Лазурная могила

Мы отправились в плавание на Фефан и Дублон. Жара спала, теплый ветер ласкал нас, а прохладные волны разбивались о борт лодки. Наш шкипер Джо оказался профессиональным рассказчиком. Видневшийся вдали остров Удот он представил нам как "Остров любви", затем сообщил, что Фефан во времена японской оккупации носил название "Аки Сима", что означает "Осень", а Дублон величали "Летом". Джо было известно также, что в 1942 г. здесь стоял на якоре "Ямато". Он пустился в воспоминания о сильных тайфунах, которые случаются в этих местах. Затем прочитал лекцию о рыбах и таинственных чудовищах, которые якобы водятся в водах лагуны. В последнее мы не очень-то поверили. Родни и Билл буквально разинув рот слушали о том, что находится на затонувших кораблях. Плутишка Джо говорил о чем угодно, только не о том, куда нас везет и какой корабль решил показать.

Солнце зажигало на воде все новые мерцающие искры, с близких берегов нам кланялись косматые пальмы, время от времени рядом с лодкой раздавались всплески рыб, нарушая спокойствие гладкой поверхности моря. Мерно стучал мотор. Мы плыли довольно медленно, и меня это вполне устраивало, ведь осуществлялась мечта моей юности: Тихий океан, атолл, лагуна...

Джо говорил без конца, не замолкая ни на минуту, совсем как мотор его лодки. Одна из наиболее интересных его историй - это рассказ о судьбе японского подводного корабля 1-169, который оказался одной из жертв войны в лагуне Трука. История этой лодки не закончилась вместе с капитуляцией императорских войск. Ее судьба еще более 30 лет занимала как Японию, так и американскую администрацию Микронезии.

Судно 1-169, построенное в Кобе в 1935-1936 гг., было одной из крупнейших подводных лодок своего времени: 1785 тонн надводного водоизмещения и 2440 подводного, скорость 23 узла на поверхности и 9 узлов при погружении. На поверхности моря подводная лодка могла преодолеть 14 тысяч миль со скоростью 10 узлов в час. Это было очень ценное судно, созданное специально для действий в океане. Подводная лодка 1-169 принимала участие в нападении на Пёрл-Харбор, где ее экипаж пережил в высшей степени драматические минуты, когда лодка запуталась в сетях заграждения и около 50 часов боролась за свое существование.

Однако роковым днем для экипажа лодки оказалось 4 апреля 1944 г. В то время лодка была на якорной стоянке между островами Фефан и Дублон и находилась в готовности к боевому погружению по тревоге. В тот день часть экипажа отправилась на берег. Однако по сигналу воздушной тревоги 1-169, как и весь дивизион подводных лодок, спокойно пошла под воду и легла на дно на глубине 130 футов. Когда объявили отбой, 5 лодок снова поднялись на поверхность, а 1-169 осталась лежать на дне. В ее корпусе было заперто 77 человек команды.

Командование флотилии немедленно приступило к спасательной операции. Под воду спустился водолаз, который сообщил, что 2 кингстона задраены не до конца и затоплены рубка и центральный отсек. Стук изнутри говорил, однако, о том, что в отсеках с ненарушенной герметичностью еще много живых. В надежде, что лодка не набрала слишком много воды, сравнительно быстро доставили плавучий кран. Однако или расчеты оказались ошибочными, или неудачны были действия людей, находившихся в нервном напряжении в ожидании очередного налета, но спасательная операция провалилась: не выдержали толстые стальные тросы.

Несчастный экипаж 1-169, вероятно, пережил страшные часы. Находиться так близко от базы и в то же время так далеко. Люди оказались замурованными в корпусе лодки, в полной темноте, воздух с каждой минутой сгущался, вода поднималась, так как герметичность переборок на истерзанной лодке была нарушена. После неудачной попытки спасти экипаж наступила абсолютная тишина. Ничего нельзя было сделать. Свистящее дыхание, последние глотки воздуха. Время остановилось. Смерть приближалась неумолимо. Спасательная группа водолазов прислушивается понапрасну. Из недр стальной сигары не доносилось никаких звуков.

На базе, которая подвергалась беспрестанным атакам неприятеля, для погибшего экипажа почти ничего не могли сделать. О поднятии со дна 1-169 нечего было и думать. Водолазы открыли люки и извлекли 32 мертвых тела. Остальной экипаж остался внутри судна навсегда. Водолазы наглухо завинтили люки подводного гроба, где находилось около 50 их товарищей. Опасаясь вторжения (которое так и не состоялось), месяц спустя командование отдало приказ забросать 1-169 глубинными бомбами. Однако и эта работа была выполнена недостаточно тщательно.

Многие потери военных лет, многие трагедии преданы забвению, но о лодке 1-169 помнил Ко Маки-сан, ветеран боев на Тихом океане, участник спасательной операции на островах Трук. Бывший моряк дождался, пока послевоенная экономика Японии окрепнет, и после долгих мытарств все-таки добился, что правительство предоставило дотацию в 3 миллиона иен на извлечение 1-169 со дна моря.

В то время острова Трук уже широко рекламировались как райское место для туристов-аквалангистов, которые обследовали множество кораблей, затонувших в лазурной могиле лагуны. Родившиеся уже после войны молодые люди имели возможность рассматривать в прозрачной воде заржавевшие мины, остовы потопленных истребителей, бортовые орудия и даже танки, а также разные мелочи, в том числе китайский и японский фарфор. Число аквалангистов, посещавших острова Трук, множилось в геометрической прогрессии, так что администрация дистрикта была вынуждена объявить лагуну запретной зоной, приравнивая ее по значению к национальному парку, точнее, историческому памятнику, состоящему из затонувших здесь судов. Соответствующий приказ несколько ограничил действия распоясавшихся аквалангистов, запретил обирать корабли и ломать их. Тем не менее посещения лодок не прекратились, особенно после открытия постоянной авиационной линии на остров Моэн и постройки здесь современных отелей. Однако все уже было подчинено машине, обслуживающей туристов: "13 дней и 12 ночей всего за 900 долларов. Подводные прогулки по палубам кораблей затонувшего 4-го императорского флота. Вторник - подводная экскурсия на "Хеиян Мару", пятница - нагруженный боеприпасами "Синкоку Мару". Незабываемые впечатления - подводные джунгли, красивейшие в мире кораллы".

В 1971 г., впервые после окончания войны, покой 1-169 нарушила группа кинематографистов, которая снимала фильм о подводном кладбище. Операторы отсняли эффектные кадры о затонувшем корабле "с экипажем, находящимся на борту" со времен второй мировой войны. Но кинематографисты все же ничего не нарушили, хотя много лазали по кораблю и снимали останки погибших. Затем все люки снова наглухо задраили.

На следующий год японцы начали официальные переговоры о разрешении извлечь останки моряков с 1-169. Они хотели разрезать стальной корпус лодки автогеном и в случае необходимости применить небольшие заряды взрывчатки. Власти Трука им в этом отказали. С одной стороны, ввиду реальной опасности подобных операций - ведь лагуна буквально начинена военным снаряжением, минами и артиллерийскими снарядами. С другой стороны, устав о подводной могиле запрещает существенно нарушать целостность флота-призрака. Однако японцы все-таки добились разрешения при условии, что работы будут производиться без применения взрывчатки и автогена.

В сентябре 1973 г. специализированная японская фирма приступила к работам на лодке 1-169. В операции участвовали лучшие аквалангисты, оснащенные первоклассным снаряжением. Операция проходила при участии представителей телевидения и большом интересе жителей островов Трук. Группе удалось извлечь останки многих людей, личные вещи, принадлежавшие несчастным морякам, которые 40 лет назад спустились под воду. При участии родных, приехавших из Японии, на острове состоялась кремация тел погибших. Их прах был доставлен в Токио и погребен в Могиле неизвестного солдата.

Вид на знаменитый остров Йокай

Однако на этом история 1-169 не закончилась. Годом позже роковая лодка поглотила еще одну, надо полагать последнюю, жертву. Ею стал молодой аквалангист, который вместе с товарищем проник внутрь корпуса. Там он заблудился и не мог найти выход к открытому люку; возможно, он застрял в каком-то тесном проходе, а кислород у него кончился. Через час после того как наступила смерть, несчастного нашли и подняли на поверхность.

Джо закончил свой рассказ и посмотрел на обоих внимательно слушавших его рассказ юношей. Я не сомневался, что многие его слова были адресованы к ним, он взывал к разуму обоих ныряльщиков.

- Так вот, эта лодка находится неподалеку отсюда, - добавил Джо.

Но юноши не дали ему договорить до конца.

- Джо! - закричали они в один голос - Плывем! Плывем туда, непременно! Будь человеком! Слово чести - мы лишь сверху посмотрим, без баллонов! Джо?!

Шкипер позволил уговорить себя. Он повернул руль, мы подошли чуть ближе к берегу и оказались между островами Моэн и Дублон.

- Здесь - воскликнул Джо и заглушил мотор.

Раздался двойной всплеск - оба студента исчезли под водой. Свое слово они сдержали: глубоко не ныряли, плавая с трубками вокруг лодки. Я тоже не выдержал - натянув маску, как страус, опустил голову в воду и, стараясь спокойно дышать через трубку, попытался что-нибудь рассмотреть. Вода была чистая, освещенная солнцем. Однако прошло довольно много времени, прежде чем я различил расплывчатые очертания "сигары", лежащей далеко внизу в темно-зеленой бездне. Лодка покоилась почти на ровной площадке - стальная братская могила нескольких десятков моряков, у которых война отняла жизнь. Я почувствовал чье-то прикосновение - это Джо напоминал мне, что пора отправляться в путь.

Снова мерно застучал мотор, опять нас ласкали ветер и солнце. Теперь мы направлялись к месту, лежащему между островами Фефан и Дублон.

- Поплывем в направлении острова Этен. Вот он, смотрите, слева по борту. А оттуда рукой подать до "Фуджикава Мару", - раскрыл свои планы Джо.

- Ура! - пришли в восторг ребята.

Их радость была мне понятна. Я много раз слышал, как они говорили именно об этом корабле - одном из крупнейших судов, затопленных в лагуне, и к тому же сравнительно доступном. Оно лежало совсем неглубоко, до палубы насчитывалось неполных 20 метров. Без-донные трюмы были забиты военным снаряжением. Билл утверждал, что это самый интересный корабль из тех, которые затонули поблизости от Моэн.

- "Фуджикава Мару" - военный транспорт по доставке самолетов, - демонстрировал Джо свою осведомленность. - Поврежден авиаторпедой, лежит на правом борту, сто тридцать три метра. На нем даже нашли совсем целенький фарфоровый сервиз...

- Мне супницу! - завопил Родни.

Но корабль был еще далеко. Наша лодка находилась между островами Дублон и Моэн, где много рифов и мелей, впрочем не опасных для такой малышки. Немалое удовольствие смотреть на меняющую окраску в зависимости от глубины воду. Картину дополняли летающие рыбки, которые то и дело повсюду выскакивали из воды.

Время шло. Джо по обыкновению болтал обо всем понемногу. Выяснилось, что Этен во времена японцев назывался "Таке Джима" ("Бамбук"), Мы узнали, что там был аэродром на 200 истребителей; вероятно, "Фу. джикава Мару" вез свой груз именно на ту военную базу.

Мы находились в какой-нибудь тысяче метров от острова Этен, когда Джо выключил мотор. Из воды выступал пятиметровой высоты шест, похожий на мачту.

- Это как раз здесь. Перед вами передняя мачта японского транспорта. Привяжите-ка кто-нибудь к ней конец, - распорядился Джо.

Ребята еще раз издали вопль, выражавший восторг, и лихорадочно принялись за проверку снаряжения. Надо признать, получалось это у них довольно ловко. Чувствовался опыт, осторожность заставляла тщательно, по два раза, проверять акваланги. К моему снаряжению они добавили еще и нож, крепившийся на икре ноги. "Плавающий", - не преминули они подчеркнуть. Мне выдали также манометр, определяющий глубину погружения в метрах. Я не собирался бить рекорды, но все-таки хотелось знать, на какой глубине достигну палубы корабля-призрака. Я был очень рад тому, что мачта выступает над водой, так как это означало, что даже я могу достигнуть судна без малейшего риска.

Аквалангисты бросились в воду одновременно с обоих бортов спинами, вернее, баллонами вниз, и лишь пузырьки воздуха показывали, что аппараты работают нормально. Не без волнения я погрузился вслед за ними. В баллонах был запас воздуха на три четверти часа.

Сначала я двигался осторожно: 5 лет перерыва - это много, тем более что никогда не был асом в искусстве подводного плавания. Однако получалось у меня совсем неплохо. Когда дыхание немного успокоилось (значит, все-таки волновался), я почувствовал себя совершенно свободно и постепенно забыл, что нахожусь в чуждой мне стихии. "В это время дня судно будет хорошо видно", - вспомнил я слова шкипера. Он оказался прав. Солнце, стоявшее почти в зените, создавало отличную видимость. В освещенной бездне были видны четкие очертания его корпуса. Корма с торчащим стволом орудия была видна так хорошо, что я различал кораллы или водоросли, которыми она почти полностью обросла. Надстройка казалась почти нетронутой. Вокруг корабля вились стайки разноцветных рыбок, пожиравших не то растения, не то водоросли.

Огромные скопления рыбок то возникали в отвесных лучах солнца, то снова исчезали, видимо, в провалах стальных гротов. Я медленно кружил метрах в 3 от поверхности, постепенно набирая уверенность. Меня охватило приятное чувство абсолютной свободы, когда в этом трехметровом пространстве я начинал парить в любом направлении, переворачиваясь иногда на спину, словно резвящийся тюлень, или отвесно ныряя вниз, как баклан. Больше всего меня восхищали все новые и новые рыбки, которые подплывали к самой маске, бесцеремонно тычась в нее носами. Они с любопытством заглядывали мне в глаза и совсем не торопились удрать, даже если я протягивал к ним руки.

Подо мной светились лампы Билла и Родни. Время от времени они надолго меркли, когда оба юноши, опустившись на палубу, исчезали в утробе огромного судна. Я тоже стал медленно погружаться в бледно-зеленую бездну. По мере того как я опускался вниз, облик судна менялся, проступали новые детали. Наконец я оказался на палубе затонувшего транспорта! Прибор на руке показывал - глубина около 15 метров! Теперь обзор как бы расширился. Вверху вырисовывался силуэт обросшего водорослями креста, как будто специально воздвигнутого на этом кладбище кораблей. Крест здесь казался вполне уместным, и прошло много времени, прежде чем я понял, что смотрю на заднюю мачту "Фуджикава Мару", обвитую словно шалью косяком мелких рыбок. Картина была удивительной, необычной... Выше мачты виднелся странный овал - днище нашей лодки с четко обозначенным рулем.

Я медленно передвигался по наклонной палубе с чувством, что совершаю святотатство. Я думал не о погибших моряках, а об этом огромном корабле, обросшем водорослями и губками. В жизни мне пришлось немало поплавать на самых разных судах, и странное впечатление произвели на меня разноцветные губки, притулившиеся в неожиданных местах, крупный морской окунь, который выглянул вдруг из окна рубки, где, должно быть, часто стоял капитан. Я так увлекся созерцанием этой необычной картины, что совсем забыл о товарищах, которые были здесь, на корабле. Поэтому я едва не выронил мундштук, когда моего плеча коснулся человек-лягушка. Им оказался Билл, он знаками звал меня за собой. Я слегка оттолкнулся от палубы, без труда миновал совсем целый реллинг и через огромную брешь в борту заплыл прямо в трюм величиной с два ангара. Сверху через продырявленную, лишенную обшивки палубу в это обширное помещение пробивался призрачный свет. Повсюду свисали гирлянды каких-то неизвестных мне не то растений, не то животных организмов, придавая помещению вид заброшенного в джунглях много веков назад храма, разрушенного всепроникающей растительностью. Стальные колонны, наклонные плиты еще более усиливали это впечатление. Странная, волнующая картина предстала нашим взорам.

На Понапе везде вас окружает буйная растительность

Однако Билл прервал мое созерцание, и мы двинулись дальше. Теперь я уж и не припомню, как мы преодолели одну-две перегородки. Внезапно я снова оказался в огромном трюме, залитом светом. Это Родни освещал нам необыкновенную картину: перед нами стояли целые, словно готовые к вылету истребители, скорее всего знаменитые "Зеро". Впечатление этой готовности еще больше усиливало множество пропеллеров, тщательно уложенных рядом с самолетами.

И снова стальной, обнаженный скелет корабля везде, сколько хватал глаз... Еще одна дыра в перегородке. Теперь светил Билл. Боеприпасы! Обросшие водорослями снаряды калибра (на глаз, конечно) не менее 12 миллиметров! Целые штабеля. Рядом заржавевшие автоматы, наверное тоже для монтирования на самолетах. Было похоже, что "Фуджикава Мару" напрасно вез из далекой Японии дорогое снаряжение. Транспорт затонул, не дождавшись разгрузки.

Осторожно, очень осторожно мы выбирались из опасного люка. Путь назад довольно прост: один легкий толчок, несколько движений ластами - и вот я снова парил над палубой в носовой части корабля. В свете ламп вездесущие кораллы, водоросли, губки образовали великолепный сад, полный ярких красок и резких теней. Наверное, уже наступил полдень. Солнечные лучи падали отвесно, колыхались в воде словно вуаль, сотканная из света, а на поверхности разбегались искристыми зайчиками. В этой феерии света еще резче вырисовывалась задняя мачта "Фуджикава Мару", как кладбищенский крест над гигантской могилой японского флота в лагуне Трука.

Когда мы вынырнули из воды, Джо, конечно, сладко дремал под навесом нашей лодки. Однако он сразу встрепенулся и быстро приготовил из взятых нами продуктов роскошный ленч. Плоды хлебного дерева, немного вяленой рыбы, крабы, кусочки ананаса, бананы исчезали с невероятной быстротой, а что до меня - то все казалось божественно вкусным: наверное, волнения, которые я пережил в лазурной могиле, особенно подействовали на мой аппетит. Завтрак завершило прохладное молоко кокосового ореха.

Я стал рассказывать шкиперу о своих впечатлениях, но тут за моей спиной раздался двойной всплеск. Ребята снова ушли под воду! Я разозлился, так как время бежало быстро, а мне так хотелось посетить не только остров Дублон, но еще и Фефан. Но что мне оставалось делать? Ведь под водой они были для меня недосягаемы.

После еды Джо снова заснул, а я предался своим мыслям. После осмотра "Фуджикава Мару" мне стало ясно, что Трук и впрямь высшее удовольствие для туристов-аквалангистов всего мира. Тем не менее тот редкостный, единственный в своем роде объект - не что иное, как бомба с часовым механизмом, грозно отсчитывающая время. Я имею в виду не только потенциальную вероятность взрыва старых, проржавевших снарядов; не исключено, что после проникновения внутрь морской воды такая опасность миновала. Настоящей угрозой для уникальных островов являются гектолитры нефти, содержащиеся в проржавевших резервуарах затонувших кораблей. В наше время никто не знает, в каком состоянии эти жестянки и как велики были запасы топлива на судах до их гибели. Наверное, они достаточно опасны для экологической среды дивной лагуны, для рыб, для всего живого в подводном мире. Будущее покажет, удастся ли избежать этой катастрофы.

Существование этих искусственных рифов в лагуне Трука представляет для биологов моря большой интерес - они так же охотно посещают эти места, как и аквалангисты. Ученые тоже навещают затонувшие суда, так как они - своего рода прекрасные научные лаборатории, создающие великолепные условия для наблюдений за тем, как живут и развиваются различные виды и классы губок, кораллов, водорослей, актиний и т. д. Зная дату гибели корабля (примерно 17 февраля 1944 г.) можно точно определить прирост отдельных Родов и видов флоры и фауны, а также наблюдать рост колоний и симбиозы различных представителей Подводного царства. И снова Трук оказался местом, единственным в своем роде. Страшно подумать, что еще немного - и чарующей лагуны уже могло бы и не быть, так как Трук - третья цель, для которой предназначалась следующая атомная бомба после Хиросимы и Нагасаки. Она была уже готова, и острова Трук оказались спасенными лишь благодаря уходу отсюда крупных морских и воздушных сил Японии. Этот неосознанный маневр спас прелестный островной мир от полного уничтожения, и мы можем теперь любоваться необычной красотой изумрудных островов и дном лагуны, богато инкрустированным остовами затонувших судов.