Поездка на миссионерскую станцию Яравва близ Кэрнса

Наконец, наступил час отбытия. Черный матрос привел машину в движение. Однако через четверть часа она закапризничала, и потребовалось ее освидетельствование. Гриббс спустился в каюту, где была машина, и провозился с ней около часа. Наладив, он поднялся вверх, но вскоре послышался легкий взрыв, по палубе распространилась вонь, и машина заглохла теперь уже надолго. Мы оставались все еще около Кэрнса и, вероятно, служили прекрасной мишенью для шуток жителям этого города, а также пассажирам проехавшей мимо нас парусной яхточки. Словом, вместо обещанных часа с четвертью мы ехали на станцию около четырех часов.

Миссионерская станция Яравва расположена в красивой бухточке на низменной части берега, за которой непосредственно следуют горы, покрытые лесом и скребом.

Нас встретили черные. Один из них на лодке помог причалу. Под тенистым фиговым деревом сидели девушки и женщины. Из интеллигенции нас встретил второй пастор реверенд Чэз, к которому я имел письмо, Фильд и Ривс, помогающие Гриббсу вести их большое хозяйство. В станционном домике Гриббс представил меня своей жене, высокой и худой даме.

На веранде шел урок шитья и сидело около 25 девушек и женщин, что-то шивших. Чэз провел меня умыться и показал мою комнату. Засим, конечно, трапеза. Ели прескверную соленую рыбу, которую Гриббс аттестовал очень вкусной, приправляя ее зеленью, довольно деревянистой, картофелем и морковью. За рыбой следовал пудинг из ячменя (или кукурузы, не разобрал), с молоком и сахаром пили чай.

После еды мне и миссис Трэнер стали показывать станцию. Пастор показал отдельное здание - дортуар черных (мужчины отдельно от женщин, у которых имеются маленькие домики). Жизнь на станции течет по установленным правилам. Нам показали музей, из которого мне кое-что было дано на память. Особенно привлек мое внимание крокоди-ленок в спирту, кузница и слесарная, где работал Чэз, комната Фильда (он же любитель физик, устроивший по всей станции ацетиленовое освещение) и кухня с большим очагом, в которой валялся целый ворох репы. Под главным домом находится девичья спальня. Спят на полу, для вешания на ночь белья и платья имеются крючки и шкафы. Помещение на 65 человек. Одеяла просушиваются. Показали и школу. В школе шли уроки. Снаружи черная учительница учила писать цифры черную мелюзгу, кое-где совершенно голую и на вид казавшуюся трехлетками (на самом деле это были шестилетки). Часть была одета так, что куртка на одном ребенке, брюки на другом.

Внутри здания шел урок письма под диктовку; на партах сидела масса народу (женский пол отдельно от мужского); преподавала миссис Ривс, сестра Гриббса, сухая дама в очках. По стенам висели карты, портрет Эдуарда VII и сцены из библии. Внизу стояла партия ружей старого пистонного образца, палки и «индианклобсы», а на возвышении партия карабинов. Меня представили миссис Ривс.

Скоро подошли миссис Тэрнер с Гриббсом, и нам показали урок пения. Мелюзга снаружи вошла в школу и расположилась на платформе (мальчики отдельно). Дети начали петь, одна из песен на мотив «Янки дудль» вызвала веселый смех. Запевали дети поочередно. Я слушал-слушал и отпросился на волю.

Узнав о моем намерении видеть «крокодильи» места, Гриббс распорядился послать нам для обратного пути верховых лошадей. Мы отправились с пастором Чэзом по песку отлива мимо свесившихся деревьев разного сорта. Одно из них, очень раскидистое, похожее на гигантскую мангрову, служит Гриббсу для проповедей. За деревьями джунгли. Слышатся различные голоса птиц. Около станции на расстоянии мили их убивать не позволяется, отчего здесь несметные полчища попугаев. По берегу миллионами валяются обломки совершенно плоских раковин устриц, живущих в море. Самый берег наполовину состоит из этих обломков.

Мы прошли на берег небольшой заводи - «солт-уотэр», где я мог лицезреть обиталище крокодилов, самих же их можно увидеть только в полую после дождей воду. Разумеется, поэтому в мое посещение их не было, но таинственность самого места многое подсказывала воображению. Засим мы пошли далее к устью Капер-крика (грязного крика), где стоят два домика рыбачьих досмотрщиков (один для женатого).

Нас встретили двое черных, один из них держал только что сделанное весло. Неподалеку валялась старая туземная лодка с выносным добавком. Поздоровавшись и потолковав о крокодилах и платипусах (утконос), которых, оказывается, в здешней фауне нет, мы прошли к крику, к берегу которого добрались только по мостикам, специально подстроенным для приставания сюда катера (за дровами). Крик таинствен, обрамлен по обе стороны мангровыми деревьями с торчащими наружу основаниями корней и серой грязью вокруг. Среди этой грязи множество крабовых дыр. Полюбовавшись и сняв фотографию, я отправился разад, но другой, теперь уже лесной дорогой. Заходил в домик женатого досмотрщика: внутри было чисто, на стене висели портрет негра в сюртуке и вид Гамбурга. В качестве украшения лежала ветка коралла с рифа, у стены стоял комод.

Пока нам не доставили еще лошадей, я безуспешно ловил на лесной дороге рыб-лягушек и крабов в вонючих лужах мангровых зарослей. Пастор Чэз пошел назад за туземцами и вернулся с ними и лошадьми. Мы попросили черных при случае поймать интересовавшую меня рыбу (при мне они тоже ловили ее, но безуспешно) и тронулись верхами домой. Чэз попросил меня ехать быстрее, так как нам предстоял, оказывается, еще один визит Ривс-крику. Я поехал вперед рысью по извилистой лесной дороге, несколько смущаемый только коротко подтянутыми стременами. Мангровые заросли сменили болотистые места, поросшие казуаринами, очень живописные.

К станции выехали, миновав места порубок и лес с травой и подлеском из крапивообразных кустов. Я сдал на хранение фотографию, спиртовую банку и раковины красивых серебристых устриц. Проехав прежним лесом, мы выехали к воротам, которые Чэз отворил. За ними были плантации кофе, бананов, сахарного тростника, поо-поо, ананасов (между бананами), бобов, овощей, индиэн-рэбер и единственного чайного куста. Эти плантации разводились не для продажи, а для местного потребления и ради хозяйственных работ, к которым Гриббс приучил свою черную колонию.

Осмотрев плантации, перевалили через пригорок и въехали в девственный, тропический лес, где скоро встретили миссис Гриббс, миссис Тэрнер и черных девушек, возвращавшихся от Ривс-крика. Перекинувшись несколькими фразами, отправились дальше.

Чудная это была дорога. Тенистый лес, лианы, пальмы, красивые просветы, корни, ползшие через дорогу, спускаясь с дерева какими-то сплошными перегородками, высокими и просторными. Скоро впереди засветлело. Это и был Ривс-крик. Здесь нас встретили два черных, один очень красивый и с умным лицом; у другого на плечах был ребенок. Мы выпили воды, я не преминул расспросить про платипусов, зарослевых кур и про бумеранги, которые по сию пору здесь изготовляются, но уже, конечно, не для прежних целей, а для забавы и продажи туристам. Их, оказывается, вымачивают, после чего будто бы они не коробятся от солнца. Зарослевые куры здесь устраивают для своих яиц кучи, и одну такую кучу я видел по дороге около корня повалившегося дерева. Что касается другой породы, то, по словам черных, эти куры живут выше в горах.

Я снова напился воды, на этот раз прямо из крлка, и мы, распростившись, поехали домой. Возвращение было положительно феерическое. Таинственность мест, быстро наступающая темнота, загорающиеся фосфорические огоньки летающих насекомых, влажная прохлада, змеистость пути, причудливые стебли спускающихся лиан, далекий трезвон колокола. Приехали, сдали лошадей и отправились, как здесь выражаются, «обедать» (в полной темноте). Я впервые ел кукурузную кашу с лимоном и сахаром. Яйца, бананы, кокосы и чай завершали меню.

После еды пошли в церковь. Церковь просторная. Внутри простое возвышение, налой, распятие, имена и даты смерти благодетелей колонии. Окна закрываются картинами из библейской истории. Для белых церковных одежд крючок. Мы поместились налево на передней лавке; перед всеми лавками на пюпитрах лежали молитвенники; сзади нас были женщины, правую же половину занимали мужчины и мальчики. Служба и пение напоминали мне Киллалпанину, но только они здесь были короче. Пели дети очень громко, резкими голосами, но музыкально. После евангелия в своем слове к пастве Гриббс сказал о нашем с Тэрнер пребывании, о том, как нас нужно встретить, что для нас сделать. Говорил Гриббс шутливо, вызывая смех и иногда громкое фырканье. Он предлагал наловить мне завтра лягушек-рыб, о которых я ему рассказал. Кончил он свою речь распределением работ на неделю ввиду его отъезда по делам на острова Четверга. Он при этом разъяснил, что им следует трудиться, чтобы улучшить свою жизнь. После этого пастырского напутствия следовало пение заключительных молитв, и предшествуемые Гриббсом певчие попарно удалились и сняли белые одежды. За ними чинно пошли девушки, а за последними и мужчины. Дисциплина солидная и, что главное, по-видимому, не принудительная.

После церкви мы посетили школу, где черные для нас начали выделывать артикулы ружьями; оркестр черных, состоящий из двух корнетов, баритона и барабана, сыграл несколько песен. Играли при свете фонаря и, конечно, не обошлись без английского гимна. Гриббс концертировал со своими черными музыкантами и в Кэрнсе; конечно, приманкой была не музыка, а черные ее исполнители. Девушки под пение Гриббса и нескольких подростков выполняли гимнастические упражнения с палками и клобами. Мы поддерживали всех аплодисментами.

Закончили все пляской коробори, состоявшей в хлопанье руками, стучанье палками (дирижер все время подпевал) и особом движении ногами. Каждая пляска кончалась звуком «трррр...» и взвизгиванием. Но это было только подобие настоящей коробори.

Поблагодарив Гриббса, я пошел спать. На другой день (27-го) мы отправились назад в Кэрнс, но после завтрака. Меню: каша, кокос (пил чудное tвeжee молоко только что сорванного плода, напоминавшее приятную, прохладную фруктовую воду), бананы, масло, ягоды. Черные снабдили меня наловленными по предложению Гриббса рыбами-лягушками, а Гриббс кое-чем из «музея» - небольшого собрания утвари туземцев: три каменных топора, бумеранги, ожерелья (с полуострова Карпентария Гриббс привез пилу одного туземца для наказания жены, сделанную из акульих зубов), копья и пр. В спиртовых банках лежали разные гады и между ними местный крокодиленок, имелся череп дюгоня, черепашки. Одна из змей, хранящихся в музее, была убита в библиотеке, среди книг. Пару черепашьих щитов, но не из музея, а из дортуаров черных мужчин, где они висели по стенам вместе с оружием, Гриббс подарил мне на память о моем посещении. Он предлагал мне взять любого размера (а они были почти в рост человека), но я взял только такие, какие помещались в моем дорожном сундуке.

Во время обедни я прогулялся на левую сторону зарослей у миссии, где тоже видел солт-уотэр, похожий на крик, но рыб не видел, зато крабьих дыр было множество. В одном месте вышел к живописному уголку из огромных валунов, омытых стекающей с гор водой. Вдали слышались голоса, быть может, то были ловцы рыб для меня. Возвращаясь, поймал бабочку для коллекции. Меня вскоре окликнул Гриббс, сказав, что рыба для меня наловлена.

Гриббс продолжал свой путь с Тэрнер, а я принялся бродить между деревьями в поисках больших зеленых бабочек, потом начал разыскивать Гриббса. Его не нашел, но встретил кинга Джека или Джона - не помню. Последний был в самом обыкновенном костюме местных черных. Он подал мне руку (мне его или меня ему представил Ривс) и сказал, что еще увидит меня. Это был еще нестарый типичный туземец, очень радушный и благодушный на вид. Как и в его соотечественниках, в нем было много чего-то детского.

Гриббся я нашел уже дома. Он послал черного сорвать для меня кокос с росшего у дома дерева. Я видел, как черный ловко забрался на пальму и, сорвав орех, спустился назад. Молоко очень вкусно, прохладно и напоминает миндальное.

Позавтракав, как я уже сказал, мы отправились в обратную дорогу. Опять я прождал моих спутников и, поджидая, смотрел, как черные играли в футбол (голыми ногами), бросали бумеранги. Снял общий вид станции. Когда все собрались, мы попрощались, сели в две лодки и поехали к катеру, стоявшему на якоре в миле от берега - из-за приливов и отливов здешнего берега. На этот раз машина уже не капризничала, и мы в полтора часа добрались до Кэрнса.