"Ослов и ученых - на середину!"

Греки не изобрели ничего!

Доменик Виван Денон (1799 г.)

В Египет с Бонапартом отправились 165 ученых. Среди них были математик Монж и химик Бертолле, антрополог Кювье и ботаник Жоффруа Сент Илер. Формирование инженерной группы, в задачи которой входило проектирование Суэцкого канала, взял на себя Фурье, приобретший впоследствии мировую известность. В багаже экспедиции находилась французская Энциклопедия, научные труды Академии, сочинения Вольтера, учебники военного искусства и военной истории, записки знаменитых путешественников, в первую очередь Савари и Вольнея. В Тулоне к экспедиции присоединился бывший французский генеральный консул в Каире Магаллон и востоковед Вантюр де Паради, служивший переводчиком во французском генеральном консульстве в Каире.

Бонапарт всегда подчеркивал свое расположение к ученым и гордился тем, что был избран членом Французской академии. Будучи в Париже, он регулярно посещал ее заседания и любил носить мантию академика, изготовленную по эскизу знаменитого художника Давида. Свой титул академика он ставил непосредственно после подписи и перед военным званием генерал-аншефа.

Тем не менее роль, которая выпала на долю сопровождавших его ученых, была не только исключительно тяжела, сопряжена с каждодневным риском, но и, по-видимому, довольно унизительна. Предоставленные им некоторые льготы и удобства делали их мишенью насмешек со стороны армии. Дурную службу сыграла им и ставшая крылатой фраза Наполеона: "Ослов и ученых - на середину!", произнесенная перед началом сражения у Эмбабы. Отдавая этот приказ, главнокомандующий хотел укрыть ученых в центре каре от шальных пуль, но в армии с этих пор начали называть "бессмертных" ослами.

И причиной этого, очевидно, было не только традиционное презрение военных к "шпакам". Состав научной части экспедиции был весьма разношерстным. Некоторые из ученых мужей, по выражению французского историка Шарля Ру, были "недостойны завязывать шнурки на ботинках Монжа и Бертолле".

22 августа 1798 г. Бонапарт подписал декрет об учреждении Египетского института. Ему вменялась в обязанность двоякая задача: с одной стороны, "осуществление прогресса в просвещении Египта", а с другой - "поиски, изучение и публикация естественнонаучных и исторических фактов о Египте".

На первом заседании Египетского института, проходившем под председательством Монжа и вице-председательством самого Бонапарта, рассматривались вопросы "о средствах улучшения выпечки хлеба, производстве пива, пороха, о строительстве ветряных и водяных мельниц, очищении нильской воды, создании юридической системы, системы просвещения".

По рекомендации Института была сделана попытка ввести в Египте современные понятия об административной и муниципальной службе. Страна была разделена на провинции, во главе которых были назначены административные органы ("диваны") из влиятельных шейхов.

Начали регулярно очищаться улицы Каира, приводиться в порядок жилища, было налажено городское освещение, причем плата за уличные фонари возлагалась на состоятельных граждан Каира. Саперы армии Бонапарта разрушили внутренние ворота, которые разделяли кварталы города. Была предпринята попытка упорядочить взимание налогов, вызвавшая живое недовольство населения, не привыкшего платить за такие мелочи, как регистрация актов гражданского состояния и т. п. По приказу Бонапарта были составлены генеральные планы Каира и Александрии, разработан подробный атлас Нижнего Египта, публикация которого, однако, задержалась в связи с военными соображениями.

Постоянно возраставшие потребности французской армии вынудили французов создать в Каире четыре военных госпиталя, фабрику по производству пива, виноперегонный завод, современную пекарню, табачную фабрику. Появились в городе и французские бани.

29 августа 1798 г. в Каире вышел первый номер французской газеты, называвшийся "Курье де л'Ежипт". Он был отпечатан в походной типографии, следовавшей в армейском обозе. С 1 октября того же года начал появляться журнал под названием "Декад Эжипсьен". В нем публиковались в основном сообщения Египетского института. Однако не следует преувеличивать значение этих изданий, выходивших на непонятном для подавляющего большинства египтян французском языке. К началу 1799 г. в Каире стала работать арабская типография. Генерал Мену выступил с идеей издания газеты на арабском языке, адресованной египтянам, под названием "Ат-Танбих", однако она не была осуществлена. Несколько более ощутимый эффект имела работа востоковедов Египетского института. В частности, Вантюр де Паради и несколько переводчиков-сирийцев, находившихся в составе экспедиции, опубликовали на арабском языке ряд официальных документов, а также четыре брошюры: басни Лукмана, сборник документов, относившихся к суду над Сулейманом аль-Халеби, грамматику разговорного арабского языка и брошюру под названием "Предупреждение о чуме".

Бонапарт долго носился с идеей организации театра в Египте. Уже из Парижа он писал Клеберу: "Я затребовал группу актеров и постараюсь вскоре Вам ее направить. Это очень важно как для армии, так и для того, чтобы начать изменять нравы этой страны". Однако труппа не смогла прибыть в Каир. Театр был открыт в Египте только четверть века спустя великим египетским просветителем Рифаа ат-Тахтави - одним из первых египтян, посетивших Францию.

Поставленная Бонапартом перед Египетским институтом задача способствовать распространению просвещения в Египте оказалась совершенно невыполненной. Да и о какой просветительской работе можно было всерьез вести речь, когда египтяне во все более широких масштабах вели борьбу против французской оккупации?

В этих условиях благие начинания Султана эль-Кебира превращались в свою противоположность, в пародию на те благородные цели, о которых так много говорили. Вместо театра французы основали в Каире заведение, явившееся прародителем современных египетских ночных клубов. Оно функционировало в первом каирском кафе "Тиволи". Кстати, именно там Бонапарт встретил свою пассию - мадам Фурес.

Даже такое выдающееся достижение Египетского института, как составление монументального труда "Описание Египта", в котором впервые была дана географическая и естественнонаучная характеристика Египта и описание памятников его древней культуры, прошло совершенно незамеченным в самом Египте. До начала XX в. большинство египетской интеллигенции даже не подозревало о существовании этой работы (всего вышло 24 тома в период с 1809 по 1813 г.). Тем не менее для европейской науки появление "Описания Египта" было выдающимся событием.

Значительная часть иллюстраций, вошедших в "Описание Египта", принадлежит Доменику Вивану Денону, которому судьба уготовила роль первооткрывателя Египта для европейской читающей публики. Его книга "Путешествия в Верхнем и Нижнем Египте" вышла в 1801 г., за восемь лет до появления первого тома "Описания Египта", и имела огромный успех.

Денон был одним из тех энтузиастов, которые и составили славу экспедиции Бонапарта. До того как отправиться в Египет, он немало постранствовал по свету. В молодости Денон занимал пост распорядителя коллекции античных гемм, принадлежавшей королю Людовику XV. По слухам, он был близок к всемогущей фаворитке мадам Помпадур, которой и был обязан головокружительной карьерой. Поступив на дипломатическую службу, Денон некоторое время занимал пост во французском посольстве в Петербурге, где сумел произвести благоприятное впечатление на Екатерину II, Дипломатическая карьера расширила его кругозор, однако успехов на государственной службе он не добился. Тем не менее, когда прогремела гроза революции, Денону пришлось нелегко. Он лишился всего своего состояния. К счастью, его незаурядные способности рисовальщика привлекли внимание художника Давида, который дал ему работу в своей студии. Через некоторое время революционные власти частично восстановили собственность Денона. Приказ на этот счет был отдан лично Робеспьером.

Денон, романтик и искатель приключений, охотно вошел в состав ученых, избранных Бонапартом сопровождать его в Египет. Когда генерал Дессе был направлен в Верхний Египет преследовать отступавших мамлюков Мурад-бея (август 1798 г.), в его свите оказался и Виван Денон. Денон первым дал точные рисунки и подробные комментарии к древним храмам и монументам Верхнего Египта.

В своей книге он пишет, что был потрясен до глубины души, увидев памятники древнеегипетской культуры. Его фраза "Греки не изобрели ничего" обошла всю Европу. Для своего времени она была весьма смелой, поскольку разрушала привычную догму о том, что родиной архитектуры и искусства является Греция.

В Каир Денон вернулся с довольно обширной коллекцией египетских древностей, к которым относился до трепетности бережно. Когда ему впервые попал в руки папирус, он не знал, что делать с этим сокровищем, и боялся испортить его. "Я не смел дотронуться до этой книги, - пишет он, - самой древней книги, известной до сих пор". Доклад Денона в Египетском институте явился, по существу, первым научным сообщением о египетских древностях. Впоследствии Денон стал первым хранителем египетской коллекции Лувра. За его заслуги ему был пожалован титул барона.

Египетские рисунки Денона были настолько популярны в Париже в первой половине XIX в., что даже дали толчок к появлению своеобразного "египетского стиля" во французской моде. Парижанки носили чалмы, сделанные по эскизам Денона.

Французские ученые справедливо гордятся своим соотечественником, внесшим крупный вклад в изучение памятников культуры древнего Египта. При этом факты массового расхищения этих памятников участниками экспедиции Бонапарта оказываются как бы в тени. Это и неудивительно.

Нередко приходится слышать аргументы в защиту вывоза египетских древностей в Европу, особенно если речь идет о временах далеких и смутных. В западной историографии получил распространение тезис о том, что без европейцев, начавших в XIX в. систематические раскопки в Египте, значительная часть памятников его древней истории рано или поздно была бы уничтожена невежественными египтянами. Попав же в музеи Европы, они вошли в актив мировой культуры. Что ж, если рассуждать отвлеченно, то, казалось бы, в этом есть "рациональное зерно". Однако если вспомнить конкретные формы, которые принимала деятельность западных культуртрегеров, то картина складывается несколько иная. Судите сами. Когда остатки французских войск покидали Александрию, английский генерал Хатчинсон и французский генерал Мену начали склоку из-за египетских древностей, находившихся в багаже французов. Хатчинсон потребовал, чтобы вся коллекция, собранная французскими учеными, была отправлена в Великобританию. Однако французы заявили, что ее экспонаты принадлежат им по праву первенства. Разыгрался ряд безобразных сцен. В результате Хатчинсону пришлось пойти на уступки и оставить французам часть коллекции. В одном он остался непреклонным: Розеттский камень должен быть передан в Британский музей. К счастью для французов, они благодаря предусмотрительности Бонапарта успели сделать восковые копии с надписей на этом камне. С ними впоследствии и работал выдающийся французский ученый Жан-Франсуа Шампольон.

Ни французам, ни англичанам, отправлявшим громадную коллекцию египетских древностей в Европу, не пришло в голову спросить разрешения египтян. По приказу короля Георга III Розеттский камень был водружен на почетное место в Британском музее. Понадобилось почти два века, чтобы парижане смогли увидеть Розеттский камень в стенах Лувра, где он экспонировался в 1973 г. Что касается Египта, то никто до сих пор и не подумал об организации подобной выставки в этой стране.

Потрясения, которые пережил Египет в начале прошлого века, не прошли бесследно. Начали развиваться отношения Египта с европейскими странами, в том числе и в области культуры и просвещения.

Мухаммед Али, ставший наместником турецкого султана в Египте в 1805 г., глубоко понимал необходимость восприятия опыта европейской цивилизации египтянами и перенесения ее на национальную почву. Он первым из египетских правителей направил способных молодых египтян на учебу в Европу. В их числе был и великий реформатор, литератор и философ Рифаа ат-Тахтави (1801-1873).

Цитадель и мечеть Мухаммеда Али

Огромное впечатление на ат-Тахтави произвели успехи египтологии в Европе. Он внимательно следил за дискуссиями вокруг надписи на Розеттском камне, в которых участвовал Шампольон. В своем трактате ат-Тахтави написал, что под влиянием Шампольона он открыл для себя новую родину, которая была ему до этого неизвестна. Ат-Тахтави первым в Египте заявил о том, что памятники фараонского Египта составляют ценнейшую, неотъемлемую часть национальной культуры, бросив, таким образом, вызов мусульманским ортодоксам, объявившим фараонские памятники наследием неверных, неприемлемым для мусульманского Египта. Задолго до Огюста Мариета ат-Тахтави направил на имя Мухаммеда Али памятную записку, в которой потребовал организовать охрану памятников древнего Египта.

Осенью 1976 г. Айн-Шамский университет в Каире организовал международный семинар в связи с празднованием 175-й годовщины со дня рождения великого египетского реформатора. В старинном актовом зале университета собрались ученые из различных европейских и арабских стран. Было подготовлено множество докладов и рефератов о жизни и творчестве ат-Тахтави на различных европейских языках. Особенно приятно было нам, советским людям, сидевшим в зале университета, услышать доклад, прозвучавший на прекрасном русском языке, с которым выступила декан старейшей на Арабском Востоке каирской Школы изучения иностранных языков, основанной ат-Тахтави.

В докладе, прочитанном на симпозиуме, профессор Матток, возглавляющий арабский отдел университета в Глазго, привел следующую цитату из трактата ат-Тахтави ("Добыча золота, резюме из Парижа"): "Поскольку Египет начал демонстрировать зачатки цивилизации и просвещения по образцу европейских стран, он достоин различных живописных, художественно ценных памятников старины, завещанных ему его предками. Лишать Египет одного за другим памятников его истории, на просвещенный взгляд, это все равно что воровать чужие драгоценности, чтобы украсить себя. Это равносильно грабежу. Это не требует доказательств, это вполне очевидно".

Комментарии, как говорится, излишни.