НОВОСТИ  АТЛАС  СТРАНЫ  ГОРОДА  ДЕМОГРАФИЯ  КНИГИ  ССЫЛКИ  КАРТА САЙТА  О НАС






предыдущая главасодержаниеследующая глава

К Чермному морю вслед за русскими "путепроходцами"

Русские паломники на Синае

Понужаем мыслию своею, нетерпением своим... списах все, еже видех очима своима.

Игумен Даниил (1108 г.)

"В лето 7090 (1582) при митрополите Дионисии Московском Государь, царь и великий князь Иоанн Васильевич, Всероссийский самодержец, послал из Москвы в Царьград, в Антиохию, в Александрию и во святой град Иерусалим, и в Синайскую гору, и во Египет к патриархам и архиепископам и к епископам, ко архимандритам и игуменам по сыне по своем по царевиче Иоанне Иоанновиче милостыню довольну с Московскими купцы с Трифоном Коробейниковым да с Иеремеем Замком, да с ними издил Московский жилец Федор крестечный мастер да с ними же государь посылал 500 рублев в Синайскую гору на сооружение церкви великомученицы Екатерины, где лежаще после преставления тело ея на горе, ангелы хранимо"*.

* (Хождение Трифона Коробейникова. Цит. по: А. Н. Муравьев. Путешествие ко Святым местам в 1830 году. Ч. I. СПб., 1848, с. XXXV-XXXVI.)

Так начинается самое знаменитое из "хождений" русских паломников допетровской эпохи на Синай. Появившись на свет в конце XVI в., "Хождение Трифона Коробейникова" выдержало множество переизданий, завоевав широчайшую популярность. "Хождение Трифона Коробейникова" высоко оценивалось Н. К. Карамзиным, рассматривавшим его как ценный источник для изучения связей России с православным Востоком. Оно было включено одним из первых русских просветителей Н. И. Новиковым в издававшиеся им сборники исторических памятников и документов "Древняя Российская Вивлиофика".

Развалины Раммесиума
Развалины Раммесиума

Одно время российское министерство народного образования серьезно обсуждало вопрос о включении "Хождения" в программу средней школы. "Купец Трифон Коробейников" три века пользовался популярностью и превратился в собирательный образ русского "пальмоносца" - паломника к "святым местам" Востока.

К последней четверти XIX в., когда началось серьезное научное изучение этого литературно-исторического памятника, было известно более 200 списков и 40 печатных изданий "Хождения Трифона Коробейникова".

Огромную работу по сравнению сохранившихся экземпляров "Хождения" провели известные историки и библиофилы И. Забелин и Х. Лопарев. Они сличили 22 списка "Хождений", хранившихся в Публичной библиотеке в Петербурге, 3 списка из московского Румянцевского музея, 9 списков из библиотеки Синода, рукописи из книгохранилища Соловецкого монастыря и множество других. В 1888 г. X. Лопарев подготовил первое научное издание "Хождения", взяв за основу рукописный список № 560 из коллекции известного московского собирателя древних книг и рукописей графа А. С. Уварова (всего А. С. Уваров располагал 14 списками "Хождения" XVII- XVIII вв.).

Лопаревское издание "Хождения Трифона Коробейникова" - не бог весть какая редкость, но без нее, как и без многолетних усилий, бескорыстного фанатизма, одержимости русских библиофилов увлекательная история "Хождения Трифона Коробейникова" осталась бы нераскрытой. Мы не смогли бы прочесть пусть небольшую, но интересную страничку из жизни наших предков в жестокую и самобытную эпоху царствования грозного царя - Ивана IV.

Небольшая, переплетенная в светло-коричневый с разводами дерматин книга, с надписью на корешке: "Хождения Т. Коробейникова, В. Познякова". Однако причем здесь Позняков, кто он такой и почему попал в одну книгу со знаменитым Коробейниковым?

Все очень просто. Купец Василий Позняков - подлинный автор знаменитого "Хождения", которое, по традиции, три века приписывалось Трифону Коробейникову. В 1884 г. И. Забелин опубликовал забытое "Хождение Василия Познякова", посетившего Иерусалим, Каир и Синай за четверть века до Коробейникова. Обратив внимание на явное заимствование автора "Хождения Трифона Коробейникова" у Познякова, он высказал предположение, что "Хождение" Коробейникова, попросту говоря, списано у Познякова.

X. Лопарев доказал, что Коробейников вовсе не был знаменитым "путепроходцем". Он был, скорее всего, подъячим, притом не очень грамотным, вряд ли способным самостоятельно ярко описать свое путешествие. Да, впрочем, ему и нечего было описывать, так как он не посещал ни Каира, ни Александрии, ни Синая (достоверные сведения о посещении Коробейниковым Синая относятся только ко времени его второго "Хождения" на Восток, в 1593 г., в царствование Федора Иоанновича). В 1582 г. он вручил посланные Грозным на поминовение сына червонцы александрийскому митрополиту Селивестру в Иерусалиме, дальше которого и не был. Отчет же о поездке в Египет и на Синай он сам или, что более вероятно, неизвестный переписчик позаимствовал у забытого к тому времени Познякова.

Наиболее древний из дошедших до нас списков "Хождения Трифона Коробейникова" датируется 1602 г. Конечно же, ни в те голодные годы царствования Бориса Годунова, ни в последовавшее за ними Смутное время никому не было дела до установления авторства "Хождения". К тому же, попадая в руки все новых и новых переписчиков, "Хождение" Коробейникова, естественно, перерабатывалось, дополнялось, устаревшие данные заменялись новыми. Оно все более принимало черты компиляции, своеобразного путеводителя для русских паломников по "святым местам" Востока.

Понадобилась весьма кропотливая и трудоемкая работа, чтобы разобраться в позднейших наслоениях и выявить подлинного автора "Хождения" - Василия Познякова.

Московский купец Василий Позняков был назначен Иваном Грозным в 1558 г. сопровождать патриархов Александрии и Антиохии и архиепископа Синайской горы Макария на их обратном пути на родину из Москвы, которую они посетили в "поисках царской милостыни". Грозный не поскупился на дары: Позняков и его спутники (сын, новгородский архидиакон Геннадий, умерший во время путешествия, несколько безымянных "старцев" и толмач Моисей) везли с собой "шесть сороков соболей", деньги, икону в драгоценном окладе, златотканые ризы.

Позняков, выражаясь словами русского паломника в Палестину XII в. игумена Даниила, "понужаем мыслию своею, нетерпением своим", подробно описывает все, что встречается на его пути из Каира на Синай. Его интересует своеобразная природа Египта, диковинный животный мир ("...водяной зверь, имя тому зверю крокодил. А голова, что у лягушки, а глаза человечьи, а ног 4, длиною немного более пяди") или же странное существо страфокамил, на поверку оказавшееся страусом. И, конечно же, нравы и обычаи египтян.

Позняков, несомненно, человек своего времени со всеми присущими ему предрассудками. В его "Хождении" полно всяческих "чудес", религиозной мистики. Но не это главное в "Хождении". Главное - достоверность и тщательное описание заморских стран и народов. Такой подход Познякова к своему труду как бы задает тон повествованиям последующих паломников к христианским "святым местам" в Египте и Синае.

Почему же выдающийся по своему времени труд Познякова остался в тени, а позднейшая компиляция завоевала широкую известность?

Проще всего сослаться на то, что Коробейников, по всей видимости, опытный царедворец (в царствование Федора Иоанновича ему было пожаловано звание думного дьяка), говоря современным языком, воспользовался служебным положением в личных целях. Однако такой упрощенный подход, для которого, кстати, нет достаточно веских оснований, вряд ли приблизит ответ на интересующий нас вопрос.

Думается, что разгадку постигшей Познякова исторической несправедливости нужно искать в условиях внутреннего развития русского государства и русской культуры в ту сложную эпоху. К середине 60-х годов XVI в. Грозный, введя опричнину, начинает борьбу против боярства. Естественно, что царю в это время было не до Познякова.

Совершенно иная обстановка складывается к 1582 г., ко времени паломничества Коробейникова. Одержимый идеей установления патриаршества на Руси, подталкиваемый православной церковью, мечтавшей укрепить свой международный престиж, превратить Москву в "третий Рим", сам Грозный, как и религиозно-государственная верхушка России, стремятся способствовать упрочению международных связей православной церкви. Немаловажную роль сыграли и личные мотивы: впавший на старости лет в религиозный мистицизм, царь льет слезы "по сыне своем", которого убил в приступе гнева. Милостыню на поминовение царевича Иоанна Иоанновича он направляет в монастыри Востока не только с Коробейниковым. Примерно в это же время он посылает на Афон Ивана Меньшикова с новыми суммами на "поминовение сына". Тогда же заказывает Грозный в одном из бело-зерских монастырей знаменитый "синодик за убиение новгородцев", тысячами истреблявшихся по его приказу опричниками, "выводившими измену" в Великом Новгороде в 1570 г.

"Хождение Трифона Коробейникова" появилось как раз в такой момент, когда ему в силу обстоятельств было уготовано место в событиях, происходивших в России в конце XVI в. Как известно, в годы царствования преемника Грозного Федора Иоанновича на Руси было установлено патриаршество. Распространению "Хождения" Коробейникова мог способствовать и этот, самый набожный из русских царей, который больше всего любил слушать колокола московских церквей и читать религиозные книги. Дьяк Коробейников явно находился в фаворе у Федора Иоанновича, который второй раз направил его в 1593 г. в Царьград и на гору Афон с "заздравной милостыней".

Успех "Хождения Трифона Коробейникова" был предопределен еще и значительным прогрессом русской письменности, начавшимся во второй половине XVI в. В этот период произошел переход с полуустава, которым традиционно писались рукописи, на скоропись, значительно облегчившую копирование и распространение сочинений русских авторов.

"Хождения" Трифона Коробейникова и Василия Познякова - одно из самых значительных явлений в обширной русской литературе, посвященной Синаю. Однако и Позняков был не первым нашим соотечественником, посетившим эти места.

Одно из первых известных русских паломничеств на Синай совершил в середине XV в. (в 1461-1462 гг.) инок Варсонофий. Однако оставленное им описание Синая и монастыря св. Екатерины весьма сухо и отрывочно и не может сравниться с "Хождением" Познякова.

Советский ученый Б. М. Данциг, автор труда по истории изучения Ближнего Востока в России, называет Варсонофия первым русским путешественником, побывавшим на Синае. Однако вопрос о том, кто же все-таки из наших соотечественников первым посетил Синай, остается пока открытым.

В 1972 г. в Каире вышла небольшая, скромно изданная книга, на титульном листе которой по-французски значилось: Олег Волков. "Русские путешественники в Египте". О. В. Волков - русский эмигрант, в послеоктябрьское время занесенный судьбой в Египет, тесно сотрудничал с французской археологической миссией в Египте, долгое время занимался русскими путешествиями в Египет. В своей книге он ссылается на архивные документы Киевского музея церковной археологии (№ 329/1426/XVI век/, с. 106-123) и приводит отрывки из записок смоленского архимандрита Грефения, посетившего Синайский монастырь около 1400 г. О Грефении упоминает в своих записках и видный русский палестиновед В. Н. Хитрово. Отчет Грефения о поездке занимает всего несколько строк, но, насколько известно, это первое письменное известие о пребывании русских на Синае.

Монастырь св. Екатерины на Синае
Монастырь св. Екатерины на Синае

Таким образом, путешествия русских на далекий Синай восходят по крайней мере к началу XV в. Пять веков путешествий... Много это или мало? Если сравнить их с историей русского паломничества в Иерусалим и Палестину, то кажется, что пять веков - не такой уж большой срок. О хождениях русских людей в "Еросалим" есть упоминания даже в былинах. Еще знаменитый новгородец Василий Буслаев посетил Иерусалим "ко Христову гробу приложитися, во Ердань реке купатися". Замечательное описание Царьграда, Палестины дошло до нас в "хождении" Даниила, "русской земли игумена", посетившего эти места в 1106-1108 г. Игумен Даниил считается русским "первопаломником" на Восток. В Иерусалиме он застал еще короля Болдуина, сына одного из предводителей первого крестового похода герцога Готфрида Бульонского. Известный собиратель русского фольклора И. П. Сахаров замечает, что Даниил "был для русских паломников то же, что Нестор для летописцев"*.

* (И. П. Сахаров. Сказания русского народа о семейной жизни своих предков. Т. II, кн. VIII. СПб, 1849, с. 1.)

Отправляясь в Палестину, русские паломники нередко избирали путь через Египет как сравнительно безопасный. Таков был, в частности, маршрут известного "гостя" Василия, посетившего Каир в 1466 г. Однако Синай долгое время оставался в стороне от путей русских паломников. Внимание к нему в России повышается только начиная со второй половины XV в., когда женитьба Великого князя Московского Ивана III на племяннице последнего византийского императора Константина XI Софье Палеолог (1472 г.) ознаменовала собой зарождение новой восточной политики России, в основе которой лежало стремление крепнущего централизованного Русского государства выступать в качестве преемника Византии.

Новый этап русских паломничеств к "святым местам" начинается во второй половине XVII в. В связи с подготовкой церковных реформ русского патриарха Никона в Константинополь и Иерусалим отправляются образованные люди. Их описания путешествий на Восток оказываются несравненно более ценными в научном и общественном плане, чем записи прежних, нередко полуграмотных паломников.

Наиболее известное из них - "Проскинитарий Арсения Суханова". А. Суханов - не только известный религиозный деятель, критик патриарха Никона, но и видный русский просветитель (одно время он состоял главой московского печатного двора). В 1651-1653 гг. он посетил Константинополь, Иерусалим, Каир и Александрию.

Петровская эпоха выдвигает новую плеяду русских путешественников на Синай и в Египет. В начале XVIII в. на Синае побывали монах Ипполит Вишенский (1708 г.), священник Андрей Игнатьев и его брат Стефан (1708 г.), состоявшие при российском посланнике в Константинополе, которые тоже оставили свои путевые заметки.

Однако все эти по-своему интересные "хождения" затмевает "Пешеходца Василия Григоровича-Барского Плаки Албова, уроженца Киевского, монаха Антиохийского, путешествие к святым местам, в Европе, Азии и Африке находящимся, предпринятое в 1723 году и оконченное в 1747 году, им самим написаное". Первое издание записок Григоровича-Барского вышло в 1778 г. по указанию князя Г. А. Потемкина. В последующие годы они выдержали десятки переизданий. Путешествия Григоровича-Барского не прошли мимо внимания Н. Г. Чернышевского, который отметил, что они "представляют чтение разнообразное и занимательное"*.

* (Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений. Т. II. М, 1949, с. 518.)

Григорович-Барский, как и Арсений Суханов, - это новый тип русского "путепроходца", как он сам себя называл. Он не столько паломник, сколько путешественник, человек неуемной любознательности, огромной энергии и добросовестности. Он половину своей жизни (с 1723 по 1747 г.) странствовал по чужим землям, чтобы "видеть иных людей обычаи", и регулярно вел путевой дневник, куда записывал впечатления и наблюдения за самыми различными сторонами жизни и быта стран, в которые его заносила судьба. А побывал он в Италии, Салониках, на Афоне, в Яффе, Иерусалиме, на Кипре, прошел пешком почти всю Палестину, жил в Триполи, Антиохии, Афинах, неоднократно посещал Венгрию, Австрию, Словению, Болгарию, Румынию, Молдавию, Валахию и Польшу. Григорович-Барский первым из наших соотечественников преодолел языковой барьер, мешавший многим из его предшественников глубже понять увиденное. Помимо родных для него украинского и русского языков он знал польский, греческий, итальянский, научился объясняться по-арабски. Интересны и путевые зарисовки Григоровича-Барского, в частности Каир первой половины XVIII в., пейзажи Синая.

Чтобы по достоинству оценить мужество и незаурядную предприимчивость, проявленные Григоровичем-Барским во время его странствий, следует помнить, что путешествие по Востоку было в то время сопряжено с немалыми трудностями и риском. Например, синайский архимандрит Мелетий был убит на обратном пути из Москвы, где был принят царем Федором Иоанновичем. Григорович-Барский неоднократно подвергался нападениям разбойников, рисковал жизнью, просил милостыню, но, несмотря на все опасности и лишения, продолжал упорно идти вперед.

Вот как он описывает свои злоключения по дороге из Каира на Синай, куда он добирался с попутным караваном: "...изъидох из Египта на путешествие пустынное третие недели великого поста в среду марта 20 числа; шествовахом же два дни полем равным и пещаным, дробное и острое камение имущим, травы же или былия, или древа или воды ни мало... воды же ниже капли, идеже страна сухая, сланая и безводная; понеже тамо зимы хладной несть, но всегда палит солнце толь люто, яко телу человеческому проседатися... Тамо разбойников зело множество между горами обретается, втораго бо и третьяго дня нападаху на нас множицею во дни и в нощи, но никаковой нам не содеяша пакости, понеже бехом народ мног, к тому же и вооружен..."*. А караван, с которым следовал Григорович-Барский, был действительно "мног": одних верблюдов насчитывалось до 5 тыс.

* (Пешеходца Василия Григоровича-Барского Плаки Албова, уроженца Киевского, монаха Антиохийского, путешествие... СПб, 1819, гл. I, с. 257.)

После Григоровича-Барского из русских паломников на свой страх и риск на Синай "ходили" только Леонтий, иеромонах Полтавского Крестовоздвиженского монастыря (вторая половина 60-х годов XVIII в.), и афонский монах Игнатий Деншин (1770-1772). Если записки Деншина довольно хорошо известны специалистам, то "хождение" Леонтия было частично опубликовано историком православной церкви А. П. Поповым только в 1911г.

Леонтий жил на Ближнем Востоке 44 года (с 1763 по 1807 г.). В конце жизни он стал архимандритом, настоятелем посольской церкви в Константинополе. А. П. Попов, изучивший 13 пухлых рукописных томов сочинений Леонтия, хранившихся в Азиатском департаменте российского МИДа, дает высокую оценку личности Леонтия, который впитал идеи французского просвещения и представил не только подробное описание (в характерной для XVIII в. эпистолярной форме) мест, где побывал, но и метко охарактеризовал нравы вельмож екатерининской эпохи. Леонтий был знаком с рукописными списками "Путешествия" Григоровича-Барского, вышедшими в 1778 г., и шутливо называл себя "младшим Григоровичем". Впечатления от поездки на Синай в 1765 г. напоминают злоключения его знаменитого предшественника.

Правовую защиту русские "путепроходцы" получили только после подписания в 1774 г. русско-турецкого мирного договора в Кючук-Кайнарджи. Кроме того, после назначения впервые в 1783 г. барона фон Тонуса консулом России в Александрию они могли рассчитывать и на практическую помощь со стороны русского консульства.

Что же влекло русских "путепроходцев" на Синай?

Синай тесно связан с историей раннего христианства. Один из исследователей "святых мест" на Синае, архимандрит, затем епископ Порфирий Успенский, посетивший их в первый раз в 1845 г., отмечал, что первыми христианами на Синае были выходцы из Нижнего Египта, которые укрывались в этих пустынных местах от гонений владевших в то время Египтом римских императоров Деция, Максимина и особенно Диоклетиана. Комплекс "святых мест" на Синае основала Елена, мать императора Константина Великого, которая во время посещения ею Иерусалима приказала наместнику Константинополя в Египте построить на Синайской горе храм для синайских анахоретов, а близ него "крепкую башню"*. В конце 373 г. первый из синайских паломников, оставивших описание своего путешествия,- египетский монах Аммоний из Канопа - посетил Синай после поклонения "святым местам" в Палестине.

* (Первое путешествие в Синайский монастырь в 1845 году архимандрита Порфирия Успенского. СПб, 1856, с. 92.)

В IV в. в Египте усиливается монашество, которое затем распространяется по всей Римской империи и за ее пределами. В этот период синайские отшельники разрабатывают целую систему легенд, "привязывая", выражаясь современным языком, события, описанные в Ветхом и Новом завете, к рельефу местности. В центре их внимания оказались два пика Синайского хребта - гора Моисея, где, по библейскому преданию, бог поведал Моисею 10 заповедей, и гора св. Екатерины, куда, согласно легенде, были чудесным путем перенесены мощи христианской мученицы Екатерины, колесованной в Александрии в правление Диоклетиана. Опираясь на местные предания и с Библией в руках, синаиты "восстановили" путь исхода народа израилева из Египта, "нашли" места, где, по их мнению, горела и не сгорала перед пораженным Моисеем неопалимая купина, где находилась пещера пророка Илии, упомянутого в Ветхом завете.

Монастырь св. Екатерины, конечный путь паломников, направлявшихся на Синай, возведен во время правления Юстиниана I. Его строительство было завершено приблизительно в 557 г., в тридцатый год царствования Юстиниана. Примечательно, что Юстиниану отнюдь не было присуще христианское терпение: он приказал отрубить голову посланному на Синай чиновнику, неудачно, по его мнению, выбравшему место для монастыря (последний был возведен не на труднодоступной вершине горы Моисея, а у ее подножия, рядом с бьющим из земли родником).

Для охраны монастыря в его окрестностях поселили 100 семей рабов из Валахии и 107 - из Египта. В середине прошлого века монастырское начальство еще показывало Порфирию Успенскому потомков этих рабов, которых насчитывалось тогда около 2 тыс. Успенский, однако, замечает, что, несмотря на это, монастырь неоднократно подвергался разбойничьим нападениям. Более существенную помощь оказывают монахам три бедуинских племени, живущих на Синае (алейкиты, авляд-саиды и аваримы). По древнему договору с монастырем они за установленную плату доставляют в монастырь провизию.

Обитателям монастыря удалось найти modus Vivendi* и с окружающими их мусульманами. Синайский архиепископ Констандий в своей книге "Египтиада", опубликованной в 40-х годах XIX в., писал, что сам Мухаммед был доволен гостеприимством, которое ему неизменно оказывали синайские христиане, и в благодарность в 624 г., в третий день мусульманского месяца мухаррема, пожаловал им охранную грамоту (по турецки - ахтинаме), в которой подтвердил прежние привилегии, данные им Юстинианом, и добавил к ним свои. Она была нацарапана на коже газели куфическим письмом. Текст был заверен отпечатком руки Мухаммеда, под которой стояли подписи 21 свидетеля.

* (Условия, способ мирного существования (лат.).)

Турецкий султан Селим I, завоевавший Египет в 1517 г., заявил, что радуется не столько покорению этой богатой страны, сколько приобретению автографа самого Мухаммеда. И с того времени подлинник ахтинаме хранился вместе с волосом из бороды Мухаммеда и лоскутком его одежды в султанской сокровищнице Стамбула. Вместо подлинника Селим I передал в монастырь копию ахтинаме на турецком языке. Интересно отметить, что этим документом в 1810 г. воспользовалась православная церковь в борьбе за восстановление своих прав в Иерусалимском храме гроба господня, где он был торжественно прочитан в доказательство прав и привилегий православной веры.

Побывавший на Синае в 1843 г. русский путешественник А. Уманец так описывает виденную им копию ахтинаме, хранившуюся монахами:

"Она написана на большом толстом бумажном листе красными и черными чернилами; первые употреблены там, где говорилось о боге, о его милостях, об особе пророка и его высоких добродетелях. Вокруг текста была кайма, расцвеченная и раззолоченная; вверху во всю ширину листа отделено место в три вершка высотою, разделенное на три равных четвероугольника, из которых в правом нарисована мечеть с минаретом под кипарисами, напоминающая храм Кааба в Мекке, в среднем засвидетельствование верности копии; в левом представлена в малом и довольно безобразном виде черною краскою десница Мухаммеда с пятью короткими пальцами, распростертыми в разные стороны"*.

* (Поездка на Синай с приобщением отрывков о Египте и Святой Земле А. Уманца. Ч. I и II. СПб, 1850, с. 11 (далее - А. Уманец).)

19 декабря 1798 г. Синай, район источников Моисея, посетил Наполеон. Он также дал представителям Синайского монастыря охранную грамоту, освобождавшую монастырь от всех налогов. А. Уманец пытался найти эту грамоту, поскольку она числилась в регистре архивных бумаг, но его поиски, к сожалению, не увенчались успехом.

Однако ни покровительство Мухаммеда, ни благосклонное отношение Наполеона не могли спасти Синайский монастырь от набегов воинственных кочевников.

Монахам неоднократно приходилось откупаться от них, отдавая все свое имущество.

Монастырь дважды разрушался. Первый раз - 30 апреля 1312 г., когда на Синайском полуострове произошло землетрясение и рухнули северо-восточные стены монастыря. Второй раз - в конце XVIII в. Кстати, ремонт был произведен по приказу наместника Наполеона - Клебера.

Синайский монастырь на протяжении всей своей истории сохранял относительную самостоятельность, несмотря на то что патриархи Иерусалима, Антиохии и Александрии вели из-за него тяжбу начиная с VI в. По этому поводу созывались соборы, гремели анафемы. Наконец в 1575 г. специальный константинопольский собор подтвердил независимость Синайского монастыря.

Однако к этому времени синаиты, наученные горьким опытом, решили искать покровительство в самой могучей в ту пору стране ортодоксальной веры - в России. Русские цари, стремившиеся поднять престиж русского православия, откликнулись на просьбу Синайского монастыря. Федор Иоаннович первым из них дал "милостынную грамоту" синайскому архимандриту Мелетию, посетившему Москву. Основоположник династии Романовых Михаил Федорович подтвердил эту грамоту 16 июня 1630 г. Этим документом синаитам было предоставлено право ездить в Москву за "милостыней" через каждые три года.

Порфирий Успенский, изучавший историю связей Синайского монастыря с Россией, отмечает, что в последующие годы "милостынные грамоты" регулярно возобновлялись. Известна, например, грамота, данная царем Алексеем Михайловичем 3 сентября 1649 г. 5 февраля 1689 г. монастырю была жалована грамота от царей Петра и Иоанна и царевны Софьи, согласно которой монастырь был взят "в призрение Российского государства". Петр I подарил монастырю серебряную раку* тонкой работы для хранения мощей святой Екатерины. Ее послали с архимандритом Кириллом, которому были также вручены 400 голландских гульденов на ремонт монастыря. 16 января 1743 г. Анна Иоанновна выделила 1 тыс. руб. серебром архимандриту Кириллу на восстановление монастыря после пожара. В монастыре хранится письмо синайского архиепископа Никифора на имя Феофана Прокоповича** с благодарностью за помощь. Около 1738 г. киевский житель грек Стомати завещал монастырю небольшой земельный участок в Киеве для строительства церкви св. Екатерины. Церковь была построена, и императрица Елизавета Петровна специальной грамотой от 1744 г. утвердила ее за Синайским монастырем. В 1748 г. эта церковь была превращена в монастырь. Кроме владений в Киеве Синайский монастырь начиная со второй половины XIX в. имел еще подворье в Тифлисе с торговой лавкой. Однако доходы от владений монастыря поступали на Синай крайне нерегулярно и монахам жилось трудно.

* (Большой ларец для хранения мощей святых. Имеет вид саркофага, сундука или архитектурного сооружения и устанавливается в церкви.)

** (Феофан Прокопович (1681-1736) - выдающийся русский церковный и общественный деятель. С 1721 г. - вице-президент Синода, с 1724 г. и до конца жизни - архиепископ новгородский.)

К середине прошлого века связи Синайского монастыря с Россией настолько окрепли, что, когда А. Уманец, о путешествии которого мы будем подробно говорить позже, подошел со своим караваном к подножию горы Моисея, он увидел над монастырем два флага: русский коммерческий и иерусалимский.

А. Уманец подробно описывает, как монахи, опасавшиеся бедуинов, поднимали посетителя через высокую монастырскую ограду в корзине, привязанной к канату. В те времена проникнуть в монастырь можно было только по рекомендательному письму настоятеля, постоянно жившего в Каире. Нескольким путешественникам, западным и русским, это не удалось. Так произошло со знаменитым датским путешественником Карстеном Нибуром, побывавшим здесь в 1762 г., и с Григоровичем-Барским, который два дня сидел у стен монастыря, прежде чем монахи отступили от правила.

Внешний вид монастыря описан многими русскими путешественниками. В частности, В. Н. Поггенполь, посетивший его в мае 1910 г., в своей книге "Поездка на Синай" пишет:

"Монастырь имеет форму неправильного четырехугольника и окружен высокими толстыми стенами с башнями, выстроенными из больших глыб гранита. Амбразуры, бойницы и две небольшие пушки вполне придают ему вид внушительной крепости... Внутри стен находится великолепная Юстинианова базилика, часовня неопалимой купины, мечеть с минаретом, здание библиотеки, кельи монахов, гостиница для паломников и другие мелкие часовни и здания, представляющие из себя весьма сложное целое, - настоящий город, разделенный узкими переулками и крутыми лестницами... Это целый лабиринт построек; крыши везде почти плоские и образующие террасы; они соединены каменными лестницами таким образом, что можно с одной террасы перейти на соседнюю. Над переулками чернеют своды. На солнечной стороне стен растет виноград, побеги которого в виде ярко-зеленой паутины часто перекинуты через переулки"*.

* (Н. В. Поггенполь. Путешествие на Синай. СПб, 1912, с. 30-31.)

8 тыс. ступенек ведут от Синайского монастыря на гребень горы Моисея (по-арабски - Джебель-Муса). Высота Джебель-Муса над уровнем моря 2244 м. "Первое, что бросается в глаза на вершине Моисеевой горы,- пишет Поггенполь, - это небольшая, грубо высеченная часовня, заменившая собой первоначальную часовню, которую построила императрица Елена. Куски разбитых капителей и колонн и изредка находимые еще части мозаик свидетельствуют о красоте прежней церкви. Под часовней находится углубление вроде пещеры. По преданию, это то место, в котором Моисей дважды провел по 40 дней и 40 ночей в посте и молитве. Рядом на небольшом выступе находятся развалины мечети, построенной, говорят, в XIV столетии, но которая в настоящем своем виде похожа на полуразрушенную каменную хижину"*. Одна из наиболее интересных достопримечательностей Синайского монастыря - библиотека, в которой в начале нынешнего века насчитывалось около 2 тыс. рукописей на греческом, арабском, арамейском, персидском, грузинском, эфиопском языках. Когда в 1886 и 1894 гг. были составлены и опубликованы каталоги греческих, сирийских и арабских рукописей, библиотека Синайского монастыря была признана вторым в мире (после Ватикана) по значению хранилищем библейских рукописей.

* (Н. В. Поггенполь. Путешествие на Синай. СПб, 1912, с. 35.)

Григорович-Барский, Уманец, Успенский побывали в библиотеке. Успенскому даже удалось просмотреть славянские и греческие рукописи, часть которых он описал в своей книге, попутно сетуя на беспорядок и запустение, Царившие в библиотеке, за которой полуграмотные обитатели монастыря не следили надлежащим образом.

Поиски интересных манускриптов привели в Синайский монастырь и малоизвестного в то время немецкого исследователя Библии Тишендорфа. Он прибыл сюда через год после Уманца и за год до первого приезда Успенского. Изучив все представленные ему рукописи и не найдя ничего заслуживающего внимания, Тишендорф уже собрался уезжать, когда ему на глаза попалась корзина для бумаг. Из корзины торчал кусок пергамента. Развернув его, он с изумлением обнаружил отрывок из одного из древнейших списков библейских текстов. В той же корзине он обнаружил еще 129 пергаментных листов, обреченных на сожжение.

Когда Тишендорф опубликовал в Лейпциге 43 листа этой рукописи, которые ему удалось приобрести, это вызвало настоящую сенсацию в научном мире.

Тишендорф еще дважды посещал Синайский монастырь (в 1853 и 1859 гг.). Однако монахи отказались продать ему весь манускрипт. Он был передан (через Тишендорфа) России, как покровительнице Синайского монастыря. В ноябре 1869 г., через день после открытия Суэцкого канала, был подписан акт подношения манускрипта, получившего название Синайского кодекса, Александру II, который взамен пожаловал монастырю 9 тыс. руб. Эту весьма выгодную для России сделку удалось совершить послу в Константинополе Н. П. Игнатьеву, долго торговавшемуся с монахами о размере царского "пожертвования" и числе орденов, полагавшихся по этому случаю синайскому духовенству*.

* (Палестинский сборник. Т. XX. Вып. 3. СПб, с. 387-389.)

Синайский кодекс оказался вторым по полноте и древности списком Ветхого и Нового завета. Он уступает только знаменитому Ватиканскому кодексу (тоже, кстати, египетского происхождения), который датируется IV в. Синайский кодекс достойно увенчал длинный список библейских текстов, найденных в Египте, где благодаря благоприятным климатическим условиям обломки горшков или папирус с рукописями сохранялись лучше, чем в других местах.

Любопытно, что сразу же после опубликования книги Тишендорфа "По святой земле" (1862 г.), где автор подробно описал историю своей находки, П. Успенский, очевидно раздосадованный тем, что честь столь важного открытия прошла мимо него, подверг сомнению подлинность Синайского кодекса, указав на имеющиеся в нем расхождения с "каноническими" текстами библейских книг. Известный греческий антиквар Симониди подлил масла в огонь разгоревшейся полемики, объявив Синайский кодекс фальшивкой, изготовленной по его просьбе, "ради шутки". И только после выступления в печати А. С. Норова, будущего академика, русские читатели поверили в подлинность и научную ценность Синайского кодекса.

Здесь мы подходим к очень интересному вопросу - что собой представляли русские паломники, посетившие Синай. Среди них были и начетчики, у которых при взгляде на окружающую местность сразу возникали в памяти цитаты из Библии; и блестящие рассказчики самых разнообразных путевых впечатлений, внимательные, временами тонкие и своеобразные; и просто искатели приключений. Лучшие из них - исследователи неведомых чужих краев. Однако даже среди них практически не было (за исключением, может быть, В. С. Голенищева и А. С. Норова) ученых, т. е. людей со специальной подготовкой, методологической базой и четко определенными целями и задачами исследований.

Чтобы нагляднее представить себе типичные фигуры паломников, которых в прошлом веке судьба забросила в Египет и на Синай, обратимся к свидетельству члена Пермского отделения Палестинского общества Д. Смышляева, побывавшего на Синае в 1865 г.

Смышляев живо и образно воспроизводит нравы постояльцев синайского подворья в Каире, так называемого "квартала Джование", где в прошлом веке останавливались русские путешественники. Джование - замкнутый квартал с монастырем, где паломникам, направлявшимся на Синай, сдавались в аренду дома и отдельные квартиры.

Вот сидит на каменной лестнице подворья и чинит в клочья изодранные башмаки мужик в неопрятной одежде и с выстриженной макушкой (очевидно, старовер).

"- Здорово, любезный, - приветствовал его спутник Смышляева священник Павел, - поизбил, видно, на Синае подошвы-то, починиваешь?

Мужик сердито взглянул на него и грубо отвечал:

- Починиваю, починиваю. Мне никто не починит. Тебе вот только стоит кадилом махнуть, так и подметка готова, а нашему брату даром никто ничего не делает"*.

* (Д. Д. Смышляев. На пути к Синаю. Пермь, 1876, с. 27.)

А вот лесковские фигуры русских полуграмотных странниц, которые добрались пешком на Синай из Воронежа и Верхотурья, поглазели на древний монастырь и теперь пьют чай из медного самовара, который они тащили за собой во время своих долгих и трудных странствий.

Смышляев не единственный, кто описал русских паломников. По существу во всех книгах путешественников из России фигурируют обойденные судьбой, обездоленные тяжелой и бесправной жизнью на родине русские люди, занесенные волею обстоятельств в далекие чужие края. Уманец встретил на Джованийском подворье русского монаха Зосиму:

"Более полстолетия, как он оставил родину, и живет здесь 40 лет. Он родом из Кременчуга, малороссиянин и потерял уже всякую надежду когда-либо перенести свои кости на родные степи; по наружности он хотя сед как лунь, но для лет своих телом еще бодр и свеж. Все монахи уклоняются от житья на Синае; даже старик Зосима, когда настоятель откровенно говоря мне об этом, обратился к нему с вопросом и с улыбкой, не хочет ли он туда ехать? - замолчал и не дал ответа. Сам настоятель, будучи на этом месте уже два года, еще ни разу там не был"*.

* (А. Уманец, с. 6.)

К середине XIX в. Синайский монастырь обеднел и опустел. К нему было приписано не более 50 монахов, из них на Синае жили всего 22 человека, 2 или 3 - в ат-Торе, городке на восточной стороне Суэцкого залива, столько же при архиепископе на Принцевых островах и остальные на Джованийском подворье. Настоятель говорил Уманцу: "Жизнь на Синае считается самой трудной, и все, как только возможно, ее избегают. По тягости ли жизни, по скудности ли средств к существованию, по отдаленности ли от родины и вообще отдаленности Синая от мест населенных, монахи остаются в ведении монастыря обыкновенно недолго. Редкий из них проживет здесь лет пять, и отец Зосима составляет в этом случае редкое исключение"*.

* (А. Уманец, с. 17.)

Однако вернемся к нашим размышлениям о русских паломниках на Синай. Возникает резонный вопрос: а стоит ли вообще вспоминать о пестрой толпе косных, нередко фанатичных, в большинстве своем малограмотных богомольцев, невесть каким ветром занесенных в синайские пески? Возможно, и не стоит, если бы среди них не было горстки людей, не паломников, а "путепроходцев", первооткрывателей новых горизонтов.

Их немного, результаты их наблюдений зачастую не были оценены по заслугам, но забыть их мы не вправе.

Давайте же последуем за резвым синайским дромадером с Александром Уманцем на спине: директор Одесского карантинного дома отправляется из Джованийского подворья на Синай...

предыдущая главасодержаниеследующая глава










© GEOGRAPHY.SU, 2010-2021
При использовании материалов сайта активная ссылка обязательна:
http://geography.su/ 'Geography.su: Страны и народы мира'
Рейтинг@Mail.ru