Первые сюрпризы

Административный центр Галапагосских островов Бакерисо-Морено, или, попросту говоря, Пуэрто-Бакерисо, находится на Сан-Кристобале. Но наш самолет, миновав Сан-Кристобаль, приземляется на острове Бальтра, имеющем неоспоримое преимущество- посадочную полосу, оставшуюся от военно-воздушной базы США, построенной в годы второй мировой войны для охраны подступов к Панамскому каналу.

Высадка из самолета проходит оживленно, с шутками и радостными возгласами. В разноязыком содоме туристского нашествия слышу, как шутят между собой мексиканцы: "Мы - единственные, кто говорит на истинно христианском языке". Они явно имеют в виду "гринго" - американцев, составляющих основную массу туристов. Особнячком держатся несколько венесуэльцев. Эквадорских туристов нет совсем. Большинству из них такая поездка не по карману, а специальные туры с большой скидкой в рамках национального туризма организуются крайне редко.

В больших аэропортах появление очередной группы пассажиров проходит незаметно, на Бальтре же это вызывает всеобщее оживление. Иностранные туристы ведут себя шумно - наконец-то они на Галапагосах! От них не отстают агенты туристических компаний - выкрикивают номера групп, названия кораблей, фамилии отдельных лиц. А вокруг - беспрерывное, как в муравейнике, движение.

Пока я размышляю, что делать дальше, ко мне подходит худощавый загорелый человек в белой майке с изображением двух бакланов с синими лапами и надписью: "Галапагосские острова" - и спрашивает, куда я направляюсь. "В Пуэрто-Айора", - отвечаю я и в свою очередь справляюсь, далеко ли это от Бальтры.

- Около семи часов хода на моторе.

- Я слышал, что за семь часов можно добраться до самого Пуэрто-Бакерисо, - говорю я, стараясь показать, что меня голыми руками не возьмешь.

- До Пуэрто-Айора столько же, - с легкой улыбкой превосходства парирует незнакомец в белой майке. - Мы - на Бальтре. Рядом - остров Санта-Крус. Пуэрто-Айора - на противоположной стороне Санта-Круса.

- И во что обходится поездка туда?

Он называет весьма круглую сумму и тут же пытается схватить быка за рога:

- Так что? Поедете? Не то я возьму другого пассажира...

Годы журналистской работы в Латинской Америке приучили меня не соглашаться на первое предложение. "Может быть, может быть..." - отвечаю я, уже решив про себя навести дополнительные справки. Интуиция, помноженная на опыт, и на этот раз не подвела.

В приземистом дощатом сооружении, служащем аэровокзалом, тихо. Только шелестят огромные лопасти вентиляторов под потолком. Заметив, что один из служащих останавливает на мне скучающий взгляд, я направляюсь к нему.

- Не скажете ли, как лучше добраться до Пуэрто-Айора? И где можно найти Джимми Переса? Мне сказали, что его знают все.

- До Пуэрто-Айора? Вам нужен Джимми? - переспрашивает он, явно удивленный тем, что "гринго" заговорил с ним на приличном испанском. - Кто же его не знает... Только вам вовсе не нужно искать его в Пуэрто-Айора - он только что был здесь, приехал за своим грузом. Да вы найдете его на улице. Он наверняка еще не уехал. - И в нескольких словах служащий описывает мне Джимми Переса.

Я спешу на улицу и за углом аэровокзала натыкаюсь на "джип", в который грузчики укладывают ящики с капустой и мешки, судя по всему, с картошкой или луком. Рядом стоит коренастый, уже немолодой, плотно сбитый человек в кремовой рубашке с короткими рукавами и такого же цвета шортах и сверяет груз со списком, который ветер старается вырвать у него из рук.

- Вы - Джимми Перес, - уверенно произношу я.

Он кивает головой и вопросительно смотрит на меня. Представляюсь.

- Ну что ж, - улыбается Джимми, - считайте, что все в порядке: теперь вы в моих руках. Никуда отсюда не отлучайтесь. Как только закончу дела, сразу и поедем.

Погода портится на глазах. То и дело налетают сильные порывы ветра. По небу, ставшему из голубого серым, ползут свинцовые тучи, грозя ливневым дождем. Но никто не обращает на них ни малейшего внимания.

Подходит Джимми и говорит, что можно ехать. Я с опаской смотрю на небо.

- Не беспокойтесь, тут дождя не будет, - успокаивает Джимми. - Один из парадоксов архипелага. Остров Бальтра - это в сущности оторвавшаяся часть острова Санта-Крус. Они разделены нешироким проливом, который мы называем Каналом. На Бальтре дождя не бывает никогда. А вот на Санта-Крус порой обрушиваются такие ливни, что в десяти метрах ничего не видно. Сегодня если и будет дождь, то небольшой.

На малолитражке "андино", какие производятся в Эквадоре, катим в сторону Канала. Паром, напоминающий наш речной трамвай, переправляет нас на другой берег, где в ожидании пассажиров томится старенький автобус. Следом за нами места в нем занимают еще несколько человек "из местных". В общей сложности набирается человек 15-17, и автобус, пару раз "чихнув" для важности, трогается.

Я рассказываю Джимми, как в аэропорту мне предложили отправиться в Пуэрто-Айора на моторном боте. Он слушает, покачивая головой и изредка приговаривая: "Ну и нахалы... Ну и нахалы..."

Оказывается, многие владельцы небольших яхт и моторных ботов делают колоссальный бизнес на "обслуживании" иностранных туристов, а попросту говоря, обирают их бессовестным образом. Дело в том, что от Бальтры к Пуэрто-Айора через остров Санта-Крус проложена шоссейная дорога, и путь на автобусе занимает всего около двух часов. Однако туристы, как правило, об этом не знают, чем и пользуются ловкие дельцы. Владельцы яхт и ботов заламывают непомерную цену в уверенности, что человек, несколько лет копивший деньги, чтобы побывать на "Зачарованных островах", выложит требуемую сумму, и везут туристов вокруг всего острова...

Автобус, натужно урча, ползет на подъем. По обе стороны песчаной накатанной дороги тянутся заросли сухого колючего кустарника и редкий низкорослый лес. Тонкие пепельные стволы и мелкая листва деревьев напоминают кавказский самшит с той разницей, что здесь, на сильных и резких галапагосских ветрах, ветви изогнулись и скрючились невообразимым образом. Изредка мелькают столбики с цифрами "100", "200"...

- Отметки высоты над уровнем моря, - поясняет Джимми. - Ученые стараются...

Столбик с цифрой "300" и выстроившиеся в ряд кактусы служат своеобразной границей двух миров: внизу - безжизненная вулканическая лава и сухая негостеприимная земля, вверху - зеленые пастбища и влажный тропический лес.

- Наш остров - эго центр, откуда отплывают все экскурсии по архипелагу, - рассказывает Джимми. - Туристы отправляются в путешествие и на день-два, и на целую неделю. Большего времени требует только поездка на самый дальний остров - Дарвин.

Дождь, пробарабанив по крыше автобуса и оставив на стеклах свой автограф, оборвался так же внезапно, как и начался.

- Тот самый дождик, что я вам обещал, - шутит Джимми. И тотчас серьезнеет: - Вот вам другой парадокс островов. Вернее, огромная проблема - пресная вода! Гористые острова бедны ручьями, да и те, что стекают с вершин, теряются в расщелинах лавы. Естественных источников пресной воды нет. Дождевую мы, конечно, используем, но рассчитывать только на нее не приходится. Где выход? Пока что питьевую воду доставляют с материка в цистернах. Дефицит питьевой воды - один из главных тормозов развития туризма. Впрочем, почему только туризма? Всей хозяйственной деятельности.

Джимми умолкает. Потом неожиданно кричит шоферу:

- Хорхе, дружище! Остановись на перевале. Покажем гостю наши ямы.

Вид, открывшийся с вершины пологой горы, поразил меня. По склону мягко спускались ухоженные плантации и пастбища, в зеленый покров которых черно-белыми пятнами вкрапливались стада крупного рогатого скота. Кое-где виднелись аккуратные фермы, придававшие пейзажу идиллический вид. Слева вплотную к дороге подступали густые заросли, похожие на молодой осинник. Джимми уверенно нырнул туда. По еле заметной тропке я последовал за ним.

Преодолев несколько десятков метров, мы очутились на краю огромной базальтовой ямы. Она была правильной круглой формы, в поперечнике имела метров сто, не меньше, а в глубину достигала, по словам Джимми, 120 метров. Я был готов к встрече с потухшими вулканами и застывшими лавовыми реками. А тут - дыра в самое чрево земли! Да еще таких размеров. Я не мог оторвать глаз от обнаженных стен ямы, уходивших вертикально вниз и казавшихся белыми на фоне сочной зелени. Уж не в эту ли "шахту" поместил герой известного романа Жюля Верна свою пушку, которая выстрелила на Луну, мелькнула шальная мысль. Не знаю, сколько времени я созерцал бы удивительное зрелище, если бы вопрос Джимми не вывел меня из состояния недоуменного восхищения.

- Какова "ямка", а? - В его голосе я уловил нотки гордости за свой остров. - Неподалеку отсюда есть другая такая же. Некоторые называют их дырами. Но как они образовались, никто толком объяснить не может. Одни считают их кратерами вулканов, которые время, ветры и дожди оставили без "шапок". Другие говорят, что они образовались в результате проседания почвы при выходе подземных газов на поверхность. А я каждый раз, когда тут бываю, спрашиваю себя: почему ямы правильной круглой формы и почему у них такие крутые отвесные стены?..

- Похоже на вход в преисподнюю, - говорю я, вспомнив путешественников, которым Галапагосы казались адом.

- Или на колодец, откуда вылетела первая ракета с Адамом и Евой на борту, держа курс на рай... - раздается за спиной голос подошедшего шофера Хорхе. Он, как выясняется, тоже частенько наведывается к яме, но отнюдь не из праздного любопытства.

- Лет десять - пятнадцать назад сюда загоняли диких коз, - рассказывает Хорхе. - Охотники с собаками окружат их и сжимают кольцо, сгоняя к яме. Деться козам некуда, и они во-о-он по той "стене", на которой есть небольшие уступы, скачут вниз. Там их и стреляют. Зараз мы добывали штук по двадцать-тридцать. Туши сбывали на заходившие в Пуэрто-Айора корабли. А сейчас коз почти не осталось. На днях видел четырех. Но это была первая встреча за последние полгода.

- Народ тут дошлый, - добавляет Джимми. - Что ему до сохранения окружающей среды, если мясо нужно... Вот и додумались: завезли несколько коз на один из островов и оставили их там. Козы расплодились. Теперь "животноводы" ездят туда "за мясом".

- Но я читал, что так поступали только в далеком прошлом, во времена корсаров, - робко усомнился я.

- В далеком прошлом - само собой. А то, о чем говорю я, было совсем недавно, десяток лет назад, - поставил точку Джимми.

Назад возвращаемся гуськом: впереди Джимми, за ним я, замыкает шествие Хорхе. Внезапно Джимми останавливается как вкопанный. Замираем и мы. Наконец он подает мне знак, я осторожно приближаюсь и начинаю вглядываться в ту сторону, куда указывает его вытянутая рука.

- Зяблик! - шепчет мне в самое ухо Джимми.

И тут в образовавшееся в зелени окно я увидел застывший на ветке ярко-красный комочек. Зяблик Дарвина! Птица сидела нахохлившись, видно, намокла на дожде. Она была совсем близко, метрах в пяти, и я смог хорошо ее рассмотреть. Размером - с кулак. На красный шарик-грудку посажен совсем крохотный шарик - серенькая головка. "Трак! - щелкнул затвор фотоаппарата. - Трак!" Красный комочек не пошевелился.

- Зяблик-плотник. - Джимми произнес это нарочито громко. Птица не реагировала. Но стоило ему сделать шаг, как она вспорхнула и исчезла в ветвях.

- А вам самому доводилось видеть, как зяблики "охотятся" с помощью "инструмента"? - спрашиваю я Джимми, когда мы снова занимаем места в автобусе.

- Конечно, - отвечает он. - И должен сказать, занятное это зрелище, когда этакая вот пичужка подберет палочку или иглу кактуса и примется ковырять ею в щелях и трещинах старых стволов деревьев, где есть червяки и личинки. Ковыряет и ковыряет, пока насекомое не вылезет. Тотчас "инструмент" в сторону - и хвать добычу! Так и перелетает от дерева к дереву. Только не подумайте, что "работающего" зяблика можно увидеть на каждом шагу. Это как повезет. Кстати, зяблики-плотники водятся только на нашем острове.

"Только на нашем острове"... Как это было похоже на Джимми Переса! Короткого общения с ним было достаточно, чтобы уверовать, какой это большой патриот своего острова. Стоило заговорить о возможностях поездки по островам, как он, ответив лаконичным "организуем", принялся нахваливать Санта-Крус - дескать, зачем ездить куда-то, если все самое интересное тут, под рукой: и ямы, и гигантские черепахи, и зяблики, и научная станция имени Дарвина, и, разумеется, Пуэрто-Айора с его восемьюстами жителями.

Через два дня на Дарвиновской станции меня более подробно посвятили в "проблему зябликов". Я узнал, например, что на островах помимо "плотников" водятся и другие подвиды, каждый из которых своим образом жизни, точнее, способом добывания пищи иллюстрирует значение эволюции в процессе естественного отбора. Так, знаменитый "подниматель тяжестей" способен в поисках пищи приподнимать своим сильным клювом камни, которые в 15 раз тяжелее его собственного веса. А крохотный зяблик-вампир, прозванный так за острый, как игла, клюв, усаживается на птицу, которую эквадорцы называют "глупой птицей", прокалывает ей кожу на крыле у основания перьев и сосет вытекающую из ранки кровь. Не случайно всех зябликов, обитающих на Галапагосских островах, называют "зябликами Дарвина" - они наряду с другими обитателями архипелага послужили великому ученому наглядным материалом для размышлений, из которых и родилась его знаменитая теория эволюции.

Закат в горах

В Пуэрто-Айора мы приезжаем, когда солнце клонится к закату. Хорхе останавливает автобус возле небольшой гостиницы "Солимар", принадлежащей Джимми Пересу, помогает ему выгрузить ящики и мешки с провизией, кричит мне на прощание: "Адьос, мистер!.. Адьос, камарада!..", чем вызывает улыбки остальных пассажиров, и катит дальше. Джимми показывает мне мою комнату и отправляется распорядиться по хозяйству. А я выхожу на небольшую террасу, увитую бугенвиллеями, и, устроившись в плетеном соломенном кресле, наслаждаюсь видом уютной бухты, на водной глади которой застыли белоснежная яхта и пара рыбацких шаланд.

Внезапно тишину нарушает резкое хлопанье крыльев, и в двух-трех метрах от меня на террасу опускается крупная серая цапля. Не обращая на меня ни малейшего внимания, она приближается к столику, за которым я сижу, обследует его поверхность и, видя, что поживиться нечем, направляется к приоткрытой двери, ведущей в зал. Вот она останавливается, всовывает голову в щель и застывает, глядя на стоящий в зале... холодильник.

Появляется Джимми. Открыв дверь, он грозит цапле пальцем. Та отступает назад, но не улетает.

- Пять часов. Можно не проверять, - говорит Джимми. - Она прилетает три раза в день - к завтраку, обеду и ужину: в восемь утра, в час и в пять вечера. В отличие от туристов никогда не опаздывает. По ее визитам хоть часы сверяй.

Он достает из холодильника "рыбешку" (любой московский рыболов наверняка был бы горд, поймав "рыбешку" столь внушительных размеров) и подбрасывает ее в воздух. Цапля ловко ловит ее раскрытым клювом, проглатывает и снова косит глазом на холодильник.

- Хватит, хватит, пошла прочь, - машет на нее рукой Джимми.

Цапля топчется на месте, потом, шумно взмахнув метровыми крыльями, улетает. А Джимми подсаживается ко мне.

- Доверчивость здешних птиц и животных поразительна, - рассказывает он, - В обоих поселках архипелага - в Пуэрто-Айора и Пуэрто-Бакерисо маленькие птицы влетают в окна отелей, кружат, не боясь туристов, над столами и подбирают крошки, которые остаются на скатертях. А там, где люди живут на фермах, они и вовсе ручные. Вот как эта игуана... - кивает он на балюстраду, отгораживающую террасу от кромки берега.

Я оборачиваюсь и цепенею - с балюстрады на меня в упор смотрит... черный дракон. Злые глазки, раскрытая пасть, на шее складки кожи, ряд шипов, начинаясь на голове, тянется по всей спине. Ну чем не исчадие ада?! Дракон медленно сползает на пол и замирает посреди террасы. И тут я замечаю другую игуану - распластавшуюся на стене вниз головой и не сводящую с нас глаз.

- Домашние... - усмехается Джимми.

- Тоже приползли на кормежку? И тоже - по часам?

- Нет, эти ползают когда хотят и где хотят. Вреда от них никакого, скорее польза - от пауков да мух избавляют. Ящерица - она и есть ящерица. Да вы к ним быстро привыкнете.

- Едва ли. - Я не отрываю взгляда от прилипшего к стене выходца из доисторических времен. - Чересчур они "симпатичные"...

Ровно в шесть солнце падает за горизонт - по нему тоже можно сверять часы: и день и ночь здесь, на экваторе, длятся одинаково - по 12 часов. Все окрест погружается в бархатистую мглу.

После ужина я опять выхожу на террасу полюбоваться ночным пейзажем. Повисший над головой полукруг луны тусклым светом освещает бухту Академии. На противоположном берегу желтыми светлячками горят огни в домиках Дарвиновской станции. Издали, с небольшого островка, неустанно подмигивает белый глаз маяка, сторожащего вход в бухту. Лениво шурша, набегает на черный берег мелкая волна - начинается прилив. А по небу низко-низко, почти задевая крыши домов, плывут тяжелые сизые тучи - ночью опять будет дождь...