БИРЖА ТРУДА

Спросите пражанина, что примечательного находится на Вифлеемской площади, и всякий, не задумываясь, ответит: "Вифлеемская часовня! Там выступал с проповедями магистр Ян Гус".

Но если бы этот же вопрос вы задали жителям Праги пятьдесят лет назад, они ответили бы иначе: "Биржа труда".

Биржу труда знали не только безработные, долгие дни и месяцы проводившие на площади перед биржей в напрасных ожиданиях какой-либо работы. Знал о ней весь трудовой люд Праги. Ведь каждого не сегодня завтра могла постичь та же участь, что и двух верных друзей, о которых мы хотим вам рассказать,- Вацлава Вотаву и Йиндржиха Кабелача.

На бирже труда они познакомились, на бирже спустя год распрощались друг с другом.

Вотава был каменщиком, Кабелач - столяром. Оба они были молоды, полны сил, оба хотели трудиться и жить, как подобает честным труженикам.

Новый день начался у Вотавы, как всегда, ни свет ни заря. Погладив по головкам спящих детей, поцеловав жену, Вотава пустился в долгое путешествие - от одной пражской новостройки к другой. Он давно потерял всякую надежду на то, что биржа труда обеспечит его работой, и искал сам, не требуются ли где рабочие руки. Из Вршовиц он шел в Нусле, на Панкрац и Браник, оттуда на Смихов и в Дейвице. На следующий день он выбирал иной маршрут - из Вршовиц через Жижков в Либень, на Высочаны. Шагал, шагал - голодный, усталый, изверившийся.

Поначалу Вотава пытался устроиться по специальности - каменщиком, а теперь уж давно готов работать где угодно и кем угодно. Он с радостью взялся бы за самое нелегкое дело. Но все было впустую.

Повсюду слышался один и тот же горький ответ: "Сейчас нам рабочие руки не нужны. Приходите через несколько дней. Может быть, вам повезет".

Стоя под строительными лесами, Вотава с грустью поглядывал, как другие - счастливцы! - работают.

К восьми часам утра он, как всегда, поспешил занять место в длинной очереди безработных перед биржей труда. Рядом с Йиндржихом Кабелачем и другими такими же горемыками.

Безработные

Кабелач приехал в Прагу в поисках работы из маленького провинциального городка. Заполняя выданную биржей труда анкету, он написал, что живет в Праге: снимает комнату у Вацлава Вотавы. Конечно, это было не так. Какие там квартиранты! Семья Вотавы ютится в крохотной комнатушке. О том, чтобы втиснуть еще одну кровать для товарища по скитаниям в поисках работы, не могло быть и речи. Кабелачу пришлось написать так в анкете, чтобы, если повезет, получить работу именно в Праге. Что ни говори, в Праге заработки чуть выше, чем в родных местах.

На улице Праги

А где же все-таки жил Кабелач? Если по правде, нигде! Иногда он проводил ночь в ночлежке для бездомных, иногда у кого-нибудь из знакомых, а то и в пещерах за Бржевновом (там ночевала целая колония несчастных бедолаг).

Чаще же всего ночь заставала Йиндржиха Кабелача на вокзале, а то и просто под открытым небом.

Однажды, например, он переночевал в огромном стоге сена, да чуть-чуть и не сгорел в нем! Кто знает, с чего это вдруг стог занялся?!

Газеты потом бесстрастно писали, что в результате этого несчастного случая погибло "только" два человека - не иначе какие-то бродяги. Но Кабелач хорошо знал, что погибли пятеро, ночевавшие в ту несчастную ночь вместе с ним. И никакие это были не бродяги, а такие же неудачники, как он сам.

Кабелач не верил в то, что биржа труда сможет помочь ему с работой, но изо дня в день приходил на Вифлеемскую площадь, отстаивал очередь, отмечался в биржевых списках.

Без биржевой отметки он лишился бы пособия по безработице. Правда, пособие это было до того мало, что его не хватало даже на самое жалкое пропитание. Нужно было искать, где бы еще чего-нибудь перехватить.

За одну единственную крону Ииндржих Кабелач с радостью тащил здоровенные чемоданы пассажиров с одного пражского вокзала на другой, за три кроны и тарелку жидкого супа впрягался в тяжелую двухколесную тележку, доверху нагруженную корзинами со свежими помидорами, и вез ее из Браника на далекий Овощной рынок.

И это было счастье - обрести хотя бы такую работу!

Когда Вацлав Вотава подошел к бирже, Кабелач уже стоял в очереди к окошечку. Положив почтовую открытку на широкий выступ стены, он писал:

Милая Марженка!

Мое письмо вряд ли тебя порадует. Делаю все возможное, но работы еще не нашел. С радостью бы взялся за что угодно, лишь бы послать тебе несколько крон - подкормить детей. Скучаю по вас. Уже полгода, как мы не виделись. Может, и следовало бы вернуться домой, но не хочу быть вам в тягость, ведь у тебя на счету каждый кусок хлеба. Как только получу работу, все до кроны вышлю вам.

Вотава заглянул через плечо приятеля, прочел первые строки письма и решительно сказал:

- Ииндра, порви это!

- Почему? - удивился Кабелач.

- Думаю, будет лучше, если ты вернешься домой.

- Вашек, что ты говоришь?! Как меня встретит жена! Ведь она с детьми едва-едва сводит концы с концами.

- Нет, она зовет тебя домой, Ииндра. Я принес тебе ее письмо. Правда, в руках Вотавы было не письмо, а открытка. Из родного дома Кабелачу писали просто и коротко: Мы не хотим больше оставаться одни. Глядишь, ты и здесь как-нибудь устроишься. Хуже того, что есть, все равно уже быть не может. А в Праге, как я понимаю, ты и вовсе работу не найдешь.

Кабелач переминался с ноги на ногу. Он вдруг растерялся, словно подросток. Домой, к жене, к детям!

Вотава не дал ему долго размышлять. Он протянул другу руку. На ладони лежали три кроны. Единственные три кроны Вотавы.

Друзья простились крепким рукопожатием. В горле перехватило, говорить было трудно. Да и о чем говорить...