Песни старой Чепопкой

Чепопкой, хранительница народной мудрости

- Бвана, наверное, устал и, конечно не захочет впотьмах лазать с холма на холм? Лучше вернемся в лагерь завтра,- обратился ко мне носильщик Лерепоч, когда вечером мы добрались до его родной енканги и добыли наконец ишаков.

Хитрец явно заботился не обо мне, а просто хотел провести ночь дома. Однако это обстоятельство явно бы не послужило веским оправданием опозданию.

- Бвана не устал и не боится идти в темноте, - ответил я. - Однако, если ты поможешь мне узнать и увидеть в енканге все, что я захочу, Грейну будет сказано, что задержка произошла из - за меня.

- Бвана увидит все, что захочет,- дружно ответили двое моих спутников.- В этой енканге - все свои люди.

- Я знаю, что покот славятся своими песнями, и хотел бы послушать, как поет ваш народ.

- В этой енканге нет людей, которые бы пели как надо. Но через два холма живет старая слепая Чепопкой. В праздники ее приходят слушать все покот - от Черангань до Секер.

Честно говоря, когда, преодолев еще два холма, мы добрались до жилища Чепопкой и мои спутники вывели оттуда под руки древнюю старуху, мне трудно было поверить, что она и есть «знаменитая певица» покот. Чепопкой плохо видела, из беззубого рта доносились едва различимые звуки.

- Биби* (*Биби (суахили) - обращение к уважаемой женщине.- Прим. авт.) просит подождать,- объяснил один из мужчин. - Она долго спала и не может отделаться от своих снов.

Чепопкой уселась на траву и принялась раскуривать длинную трубку. Но курево, очевидно, было влажным, у старухи ничего не получалось.

Я всунул ей в руки несколько сигарет, старуха благодарно закивала головой и что - то прошамкала.

- Она говорит, что за такой хороший табак можно угостить гостя хорошей песней. Она велела принести ей пкан,- перевел Лерепоч и скрылся в хижине.

Вышел он оттуда с небольшим музыкальным инструментом - примитивным подобием гитары. Дека была сделана из грубо выделанной кожи, гриф - из лосиоло, волосяные струны крепились костяными кнопками. Покотский пкан был очень похож на музыкальные инструменты, виденные мною в Эфиопии.

Чепопкой подтянула струны, откинула голову и - о чудо! - из только что шамкавшего рта полились удивительные звуки. У старухи было глубокое контральто. Лицо певицы преобразилось, морщины расправились и у краешков запавших губ появилась лукавая задорная улыбка. Чепопкой то энергично Ударяла по деке, громко повторяя одно - два слова, то медленно перебирала струны, выводя задумчивую, монотонную мелодию.

- О чем эта песня? - спросил я у Лерепоча.

- Эта песня о том, как люди покот шли в свой нынешний дом на склонах Черангань с далекого севера, как они преодолевали бесплодные каменистые равнины, где гибнул их скот и умирали женщины, как в узких ущельях они сражались с подстерегавшими их там карамоджа, как мать покот подарила своим сыновьям гору Элгон, как более сильные племена изгнали их оттуда, как покот вновь отправились в большой путь и как после кровавых войн с туркана и масаями их усыновила Черангань.

- Что за слова повторяет Чепопкой каждый раз, когда бьет по пкану?

- Это названия рек, гор, ущелий, оазисов, где произошло то или иное событие. Она называет место, а затем рассказывает, что в нем случилось,- объяснил Лерепоч.

Чепопкой пела балладу о своем народе, насыщенную описаниями исторических событий, изобиловавшую географическими названиями. Память столетней старухи сохранила то, что не записано ни в одной летописи, то, чего так не хватает тем африканистам, которые сетуют, что «Африка не имеет истории» и что «прошлое многих кенийских племен нельзя восстановить». Но разве работа историка - это лишь толкование архивов?

- Знает ли молодежь покот эти песни? - спросил я.

- Раньше у нас был установлен порядок: молодежь танцевала, а старухи, имеющие большой жизненный опыт, пели песни, рассказывая в них то, что видели за долгую жизнь сами и слышали от своих родителей,- объяснил Лерепоч.- Но в колониальные времена уже шестнадцатилетние покот покидали свои енканги и шли работать на фермы к англичанам. Они работали там всю жизнь и возвращались в родной дом, когда их родители уже умирали. Поэтому им не от кого было слышать старые песни. Чепопкой - единственная во всей округе, кто помнит песни наших прапрадедов.

Черанганъ, Черанганъ, Черанганъ,
Гора и леса, усыновившие людей покот,
Мы пришли издалека, мы шли долго,
Наше прошлое долго и далеко, 
А будущее здесь, на Черанганъ,-

перевел мне Лерепоч заключительные слова Чепопкой.

Потом старуха пела песни о любви и скороговорки, которые произносит повитуха, чтобы облегчить родовые схватки, заклинания против ворожбы и военные гимны победителей, речитативом исполнила нечто вроде монолога, которым изгоняют из больного хворь, а затем запела колыбельную. Из соседних хижин вышли старики, подхватив мелодию Чепопкой на хепто - духовом инструменте, сделанном из бычьего рога. С близлежащих холмов прибежали мальчишки, притащив с собой колокольчики, которые пастухи подвешивают на шею коровам. Эхо гулко разносило песни над погрузившимися во тьму горами.