Глава седьмая. "Страна тысячи приветов"

'Страна тысячи приветов'

Рьяные почитатели Уолфа Тона и его идеи единой неделимой Ирландии чаще всего встречаются в городе Корке на южном побережье острова. Это второй по величине город республики, крупнейший промышленный, торговый и культурный центр исторической провинции Манстер. Его порт Ков регулярно навещают белоснежные трансатлантические лайнеры, и пассажиры любуются на подходе живописными домами, сбегающими по склонам зеленых холмов к пологому берегу. Предприятия Корка славятся шерстяными и текстильными изделиями, одеждой и обувью, лакокрасочными материалами, пивом и виски, а его жители - предприимчивостью и укоренившимся несогласием с существующими порядками.

Основание города, по освященной веками ирландской традиции, приписывают святому Финбару, построившему в VI столетии церковь и школу на южном берегу реки Ли, которая растекается в тех местах на множество ручейков. Гэльское название Корк переводится как "болотистая местность", и до сих пор один из городских районов носит имя "болото". Правда, иногда это связывают с неподъемным характером его обитателей.

Поселение, основанное Финбаром, постигла судьба других районов Ирландии: в IX веке оно подверглось нападению воинственных норманнов. Там же они и обосновались, но с течением времени вошли в тесный контакт с аборигенами и постепенно растворились среди ирландцев. В XII веке сюда пришли войска короля Англии, и с тех пор в Корке номинально действовали английские законы, но на практике город следовал старым, укоренившимся обычаям. В войнах Кромвеля и Вильгельма Оранского Корк выступил против англичан, и по окончании этих кампаний стены и фортификационные сооружения были срыты, а горожанам пришлось ограничиться мирной торговлей. Но в двадцатых годах нашего века, с новым подъемом борьбы ирландского народа за независимость, Корк вновь снискал репутацию "мятежного города".

- Ирландцы - народ гордый и свободолюбивый. Разные люди пытались подмять нас под себя, но ничего у них из этого не получилось. Ирландцы всегда остаются ирландцами, какой бы силой ни обладали пришельцы, и Корк тому самый наглядный пример,- говорил Генеральный секретарь Компартии Ирландии Майкл О'Риордан, уроженец Корка и горячий патриот своего города.

Мы неслись на юг от Дублина, где нас ждали многочисленные друзья и бывшие товарищи Майкла по работе (раньше он работал кондуктором городского автобуса). На конечной остановке автобусов в Корке нашу машину окружили плотным кольцом, и пришлось часа два провести в пабе за кружками "Гиннесса" и теплой беседой, сопровождавшейся крепким похлопыванием по спинам. После этого Майкл заявил, что мое ирландское образование нельзя считать завершенным, если мы не посетим замок Бларни и знаменитую скалу Бларни-стоун, нечто вроде ирландской "каабы", объект всеобщего интереса и паломничества. Туда мы и отправились.

- Во времена правления английской королевы Елизаветы Тюдор ее представитель лорд Керри долго вел переговоры с лордом Бларни в Корке,- рассказывал по дороге Майкл.- Англичанин требовал, чтобы ирландцы подчинились королевской власти и отказались от традиционной практики выборов вождей ирландскими кланами. Лорд Бларни со всем соглашался, но откладывал выполнение обещанного со дня на день, из месяца в месяц, подслащивая горькую пилюлю сладкими речами. В конечном итоге,- заключил рассказчик,- незадачливый Керри стал посмешищем при дворе, а королева, не утратившая и на троне чувства юмора, как-то заметила: "А, это все сплошной бларни. Он совсем не собирается делать того, что обещает".

Так английский язык обогатился новым выражением - "бларни", что в толковом словаре переводится как способность "втирать очки", но не нахально и грубо, а в самой приятной манере и практически без злого умысла. Если уж быть абсолютно точным, "бларни" означает "забивать баки". Один из лучших комплиментов иностранцу в Ирландии - когда говорят, что он "овладел искусством бларни", а это дается далеко не каждому.

Для этого недостаточно прирожденного или благоприобретенного таланта красноречия. Согласно поверью, нужно еще поцеловать Бларни-стоун. Майкл заставил меня лечь на холодный камень, свеситься головой над пропастью и тянуться губами к шероховатой скале, а сам в это время сидел на моих ногах, чтобы предотвратить долгое и наверняка болезненное падение.

- Ничего, ничего,- весело приговаривал Майкл.- Хорошему можно научиться только с риском и трудом.

Среди достопримечательностей графства Корк - не только Бларни-стоун. Пересеченная местность с глубокими оврагами и высокими холмами, покрытыми жесткой растительностью, служила верным убежищем для отрядов ИРА в борьбе за свободу Ирландии.

- Это настоящая партизанская страна,- с гордостью говорил о своих родных местах Майкл по дороге к городу.

- Однажды подразделениям армии ирландских патриотов, которые в двадцатые годы вели ожесточенные бои с карательными частями "черно-пегих", понадобились грузовики для переброски людей и оружия к Дублину,- повествовал мой спутник.- Командование приняло решение позаимствовать транспорт у американской компании "Форд", обосновавшейся в Корке. Ее администрация пыталась отказать, ссылаясь на непричастность США к англо-ирландскому конфликту. Командир отряда не счел нужным ввязываться в беспредметный спор, что-то быстро набросал на клочке бумаги и небрежно вручил его управляющему. Оторопевший бизнесмен прочитал: "ИРА объявляет войну Соединенным Штатам Америки". После чего грузовики были реквизированы на законном основании.

- Не удивительно,- продолжал Майкл О'Риордан,- что именно в графстве Корк есть небольшой город Макрум, возможно, единственный в своем роде на земном шаре. Его обитатели без ложной скромности заверяют, что Макрум не породил ни одного дурака.

Столь же лестные отзывы о земляках можно услышать и в других районах, чаще всего в графстве Керри, которое играет роль главного поставщика государственных и партийных деятелей, высших чиновников полиции и таможни, профсоюзных боссов и руководителей рекламных контор. Столкнувшись с изворотливым человеком, в совершенстве владеющим искусством "бларни", в Ирландии замечают: "Должно быть, вы из Керри?", и редко ошибаются. А если иностранец отличится острым словом или деловой хваткой, собеседники в Дублине похвалят: "Настоящий человек из Керри".

Ирландцы - народ любознательный, живой и непосредственный. Им чуждо показное равнодушие, какое обычно демонстрируют англичане. Как-то моя семья при посещении зоопарка задержалась у клетки с обезьянами, обмениваясь впечатлениями, естественно по-русски, и тотчас же вокруг образовалась толпа, глядевшая на нас с видимо большим интересом, чем на зверей.

В продовольственном магазине можно простоять не один десяток минут в очереди у кассы, пока покупательница и кассир не обсудят детально последние животрепещущие новости и капризы ирландской погоды. В большинстве магазинов продавцы, как правило, поглощены беседой друг с другом или разговорами по телефону, не имеющими отношения к работе, а покупатели предоставлены сами себе. Но если вам удастся привлечь внимание продавца, он будет бесконечно рад новой компании, покажет все, что требуется и не требуется, мимоходом выведав все ваши семейные тайны, и будет приятно поражен, если вы решите что-нибудь купить до того, как вы расстанетесь закадычными друзьями.

Очереди разбухли в феврале 1971 года, когда страна перешла к десятичной денежной системе. Ирландский фунт, делившийся прежде по примеру Англии на двадцать шиллингов, которые состояли из двенадцати пенсов каждый, стал равен ста новым пенсам. Исчезли привычные шиллинги, и в обращение были выпущены новенькие разменные монеты с изображениями птиц и зверей.

Этого дня ждали в Ирландии с чувством обреченности и недобрыми опасениями. К нему готовились загодя. Еще в конце 1970 года все семьи получили по почте брошюры, доходчиво иллюстрировавшие различия между старой и новой системами. В разъяснительную кампанию были включены газеты, радио и телевидение. За несколько дней до ввода новых денег закрылись банки и почтовые отделения, чтобы привести в порядок свои дела и переучить служащих. Повсюду появились плакаты и таблицы с обозначением выходящих из употребления шиллингов и их новых эквивалентов.

Объединенными усилиями удалось избежать повальной неразберихи, но 15 февраля дублинцы явно чувствовали себя не в своей тарелке. Люди замирали перед витринами знакомых магазинов и растерянно глядели на ярлыки с ценами товаров. Они что-то судорожно подсчитывали, беззвучно шевеля губами. У прилавков то и дело вспыхивали споры, и покупатель с продавцом беспомощно перебирали непривычные глазу монеты. Домашние хозяйки находились в состоянии тихой паники, и многие запаслись продуктами на неделю вперед, чтобы оттянуть необходимость очередного похода в магазин. Среди пассажиров в городском транспорте царило нездоровое возбуждение, а кондукторы автобусов даже грозили забастовкой, отказываясь пересчитывать для каждого пассажира стоимость его проезда в новых ценах.

Правительство приняло решение о переходе на десятичную систему вслед за Англией, когда определились его планы добиваться вступления в Европейское экономическое сообщество. Если и раньше эта идея не пользовалась должной популярностью среди ирландцев, то после денежного нововведения она стала еще менее привлекательной. Кроме всего прочего новые деньги принесли падение уровня жизни. Промышленные и торговые компании использовали "округление" цен для увеличения стоимости многих товаров и услуг.

Это событие еще долго дебатировалось в домах и на улицах, дав пищу для нескончаемых споров о достоинствах и недостатках приобщения к "большой Европе". Но и не будь этой злободневной темы, ирландцы всегда найдут объект для живой дискуссии. Они очень любят поговорить, способны говорить без остановки, и перерыв на обед служит лишним поводом для пересудов. Незнание предмета никогда не является препятствием, а молчать им явно невмоготу. Собеседника дослушают до половины, вторую на ходу додумают и сразу же начинают отвечать, лишая его возможности довести мысль до конца. Всегда находишься под впечатлением, что твои слушатели все знают заранее. За словом ирландцы в карман не полезут, но и каждое слово взвесят и отшлифуют, попробуют на вкус и звучание, прежде чем вставить его в фразу.

В то время как в лондонских автобусах и метро гнетет гробовое молчание, атмосфера, царящая в общественном транспорте ирландской столицы, напоминает заводскую массовку в Подмосковье. У некоторых пассажиров разложены на коленях вечерние газеты, но читать некогда, потому что вокруг происходит нечто донельзя интересное. Все заняты разговорами со случайными попутчиками и старыми знакомыми по прежним поездкам. Кондукторам, собирающим деньги за проезд, нелегко проделать извилистый путь по двухэтажному салону и вернуться на свое законное место до конца маршрута. Их спасает лишь отсутствие стоящих пассажиров, потому что на остановках из очереди заполняются только сидячие места, но в часы "пик" разрешается и постоять в проходе на первом этаже. В результате такого бурного общения все знают всех и каждого, и новый человек - событие, которое склоняется на все лады. А уж попадаться на острый язык ирландцев просто не рекомендуется.

Вспоминаются такие случаи. На аукционе, где была выставлена черная железная кастрюля, аукционер приметил протестантского пастора и возгласил: "Эта прекрасная круглая кастрюля послужит вам чудесным колоколом". "С вашим языком внутри",- невозмутимо предложил пастор. Или - знакомый видит новые перчатки у приятеля, сорвавшего большой куш на скачках, и ядовито замечает: "Не странно ли, что когда человеку приваливает удача, у него начинают мерзнуть руки". А на вопрос, свежие ли сливки, глубоко оскорбленная в лучших чувствах официантка ответила: "Если бы они были свежее, я бы подала вам траву".

Для молодежи предмет наиболее горячих дебатов - преимущества и тяготы жизни и работы в заморских странах. Многим выпускникам ирландских университетов не удается найти себе применение на родине. Под влиянием эмиграции и других экономических факторов ирландцы поздно женятся и выходят замуж. Среди них высок процент холостяков и "соломенных вдовушек", мужья которых вынуждены трудиться за границей.

В сельской местности старший сын обычно остается на ферме помогать родителям, но он не приведет в дом молодую жену, чтобы не подрывать авторитет матери, не создавать сутолоку на кухне и не вызывать кухонные раздоры. По официальной статистике, среди ирландцев в возрасте до двадцати лет женятся только три процента, в двадцать пять - тридцать пять лет - сорок семь процентов и в возрасте свыше сорока лет - сорок процентов. Молодые люди могут проходить в женихах и невестах не один год, но за это время непременно накопят деньги, чтобы оборудовать свое жилье отдельно от родителей. Молодая семья скорее залезет в большие долги, чем поселится в одном доме со старшими.

Статистика находит в средней ирландской семье больше трех детей, но я был знаком с людьми, перекрывшими средние показатели в четыре раза. Это объясняется как влиянием католической церкви, запрещающей искусственный контроль над рождаемостью, так и ненасытной любовью к детям. Они окружены всеобщей заботой и вниманием, и каждому ребенку находят полезное занятие: мальчишки разносят газеты, девочки помогают матери по хозяйству, и все при деле, а для студентов не считается зазорным работать в каникулы продавцами или официантами.

Ирландская семья отличается спаянностью и нерушимой дружбой, и какие бы ни возникали разногласия, семейные связи стоят выше всего. Никто не бросит на произвол судьбы старого отца и мать, и часто можно встретить в домах стареющих дядей, теток и прочих родственников. Но, правда, "института бабушек" в Ирландии нет, и с детскими колясками гуляют мамы и в редких случаях - начинающие отцы. Опытные папаши всегда находят предлог, чтобы отвертеться от обязательной прогулки.

У дублинского порта возле шумной магистрали стоит необычный дорожный знак с надписью "Осторожно. Мы любим наших детей. Пожалуйста, сбавьте скорость". А по окончании уроков на шоссе выходит человек со знаком "Осторожно, дети!" или "Стоп". Он останавливает подходящие машины, чтобы дать дорогу спешащим домой школьникам. И как бы ни рвался до этого на части водитель, пугая встречных и поперечных, он будет смирно стоять и улыбаться детям.

Когда заходит речь о связях их семьи с прошлым Ирландии, все ирландцы немножко снобы. Это история, скажем, пятидесятилетней давности, гражданской войны, отголоски которой слышны по сей день. Ирландцы твердо помнят, на чьей стороне сражались их родители, и люди, только что мирно беседовавшие за общим столом, наотрез отказываются сесть в одну машину с недавним собеседником. "Его отец был полицейским в двадцатые годы",- сообщают они мне по секрету. Но чаще всего это история очень давняя, когда выясняется, что мои новые знакомые не просто ирландцы, а разделяются на "англо- ирландцев" и "чисто ирландцев", то есть потомков английских колонистов и коренных жителей страны. К тому же есть еще "западные британцы" - презрительная кличка тех, кто ратует за самые тесные связи с Англией, горячо отстаивая мысль, что "без Англии Ирландия ничто".

Все это, не считая разделения по религии. Даже привычка засиживаться допоздна в гостях (редко кто покидал мой дом раньше двух - трех часов ночи) - признак определенной религиозной принадлежности, как уверяют в Дублине. Если человек ложится спать поздно, он католик, а если рано - протестант. Причем ирландцы обладают удивительной способностью с первого взгляда определять религию незнакомых людей, и затруднение вызывает только встреча с атеистом.

Один из моих коллег, работающий в "Айриш таймс", мог безошибочно указать, если мы сидели в кафе, кто из наших соседей католик и кто протестант. А когда мне однажды случилось ехать с тремя католиками по улице в протестантском квартале Белфаста, прохожие останавливались и грозили нам вслед кулаками, из чего я заключил, что на протестанта я не похож. Стоило нашей машине застрять в уличной "пробке", как тут же собралась недоброжелательно настроенная толпа. Пришлось разворачиваться в нарушение всех правил дорожного движения и уносить ноги.

Подобная ситуация, впрочем, может возникнуть только в Белфасте, где разжигание религиозных противоречий лежит в основе политики властей. В республике ничего похожего нет, и говорить о каком-либо притеснении протестантов не приходится. Хотя их численность на Юге сократилась с 1861 по 1961 год с 373 тысяч до 104 тысяч, экономическая мощь протестантской общины не пострадала. Около трети директоров компаний, управляющих и секретарей составляют протестанты. Протестантам принадлежит почти 20 процентов ферм с наделом более двухсот акров (акр равен приблизительно двум пятым гектара).

На ирландских фермах выращивают зерновые и пасут скот, щедрые поля и пастбища обеспечивают почти все потребности страны в продовольствии. На прилавках книжных магазинов можно увидеть массу книг с рецептами соблазнительных национальных кушаний, но абсолютно бесполезно надеяться на знакомство с ними в домах, даже когда приходишь в гости к одному из авторов кулинарных пособий. Единственное, на что отважится хозяйка,- это пышный омлет, разукрашенный приправами.

Еда для ирландцев - не удовольствие, а суровая необходимость. Приготовление пищи - не искусство, требующее вдохновения и творческого порыва, а будничная обязанность, от которой никак не отвертеться. Поэтому ирландцы едят все, что подано на стол, не перебирая и не привередничая. Так они приучены в спартанских домашних условиях. Вот только когда моя жена однажды поставила на стол жареные грибы, собранные нами в лесу, гости вначале не хотели верить, что "это" можно класть в рот. Но, посмотрев на хозяев, уплетавших за обе щеки, вздохнули, решились, а потом долго нахваливали "русскую предприимчивость". До этого они ели только немощные шампиньоны, вымоченные и замученные до неузнаваемости.

Ирландская хозяйка, как правило, не станет колдовать над чудоваревом из мяса и свежих овощей, а просто высыплет в кастрюлю с водой готовый суп из пакета, изготовленный фабричным путем, размешает, вскипятит и тем порадует семью. На красочных обложках пакетов названия разные, но способы приготовления и вкус содержимого у всех одинаков. Но нет правил без исключения. Недалеко от Голуэя на западе страны в семье врача-анестезиолога мне довелось отведать нечто, по всем статьям напоминавшее настоящий украинский борщ, хотя и с непередаваемым ирландским названием. Правда, такая удача может выпасть разве что за пределами столицы.

В Дублине хозяйке раньше не приходилось возиться и со вторым. Достаточно было на скорую руку поджарить на живом огне кусок мяса или рыбы. Но с ростом инфляции и розничных цен после вступления Ирландии в "Общий рынок" положение радикально изменилось. Домашние хозяйки поставлены перед необходимостью постоянно повышать уровень своих знаний и проявлять изобретательность, чтобы прокормить семью в пределах бюджета. Времена, когда ирландцы были избалованы обилием дешевых и хороших продуктов, канули в прошлое.

Но внешне, на улицах, все остается по-старому. Все так же перебегают друг другу дорогу машины и пешеходы, и никто никуда никогда не спешит. Иностранца сразу опознают по озабоченному виду и ускоренной походке. Первый встречный с видимым удовольствием остановится, если спросить у него дорогу, и не только детально объяснит, как и куда идти или ехать, но и успеет между делом выспросить, зачем идешь и к кому, а заодно о семье, знакомых и близких. А если выяснится, что вы гость в Ирландии, то к месту назначения в тот день можно и не попасть. Даже в аэропорту Дублина, где кто-то опаздывает на самолет, другие разыскивают пропавшие в дороге чемоданы, а третьи ждут очереди к таможеннику, никакого ажиотажа нет и в помине. Широко улыбающийся таможенник всматривается в мое лицо и говорит: "Постойте, я вас где-то видел". У меня сердце падает, думаю: "Еще спутает с контрабандистом". А он улыбается еще шире: "Так вы же выступали у нас по телевидению. Первый русский в Ирландии! Проходите, пожалуйста". А когда мне нужно было оформить визу корреспонденту "Правды", собиравшемуся в Дублин, мы с иммиграционным чиновником больше времени затратили, перебирая общих знакомых, чем на бумаги.

В отличие от сухих и сдержанных англичан, несколько кичащихся жесткой гранью, проведенной между ними и остальным человечеством, ирландец с готовностью первым вступит в разговор и обязательно пригласит в гости. Не беда, если позабудет оставить адрес,- это можно простить для первого знакомства. А к югу от столицы, в горах Уиклоу, проезжего человека, интересующегося исключительно дорогой, не только зазовут в дом, усадят у камина, но и заставят пригубить душистого ирландского виски. Во многих селах на дверях ферм не существует запоров, и хозяева всегда рады залетному гостю. Радушие и гостеприимство Ирландии дали ей имя "страны тысячи приветов".

Если же не хватает времени и сил забраться в глушь и хочется просто погулять вдали от шума городского, на пути к осуществлению этого скромного желания возникают непредвиденные трудности. По обочинам шоссе и вдоль проселочных дорог идут сплошные заборы в человеческий рост и выше, навалены груды камней, посажен непролазный кустарник, стоят ряды колючей проволоки либо торчат на видных местах сердитые таблички с охранной надписью: "Частная собственность. Нарушители привлекаются к судебной ответственности". Земля, особенно в районе Дублина и других крупных городов, ценится очень высоко и каждая пядь кому-то принадлежит, и уж этот кто-то своей пядью не поступится. Автомашина пробирается как бы по туннелю, и некуда ступить в сторону от дороги, даже когда это необходимо.

Частная собственность на землю становится на пути прокладки новых шоссе и улиц, ведет к вздорожанию жилищного строительства и росту квартплаты. За последние годы цены на жилье в ирландской столице поднялись почти в четыре раза. С рыбалкой тоже не разгуляешься, потому что самые богатые рыбой озера и реки находятся в частном владении. С каждым годом обретает новых сторонников борьба ИРА против частной, прежде всего иностранной, собственности на земли и воды Ирландии.

При многочисленных ограничениях, вынуждающих семьи располагаться на пикник у неогороженных обочин шоссе, встречаются и места, доступные всем и каждому. К примеру, Глендалох, долина двух зеркальных озер среди гор Уиклоу, густо и беспорядочно поросших лесом. Как водится в Ирландии, Глендалох не обошелся без своего святого - святого Кевина, дожившего, если верить преданиям, до 120 лет и настроившего массу церквей. Их развалины и тысячелетняя круглая башня соперничают с озерной форелью в борьбе за внимание туристов, стекающихся в эти места по выходным дням. На ферме при въезде жена лесничего торгует серыми буханками домашней выпечки, по вкусу напоминающими наш черный хлеб, но с легкой кислинкой.

Вдоль крутого берега, куда и козы взбираются с опаской, идет извилистая предательская тропка, а по сторонам в дремучих зарослях могучего папоротника полным-полно отборных белых грибов. Ирландцы их не собирают, считая непригодным к еде все, что растет в лесу и в магазины не попадает. За час- другой при московской сноровке можно наполнить не одну корзину тугими боровиками, среди которых попадаются экземпляры весом до килограмма. Когда мы их увидели впервые, то отказались верить своим глазам. "Раз их никто не трогает, значит, они ядовитые",-смело предположила моя жена. Но искушенный в грибном деле сын настоял, чтобы грибы взяли с собой, и мне пришлось расстаться с майкой, так как корзины у нас, конечно, не было. Дома грибы долго нюхали и пробовали, а потом пожарили и съели. С тех пор Глендалох стал нашим любимым местом отдыха.

Там же, неподалеку от Дублина,- стремительный водопад, старинное здание, фонтаны со звериными мордами и ухоженные сады Пауэрскорт, где за деревьями мелькают пугливые олени. (К сожалению, в этом районе случился пожар - это было уже после моего отъезда из Ирландии,- но все обещают восстановить в прежнем виде.) Ирландские леса обтянуты забором из проволоки, и гуляющие чинно прохаживаются по аккуратным дорожкам, время от времени сверяясь с планом местности, который выдают при входе заботливые хранители зеленого богатства.

Живописные горы Уиклоу, манящие дикой красотой, окаймляют Дублин с юга. В течение столетий они служили прибежищем для непокорных кланов О'Тулов и О'Бернов, пока англичане не проложили в начале XIX века военную дорогу, а вдоль нее не поставили укрепленные форты, остатки которых сохранились до наших дней. Сейчас в этих местах встречаются только мирные фермеры и автолюбители, заехавшие полюбоваться горными склонами и глубокими расселинами. В наиболее труднодоступных районах, куда на машине не пробраться, можно встретить и бойцов ИРА, проводящих учения подальше от глаз полиции.

К западу от Дублина и гор Уиклоу раскинулись густо-зеленые пышные поля. Эти места знамениты своими скакунами. В городе Нейс, куда ведет единственное в Ирландии скоростное шоссе, регулярно проводятся рысистые состязания, привлекающие тысячи любителей со всех концов страны и гостей из-за рубежа. Плодородие этого района представляет город Kappa, вокруг которого на две тысячи гектаров простираются высокотравные луга без единого дерева и забора.

В Карра находится военный лагерь, снискавший печальную известность тем, что туда время от времени ссылались политические заключенные, охрану которых по разным соображениям правительство не решалось доверить тюремщикам, состоящим на гражданской службе. В Ирландии трудно что-либо утаить: еще только разрабатываются планы введения чрезвычайного законодательства, позволяющего аресты без суда и следствия, а заинтересованные лица уже обзванивают друг друга по телефону, сообщая, что в "Карра завезли новую партию коек", то есть в ближайшие дни следует ожидать ночного стука в дверь.

По дороге из Карра в Дублин под выходные дни группами и в одиночку стоят люди с военной выправкой. Поднимая большой палец правой руки, они демонстрируют свое желание оказаться гостем в попутной машине. В 18.30 в пятницу все офицеры и солдаты, свободные от караула в казармах, снимают форму и отправляются в город. До утра понедельника защита Ирландии от посягательства врагов передается в руки территориальной армии, состоящей из чиновного люда и торговцев, которые прошли небольшую военную подготовку в летних лагерях. На охрану границы с Северной Ирландией армия республики может выделить единовременно около пятисот человек, да и то в будние дни.

Вооруженные силы Ирландии немногочисленны - до пятнадцати тысяч человек, и военные расходы поглощают чуть больше одного процента национального дохода (Норвегия с армией, сходной по размерам с ирландской, затрачивает четыре процента, а Швеция - и все двенадцать процентов). Всеобщей воинской повинности нет, армия профессиональная и комплектуется по принципу добровольности, в надежде, что зеленый рекрут польстится на все готовое.

Но армейское жалованье, хотя и не маленькое, не очень-то привлекательно. Многие офицеры, достигнув степеней известных, уходят в отставку, чтобы податься в бизнес, а кампания по вербовке привлекает в основном молодых людей без начального образования. Поэтому предпринимаются усилия удержать во что бы то ни стало старые кадры.

Долгие годы мобилизационные планы ирландской армии строились на основе доклада, подготовленного генерал-лейтенантом Даниэлем Маккенной в 1944 году. Доклад гласил, что "единственной возможностью возникновения военной ситуации, требующей ввода в действие армии, является вторжение из Европы, очевидно организованное коммунистической страной". Предполагалось, что армия не будет мобилизована до объявления войны в Европе, то есть у нее в запасе предостаточно времени для организационных мероприятий. Считалось, что государство возьмет под свой контроль такси и грузовики, автобусы и бульдозеры, поэтому имевшийся в распоряжении армии транспорт не ремонтировался и не использовался по назначению.

Когда сформулировали планы по армии, стали искать потенциального противника. Если не считать Англию, то, серьезно говоря, вроде бы больше никого нет. Если война будет с Англией, то нельзя закупать у нее оружие. Если предстоит война с другой великой державой, какой смысл приобретать танки и самолеты, если все равно придется партизанить? Если закупать оружие в Европе, то во время войны на Европейском континенте Ирландия будет отрезана от поставщиков.

В конечном итоге никакой реальной политики не выработали и оружие повезли из тех стран, где его можно было купить числом поболее, ценою подешевле. В результате ирландская армия вооружена бельгийскими винтовками и швейцарской противовоздушной артиллерией, а когда пришли зенитки, оказалось, что к ним полагаются радарные установки, на которые денег не хватило. ВВС состояли из пяти английских самолетов "Вэмпайр" выпуска пятидесятых годов, но два из них пришлось пустить на запчасти, чтобы позволить оставшимся подняться в воздух и приземлиться без приключений.

Грузовики ввозились из ФРГ, а средства связи - из Англии. Обмундирование поступало из Дании, что вызывало законное недовольство национальных фирм по производству готового платья. Больше всех возмущалась компания в Лимерике, претендующая на пальму первенства в мире по массовому изготовлению одежды. Представители ее администрации утверждают, что еще в прошлом веке они получали заказы на обмундирование для английской армии, дислоцированной в Ирландии.

Правительство прежде использовало армию в чисто декоративных целях, и, если исключить строевую муштру, служба сводилась к охране казарм, большинство которых было построено во времена английского правления: к примеру, в Дублине - в 1704 году и в Корке - в 1801 году. Они были рассчитаны на гораздо большее число военнослужащих, чем может себе позволить Ирландия, и по всей стране разбросано сорок два комплекса армейских бараков. На охрану уходили все силы армии, но оставлять их без присмотра не решались, опасаясь, что пустующие помещения станут достоянием гражданских ведомств, нуждающихся в жизненном пространстве при неуклонном росте числа казенных столов и бумаг.

Единственным просветом в армейской службе было участие ирландцев в войсках ООН, и они показали себя отличными солдатами в разных районах земного шара, где операции вооруженных сил ООН были направлены на обеспечение мира и безопасности народов. Ирландцам и в прошлом приходилось служить за границей - в армиях России, Франции и других стран, и ирландские части проявляли особое рвение, когда случалось сталкиваться с английскими войсками.

Все прежние представления, навеянные "холодной войной", были опрокинуты в августе 1969 года, когда в Северную Ирландию были введены крупные части английской регулярной армии и там создалось исключительно напряженное положение, требовавшее быстрых и решительных действий. В ирландской армии было объявлено состояние готовности. На границе были открыты полевые госпитали для оказания помощи беженцам и пострадавшим в столкновениях с бандами ультра и "силами безопасности", которые поддерживали тесный контакт с организациями протестантских экстремистов.

Процесс мобилизации показал, что ирландская армия не подготовлена к операциям на границе. Бронетранспортеров не было, так как министерство обороны отказывалось их приобретать из-за непосильной дороговизны. Саперное оборудование не отвечало требованиям рытья траншей, ремонта мостов и дорог. О патрулировании говорить не приходилось, потому что не хватало вездеходов. По этим причинам с августа 1969 года правительство Ирландии стало уделять больше внимания своим вооруженным силам. Повысили жалованье военнослужащим, что расширило возможности вербовки, и закупили за границей новое вооружение.

В задачу армии ввели охрану границы, уродливым шрамом рассекающей лицо Ирландии. Я уже говорил, что она была проведена без всякого учета географических особенностей. Зачастую граница разрезает землевладения так, что половина двора относится к республике, а другая - находится на английской территории. Местные жители каким-то чутьем угадывают, где лежит чье. Но для человека со стороны путешествие в пограничных районах сопряжено с трудностями и чревато неожиданностями.

Однажды мне довелось отправиться на машине к самой северной точке страны, Малин-хед. Проложить путь по карте не составило большого труда. Но запутаться в хитросплетениях проселочных дорог, обсаженных высокими кустами, оказалось еще легче. За крутым поворотом я наскочил на армейский "джип", возле которого расположились полукругом трое английских солдат и офицер. Их ядовитая пятнистая форма и обилие огнестрельного оружия резко бросались в глаза на фоне безмятежных лугов и привольных пастбищ.

Поворотом дула автомата мне было предложено покинуть машину. Командир патруля вежливо козырнул: "Куда путь держите?" - "К Малин-хед".- "Документы, пожалуйста". Документов не нашлось, потому что до того момента их никто никогда не спрашивал, но офицера вполне устроила и визитная карточка. "Советский журналист!" -Обрадовался, а за тихим ликованием сквозило эдакое злорадство: "Попался, фрукт!" "Как это вас сюда занесло? Ведь здесь британская территория, и вам надлежит иметь въездную визу либо письменное разрешение министерства иностранных дел Великобритании. Только ирландским гражданам можно пересекать границу без визы. Сами понимаете, я вынужден вас доставить в ближайший полицейский участок для выяснения личности и дознания". Очень вежливый попался офицер и смотрит на меня ласково, как кот на сметану.

Попытался было ему объяснить, что по карте вроде бы я ничего не нарушал. Офицер не снизошел до спора с человеком без формы и звания, выслушал до конца и стал добросовестно изучать вместе со мной карту Автомобильной ассоциации. Не поленился достать для сравнения и свою. Вскоре мы окончательно запутались, но на его стороне были сила и знание топографии, и я в который раз пожалел, что не ходил в школьные годы по азимуту. К счастью, с противоположной стороны дороги прикатил трактор. Его водитель жадно ввязался в спор и без особого труда доказал, что не я, а английский патруль нарушил границу.

Действительно, дальше по дороге удалось разыскать поросшие кустами развалины таможенного пункта: ИРА плохо к ним относится и взрывает с редким постоянством, так что не успевают восстанавливать разрушенное. Да и таможенные чиновники, народ в принципе мирный, не проявляют большого желания возвращаться на прежние места.

- Здесь сам черт ногу сломит,- пожаловался смущенный командир патруля и пошел устанавливать истину, ковыряясь попеременно в карте и в развалинах. Я как будто все еще считался под арестом и, чтобы как-то убить время, завел разговор с ближайшим солдатом:

- Ну, и как вам служится?

- Странно это все и непонятно,- признался тот.- Наш полк здесь второй месяц. Ребята не дождутся, когда нас вернут в Рейнскую армию. Там спокойно, а здесь не знаешь, кто и когда начнет стрелять. Перед приездом,- продолжал солдат, нервно переминаясь с ноги на ногу и бегая глазами по придорожным кустам,- нам роздали брошюрки "Что нужно знать о беспорядках в Ольстере". В них все просто: во всем виноваты "террористы ИРА". А когда идешь в патруле по улицам Белфаста, вокруг такие же дома и такие же люди, что и у нас в Бирмингеме, и хотят того же - работы, жилья, лучшей жизни. На нас волками смотрят. Чужие мы в Ирландии.

Солдат помолчал, потом снова заговорил:

- Как-то выступал по телевидению генерал Тьюзо, командующий британскими войсками в Северной Ирландии. Ему задают вопрос: "За что умирают британские солдаты в Ольстере?" Генерал четко отрезал: "Солдат умирает за дело, которое поручило ему командование в соответствии с политикой правительства ее величества". О том же спросили у старослуживого сержанта, а он и говорит: "За что умирают? Да ни за что. Если погибает ирландец, он становится для своих людей мучеником, героем. Он отдает жизнь за то, во что верит. А мы? Да ни за что".

Мы покурили молча... Вернулся на рысях несколько запыхавшийся и обескураженный командир патруля.

- Да, вышла ошибка. Придется вам нас извинить. Вы свободны. Можете следовать дальше!

Солдаты вскочили в "джип" и умчались на северо-восток, где их ждала казарма, укутанная мешками с песком и обнесенная колючей проволокой, как и положено в оккупационной армии на чужой территории...

Рядом остался стоять фермер, сумрачно проводивший глазами английский "джип". Потом он повернулся ко мне.

- Меня зовут Шон Мерфи или просто Шон. Живу здесь неподалеку. А вас я сразу узнал,- продолжал он с улыбкой.- Вы ведь первый русский у нас и выступали по телевидению. Видно, интересуетесь, как мы с британцами сосуществуем.

Шон помолчал, задумался и продолжал:

- Да так вот и сосуществуем. Шныряют тут день и ночь, наших ребят разыскивают. (Шон имел в виду бойцов ИРА.) Только где их найти? Они в кустах не прячутся. Знаете, в домах католиков Белфаста и Дерри хозяйка оставляет на кухонном столе бутерброды и молоко, а дверь не запирает. Если кто из ребят проголодается, ужин готов. Да и у нас по всей республике народ всегда поможет, если надо. У меня самого двое парней ушли в ИРА. Я было возражал вначале, и мать плакала. Но когда британцы стали рыть глубокие траншеи поперек дорог на границе, мы с товарищами взяли лопаты и все аккуратно заровняли...

- Ведь это что же получается? - горячился Шон.- И я, и мой отец, и деды наши жили на этой земле, сеяли и убирали урожай, растили детей и ходили в гости к соседям, а сейчас появляются чужие солдаты и говорят, что эта земля не наша, а британская территория. Кто же им поверит? Да и кто с этим согласится? Я бы сам вступил в ИРА, да возраст не позволяет.

Позднее я встречал единомышленников Шона Мерфи не только в пограничных районах, но и на крайнем западе и юге страны. Зато на востоке, у Дублина, народ не спешит вступать в ИРА и склонен надеяться, что заботами политических деятелей проблема раскола Ирландии будет рано или поздно решена, хотя большинство и соглашается, что скорее поздно, чем рано. Но подобные настроения не помешали тысячам жителей ирландской столицы принять самое активное участие в демонстрации протеста и последовавшем за ней разгроме посольства Великобритании после "кровавого воскресенья" в Дерри, когда английские солдаты убили тринадцать участников мирной манифестации. Не зря ирландцы часто повторяют присказку, что "бог помогает тем, кто способен сам себе помочь".