Ночной привал

После полудня мы не встретили больше ни одного животного, и ближе к вечеру Таман остановился ненадолго, чтобы приготовить себе жвачку из бетеля. Я сидел рядом с ним, следя за бегавшим по моему пальцу гигантским муравьем, достигавшим в длину почти трех сантиметров, как вдруг в двух метрах от нас папоротники раздвинулись, и появилось рыло великолепного кабана. Удивленный не меньше нас, он замер с поднятыми ушами и наморщенным пятачком, стараясь уловить запах этих двух скорчившихся перед ним предметов. Но едва я потянулся к своему карабину, как кабан издал испуганное хрюканье и убежал галопом, скрывшись в зарослях. Я был взбешен, что совершил такую непростительную ошибку: охотник в лесу никогда не должен оставлять свое оружие за пределами досягаемости.

Носовой трубный звук, издаваемый "торговцем стеклом" - так мы прозвали большую ночную цикаду, которая поет только ровно в шесть, - уже возвестил о приближении ночи. Мы выбрали на берегу небольшого потока более или менее ровное место для привала. Экваториальный лес обладает неисчерпаемыми запасами строительного материала: каждое срубленное дерево немедленно заменяют несколько других, только ждавших его смерти, чтобы устремиться к свету. Поэтому я без зазрения совести срубил около тридцати прямых, как шест, молодых деревьев толщиной в руку. Из более длинных стволов Таман Н'Джок быстро соорудил остов убежища, покрыв его ветками и листьями папоротника. Другие пошли на изготовление пола, который должен был предохранить нас от сырости и задержать вторжение пиявок. У обоих концов нашего однодневного жилища мы разожгли по костру и запаслись валежником, чтобы защитить себя от ночной прохлады.

Рассчитывая с присущим мне оптимизмом на убитую дичь, которая обеспечит нам пропитание, я не захватил никакой еды. Но в корзине моего, к счастью, более предусмотрительного спутника нашелся мешочек рису. Мы поставили варить его в пустотелых стволах двух больших бамбуков, и полчаса спустя в распоряжении каждого из нас был длинный цилиндр с вареным рисом, которому бамбук придал привкус каштанов.

Затем мы растянулись у костра и закурили огромные сигареты из даякского табака. Лес, такой безмолвный днем, жил интенсивной ночной жизнью. Вокруг нас, на земле и деревьях, жужжали миллионы насекомых и квакали маленькие лягушки. Некоторые из этих лягушек, величиной едва ли не с кузнечика, прятались под жердями пола и без конца терзали наш слух одной и той же высокой нотой. Другие прилепились к стволам деревьев или к большим листьям папоротника и удивительно похоже подражали писку выводка цыплят, суетящихся вокруг наседки.

Примостившаяся по соседству сова посылала нам через правильные промежутки времени свое резкое "увак-увак", а над нашим убежищем, испуская пронзительные крики, сновали тупайи - маленькие, похожие на белок насекомоядные. Близ ручья задавали концерт лягушки-волы, напоминая своим мычанием перегоняемое стадо, вдали разносился по лесу хриплый крик самца-кабана. Тьму прорезали молнии тысяч светляков; между стволами время от времени начинал раскачиваться маленький фосфоресцирующий фонарик какого-нибудь светящегося жесткокрылого.

Толстый лори, или кукан

Мой спутник задремал с сигаретой в углу рта" Я подбросил топлива в огонь и заснул в свою очередь, обратив глаза к лесному своду, сквозь который никогда не было видно ни луны, ни звезд, ни солнца.