В гостях у Сикейроса

Куэрнавака - трансформированное на испанский лад индейское название Куаунауак, что означает "на границе с сельвой".

Это было не первое наше посещение столицы штата Морелос, и каждый раз город казался большой акварелью, на которой даны тона и полутона, присутствуют тщательно выписанные детали на первом плане, второй же смотрится словно сквозь водную пелену. Возможно, такое восприятие связано с особой освещенностью и с тем, что город разбросан по холмам.

В тот день мы приехали к вечеру, когда косые лучи заходившего солнца окрашивали верхушки деревьев и крыши домов розоватым цветом, а их длинные черные тени на асфальте чередовались с последними бликами уходящего дня. Воздух был напоен ароматом магнолии.

Перед тем как ехать в отель, мы остановили машину на Сокало, чтобы вновь окунуться в тихий провинциальный мир, как бы застывший с XVI-XVII веков. Подлинная жемчужина Куэрнаваки - ее самое древнее здание - розоватосероватый дворец-замок Кортеса, его главная резиденция в Новой Испании. Дворец Кортеса в Куэрнаваке воспроизводит планировку и объемную структуру резиденции первого губернатора Санто-Доминго Диего Колумба. Ныне здание является правительственным дворцом штата.

Стены нескольких его внутренних помещений покрыты росписями Д. Риверы. В них предстает история Мексики от ее завоевания испанцами до революции 1910-1917 годов с "эпилогом": мертвый Кортес распростерся у ног индейца Эмилиано Сапаты, знаменитого предводителя революционной крестьянской армии. Так Ривера в своем искусстве как в волшебном зеркале преломил и связал отдаленное и сравнительно недавнее прошлое, выразив тем самым свое страстное желание победы порабощенного народа. Э. Сапата, ставший символом народных масс, не случайно показан на росписи во дворце Кортеса. Сапата - выходец из бедной крестьянской семьи с юга штата Морелос. Здесь он стал предводителем крестьян, боровшихся за землю в тяжелые годы диктатуры П. Диаса, здесь же создал костяк Освободительной армии юга страны, развернувшей вооруженную борьбу против войск диктатора и сыгравшей в дальнейшем большую роль в революции 1910-1917 годов.

Сикейрос, как и Ривера, отстаивал революционное предназначение искусства. Сам Сикейрос всю жизнь был борцом-революционером. В юношеские годы, учась в академии изящных искусств Сан-Карлос, он принимал участие в забастовке студентов, недовольных существовавшей системой преподавания, участвовал в Мексиканской буржуазной революции, затем стал одним из руководителей Мексиканской коммунистической партии, позже в составе интернациональной бригады воевал в Испании на стороне Испанской республики.

Много сделал Сикейрос для укрепления дружбы между мексиканским и советским народами, для борьбы за мир. Художник был основателем первого в Мексике комитета "Друзей Советского Союза", в 1967 году ему была присуждена международная Ленинская премия "За укрепление мира между народами".

И все эти годы не прекращался титанический труд художника. В Мексике, США, на Кубе, в Южной Америке, везде, где бы ни работал Сикейрос, его искусство звучало как страстный призыв к ликвидации социальной несправедливости. Разумеется, у художника было много врагов. Его преследовали по политическим мотивам, бросали в тюрьму, находились критики и в сфере искусства. Но Сикейрос оказался несгибаемым борцом.

Он был органично слит со своей родиной и любил ее беспредельно. Ее горы и долины, пустыни и сельву, землю и небо. Буйство красок на его муралях и полотнах - дань не только собственному революционному темпераменту, но и родной природе, ее контрастам.

Утренняя прозрачная голубизна неба бездонным куполом опрокинулась на город-сад. Без пяти минут одиннадцать (час был назначен Сикейросом) мы останавливаем машину у дома номер семь по улице Венус. (Дом не спутаешь: рядом с мастерской, находящейся на участке, высятся металлические леса.) Входим в калитку. Сквозь листву проглядывают серые, скального камня стены двухэтажного особняка, стоящего чуть на пригорке. Над лужайкой порхают две бабочки. Одна с блестящими синими крыльями, усеянными белыми точками и полосами, другая с коническим, сигарообразным тельцем, с широкими пестрыми крыльями.

- Правда, красива? Эта "сигара" называется бабочка-колибри, - говорит встречающий нас в открытых дверях веранды Сикейрос.

Художник, как всегда, подтянут. Одет спортивно. Белая водолазка, легкие брюки. Любезно здоровается с нами. Из внутренних комнат выходит и Леопольдо Ареналь, брат жены художника, исполняющий обязанности "секретаря-мажор-дома".

В простенках больших окон веранды картины, эскизы хозяина дома, подарки других известных художников. Сикейрос усаживает нас в кресла, предлагает отведать сок манго, агуакат с острой приправой, "лепестки" жареной картошки, кофе.

Художник интересуется нашими впечатлениями от увиденных районов Мексики и, улыбаясь, говорит:

- Вы сможете составить целую энциклопедию жизни "мертвых" и "живых" городов Мексики.

Мы просим Сикейроса высказать свою точку зрения на роль природы в мексиканских древних и современных муралях, на соотношение философского, социального и географического в них.

- Маэстро, какую роль играли в древности мурали Мексики?

- Здесь две проблемы. Одна-что хотели сказать, какую информацию передать древнеиндейские художники; другая - как воспринималась мураль тогдашним обществом и вообще какую роль она играла объективно, учитывая при этом, что она в основном была частью интерьеров общественных зданий. И не только это. Многие барельефы, сохранившиеся снаружи строений, по-видимому, были раскрашены.

Это говорит о совмещении скульптуры и росписи и о том, что росписи были частью не только внешней отделки зданий, но и компонентом целых городских ансамблей и в Туле, и в Теотиуакане, и в городах майя. Теперь, какую информацию хотели передать древние художники? Разумеется, религиозно-философскую прежде всего. Однако часто она отражает какое-то историческое событие, например росписи майя в Бонампаке, изображают битвы, пленение врагов. Но все же и этим сценам авторы стремились придать определенный религиозно-философский смысл. Другое дело, как эти мурали воспринимались тогдашним обществом. Конечно, общество, к которому принадлежал автор или авторы, прежде всего воспринимало философскую и символическую суть муралей, не отрицая, конечно, эстетического воздействия.

Но проходили века. На мурали смотрели новые поколения и другие народы и их восприятие уже содержало меньше философского и больше эстетического. Но я далек от мысли, что художники, создавшие мурали в Теотиуакане, Бономпаке, Монте-Альбане, не стремились отразить красоту мира в своих произведениях. Перед нами и продуманная композиция изображавшегося, и гамма красок, хотя и поблекших.

Конечно, каждый цвет имел религиозное значение, и все же необычайно красивы сочетания зеленого и бирюзового в росписях в Теотиуакане или голубого и красного в Бономпаке. Как драгоценные камни, художественно обрамленные золотом, являют собой объект большого эмоционального воздействия, так и древние мурали были "драгоценными камнями" в великолепно построенных серых каменных храмах и дворцах. Древнеиндейские росписи не могут не вдохновлять современных мексиканских муралистов, чье творчество обращено к широким массам, порой малограмотным, то есть в значительной степени к индейским массам.

- А место природного фактора?

- Образы природы, пусть трансформированные религиозным, мифологическим мышлением, присутствуют в древних росписях постоянно. Стилизованные звери и птицы в основном мексиканские, а не каких-то арктических широт. Зеленые перья на головах жрецов - это перья кецаль. В раю, изображенном в мурали Теотиуакана, растут мексиканские растения, ходят ягуары и койоты, то есть боги живут в мексиканском мире природы. Кроме того, в доиспанской живописи нашла свое отражение и земледельческая деятельность индейцев.

- А каково место природы в мексиканских муралях нашего времени?

- Херердо Мурильо, больше известный под псевдонимом Доктор Атль (Атль на языке науатль - "вода"), вдохновитель плеяды мексиканских муралистов, появившихся после революции 1910-1917 годов, призывал не отрываться от природы, воспевал оригинальность мексиканского пейзажа. Достаточно вспомнить его "Вулкан Истаксиуатль", "Долину Мехико".

Диего Ривера, несмотря на то что политическое и социальное у него явно доминировало, любил показывать наши горы и долины, древнеиндейский город, отразил свое отношение и к сегодняшнему городскому пейзажу и даже показал в росписях Национального дворца в Мехико город будущего. Это не только символическое изображение Земли, ее недр в муралях Сельскохозяйственной школы в Чапинго, но и реальный гористый мексиканский пейзаж в цикле росписей "Гибель пеона" в патио министерства образования в Мехико.

Ривера сумел показать органическую связь человека и среды, человеческого настроения и состояния природы. Это можно сказать и о муралях "Праздник маиса", и о других его работах. Если взять Хосе Клементе Ороско, то у него природа выступает больше как символ, что очень сильно сближает его росписи с иносказанием древних мексиканцев.

- А как вы, маэстро, решаете эту проблему? Нам, например, нравится образ Мексики в виде человека, лежащего на мексиканских вулканах на полотне "Образ Мексики".

- Вы знаете, что социальные вопросы, тема человека у меня главные. Хочется показать человека как произведение природы и как творца своего счастья, но без отрыва от природы. Именно так мне хочется, чтобы понимали мой "Образ Мексики" как потенциально сильного мексиканца, всеми порами связанного с землей, ее стихиями. В единстве борющегося человека и земной природы его сила. Борьба человека за счастье на земле и светлое будущее человечества - это и путь человека к познанию природы Вселенной.

С этими словами художник повел нас по дорожке сада в свою мастерскую-павильон, где трудился тогда над панно, которое называлось "Марш человечества на Земле и к космосу: нищета и наука", - монументальной объемной росписью философского содержания. На металлических лесах в павильоне были вывешены ее отдельные фрагменты. На примыкавшей к мастерской площадке под открытым небом, на многоэтажных металлических конструкциях происходила сборка панно, предназначенного для "Полифорума", который в то время строился в Мехико, в небольшом парке на авениде Инсурхентес. Создавалось двенадцатигранное здание, внешние стены которого покрывались росписями. Внутри здания на нижнем этаже помещались мурали, повествующие об истории мексиканского народа, а на втором - самая большая в мире роспись (3000 квадратных метров), сделанная внутри помещения, - "Марш человечества". Посетителей этой круговой панорамы ждут неожиданности: специальный механизм приводит пол в движение, и кажется, что написанные фигуры, а их сотни, оживают и движутся в своем порыве к будущей борьбе.

И в предыдущих работах Сикейрос смотрел на Мексику через призму мирового видения, в "Марше человечества" оно еще более обострилось. Но это видение прежде всего вдохновлено миром Мексики. Для "Полифорума" были созданы скульптурно-живописные портреты мексиканских художников, учителей и соратников Сикейроса, - гравера Х. Г. Посады, графика Л. Мендеса и муралистов Х. К. Ороско и Д. Риверы.

Динамика борьбы - смысловой стержень творчества Сикейроса. Даже в мексиканских пейзажах, написанных им, отмечает советский искусствовед И. А. Каретникова, чувствуется энергия борьбы. "В пространстве, создаваемом художником, сливаются, рушатся и клубятся горы, облака, груды земли".

Журналист В. И. Чичков, не раз встречавшийся с Сикейросом, писал, что как-то художник сказал, что ему "сослужило службу" искусство древних обитателей Мексики, но одновременно помогли и все достижения мировой культуры. Сикейрос отметил: одной эмоциональности в живописи мало; в ней переплетаются эмоциональность и наука; надо обязательно знать законы химии, законы перспективы, надо знать характер зрителя.

В живописи Сикейрос был не только выразителем революционных идей, но и новатором в средствах и методах изображения. Художник изобрел грунт, соединяющийся с бетоном, пользовался для нанесения краски кроме кисти и воздушным пистолетом-аэрографом, применял пироксилин в качестве краски, не подверженной воздействиям внешних температур.

В своем творчестве Сикейрос искал пути к тому, чтобы зритель мог себя чувствовать как бы участником событий, изображенных художником. Именно Сикейрос первым среди современных мексиканских монументалистов стал расписывать не только внутренние, но и внешние стены зданий, взяв саму идею у древнеиндейских художников.

Сикейрос, человек и художник, - само воплощение Мексики древней, сегодняшней и будущей, которую он чаще воспринимал в таких оптимистических, живых цветах, как оранжевый и зеленый, преобладающих в росписях "Полифорума".

У нас образ Сикейроса всегда будет ассоциироваться с мексиканским "краем вечной весны", непреходящими ценностями индейского мира, многогранностью современной мексиканской жизни.