Вступление

В памяти застрял забавный диалог из комедийного телефильма "Ехали в трамвае Ильф и Петров":

- В Италии был?

- Был.

- Кьянти?

- Пил.

- Спагетти?

- Ел.

- Папу римского видел? и т. д.

Диалог этот сочинили всем известные авторы. Интересно, что именно такие вопросы и в самом деле часто задают тем, кто побывал в Италии. Задают, видимо, потому, что мы привыкли мыслить стереотипами: например, в Африке жарко, а в Италии едят макароны и пьют вино под названием "кьянти".

Другой широко распространенный стереотип применительно к этой стране: Италия прекрасна!!! Не просто прекрасна, а обязательно с несколькими восклицательными знаками. Такое представление об этой южноевропейской стране распространено очень широко. Живет оно в нас давно, откуда-то еще с детства, благодаря восторженным отзывам об Италии Гоголя, Брюллова, Герцена, Иванова, которые в ней долго жили. Благодаря Пушкину, который в Италии никогда не был, но всегда ею восторгался:

 Адриатические волны, 
 О Брента! нет, увижу вас...

Всякий стереотип - это всегда нечто упрощенное. На самом деле идиллической "прекрасной Италии" нет и никогда не было. Еще в прошлом веке, когда очарованный Италией Гоголь считал, что "вся Европа существует для того, чтобы смотреть, а Италия, чтобы жить", поэт Афанасий Фет признался в своем разочаровании:

 Италия, ты сердцу солгала! 
 Как долго я в душе тебя лелеял,- 
 Но не такой душа тебя нашла, 
 И не родным мне воздух твой повеял.

Чувства разочарования и горечи испытал позднее и Александр Блок, когда написал: "Хрипят твои автомобили, твои уродливы дома..." Интересно, что написал бы он сейчас, увидев на древних улицах итальянских городов не десятки, а миллионы "хрипящих" автомобилей, вереницы уродливых бетонных коробок "доходных домов", понатыканных повсюду строительными спекулянтами? А что касается настоящего, вспомним о том, что Италия - родина не только Рафаэля, но и Муссолини, что под ее голубым небом не только звучит музыка Верди, но и гремят выстрелы мафии и террористов. Вспомним о страданиях миллионов безработных и о разбросанных по свету итальянских эмигрантах.

И тем не менее Италией продолжают восхищаться, Италию у нас по-прежнему любят и продолжают считать страной необыкновенной.

В этом постоянстве любви к Италии, в очаровании этой страны скрывается какая-то тайна. Меня этот вопрос волнует уже давно. Дело в том, что Италия - моя специальность (если так можно выразиться). Я окончил итальянское отделение филологического факультета Ленинградского университета. Обстоятельства сложились так, что я стал журналистом, переехал в Москву и поступил на работу в ТАСС. Руководство направило меня в Римское отделение агентства. Сначала на год, потом на три года, а в конечном итоге моя командировка растянулась на целых семь лет.

Семь лет в Италии! Как "итальянисту" мне здорово повезло. Работа журналиста-международника дает возможность много ездить, много видеть, разговаривать с самыми разными людьми. Я узнал, как живет Италия, увидел ее города, видел, как живут итальянцы, сам жил среди них семь лет.

Семь лет - много это или мало? В жизни человека - много. Но для того чтобы узнать такую страну, как Италия, - ничтожно мало. Мало не только для того, чтобы разгадать тайну ее очарования, но даже для того, чтобы посетить все ее города, как следует осмотреть ее бесчисленные музеи, памятники, библиотеки, соборы, галереи, частные коллекции, некрополи под открытым небом, чтобы просто объехать ее всю. Площадь Италии невелика - куда меньше, чем, например, пустыни Сахары, однако осмотреть пустыню гораздо проще. Ведь в Италии на каждом шагу - сокровища культуры.

Вспоминаю, что "исторический" момент пересечения итальянской границы мы проспали. Мы - это я, моя жена и четырехмесячный сын Петя, которого один мой приятель перед нашим отъездом в Италию переименовал в шутку в Петруччо, Сборы перед отъездом были утомительными, а за два дня, проведенные с ребенком в поезде, мы устали еще больше.

Ночью нас разбудил пограничник, когда поезд уже стоял на итальянской станции Вилла-Опичина. Офицер даже не зашел в купе, а лишь бегло взглянул на паспорта, торопливо тиснул на них тут же, в коридоре, штамп и возвратил назад. Я думаю, неожиданное доверие к нашим персонам возбудили не синие служебные паспорта с "серпастым и молоткастым" гербом, а вид безмятежно спящего на нижней полке Петруччо, который так и не проснулся до самого Рима.

После ухода пограничника поезд простоял недолго. Скрипнули тормоза, вагон качнулся и медленно двинулся вперед. Все быстрее и быстрее стучал он колесами, но теперь уже по итальянской земле. За окном темно, мелькают светлячки ночных огоньков, пустынные полустанки, гулкие бесконечные тоннели. За окном спала Италия. Легли спать и мы, устав напрасно всматриваться в молчаливую черноту.

Проснулись от протяжного крика: "Арецц-о-о! Ста-а-а-цьоне ди Арецц-о-о!" В окно вагона било яркое солнце. На перроне толпились люди - усатые синьоры в шляпах и галстуках, молодежь в джинсах, матроны с пакетами и орущими "бамбини", железнодорожники, фуражками и выправкой похожие на старорежимных офицеров. Смуглый "капеллоне", длинноволосый парень в синей рубашке, с высокой, как этажерка, тележки бойко продает пассажирам прохладительные напитки и жевательную резинку. На бетонной скамье сидит монах в черной рясе, подпоясанной простой веревкой, и читает ватиканскую газету "Оссерваторе романо". Возле него радостно галдит кучка молоденьких румяных солдат в сизых шинелях с новенькими чемоданами. Видно, отслужили свой срок и спешат домой.

Раздался свисток - состав громыхнул буферами, и снова монотонно застучали колеса. Ареццо - это к югу от Флоренции. Родина Франческо Петрарки. Где-то неподалеку, в деревеньке Капрезе, родился и великий Микеланджело. Мелькнуло название всего лишь одного небольшого городишка, а сколько с ним связано славных имен! Такова Италия...

Поезд стучит колесами по области Тоскана. Говорят, что "Италия - сад Европы, Тоскана - сад Италии, а Флоренция - цветок Тосканы". Однако никаких садов из окон вагона не видно.

По сторонам тянутся невысокие холмы - предгорья Апеннин, - поросшие пыльным кустарником и сорной травой, мелькают станции-близнецы со стандартными зданиями вокзалов из красного кирпича, пересохшие речушки, кладбища разбитых автомобилей, какие-то склады, заборы. Иногда поезд с грохотом ныряет в темные тоннели, и тогда в окнах не видно ничего, кроме собственного отражения в стекле.

Италия

Невзрачно выглядит Италия из окна вагона. И это не случайно. Железные дороги не выдержали конкуренции с автомобильным транспортом. Государство тратит на их развитие мало средств, в результате станции не ремонтируют, Пути ржавеют, зарастают сорной травой, а некоторые железнодорожные вагоны можно использовать для съемок фильмов о послевоенной разрухе.

Унылая картина не изменилась и на окраинах Рима. Поезд снизил скорость и медленно тащился среди бесконечных шеренг однообразных бетонных коробок многоэтажных домов, увешанных гирляндами сохнущего белья, замусоренных пустырей, строек, заборов из гофрированной жести, свалок и мастерских. Закрывая небо, проплыла автомобильная эстакада, гудящая от сотен летящих по ней машин. На кирпичной стене черной краской намалеван лозунг: "МСИ винче!" (МСИ победит!). А МСИ - это "мовименто сочале итальяно" - неофашистская партия. Рядом другая надпись, но уже красным спрэем: "Бригаде россе" (красные бригады) - название подпольной террористической организации.

Крыши 'вечного города'

Душераздирающе скрипя тормозами, поезд вполз под бетонный навес вокзала "Термини". Шум, грохот, треск, суета, чемоданы, носильщики, крики привокзальной толпы. Огромный, во всю стену вокзала, рекламный плакат: "Тонизирующий напиток "Сан-Пеллегрино" утолит вашу жажду. Всегда и везде "Сан-Пеллегрино"!"

Нас встретили и повезли на квартиру. Город показался таким же шумным и хаотичным, как и вокзал. Море маленьких ярких, снующих повсюду с необычайной быстротой автомобилей, огромные зеленые автобусы АТАК с выхлопной трубой на крыше, сверкающие на солнце витрины бесчисленных магазинов, пыльные пальмы, фонтаны, зеленые ставни на фасадах закопченных зданий, остатки древних крепостных стен, уличные развалы с каким-то барахлом, белые фургончики "джелатайо" - мороженщиков, черные мундиры карабинеров, рекламы и плакаты политических партий, покрывающие стены и заборы...

Когда мы наконец остались в квартире одни, то долго не могли прийти в себя. Мы не видели еще ни Колизея, ни Форума, ни других знаменитых памятников. Квартира, в которой нас поселили, казалась холодной и неуютной, как все меблированные комнаты, где люди живут только короткое время.

Неужели это и есть Рим, "вечный город", о котором столько и с таким восторгом писали, рассказывали?! Неужели все-таки был прав Блок, с горечью вспоминавший об изуродованной индустриальным "прогрессом" Италии:

 Хрипят твои автомобили, 
 Твои уродливы дома, 
 Всеевропейской желтой пыли 
 Ты предала себя сама!

В квартире было три комнаты. В гостиной почти всю стену занимало огромное окно. Вроде бы красиво, но очень, как потом оказалось, неудобно: зимой холодно, а летом жарко.

Но так строить дешевле: вместо того чтобы тратить дорогой кирпич, вставляют, как бы для красоты, большие стекла.

Я подошел к окну и рассеянно потянул за брезентовый ремень, соединенный шарнирами с деревянными жалюзи. Жалюзи со скрипом поднялись, и перед глазами предстала необыкновенная картина: уютная, залитая золотым солнечным светом зеленая лужайка, старинная вилла с красной черепичной крышей, поросшей кое-где изумрудным мхом, мраморная фигура Фавна возле крыльца, белые стулья, в беспорядке разбросанные на аккуратно подстриженной траве. Тишина, покой, негромкое пение птиц... Картинка из какой-то иной, давно забытой жизни. Жизни, которой, казалось, давно уже нет, да и быть не может в наш озабоченный, торопливый век. Но нет, вот она, внизу, перед глазами. Всего в двух шагах от шумных проспектов, забитых грохочущими автомобилями.

Над зеленой лужайкой и старинной виллой, четко вырисовываясь на нежно-голубом фоне прозрачного весеннего неба, поднималось большое дерево с широкой зонтичной кроной. Пиния! Я впервые видел это южное дерево. Оно поражало воображение многих, кто побывал в Италии. Гоголь называл его "краса южных дерев римская пинна". Композитор Респиги посвятил пинии симфонию, а венгерский художник Шонтвари - знаменитую картину.

У пинии тонкий, стройный ствол, который венчает изящная тенистая крона. Пинии растут в Риме повсюду, их стройные строгие силуэты - неотъемлемая часть городских пейзажей. Их можно увидеть и на Палатинском холме возле Форума, и на обочине древней Аппиевой дороги, и возле развалин акведуков, и среди стеклянных коробок небоскребов в ультрасовременном квартале ЭУР.

Пиния - удивительное дерево. Летом оно дает густую прохладную тень, а зимой стойко выдерживает яростные порывы холодных ветров. Оно хорошо переносит резкие перемены погоды, летний зной и неистовые зимние грозы. Если бы для Италии надо было выбрать символ, я бы выбрал пинию. В ней сочетаются красота и стойкость, нежность и сила, строгое изящество и прочность, ведь и Италия полна противоречий. Она, словно пиния на ветру, благодаря глубоко пущенным в землю корням вековой культуры стойко выдерживает порывы суровых ветров истории. Это страна на перепутье, на перекрестке истории. Она не погибла, не зачахла именно благодаря этим глубоким корням. Несмотря на все трудности, кризисы, драмы и трагедии, она продолжает жить, поражая весь мир своей стойкостью и оптимизмом.