«ЭМИЛИЯ» В ДВОЙНОМ СЕЙФЕ

Эта поездка началась с довольно мрачного предупреждения.

- Не суйся, убьют! - сказал мне один из моих коллег в Лиме, когда перед отъездом в Колумбию я поделился с ним планами разузнать в Боготе о добыче изумрудов. К тому времени я уже прочел несколько репортажей на эту тему. Заголовки были близки по духу к тем, что предваряли статьи, прочитанные перед поездкой на Амазонку: «Изумрудная война», «Изумруды красного цвета» (намек на кровь) и, наконец, «Лихорадка зеленого огня». Из последнего материала явствовало, что обстановка на изумрудных копях не отличается от легендарного Клондайка времен «золотой лихорадки».

'Эмилия' в двойном сейфе

Нечего и говорить, что предупреждение коллеги только разжигало интерес, а вот репортажи, к сожалению, мало чем помогли. Материалов в них об изумрудах оказалось мало, разве только легенды. Я перескажу одну из них, авторами которой считают индейцев чибча.

Бог Аре пришел в эти края с Запада. Он шел, вздымая горы, расстилая долины, по которым потекли бурные реки. Аре остановился на священной реке Караре и создал людей: женщину по имени Фура и мужчину по имени Тапе. Он бросил их в реку, и вода вдохнула в них жизнь. Бог Аре научил этих людей строить жилища и каноэ, находить металл и делать из глины посуду... Он дал им вечную молодость и красоту, приказал любить друг друга и заселить эти места своим потомством. Аре повелел им так же хранить обет верности. «...А если кто из вас нарушит этот священный обет, - сказал бог Аре, - то оба вы познаете старость, разлуку и смерть».

Тапе и Фура жили счастливо. Но однажды с Запада пришел в эти края человек по имени Зарби. Он искал цветок вечной молодости. Тапе в это время был на охоте, и Зарби уговорил Фуру помочь ему. Несколько дней они вместе искали волшебный цветок. Зарби был очарован красотой Фуры, но ему не удавалось добиться ее любви. И тогда он принял облик Тапе. Фура, не распознав обмана, нарушила обет верности.

Когда Тапе вернулся домой и увидел старое, морщинистое лицо жены, он сразу понял, что произошло. Теперь им предстояла разлука и смерть. Тапе принял яд, а коварного Зарби боги обратили в камень. Фура рыдала над умиравшим в муках Тапе. Страдания безутешной жены тронули уже каменевшее сердце злодея, и он, собрав последние силы, обратил свою кровь в реку. Обрушившись с вершины гор на Фуру и Тапе, река прекратила их страдания...

Крики несчастной Фуры превратились в прекрасных бабочек, а ее слезы, унесенные рекой крови Зарби, - в драгоценные камни - изумруды.

В общем багаж знаний об изумрудах был довольно скудным. Столь же примитивным был и план первых шагов, которые могли привести меня к знатокам этой непростой темы. Для начала я собирался хотя бы повидать «Эмилию». Это оказалось совсем легко. Я купил билет в Музей антропологии Боготы, который почему-то называется Музеем золота, и, пройдя строгих контролеров, поднялся на второй этаж. Здесь вместе с золотыми поделками древних мастеров хранятся три самых больших изумруда Колумбии и один из самых больших изумрудов в мире, названный нежным женским именем «Эмилия». Веса в нем - 1795 каратов. Хотя цену «Эмилии», наверное, нетрудно подсчитать (один карат может стоить и 4 тысячи долларов), этот уникальный камень бесценен. Вот почему вооруженная охрана при входе на второй этаж не вызвала у меня удивления. А то, что второй этаж по существу огромный сейф, я понял только на выходе, когда выпускали очередную партию посетителей и толстая стена беззвучно поползла в сторону, открывая путь наружу. Для «Эмилии», однако, и здесь было особое помещение. Этаж-сейф включал в свою очередь комнату-сейф с такими же мощными стенами, охраняемую еще двумя вооруженными полицейскими. Сказать по правде, большее впечатление на меня произвели не камни, а обстановка, в которой они хранились. Автоматические бронированные двери, полумрак комнат и подсветка сокровищ как бы напоминали о мрачных историях похищений и многолетних одиссеях драгоценных камешков - слез богини Фуры.

Вторым шагом, который я мог сделать без посторонней помощи, был визит на 14-ю улицу, по-испански - Калье-Каторсе. Нет, наверное, ни одного жителя в столице, который не знал бы, где она находится и чем здесь занимаются. Ну а что касается туристов и прибывающих в Колумбию деловых людей, то им рассказывают об этой улице если не в первый, так на второй день обязательно. Калье-Каторсе - это «подпольный» рынок более или менее дешевых изумрудов. Я написал слово «подпольный» в кавычках, так как, хотя продажа камней с рук на этой улице формально запрещена и здесь часто появляются полицейские, устраиваются облавы, правда, кажется, только для того, чтобы создать обстановку некой таинственной лихорадочности, торговля идет полным ходом в течение многих лет. Старожилы считают, что изумрудами на этой улице торгуют лет тридцать.

Я нарочно спросил, как пройти на 14-ю улицу, у смешливого портье гостиницы, хотя и сам знал, где она находится. Тот сразу посерьезнел и, объяснив дорогу, шепнул, что «если сеньор захочет все-таки приобрести настоящий камень, то лучше это сделать в хорошем магазине, который он может порекомендовать». Нетрудно догадаться, что предложение услуг было проверкой на состоятельность потенциального клиента. Как только я объяснил, что все-таки пойду на 14-ю улицу, портье потерял ко мне интерес, зато я приобрел «хвост» в лице молодого человека многообещающего вида. Пройдя за мной с полквартала, он спросил: «Купите изумруд?» - и, не дожидаясь ответа, вынул из карма пакетик. Я шел быстро, но молодой человек поспевал за мной, семеня как-то боком и не забывая озираться по сторонам. На ходу он развернул пакетик, похожий на свернутый, как это делают дети, конфетный фантик. В нем заблестели светло-зеленые прозрачные граненые камешки. Он определенно принял меня за туриста-американца. Цель молодого человека - во что бы то ни стало продать изумруд, а может быть, обыкновенную подделку из кварца - была ясна, свою же я не хотел ему открывать. Мне нужен был солидный уличный торговец, который в случае удачи свел бы меня с гранильщиками. «Чем черт не шутит, - наивно думал я, - вдруг через них удастся познакомиться и с теми, кто добывает изумруды».

- Сколько? - спросил я молодого человека, надеясь отделаться от него явной неуступчивостью.

- Тысяча песо, - не задумываясь, сказал он и ловко выхватил из пакетика самый большой, величиной с три спичечных головки, камешек.

- Пятьдесят! - предложил я не в силах сдержать улыбку. Торговец крутил на ладони камешек так, чтобы он светился на солнце как можно ярче, видимо рассчитывая заразить меня изумрудной лихорадкой. Я читал, что вера в магические свойства камня в ходу у тех, кто связан с его добычей и производством.

- Сто пятьдесят! - неожиданно выпалил торговец и совсем непрофессионально добавил: - Дай мне, сколько у тебя есть, гринго, я совсем без денег.

От этого «совсем без денег» повеяло такой тоской, что я остановился. Как можно короче я объяснил торговцу, что не собираюсь ничего покупать, а хочу написать о таких, как он, людях и о камнях и что иду на 14-ю улицу.

- Ну, дай тебе бог! - сказал он, как мне показалось, с сочувствием и растворился в пестрой толпе.

Знаменитая Калье-Каторсе оказалась закрытым для транспорта переулком. По сравнению с другими центральными улицами прохожих на ней было мало. У стен домов со скучающим видом стояли и медленно прогуливались мужчины неопределенного возраста, с серьезными лицами, чем-то похожие один на другого. То, что казалось таким простым в гостинице-«подойти и заговорить», здесь выглядело совсем иначе. Что я им скажу? Подойти и представиться - глупо. Может быть, я все-таки придумал бы что-нибудь для начала, но тут к одному из торговцев подошел сторонний человек. Вокруг них быстро образовалась группка. Все что-то рассматривали. Я тоже подошел и заглянул через спины. На белой, сложенной фантиком бумажке лежал изумруд размером с ноготь большого пальца. «Ото!» - вырвалось у меня. Пакетик мгновенно исчез, и строгие лица мужчин разом повернулись ко мне. Было в их глазах нечто такое, что невольно напомнило мне предупреждение коллеги: «Не суйся!» Я улыбнулся как можно приветливее и вежливо ретировался. О том, чтобы заговорить с ними, теперь не могло быть и речи. «Сам себе навредил», - думал я по дороге в гостиницу. Оставался последний вариант - просить помощи у колумбийских друзей. Но у кого? Мне требовался настоящий знаток, а за то короткое время, что я мог уделить изумрудам из нескольких дней командировки, найти такого человека было непросто.

Попытаюсь хотя бы коротко объяснить, почему тема изумрудов представлялась мне такой интересной. Конечно, не только из-за их широкой известности на мировом рынке и интригующих историй о мафии.

Добыча изумрудов интересовала меня в первую очередь связи с «мифом о неожиданном богатстве». Если в США, скажем, постоянно пишут о любом «внезапно» разжившемся нефтепромышленнике или «талантливом» финансисте, то в Колумбии об этом писать особенно не нужно. В Боготе разбогатевшие волей случая и проматывающие выросшее из-под земли состояние нувориши разъезжают в дорогих, на заказ автомобилях, живут в мраморных особняках. Их можно узнать за километр по манере «шикарно» одеваться и тратить деньги. Неважно, что вчерашний бедняк, которого презирают потомственные аристократы, завтра может снова оказаться на мостовой. На его месте появится другой счастливец - пример для полумиллиона безработных и миллионов бедняков.

Кроме того, производство изумрудов в Колумбии давно превратилось в одну из отраслей горнодобывающей промышленности, которая могла бы давать огромные доходы (я был уверен, что дает). Но кому? Задавшись этим вопросом, я не мог обойтись без настоящего знатока. И знаток нашелся.

ГРАНИ ИЗУМРУДНОЙ ПРОБЛЕМЫ

Хавиер Дарио Рестрепо оказался человеком незаурядным. Бывший священник, отказавшийся от сана, чтобы иметь больше времени для исследования жизни человеческой, он посвятил себя социальной журналистике.

Рестрепо пригласил меня к себе домой и, выслушав рассказ о том, что мне удалось увидеть, о зловещих предупреждениях и неудаче, поделился:

- Я сам болел этой темой несколько лет. Хотел сделать репортаж для телевидения, но никто не брался финансировать аренду оборудования и поездку. Тема изумрудов долгое время была своеобразным табу для нашей прессы. Почему? Трудно сказать, но главный аргумент был, как и у вас, - «убьют». Я преодолел этот барьер и, как видите, жив, репортажи были хорошо восприняты, в том числе и самими «эсмеральдерос» (так называют в Колумбии тех, кто занят этим сложным и порой опасным промыслом).

Во время одной из встреч Хавиер Дарио показал мне фильмы-репортажи, отснятые им в горах, на шахтах, в поселках рабочих. Постепенно грани изумрудной проблемы обретали четкость.

Тап-и-окар - на языке местных индейцев «зеленый камень»- был известен с незапамятных времен. Испанские конкистадоры узнали о нем случайно и в «обмен» на зеркальце, угрозы и побои получили от индейцев проводника, который привел их к изумрудным копям. В 1567 году первая партия драгоценных камней была отправлена королю Испании. В XVII веке испанская корона располагала уже восемью шахтами. Изумруды увозились за океан в сундуках с печатью короля. Однако в XVIII веке шахты пришлось закрыть. За сто лет эксплуатации копей испанцы опустошили - нет, не месторождения - индейские общины, которые издавна существовали на этой рудоносной земле. Индейцы гибли на шахтах сотнями. А ведь они были единственной рабочей силой, которую испанцы могли здесь использовать, и, когда их не стало, промысел пришел в упадок.

История добычи изумрудов знает несколько взлетов и падений. Чистая случайность, что эти земли не были проданы частным лицам или иностранцам, но лицензии на эксплуатацию выдавались. С 1824 года правительство Колумбии двадцать пять раз заключало соглашения с частными лицами, компаниями и банками, и ни одно из них не принесло казне ни единого песо.

- Скандальная история, не правда ли? - с горькой усмешкой спросил Хавиер Дарио.- Но о подробностях вы лучше расспросите Марио Риваденейру, а сейчас еще несколько слов о колумбийском изумруде.

За послевоенные годы изумрудный промысел превратился в реальную отрасль промышленности. Наиболее крупные шахты находятся в Мусо, Коскуэс, Пеньяс-Бланкас... На самих шахтах работает несколько тысяч человек, и это если не считать крестьян, которые покидают деревни и бегут сюда в поисках фортуны. Да и не только крестьяне приходят в эти места: со всей Колумбии стекаются к копям люди, потерпевшие аварию в жизни, влекомые надеждой найти «зеленый камень» и разом избавиться от всех бед. Тысячи старателей роются в отвалах по берегам реки Минеро, напряженно вглядываясь в отмытый песок, растирая в руках грязь. Если считать и их, то в добыче изумрудов занято не менее 10 тысяч человек, а вместе с торговцами и гранильщиками - не менее 30 тысяч.

От Хавиера Дарио я направился к господину Риваденейре. Бывший депутат колумбийского парламента, в то время президент Ассоциации горнорудной промышленности Колумбии, Марио Риваденейра стал широко известен в 1965 году, когда он впервые выступил в парламенте с разоблачением махинаций в горнорудной промышленности.

Приведенные им факты о расхищении миллионных сумм упали на подготовленную почву. Развитию колумбийской промышленности давно мешало засилье иностранных монополий в горнорудном деле и бессилие действовавших законов в отношении созданных ими подставных, якобы национальных компаний. Колумбийцам доставались крохи, а «Ла Пато консолидейтед голд дреджинг», «Ла Фонтино голд майна лимитед», «Ла Чоко пасификс С. А.» и другие, по существу дочерние фирмы компании «Интернэшнл оф Нью-Йорк», располагали более чем половиной добычи колумбийского золота. Не лучше обстояло дело и с серебром, более 70 процентов которого вывозили иностранцы, и с другими ценными металлами.

Сборник выступлений Риваденейры в парламенте можно было бы опубликовать в разделе скандальной хроники. По поводу добычи изумрудов он сказал вот что. Только две, правда самые богатые изумрудами, шахты добыли за период с 1947 по 1965 год 2872415 каратов изумрудов. За это же время «Банко де ла Республика», руководивший добычей изумрудов, получил (не внес в качестве налога, а именно получил!) 28 миллионов песо в качестве компенсации за потери, которые он будто бы понес на этом бизнесе. Даже видавшие виды члены колумбийского парламента были поражены такой наглостью. Назначили комиссию по расследованию. Новые факты, представленные комиссией парламенту, были еще более поразительными. Они вскрывали нехитрую механику грабежей национальных богатств. Оказалось, что банк продавал изумруды в необработанном виде. О том, что это был не просчет, а заранее разработанный трюк, свидетельствовал список покупателей, составленный задолго до объявления торгов. Список показал, кто конкретно обогащался за счет колумбийской казны (по лицензии банк имел право только на 5 процентов прибыли от продажи изумрудов, остальное должно было поступать государству). Первыми в списке оказались некто Гуппта - шеф международного отдела огромной компании по торговле изумрудами с представительствами в Нью-Йорке, Швейцарии, Франции, Индии, Японии, господин Ливенталь из той же компании, некий господин Вронки, человек не менее заинтересованный, и другие господа, судя по фамилиям, явно не колумбийцы. Колумбийцев было двое - в конце списка. Скандал разгорелся еще больше, когда члены комиссии проверили содержимое только одного сейфа. Под инвентарным наименованием «образцы породы для музея» (банк оценил их в 20 тысяч песо) хранились вкрапленные в породу изумруды стоимостью на миллион песо. Один из служащих банка рассказал комиссии, что около сорока подобных сейфов с изумрудами общим весом не менее тонны были оценены в полмиллиона песо и проданы единственному принимавшему участие в торгах человеку, тому же господину Гуппта. Нисколько не смутившись, господин Гуппта поведал комиссии, что он получил от продажи камней на международном рынке 100 миллионов песо прибыли.

Когда речь идет о таких суммах, выступающему с разоблачением мало гражданской принципиальности, нужно большое мужество. Все это я узнал о Риваденейре еще до встречи - из протоколов заседаний парламента, которые мне дал почитать Хавиер Дарио.

Сеньор Риваденейра принял меня в огромном кабинете компании. Здесь же работали и другие члены правления и секретарши. Меня интересовала дальнейшая судьба изумрудных приисков за прошедшие после скандала годы.

Оказалось, что «Банко де ла Республика» передал контроль над копями специально созданной компании «Экономинас», но и она принесла не доходы, а только убытки. За три года - 75 миллионов песо. Государственные чиновники не смогли контролировать деятельность шахт, да и как они могли это сделать? Скажем, полицейский, который охраняет найденную жилу изумрудов, получает до 2000 песо в месяц, а те, кто заинтересованы в покупке камней, могут предложить ему две годовые зарплаты. О чиновниках и говорить нечего...

После скандала с «Экономинас» правительство решило закрыть шахты. Охрана богатых изумрудами районов была передана армии. Но и военные не имели прививки от «зеленой лихорадки». В прессу просачивались сообщения о внезапном обогащении некоторых офицеров, а это в свою очередь использовалось для обоснования передачи приисков иностранным компаниям.

- Вот почему я предложил создать смешанную национальную компанию, которая гарантировала бы доход государству, - рассказывал Риваденейра. - Компания была создана, и мы считаем, что на первых порах она может давать стране не менее 260 миллионов песо доходов.

- А ваша компания приступила к работе? - спросил я.

- Нет, - ответил Риваденейра, и на лице его появилось подобие улыбки. - Мы до сих пор не получили лицензии.

- Ну вот, а я хотел просить вас помочь мне съездить в зону добычи изумрудов.

- На шахты сейчас не Попасть. Правительство распорядилось прекратить работы на самых крупных из них. Для того чтобы проехать в зону, нужно разрешение властей. Впрочем, - он на минутку задумался, - вам ведь вовсе не обязательно быть в My со?..

- Совсем не обязательно, - сказал я. - Достаточно познакомиться с общей обстановкой и поговорить с рабочими. Пусть это будет самая маленькая шахта.

- Ну что же... Я отведу вас к одному человеку и представлю ему. А все остальное за вами. Попробуйте его уговорить. В любом случае это будет интересно. Хулио Карранса - один из владельцев частной шахты. На ней и сейчас идут работы.