КАРАВЕЛЛА ТОМАСА БЕРЛАНГА

В полдень следующего дня я прощался с капитаном «Лины», с Хосе, с матросами и нехитрым уютом каюты, к которой успел привыкнуть. Часть пассажиров продолжала плавание на «Лине», часть возвращалась самолетом в Гуаякиль. Мне же предстояло найти способ добраться до порта Айора, расположенного на южной оконечности острова Санта-Крус. Если смотреть по карте, расстояние небольшое, но регулярных рейсов с Бальтры в порт Айора нет, и полагаться я мог только на оказию. В порт мне нужно было попасть обязательно по нескольким причинам. Мне хотелось познакомиться с научным центром ЮНЕСКО, посмотреть единственный в мире черепаший питомник и, наконец, повидаться с человеком, которого вся европейская пресса еще совсем недавно называла современным Робинзоном. Человека звали Карлосом Ангемайером, и к нему у меня было рекомендательное письмо.

Каравелла Томаса Берланга

Хотя в Кито меня уверили, что добраться до порта Айора не составит труда (на Бальтру, как правило, приходят боты и небольшие шхуны, чтобы забрать пассажиров с рейса), но я все-таки волновался за судьбу путешествия, пока не заметил за кормой пришвартованного сторожевика небольшой бот, на боргу которого было написано «Элизабет» и немного ниже буквами помельче - порт Айора.

«Капи» Лопес - капитаном он не хотел называться, чтобы не выглядеть смешным на таком маленьком боте, - согласился взять меня, но попросил подождать пассажиров с самолета. Какая-то пара американцев наняла его по радио, и он пришел на Бальтру из-за них.

Карлос Ангемайер кормит морских игуан в своем доме в порту Айора

Пара появилась минут через двадцать, и мы отправились. Пока бот шел под берегом острова Санта-Крус, мы еще могли разговаривать. За это время выяснили, что они уже несколько лет живут и работают в Эквадоре. Он, его звали Говард, занимается нефтью, а она (ее имя Пенелопа заставило меня вспомнить об одиссеях первых путешественников) коллекционирует древности индейских культур. Больше ни о чем поговорить не удалось. Начался шторм, балла четыре-пять. Бот бросало на волне, и мои спутники, совершенно укачавшись, просто выворачивались за борт, лежа на палубе. Я встал за спиной «капи» Лопеса и пел песни. Работы на боте для меня не было. Говоря откровенно, мне было жаль аопутчиков, но помочь им я не решался. В многочисленных поездках пришлось отучиться от воспитанной во всех нас привычки спешить с рукой помощи. Люди, вылезающие раз в год из уютных домиков и автомобилей на «дикую природу», считают трудности частью оплаченного удовольствия и раздражаются, когда их пытаются спасти от того, к чему они стремились. Несмотря на возраст (ему было лет 60, а ей 45), они стойко держались около часа. Потом Говард попросил меня узнать у капитана, есть ли на боте одеяла, чтобы прикрыть совершенно продрогшую жену. Теперь можно было действовать. Я попросил одеяла, укрыл их обоих, как детей, и они немного успокоились и повеселели.

Вот эти черепахи, похожие на старое испанское седло - 'галапаго', и дали название островам

Мотор у бота оказался слабеньким, а поставить кливер мы смогли только часа через два после выхода. Ветер дул встречный. Переход длился семь часов, и времени для размышлений было много. Потрепанное полотнище кливера, прозрачные зеленые волны и кусок штурвала, который я видел из-за спины «капи» Лопеса, помимо моей воли повернули ход мыслей к первооткрывателям островов. Хотя, строго говоря, непосредственной причиной их открытия был не шторм, а мертвый штиль.

Благодаря штилю корабль епископа Панамы Томаса Бер-ланга, шедший из Панамы в Перу, был отнесен течением к Галапагосским островам. Впрочем, в то время острова не имели названия, и епископ в докладе королю не решился как-либо назвать их. Острова показались ему неприветливыми. Для этого у него были все основания. Измученные жаждой матросы, обманутые зеленью деревьев, бросились искать пресную воду и, несмотря на все усилия, ничего не нашли. Возвращаться пришлось с первым ветром без воды. Пока добрались до Пуэрто-Вьехо в Перу, два члена команды и 10 лошадей погибли. Шел 1535 год.

Среди ранних посетителей островов есть немало интересных, прославленных пиратством или географическими открытиями мореплавателей. Среди последних - Кук, среди первых - Дэвис, Найт, Итон, Вудз Роджерс - тот самый пират, который снял с острова (не на Галапагосах) Александра Селькирка, чья жизнь легла в основу истории «Робинзона Крузо».

Сто - сто пятьдесят лет спустя архипелаг стал популярен среди моряков, бороздивших просторы Тихого океана. Постепенно стали известны места, где в период дождей можно было запастись водой и дровами, солью и провизией. «Какая же провизия на островах?» - спросит внимательный читатель. Я отвечу: провиантом служили черепахи. Мы еще не говорили о них. Речь впереди. Но именно из-за черепах острова получили сохранившееся до сих пор название. Хотя о связи между черепахами и словом «галапаго» в сегодняшнем Эквадоре знает не каждый. Мне пришлось покопаться в словарях, чтобы установить эту связь. Дело в том, что «галапаго» - название типа седла, модного у конкистадоров. Поскольку конкистадоры встречались с гигантскими черепахами впервые, естественно, что для их описания они пользовались самым популярным в то время словом - галапаго (животное, похожее на седло).

«Эти создания самые некрасивые на свете. Их шкура похожа на ракушку, которая имеет форму старого седла.

Двое из моих людей залезли на одно из них, но оно продолжало двигаться своим обычным медленным шагом, не замечая дополнительного веса. Этих земных черепах я встречал на всех островах...» - так писал о своем знакомстве с черепахами Вудз Роджерс.

Время, наверное, стерло бы первые впечатления от бронированных гигантов, если бы им не суждено было сыграть особую роль в истории мореплавания по Тихому океану. Не удивительно, что название «черепашьи», или «галапагосские», привилось.

Как только первый испуг от встречи с черепахами прошел и стало известно, что их мясо съедобно, неповоротливые гиганты стали обязательным блюдом кочующих по океанским просторам моряков. Черепахи, плотно связанные спинами попарно, без воды и пищи могли жить месяцами, на кораблях же всегда было свежее мясо. Позже, когда началась промышленная охота на китов, китобойные суда пополняли запасы пищи преимущественно на Галапагосских островах. Черепах увозили тысячами. От полного уничтожения их спасло то, что китов в этом районе перебили быстрее.

В порт Айора бот вошел в кромешной тьме. Качка прекратилась, и мои попутчики почувствовали себя лучше.

- Кстати, у вас есть где переночевать? - спросил Говард. Ночевать мне было негде, поскольку я не рассчитывал на

приход в порт ночью и искать Ангемайеров в эту пору мне казалось бессмысленным.

- Тогда пойдемте с нами. У нас зарезервировано место в гостинице. В крайнем случае переспите на чем бог пошлет.

Он уже обрел свою обычную манеру разговаривать на грани серьезности и внутренней готовности расхохотаться в любую минуту. Упоминание бога было намеком на мой очевидный атеизм.

Архангел, принявший образ владельца гостиницы мистера Нельсона, сообщил, что всевышний посылает мне удобную отдельную комнату с душем по цене вдвое больше, чем я мог платить. Других предложений не было, и я согласился.

Железную деловую хватку этого бывшего каптенармуса американской армии мы почувствовали на себе, когда после душа пришли в столовую и получили по микроскопическому кусочку рыбы и куску хлеба с чаем. Рюмка водки, предложенная мной, не сделала его щедрее, а только вызвала воспоминания о службе в армии.

Говард тоже рассказал свою историю. Он действительно был геологом. Только очень давно и только по образованию. Лет двадцать назад он нашел месторождение урана в Африке, разбогател и перебрался в Южную Америку. Здесь, уже в качестве главы крупной фирмы, принял участие в поисках

нефти в эквадорской сельве и опять же не промахнулся. Дело оказалось весьма прибыльным.

Когда очередь дошла до меня, я ограничился сообщением, что работаю в советской газете. Это сообщение вызвало растерянность на лице мистера Нельсона - коммунист в доме- и взрыв внутреннего, хорошо скрытого хохота у Говарда. Это была маленькая месть за плохой ужин.

КРЫСЫ ПРОТИВ БРОНИРОВАННЫХ ГИГАНТОВ И ВСТРЕЧА С «РОБИНЗОНОМ»

Научный центр ЮНЕСКО находится в десяти минутах ходьбы от гостиницы мистера Нельсона. Рано утром в удобных домиках центра уже работали. В домике администрации я представился, рассказал о цели приезда и без проволочек получил короткую информацию о центре и просьбу прислать все, что будет о нем напечатано.

'Бигл-III'. Так в честь корабля 'Бигл', на котором плавал Дарвин, до сих пор называют яхты научного центра ЮНЕСКО на Галапагосах

Рассказывал о работе центра молодой ученый-англичанин Майкл Харисон. Основные направления работы ученых определялись лаконично: сохранение Галапагосских островов и видов животных на нем, изучение флоры и фауны. ЮНЕСКО помогло средствами на строительство домиков, яхты-лаборатории и платит зарплату директору. Остальные сотрудники получают жалованье от научных учреждений своих стран.

Благодаря мерам, принятым правительством Эквадора, объявившим острова национальным парком-заповедником, острой проблемы потери островов как лаборатории не возникает. Станция, однако, не справляется с задачей охраны островов от браконьеров, которые охотятся на черепах и других животных, завозят на острова по глупости, а иногда и с целью развести коз и других домашних животных. Те дичают и превращаются в настоящий бич для менее приспособленных к борьбе за существование животных островов. Особенно опасны корабельные крысы. Они размножаются быстро, и бороться с ними очень трудно, не то что с козами. «А как вы боретесь с козами?» - спросил я. Майкл с удивлением посмотрел на меня. «Ах да, ну откуда вам знать? - Он показал рукой, как бы приглашая оглядеться вокруг. - Это мы здесь все с теми же заботами. А коз отстреливаем. Это очень трудоемкая работа, отнимает массу времени. Уничтожать их нужно обязательно, к сожалению. Они поедают всю траву на некоторых островах и создают угрозу голода для черепах». Потом он рассказал мне, что только с одного острова за несколько дней было вывезено 19 тысяч коз. «С крысами хуже. Они разрывают черепашьи гнезда с яйцами и поедают их. Уничтожают и маленьких черепах, пока их панцирь не окреп, - продолжал рассказывать Майкл Харисон, пока мы шли по дороге в знаменитый черепаший питомник. - Спасти черепах - основная забота ученых на данном этапе».

В питомнике мы ходили от загона к загону. Здесь выводили черепах, как в инкубаторе. Каждая из них была помечена особым знаком, по которому можно было установить, с какого острова взято яйцо. Черепашек держат в питомнике четыре-пять лет, пока не отвердеет панцирь, и отвозят на то место, где их взяли. Глядя на малышей, трудно было представить, что где-то рядом находятся их двухсоткилограммовые собратья. Мы пошли в вольеры, где держали этих гигантов для наблюдения. Специальные условия для них не создавались. Черепахи разгуливали вдоль длинных кладок каменных заборов, к моему удивлению, не так уж медленно, как это принято считать.

Вблизи они похожи на какие-то полузасыпанные каналы. Линия шириной 15-20 см уходит за горизонт

Майкл объяснил мне разницу в видах черепах. Седловидные, с длинной шеей, несколько вытянутым панцирем действительно были похожи на седло. И «фольксвагены» - с более круглым панцирем. Я спросил Майкла о возрасте черепах. В сказке про Буратино Тортилла утверждает, что ей триста лет... Майкл улыбнулся. Предположить, что черепахи могут жить лет двести, можно. Во всяком случае взрослыми они становятся к сорока годам. Это тот возраст, когда они готовы к продолжению рода. Потом возраст черепах можно приблизительно определить по панцирю: чем глаже панцирь, тем старше черепаха, но больше ста лет никто за черепахами не наблюдал. Совсем старые черепахи теряют защитные щитки на панцире. Он становится рыхлым, как известь.

Я сделал несколько снимков черепах, попрощался с Майклом и направился в порт в поисках Карлоса Ангемайера. Хотелось самому посмотреть на прирученных морских игуан и узнать секрет приручения, о котором ходили легенды.

Дом Карлоса я нашел быстро. В порту его знали все. Помогло ли письмо, или Карлос и его жена Марта всегда так встречали гостей... Думаю, что всегда. Лучшего приема трудно было ожидать. Он с удовольствием показал мне своих игуан. Одну из них вытащил из-под шкафа в углу комнаты... А вопрос о «секрете» приручения рассмешил его до слез. «Лучше было бы спросить, как они приручили нас! - сказал он, немного успокоившись. - Дом я построил на том месте, где они жили всегда, так что, кто кого приручил, не знаю. А живем мы дружно, друг друга не обижаем».

Птичий базар

Он, однако, скромничал. Когда полчаса спустя он вышел кормить игуан с кастрюлей специально приготовленного корма, они неслись на его голос как на пожар со всех концов сада и ели из рук...

Потом до позднего вечера мы разговаривали с Карлосом о том, как он попал на острова. В 30-х годах четыре брата Ангемайеры узнали о Галапагосах от капитана торгового судна. Вся жизнь семьи была связана с морем. Отец работал на верфях в Гамбурге. Поэтому, когда сыновья собрались построить яхту и отправиться в путешествие, он не возражал.

Три брата прибыли на острова, когда на них жило всего несколько семей. (Сейчас в порту Айора около тысячи жителей, а на всех островах более пяти тысяч.) Ангемайеры не выезжали с островов почти тридцать лет. «А в 1961 году меня нашел директор одного немецкого журнала и пригласил в ФРГ», - рассказывал Карлос.

Он вынул из шкафа папку с материалами, вырезанными из газет, журнальные статьи...

- Они называли меня современным Робинзоном. Не знаю, как чувствовал себя герой романа Дефо по возвращении на Большую землю, а меня потянуло назад, на острова... Все эти машины, автомобили, телевизоры... Меня все время спрашивали: неужели у вас этого нет? А я все думал, зачем мне все эти вещи?

Правда, и на нас наступает цивилизация. Увеличивается приток туристов. Мы становимся знаменитыми. Иногда в порту собирается несколько десятков яхт... Не думайте только, что я против техники, удобств и холодильников. Ну-ка, Марта, удиви гостя, - обратился он к жене.

Доброе веснушчатое лицо Марты засветилось от удоволь ствия. Она открыла крышку деревянного ящика, достала катушку с магнитофонной лентой, поставила ее там, внутри того же ящика, и нажала кнопку. Я ожидал чего угодно, но чтобы здесь вдруг запел хор Советской Армии... Это было невероятно!

Вечером следующего дня мы прощались с Карлосом и Мартой в единственном кафе порта. «Я принес вам подарок», - сказал Карлос и протянул мне рисунок с двумя тюленями на берегу, шхуной под парусом и очертаниями острова на горизонте. Он рисовал то, что больше всего любил в жизни.

Путешествие на острова было закончено. Складывая вещи в гостинице, я думал, что легенде о волшебстве островов, заставляющих каждого посетившего их вернуться еще раз, не суждено сбыться. Приехать сюда я не смогу никогда...

Теперь, заканчивая рассказ о них, я подумал, что, может быть, легенда правдива, потому что мысленно я каждый раз возвращаюсь туда, когда смотрю на рисунок, подаренный старым Ангемайером.