Немного истории

Многие великие географические открытия были, как известно, сделаны по воле случая. Так произошло и с Галапагосскими островами.

23 февраля 1535 года испанский епископ-доминиканец Фрай Томас де Берланга отплыл из Панамы в Лиму, только что основанную "великим конкистадором" Франсиско Писарро. На восьмой день плавания Перуанское течение подхватило его корабль, попавший в полосу мертвого штиля, и отнесло от побережья материка далеко на запад. Только 10 марта испанцы увидели землю, - это был один из островов архипелага. Определяя широту, Берланга установил, что острова находятся "между 0°30' и 1°30' ю. ш.", и был, как видим, близок к истине.

Сойдя на берег, Берланга и его спутники были поражены открывшейся их взорам картиной. Среди нагромождений черных скал ползали похожие на динозавров черные и желтые драконы и гигантские черепахи, способные нести человека на своей спине; в небе кружили диковинные птицы, другие, помельче, не боясь людей, садились им на руки, на головы; волны прибивали к берегу черный песок. Морякам показалось, что они попали на заколдованную землю.

Мучившая испанцев жажда заставила преодолеть страх. Ни на первом, ни на других островах людей они не встретили, как не нашли ни пресной воды, ни травы для лошадей. Зато они обнаружили удивительную флору и фауну. В письме испанскому монарху Карлу V Берланга упоминал тюленей, "слоновых" черепах, "ящериц, похожих на дьяволов", диковинных птиц. Поведал он и о том, как моряки разрешили проблему питьевой воды: обратив внимание на странные растения, листья которых были похожи на "колючие груши" (скорее всего это были кактусы опунции), они попробовали "груши", оказавшиеся довольно сочными, и из них-то и стали выжимать сок. Обратный путь в сторону Южноамериканского материка отнял у Берланги около трех недель. Лишь 9 апреля корабль с белыми первооткрывателями Галапагосских островов вновь достиг побережья континента, но уже чуть южнее экватора.

Выражение "белые первооткрыватели" я употребил не случайно. Хроники эпохи конкисты, составленные со слов покоренных инков, указывают, что примерно за 60-80 лет до прихода в Южную Америку испанцев (то есть в середине XV века) Инка Тупак Юпанки совершил годичное плавание по Тихому океану. Не будет большим преувеличением предположить, что во время одного из своих многочисленных походов воинственный Инка плыл на плоту из бальсового дерева вдоль побережья с юга на север и в какой-то момент его плот, как и корабль Берланги, был подхвачен Перуанским течением и унесен в открытый океан, где он и открыл Галапагосские острова.

Хроники, однако, упоминают о том, что по возвращении в Перу Тупак Юпанки привез с собой трофеи (а может быть, дары?), среди которых были медный трон и даже темнокожие рабы. Но на островах инки не могли обнаружить ни месторождение меди, ни "темнокожих". Следовательно, трофеи были не островного происхождения. Какого же? Загадка усложняется тем, что в последние годы исследователи обнаружили на островах предметы гончарного производства. Но инки отнюдь не славились гончарным мастерством. Тогда кто же побывал на островах - представители доинкских племен, обитавших на побережье Перу и Эквадора? Среди них действительно были искусные гончары и смелые рыбаки. А может, это были полинезийцы, приплывшие к берегам Южной Америки со стороны Тихого океана? Почему бы не предположить, что эти отчаянные мореплаватели, знавшие, как "оседлать" морские течения, могли совершать путешествия: из Полинезии к Южной Америке "верхом" на теплом течении Эль-Ниньо, а обратно-? "верхом" на холодном Перуанском?

Через 33 года после необычайного путешествия епископа Берланги испанский мореплаватель Альваро Менданья де Нейра отправился на поиски Галапагосских островов. Но они не увенчались успехом. Некоторые авторы считают, что он проплыл между островами, скрытыми в тумане, ведь они находятся на значительном расстоянии (от 50 до 160 километров) друг от друга. Менданья "просмотрел" Галапагосы, зато открыл Соломоновы острова, расположенные близ Австралии. Впрочем, быть может, и там до испанцев побывал Тупак Юпанки?

Оставил Менданья и еще один след в истории мореплавания: приписываемое ему выражение "Зачарованные острова" породило поверье, долго существовавшее среди моряков, будто острова то появляются, то исчезают. Однако давно известно, что подобный феномен порождается либо ошибкой при прокладке румба, либо погодными условиями.

На протяжении второй половины XVI и всего XVII века единственными посетителями Галапагосских островов были пираты, корсары и прочие морские разбойники, искавшие укрытия в тихих бухтах архипелага и хорошо знавшие дорогу туда. Для самих испанцев необитаемые, лишенные сокровищ, лежавшие далеко в океане, в стороне от морских путей острова интереса не представляли. Лишь изредка Мадрид посылал туда для борьбы с пиратами военные корабли из Панамы или Перу. Их капитаны, случалось, повторяли "ошибку Менданьи" и не находили не только пиратов, но и самих островов. И тогда вновь оживала легенда об "исчезающем", "зачарованном" архипелаге. В середине XIX века она нашла особых приверженцев среди китобоев. Повинен в этом был нашумевший роман американского писателя Германа Мелвилла "Моби Дик".

Ну а кто же окрестил архипелаг Галапагосским? И на этот вопрос нет точного ответа. По одной версии - безымянный испанский моряк, по другой - английские флибустьеры Эмброуз Коули и Джон Кук, плававшие на пиратском судне "Бэчелор'з Делайт".

Галапагосы. Лава кажется только что застывшей

Предания гласят, что пираты обычно приплывали к маленькому островку Сантьяго, тому, где сейчас существуют большие колонии тюленей, и там ремонтировали свои суда. А где пираты, там не обходится без сокровищ. По сию пору многие люди верят, что пираты прятали награбленные богатства в пещерах, что, например, "гроза южных морей" Генри Морган закопал свои сокровища "на одном из пляжей одного из островов". По сию пору на островах время от времени появляются искатели кладов. В Пуэрто-Айора мне рассказывали, что в начале 70-х годов на пустынном острове Исабела обосновалась "странная иностранная семья". "Робинзоны" утверждали, что намерены изучить условия для создания на Исабеле туристического комплекса. В какой-то момент они уехали так же внезапно, как и появились, и это лишь утвердило местных жителей во мнении, что Исабелу навестили искатели кладов. О легендах, связанных с пиратами и спрятанными ими сокровищами, напоминают и обломки старинных каравелл и бригантин (в свое время приливы оставили их на берегу, и теперь они украшают служебные помещения Дарвиновского центра).

В XVIII веке пиратов сменили китобои. Они приставали к островам сначала в надежде запастись пресной водой и свежей зеленью, а позже, когда поближе познакомились с местной фауной, чтобы загрузить трюмы кораблей сотнями гигантских черепах - до 700 зараз! Одна из хроник эпохи свидетельствует, что черепах связывали попарно, спина к спине, что они месяцами "сохранялись" в трюмах без воды и пищи и.что их мясо шло на приготовление знаменитого "морского пирога".

Островом с особенно богатой историей считается Флореана. Это там возникло самое оригинальное в мире почтовое отделение - подвешенная на столбе бочка. Китобои, уходившие в Антарктиду на промысел, оставляли в ней письма, чтобы их забрали те, кто направлялся в порт. Обычай сохраняется, и моряки заходящих на остров судов заботливо ремонтируют "почтовый ящик", не забывая оставить на нем свои автографы. Туристам непременно покажут бухту Почтовое Отделение, а эрудированные гиды не только расскажут про знаменитый столб с бочкой, но и не преминут упомянуть о том, что на острове в начале прошлого века жил "в полном одиночестве и почти всегда в состоянии опьянения" Патрик Уоткинс - матрос-ирландец с английского судна, оставленный там в наказание то ли за бунтарство, то ли за постоянное "непросыхание".

Острова посещали не только пираты и китобои. Были среди путешественников и люди, прославившиеся отнюдь не флибустьерскими "подвигами". Самым знаменитым из них был, бесспорно, выдающийся естествоиспытатель Чарлз Роберт Дарвин. Английский писатель Джозеф Конрад собрал на Галапагосах обширный материал для своих морских романов. Есть основания полагать, что столетием раньше, в середине XVIII века, там побывал английский адмирал Джон Байрон, дед великого поэта Джорджа Гордона Байрона, Потерпев в 1741 году кораблекрушение в Тихом океане у берегов Южной Америки, адмирал в 1764 году вновь появился в тех краях, направленный Лондоном на поиск Соломоновых островов. По возвращении из кругосветного плавания он опубликовал (1768) подробный отчет о кораблекрушении, который позже был использован его внуком в поэме "Дон Жуан". Там есть такие строки:

 И берег им предстал, утесист и высок, 
 И все росла гора по мере приближенья 
 (Их гнал течения стремительный поток), 
 В догадках путались они, в недоуменье, - 
 Что это за страна? Загнать их ветер мог 
 Нивесть куда, сто раз меняя направленье...

О Дж. Г. Байроне, который никогда не был ни на архипелаге, ни вообще в Южной Америке, а умер в 1824 году в Греции, я упомянул потому, что с его именем связан весьма, колоритный эпизод, имеющий отношение к Галапагосам и показывающий нравы современных дельцов, наживающихся на туризме.

Авторы рекламного проспекта, заказанного "Корпорацией туризма на Галапагосы" и отпечатанного в США, сообщают, что "седьмой лорд Байрон" написал в 1825 году о Галапагосских островах такие сохраняющие актуальность строки: "Место это подобно Новому творению. Птицы и животные не бросаются в стороны с нашего пути. Пеликаны и морские львы заглядывают в наши лица, как бы давая понять, что у нас нет никакого права нарушать их одиночество. Маленькие птицы настолько ручные, что прыгают нам на ноги..." Авторы проспекта явно "сыграли" на имени Байрона. Ну кому из потенциальных клиентов корпорации придет в голову выяснять, каким по счету лордом был Джордж Гордон Байрон - шестым или седьмым и когда он умер? Большинство из них легко попадется на крючок, подумав, что если бы это был не "тот самый Байрон", а какой-то другой, то об этом другом вряд ли бы стали писать.

В том же рекламном буклете есть, кстати, и другая приманка для туристов - упоминание об Александре Селкирке, "том самом", который послужил Даниэлю Дефо прототипом Робинзона Крузо. Если вспомнить пиратские похождения Селкирка в Южной Америке, в частности в Гуаякиле, то не исключено, что он побывал и на Галапагосах. Но что авторам рекламы до того, где в действительности Селкирк провел четыре с лишним года "в полном одиночестве и выжил в борьбе с суровой природой" - на Галапагосах, на чилийском архипелаге Хуан-Фернандес или же на небольшом благодатном островке в устье реки Ориноко у атлантического побережья Венесуэлы, куда его поместил вымысел писателя? Важно внушить будущим туристам мысль, будто "тот самый Робинзон", о котором они читали еще в школьные годы, находился на Галапагосах. Кому же не захочется побывать на островах, которые обрели мировую славу еще и потому, что "там жил" Робинзон Крузо?!

Дарвин и Конрад, Байрон и Селкирк... Имена известных ученых и писателей, романтиков и авантюристов... География и экология, путешествия и пиратские истории... На какие только уловки и подтасовки не пускаются туристические компании, лишь бы завлечь людей в свои сети! Все, что хотя бы косвенно связано с Галапагосами, - правдивые были и невероятные небылицы - сплетается воедино в рекламе, распространяемой по белу свету дельцами, делающими бизнес на туризме.

Вот так, от случая к случаю, история посылала на архипелаг заморских гостей разных национальностей, разных интересов. В целом же с момента своего открытия и на протяжении последующих трех веков Галапагосские острова оставались ничейными - ни старые, ни новые колониальные империи не стремились поднять над ними свой флаг.

Лишь в 1832 году архипелаг обрел наконец законного владельца. 12 февраля полковник Игнасио Эрнандес, направленный правительством Эквадора, достиг на борту галеры "Мерседес" самого южного в архипелаге острова. Это был остров Чарльза. На глазах у экипажей двух американских китобойных фрегатов полковник выполнил торжественную церемонию поднятия эквадорского флага и официального вступления Эквадора во владение архипелагом. В честь Хуана Хосе Флореса, первого президента молодой республики, находившегося тогда у власти, остров Чарльза был переименован во Флореану. Вслед за тем полковник Эрнандес, выполняя данное ему предписание, основал на острове поселение. Первыми его жителями были 80 солдат-колонов, располагавших небольшим количеством крупного рогатого скота. Тогда же на Флореане была создана колония для ссыльных; ее первыми заключенными стали политические противники президента Флореса.

Колонисты нашли острова слишком унылыми и слишком удаленными от материка, и солдатское поселение просуществовало недолго. Ссыльные после смены президента возвратились на материк. Колония для уголовников, созданная на острове Исабела (когда там в 1835 году побывал Ч. Дарвин, в ней было около 300 заключенных), тоже была закрыта. С тех пор и практически вплоть до начала второй мировой войны архипелаг попеременно был то обитаем, то необитаем.

Поначалу Галапагосские острова вовсе не интересовали эквадорское правительство. Надо полагать, трудности с колонизацией побудили его даже попытаться избавиться от новых владений. Вначале пытались сдать архипелаг в аренду какому-либо европейскому государству. Однако желающих не нашлось. Позже была предпринята попытка продать его на 99 лет Соединенным Штатам за 15 миллионов долларов. Но и эта сделка не состоялась: в ходе референдума по этому вопросу эквадорцы высказались за то, чтобы острова оставались под контролем нации.

Особой датой вошел в историю Галапагосских островов 1892 год. В связи с празднованием четырехсотлетия открытия Колумбом Америки правительство Эквадора решило переименовать архипелаг - его нарекли именем великого путешественника. Тогда же различным островам, носившим английские названия, дали другие - испанские; в основном они повторяли названия каравелл Колумба и открытых им островов - Санта-Мария, Пинта, Исабела, Сан-Сальвадор, Санта-Крус Хотя с тех пор прошло почти сто лет, название архипелаг Колумба употребляется почти исключительно в официальных документах, на картах острова имеют двойные названия, а в повседневной жизни эквадорцы по-прежнему продолжают называть их кратко и фамильярно - Галапагосы.

Колонизация островов проходила с огромным трудом. Лишь через четверть века после того, как закончилась неудачей "операция" по превращению солдат и уголовников в колонистов, на Сан-Кристобале снова зазвучали человеческие голоса. В 1859 году эквадорский авантюрист Мануэль Кобос привез туда группу бедных крестьянских семей и основал поселок под громким названием "Прогресс". Крестьяне принялись выращивать сахарный тростник. Но вскоре власти стали направлять Кобосу по его просьбе - "на перевоспитание" - уголовников, которых он заставлял работать, как каторжников, по 20 часов в сутки, а расплачивался... резиновыми "монетами". Кончилось тем, что доведенные до отчаяния "колонисты", вооружившись мачете, убили Кобоса.

Десятью годами позже, в 1870 году, была предпринята другая попытка колонизовать хотя бы один из островов. И опять безуспешно. Прошло еще полвека. Между 1920 и 1940 годами на острова прибыла группа норвежских семей, и казалось, что они обоснуются там навсегда: колонисты расчистили и засеяли земли, обзавелись скотом, возвели солидные постройки. Но прошли годы, старики вымерли, а их дети, охваченные ностальгией, возвратились на родину предков. На Санта-Крусе мне показали дом восьмидесятилетнего Торвальда Костдалены: из всех норвежских переселенцев на архипелаге остались лишь он да его престарелая жена, и местные жители не без грусти называли Торвальда последним викингом.

В Эквадоре мне доводилось слышать от моих собеседников, что одна из особенностей Галапагосов заключается в том, что они "абсолютно лишены" какого-либо культурного прошлого, примечательных традиций. Отчасти это так, ибо откуда же взяться "культурному прошлому" на архипелаге, который вплоть до середины XX века оставался практически необитаемым - в 1940 году все его население не превышало 70 человек. Что же касается традиций или, по крайней мере, событий, которые послужили бы источником их зарождения, то таковые на Галапагосах происходили, однако буржуазные авторы не очень-то любят о них вспоминать.

...1936 год. В Эквадоре свирепствовала жестокая диктатура Паэса. Большую группу коммунистов (более 30 человек), арестованных в Кито, Гуаякиле, Амбато и других городах, власти отправили на корабле "Кинбио" в ссылку на Галапагосы. Их высадили на острове Исабела, и первое, что они услышали от местных крестьян, было предупреждение о там, что остров "принадлежит" некоему Антонио Хилю, "эксплуататору и плохому человеку". Коммунисты тотчас отправились к нему "в гости"...

О том, какая между ними состоялась беседа, мне рассказывал ее участник Ромеро Паредес.

- Здравствуйте. Вот и мы, - сказали коммунисты оторопевшему от неожиданности "хозяину острова". - Нас прислал сюда диктатор Паэс. Но вы этому вряд ли будете рады...

Потом очень вежливо, ведь мы были у него "в гостях", - вспоминал Ромеро Паредес, - мы разъяснили Хилю, что Исабела - часть национальной территории и посему является достоянием всех эквадорцев, что сам он - эксплуататор и что по этой причине дом его экспроприируется "для нужд общества". Чтобы не оставалось сомнений, на крыше дома мы укрепили шест с привязанным к нему красным платком. "Хозяину острова" не оставалось ничего иного, как подчиниться новым порядкам.

Весть о том, что произошло на Исабеле с появлением там ссыльных коммунистов, быстро долетела до материка. Буржуазная пресса Гуаякиля негодовала. ""Красный дом" на Галапагосах", "Коммунисты совершили на Галапагосах государственный переворот", "Коммунисты экспроприируют на Галапагосах частную собственность" - кричали газетные заголовки. Посылать на Исабелу карателей власти не стали. А вскоре диктатура Паэса пала.

Решающий толчок колонизации островов и появлению там постоянного населения дала вторая мировая война. Расположенные между азиатским театром военных действий и Панамским каналом, они имели стратегическое значение, и Соединенные Штаты оккупировали их вскоре после нападения Японии на Перл-Харбор. На Бальтре была построена взлетно-посадочная полоса. Туда и направился миграционный поток эквадорских переселенцев. Часть их занялась обслуживанием персонала американской базы, часть - земледелием и животноводством. На Санта-Крусе и Сан-Кристобале большие участки земли засеяли панголой - травой, устойчивой к засухе, - так появились культурные пастбища. Завезли коров голштинской породы. На этой основе быстро развилось животноводство.

Японцы вблизи архипелага не появлялись, и американские летчики и моряки принялись "воевать" с местной фауной: от скуки они охотились на игуан и на Бальтре и Санта-Крусе почти полностью их истребили.

После окончания второй мировой войны эквадорцы добились ухода американских оккупантов с Галапагосских островов. Аэродром остался и оказался весьма полезным для малочисленной колонии островитян и особенно для прибывавших на архипелаг ученых. Слухи о благоприятных для жизни условиях породили новый миграционный поток - на Галапагосы устремилась следующая волна переселенцев. Большая часть их осела на острове Санта-Крус. А в конце 60-х годов на архипелаг накатилась еще одна волна колонистов. На этот раз решающими факторами миграции были сильная засуха, поразившая страну, и ликвидация тюрьмы, существовавшей на острове Исабела.

Последнее обстоятельство имело немаловажное значение. И раньше случалось, что заключенные сбегали из тюрьмы и совершали новые преступления - грабили местных жителей, убивали фермеров. Но однажды группа уголовников совершила побег и захватила туристскую шхуну. Это вызвало громкий резонанс даже за пределами Эквадора, и тюрьму пришлось ликвидировать. Воцарившееся на островах спокойствие способствовало привлечению новых переселенцев с материка и оживлению туризма.

Конечно, не все колонисты выносили тяготы жизни на неприветливых островах, не все выдерживали испытания, которым постоянно подвергала их суровая природа. Очень многие эквадорцы, посчитав жизнь на Галапагосах адом, вернулись на материк. Остались и осели, пустив крепкие корни, те, кто не говорит, что Галапагосы - "рай земной", но и не считает их "сущим адом", кто на тривиальный вопрос, как дела, отвечает сдержанным "жить можно". Поэтому к началу 80-х годов на архипелаге сложилось более или менее стабильное население, которое распределялось по пяти обитаемым островам примерно следующим образом: на Сан-Кристобале проживало около 3 тысяч человек, на Санта-Крусе - 2500, на Исабеле - не более 600, на Флореане - 50-60 человек (семь-восемь семей); население Бальтры составлял персонал, обслуживавший аэропорт, - от силы 50-60 человек, в основном военные.

Уникальность фауны и флоры архипелага побудила эквадорское правительство в целях сохранения окружающей среды на островах объявить в 1959 году Национальным парком 88% территории архипелага. Дата была выбрана не случайно - отмечалось столетие выхода в свет труда Ч. Дарвина "Происхождение видов путем естественного отбора". Тогда же было решено создать на острове Санта-Крус Международный научно-исследовательский центр имени Дарвина.

Еще одно знаменательное в истории архипелага событие произошло в 1974 году - по новому административному делению он был возведен в ранг провинции и стал официально именоваться Галапагосской провинцией Эквадора.