Неведомая Африка

4 февраля. Мы не задерживаемся в Назарете, в этом небольшом городке, где жалкие домишки кое-как разбросаны на залитых лужами, изрезанных оврагами улицах. В коляске добираемся до долины реки Аваш. По инициативе правительства Эфиопии здесь проводится санитарный эксперимент. В этом районе плодородная почва, неплохо обстоит дело с ирригациеи - все условия для успешного развития земледелия. Но тут, как и в соседних небольших долинах, свирепствует малярия. Первая проверка показала, что в некоторых деревнях ею больны девять десятых жителей. Никакие профилактические меры здесь еще не применялись, ни к какому лечению населения не приступали. И вот теперь в течение двух лет эта зона, равная по своей площади целому французскому департаменту, должна быть оздоровлена.

Нам приходилось потратить несколько часов, чтобы добраться по каменистой дороге до долины Азаш. Утро очаровательное. Тучи рассеялись, дышится легко, горизонт очистился, и вдали видны непривычно синие горы. Утро без дорог, без борозд на полях, безлюдное утро... Тысячи птиц взлетают с обочин дороги дикие голуби, фазаны, куропатки. Стремглав убегают газели и зайцы, рыжие лисы выглядывают из тени подлеска Никогда еще не ощущал я такого приволья. Меня тревожит только отсутствие человека. Оно было бы естественно в пустыне, в джунглях, на необитаемом острове, во льдах полюсов. Но ведь здесь имеются все условия для жизни - настоящая земля, ручьи, деревья похожие на наши, простые цветы и сегодня утром - погода, как в Провансе в июле.

Очевидно, я еще не постиг законы континентов непреодолимую силу этих законов. Но я постигну их я их уже постигаю. Под маской весны здесь скрывается Африка. К газелям подкрадываются леопарды, под листьями свернулись в узел змеи, скорпионы спят под камнями, а на поверхность рек, словно липкие бревна всплывают отвратительные крокодилы.

Наконец, появляются люди. Мы останавливаемся в деревушке, где живут рабочие с плантаций. За рядами папаии раскинулись виноградники. Ничто так не свидетельствует о приручении земли человеком, как виноградники. Виноградная доза - это порядок, строжайшии порядок.

Однако мне нравится эта двойственность африканской действительности, эта скрытая обратимость.

И все же надо чтобы в этом полном коиграстов мире люди заняли свое место. Речь идет не о том, чтобы обратить людей к определенному образу жизни и ограничить их холодной религией гигиены или приручить к определенному современному идеалу, импортированному из наших стран. Мы пытаемся лишь насадить жизнь этих народов, избавить их от болезней которые отвратили их от правды, обучить гигиене приспособленной к их образу жизни, к их возможностям а иногда и верованиям.

Я уже писал, находясь на Филиппинах, что помогать людям надо изнутри: необходимо войти в жизнь этих народов, проникнуться их истинами и не возвращаться к нашим до тех пор, пока навсегда не окрепнет в нас та вера, которой мы были воодушевлены по приезде.

Снова едем - на этот раз вдоль озера, по нескончаемому илистому пляжу, который утрамбовала насыщенная горной смолой вода. Огромные стаи фламинго обрушиваются на блестящую гладь стоячей воды, на поверхности ее то там, то тут высовывается голова крокодила. Мы развлекаемся тем, что гоняемся за стадами антилоп. Какой простор вокруг! Это африканское раздолье, беспрепятственно простирающееся далеко на запад! Я мысленно представляю себе Убанги, камерун.

Наш гид, молодой врач, грек по национальности, и его санитары приступают к работе. У одного из санитаров на поясе револьвер: он и его товарищ - из племени амхара, а жители деревушки, в которой мы останавливаемся, принадлежат к галла - враждебному племени.

Переписав всех жителей деревушки, мои спутники начинают осмотр. Они берут на анализ кровь, чтобы выявить наличие малярийного паразита. Больным раздают таблетки. В первую очередь важно "очистить" тех, которые являются источником болезни: от них заражается малярийный комар. В домах санитары при помощи стеклянных трубочек ловят комаров. Их исследуют под микроскопом в лаборатории Назарета. Необходимо установить процент зараженных насекомых, получить общие данные о малярийном комаре, распространенном в этом районе.

День тянется медленно, невесело. По краю деревушки протекает быстрый ручей. У него крутые берега, от их густой зелени вода в ручье кажется темной. Наступает вечер. Стада спускаются к ручью на водопои. За ними присматривает пастух, одетый в рубище. Вечерний свет задерживается в листве. Слышно, как по веткам порхают дикие голуби. Здесь все незамысловато и чисто.

Я говорю себе, что в конце концов ничего другого нам и не требуется. Мы прибыли лечить этих пастухов. Теперь нам надо поскорее уезжать, чтобы из их памяти стерлось воспоминание о нашем посещении, чтобы все шло так, будто бы нас никогда и не было, и осталось одно лишь избавление от болезни. Хотелось бы мне, чтобы в их жизни, быть может, более настоящей, чем наша, - но так или иначе в их жизни - наше посещение не оставило никакого следа, чтобы к прозрачности вечеров, которые наступят после сегодняшнего, не примешивалось ничего, кроме невидимо присутствующей дружбы.