев этот мешочек, а тем более если офанг колдовским мешочком задел свою жертву, человек со страху теряет сознание. Офанг вспарывает своей жертве живот, вынимает печень и место ее заполняет своими колдовскими травами. Кровоточащая рана тотчас же зашивает, и не остается даже рубца. Затем офанг дает своей жертве пинка ногой и говорит ей: "Все, что сейчас с тобой произошло, ты забудешь и скоро умрешь". После этого жертва офанга, ничего не помня, возвращается к себе в деревню. Но уже через несколько дней исполняется приговор офанга.

Каждый колдун избирает себе преемника - какого-нибудь юношу. Ученик колдуна должен соблюдать различные табу в еде и в конце концов выпить отвар из всякой мешанины, который приводит его в состояние неистовства и делает из него настоящего офанга.

Это представление многие прибрежные племена Новой Гвинеи называют "сангуна" или "селам". Еще не известно точно, какого оно происхождения - меланезийского или папуасского. Совершенно такое же представление под названием "веле" - страх перед насылаемой колдовством смертью - существует в районе средних Соломоновых островов. Нечто похожее мы находим и на островах Тробриан. Несмотря на разъяснительную деятельность миссионеров, страх перед вредоносной магией там и по сей день господствует над чувствами людей. Возможно, что колдун просто отравляет свою жертву ядом.

Однако как ни совершенно искусство знахарей и колдунов, оно было бы тщетно без участия сверхъестественных сил. Это либо духи предков, либо злые духи, поддержкой которых должен заручиться начинающий знахарь, а также колдун. Благодаря доверию, оказанному ей туземцами, Хильде Турнвальд удалось выяснить, в чем именно состоит процесс духовидения. Так, знахарка Кидоу умела вызывать духов четырех предков своего родственника, пожилого знахаря Камбочи. Для того чтобы увидеть духов, Кидоу впадала в состояние обморока. Наставления по части общения с духами давал ей сам Камбочи, ее учитель. Еще до окончания обучения колдовству Кидоу впадала иногда в обморочное состояние, вероятно, вследствие гипноза. Именно духи предков сообщают знахарю или знахарке, чем болен пациент и как его лечить. Эти же духи ловят душу, покидающую тело больного, и возвращают ее в свое обиталище.

В других частях Меланезии знахари точно так же входят в транс, обычно пожевав какие-то листья и плоды, и в этом состоянии общаются с духами предков. Однако у них не бывает состояния одержимости, характерного для шаманизма^*.

^*(Явления шаманизма все же отмечены в Меланезии, например на Соломоновых и Банксовых островах.)

При совершении злого колдовства колдун пользуется услугами злых духов (обычно духов-змей) и даже сам превращается в них. На островах Тробриан так и говорят, что злые колдуны, творя колдовство, могут стать невидимыми, а ведьмы даже летают по воздуху и превращаются по желанию то в одно, то в другое животное и вступают с демонами в половую связь.

В настоящее время наряду со знахарями и колдунами у меланезийцев наблюдаются зачатки института жрецов, появившиеся в недавнем прошлом под иноземным влиянием. Есть так называемые жрецы-параки в деревнях на северном побережье Новой Гвинеи, а в поселениях на средних Соломоновых островах есть жрецы, которые приносят в жертву духам свиней и овощи и просят их о помощи. У этих жрецов много общего со знахарями или колдунами. Что же касается настоящих жрецов, то они существуют в Новой Каледонии. Там младший сын каждого большого семейства руководит на празднествах церемонией жертвоприношений и молитв и, как это требует его сан, не может жениться. Однако такие жрецы являются для Меланезии редким исключением.