ГЛАВА IV. НОВАЯ ГВИНЕЯ

Новая Гвинея

«Дмитрий Менделеев» приближался к острову Новая Гвинея ранним утром. Участники экспедиции собрались на верхней палубе судна, вооружившись многочисленными фото- и киноаппаратами, биноклями и даже подзорными трубами.

Вот, наконец, открывается гористый остров, таинственная земля, куда советские этнографы вступят впервые после Н. Н. Миклухо-Маклая. Зрелище необыкновенной красоты невольно будит воспоминания о Маклае, о том сентябрьском дне 1871 года, когда он сошел на этот берег с парусного судна «Витязь».

«На вершинах гор лежали густые массы облаков, не позволявшие различить верхние их очертания; под белым слоем облаков по крутым скатам гор чернел густой лес, который своим темным цветом очень разнился от береговой полосы светло-зеленого цвета. Береговая полоса возвышалась террасами или уступами высотой приблизительно до 1000 футов и представляла собой очень характерный вид.

Правильность этих террас более заметна внизу, на небольшой высоте. Многочисленные ущелья и овраги, наполненные густой зеленью, пересекали эти террасы и соединяли таким образом верхний лес с прибрежным поясом растительности. В иных местах береговая полоса становилась шире, горы отступали в глубь страны, и узкие террасы, приближаясь к морю, превращались в обширные поляны, окаймленные темной зеленью».

Новая Гвинея - второй по величине остров мира после Гренландии. Длина острова с запада на восток около 2500 км. Горы, поднимающиеся до 5000 м, тянутся вдоль острова и как бы прижаты к северному берегу. На самых высоких точках горных хребтов есть даже вечные снега. На юге и юго-западе острова лежит обширная заболоченная равнина. Влажные тропические леса покрывают большую часть острова, на склонах гор их сменяют хвойные леса и альпийские луга. На побережье обширные плантации кокосовых пальм, посадки какао и кофейного дерева. Этого не было во времена Маклая. Не было тогда и городов, не было и Маданга.

Танцевальное представление на празднике в честь юбилея Миклухо-Маклая в деревне Бонгу на берегу Новой Гвинеи

У причала «Дмитрий Менделеев» демонстрирует свою маневренность. Ход застопорен, и с помощью специальных подруливающих устройств судно подходит «боком» (по морской терминологии - «лагом») к пирсу. Приятная неожиданность - недалеко от нас стоит судно «Кориолис», принадлежащее французскому Институту Океании в Нумеа. «Кориолис» проводит очередную экспедицию в юго-западной части Тихого океана, изучая гидрологические условия и распределение планктона. Систематическое проведение таких экспедиций позволяет проследить динамику и трансформацию водных масс и дает возможность решить вопрос о колебаниях биологической продуктивности района. Мы обсуждаем с руководителем экспедиции А. Рочи и другими французскими учеными вопрос о биологической продуктивности коралловых рифов, который их также очень интересует. В наших планах предусмотрен заход на Новую Каледонию, в Нумеа, где мы, вероятно, еще раз встретимся с французскими коллегами, а также повидаем их в Сиднее на Международном морском симпозиуме.

Во время нашего пребывания на острове восточная часть его - «Папуа - Новая Гвинея» находилась еще под управлением Австралии. Это был так называемый административный союз двух территорий: подопечной территории Новая Гвинея (северо-восточная часть острова) и колонии Папуа (его юго-восточная часть). Вся территория делилась административно на 18 округов (1 декабря 1973 года Папуа - Новая Гвинея стала самоуправляющейся территорией, а вскоре она должна получить независимость). Нам необходимо согласовать программу работ с администрацией округа Маданг. Единственное, что мы знаем точно, это имя представителя местной администрации, который будет непосредственно связан с экспедицией: Крэг Саймонс - заместитель окружного комиссара округа Маданг. Как он отнесется к нашим обширным замыслам?

Переговоры с К. Саймонсом начались с того, что он заявил о своем живейшем интересе к программе этнографов. Он предупрежден о нашей экспедиции, хорошо понимает задачи этнографов и будет сам помогать исследованиям в деревне Бонгу.

К. Саймонс объясняет, что начал службу на Новой Гвинее 22 года назад еще совсем молодым человеком в должности патрульного офицера. Он хорошо знает местные условия и дает дельные советы относительно организации работ. Нашим географам он передал хорошую карту побережья, но несколько скептически отнесся к их намерениям отправиться на судовой автомашине в предгорья хребта Финистер. «Сейчас период дождей,- говорит Саймонс,- лучше мы доставим географов к району лесоразработок на нашей машине, а дальше придется совершать пешеходные маршруты. Все равно по размокшим от дождей склонам нельзя проехать даже на тракторе. Я отправлю с географами опытного человека, который поможет организовать небольшую базу».

Так улаживаются одна за другой наши проблемы, и все мы вполне удовлетворены любезным отношением Саймонса.

Вскоре на судно приезжает директор местного департамента лесоводства Д. Уомерсли со своим помощником П. Райяном. Оказывается, он хочет видеть А. Л. Тахтаджяна. Выясняется, что Уомерсли прилетел из города Лаэ специально, чтобы пригласить Тахтаджяна посетить местный ботанический сад и совершить экскурсии в близлежащие горные районы.

Это предложение очень заманчиво для А. Л. Тахтаджяна. Обсудив ситуацию, предлагаем отправить в Лаэ вместе с Тахтаджяном Белоусова в качестве помощника и для проведения геологических наблюдений.

Итак, Тахтаджян и Белоусов летят в Лаэ, географы во главе с Каплиным отправляются в горы по долине реки Гогол, а все остальные отплывают в залив Астролябия (Астролейб) к Берегу Маклая, поближе к деревне Бонгу.

Биологи Л. И. Москалев и Ю. А. Рудяков готовят со своими коллегами водолазное снаряжение. Все акваланги приведены в рабочее состояние. Ю. А. Рудяков не только серьезный специалист в области биологии моря, но и квалифицированный аквалангист. В нашей экспедиции ему поручено возглавить все водолазные работы. Это очень серьезное и ответственное дело. Есть области деятельности, где необходимо строго соблюдать все пункты правил техники безопасности. К ним принадлежат водолазные работы, в том числе погружения с аквалангом. Кроме того, в тропиках, на коралловых рифах возникает еще много опасностей, потому что на рифах живет множество ядовитых животных. К некоторым медузам, например, опасно даже прикасаться.

Я подробно расспрашиваю наших специалистов Д. В. Наумова, А. Н. Голикова, Л. И. Москалева о ядовитых животных. Они сообщают много подробностей и иллюстрируют свои «страшные истории» фотографиями из трехтомной американской монографии. Я с ужасом спрашиваю: «Что же делать? Может быть, воздержаться от подводных исследований?» дружный хор отвечает мне: «Метод непосредственных наблюдений для биологов, изучающих жизнь коралловых рифов, незаменим». Запретить водолазные работы совершенно невозможно. Меня успокаивают, говоря, что для безопасности важны две вещи: совершенно четкая дисциплина и знания. Первое понятно, и здесь все мои надежды на Рудякова. Я уверен, что дисциплина будет. Тот же хор объясняет мне, что работать будут в хороших защитных костюмах, по системе - каждый работающий обеспечивается страхующим водолазом. Он предупредит об опасности, а в случае необходимости защитит работающего. «А всех опасных животных мы знаем «в лицо»»,- сообщает мне Наумов. «Правда, наш новый знакомый из Маданга, Руди Цезарь, предупредил, что мы можем встретить под водой крокодилов, и советовал внимательно осматриваться особенно вблизи устьев рек, где вода мутная»,- с улыбкой провозглашает Москалев. Но, понимая мое состояние, тут же успокаивает: «Вот видите, как важны знания! Зная обо всех возможных опасностях (в том числе и о крокодилах), биологи будут особенно бдительны».

Теперь начальник экспедиции обязан соблюдать спокойствие, но никакого покоя я не чувствую. Очень много риска в этих подводных исследованиях биологов. Можно не прикасаться к ядовитому животному, работать в специальных перчатках. Ну, а если появится акула? Вспоминаю свои беседы со знаменитым французским исследователем Жак-Ивом Кусто. Он объяснял, что аквалангисту не угрожает нападение акулы, это проверено практически им самим и его товарищами. Для защиты от акул в некоторых случаях применяются клетки-убежища, но Кусто говорил, что это необходимо только в том случае, когда в воду опущен кусок рыбы или мяса, привлекающий и очень возбуждающий акул. Правда, Кусто и его товарищи имеют при себе небольшую металлическую палку для того, чтобы оттолкнуть слишком назойливую акулу, но и все.

Лишь после окончания экспедиции я до конца поверил в сноровку, дисциплину, опыт, осторожность наших аквалангистов. Было множество погружений, две или три встречи с акулами, но не было ни одной серьезной травмы.

Начальник геоморфологического отряда В. С. Медведев, а также О. К. Леонтьев, Ю. С. Долотов, В. В. Калиненко, К. К. Орвику тем временем готовили снаряжение для исследований прибрежной зоны. Их программа на Новой Гвинее была согласована с географами, и они должны были получить материал о строении дна и распределении типов донных отложений. Кроме того, им предстояло изучить морские террасы, свидетельствующие об изменениях уровня океана и тектонических движениях на самом острове.

С нами находится корреспондент газеты «Известия» М. А. Ростарчук, который раньше нас прилетел в Маданг. Ростарчук будет участником экспедиции от Маданга до Сиднея. Это очень важно для нас и подчеркивает значение экспедиции. О работе экспедиции будут знать все и, конечно, особенно приятно будет читать корреспонденции Ростарчука нашим близким и друзьям.

Этнографы будут жить в деревне Бонгу несколько дней. Саймонс говорит, что на берегу, поблизости от деревни, есть хижина - гостиница для приезжих. Он надеется, что в ней будет удобно. Можно быстро дойти до деревни и работать все светлое время суток. Правда, сейчас сезон дождей, и температура воздуха около 30° и днем и ночью.

Материально-техническое обеспечение отряда этнографов входит в ведение заместителя начальника экспедиции А. Е. Погосова. Он заботится об их питании, организует быт, словом, делает все, чтобы этнографы посвятили свое время только исследованиям. А. Е. Погосов - опытнейший экспедиционный работник и добрейшей души человек. Он много лет работал в Арктике, был комендантом Ледяного лагеря челюскинцев после гибели судна во льдах Арктики, летал в качестве штурмана полярной авиации. Его жизнь - это почти непрерывные приключения, и его рассказы в кают-компании неизменно собирают большое число слушателей.

Этнографы готовят снаряжение, еще раз уточняют программу работ и распределение обязанностей. Каждый из них ждет встречи с неизвестным. Каждый формулирует свои вопросы, а все вместе они уже испытывают на прочность руководство экспедицией: нельзя ли поработать в деревне Бонгу не четыре, а семь дней, ведь этого события они ждали с величайшим нетерпением много лет. Не могу сказать, что я не сочувствую этнографам. Но я все время должен думать о гармонии составных частей «коллективного натуралиста». Экспедиция только начинается. Впереди еще основные работы геофизиков, геоморфологов, биологов. Нет, решительно невозможно поддаваться мольбам этнографов. К тому же мы точно условились о встрече в Маданге с группой Каплина, с Тахтаджяном и Белоусовым. Впоследствии много раз мне и Белоусову приходилось сталкиваться с подобным неразрешимым вопросом. В составе экспедиции были две группы ученых, интересы которых явно противоположны. Геофизики стремились в открытый океан, и их задачи требовали систематической и длительной работы вдали от островов. Этнографы, биологи и географы, наоборот, призывали к берегу, на острова, и требовали длительных стоянок судна в лагунах атоллов. Все-таки сложный был характер у нашего «коллективного натуралиста»!

На Новой Гвинее главное - работа этнографов. Ведь экспедиция посвящена юбилею Н. Н. Миклухо-Маклая, и главный предмет исследований - папуасы деревни Бонгу. Среди нас - крупнейший специалист по этнографии Новой Гвинеи Н. А. Бутинов. Он мечтал о встрече с папуасами без малого 25 лет, и поразительно его вдохновение, взволнованность.

Однажды я спросил Н. А. Бутинова, как он пришел к этнографии. Его ответ был обстоятельным и точным. Он объяснил, что хотел стать филологом, но при поступлении в Ленинградский университет не добрал одной десятой балла на приемных экзаменах. Будучи человеком упорным, он отправился к декану факультета и после некоторых колебаний согласился на предложение быть зачисленным в группу этнографов. Впоследствии он надеялся перейти к филологам.

Но случилось то, что до сих пор Бутинов вспоминает с удивлением и трепетом: «...в нашу аудиторию (и в мою жизнь) вошел низкорослый человек с большой головой, с мохнатыми бровями, с огромным ртом. Он сел за стол и долго молчал, разглядывая нас и снисходительно улыбаясь. Затем, выкрикнув первое слово, он уже никогда не говорил на лекциях обычным голосом. Он кричал, и пена летела с его губ».

Это был профессор Винников. Он открыл юному студенту увлекательный мир этнографических поисков, разбудил неутомимый интерес к этой науке.

Вскоре Бутинов начал изучать труды Миклухо-Маклая, и вот уже двадцать пять лет он занимается изучением населения Новой Гвинеи.

За это время он ни разу не видел предмета своих исследований, не соприкасался с ним, и наступил именно тот момент, которого он долго ждал. Он знал каждую деталь, малейшую заметку в дневниках Миклухо-Маклая и иностранную литературу за сто лет, прошедших после Маклая.

Можно только позавидовать Н. А. Бутинову. Не всем удается найти свое призвание. Многие молодые люди продолжают поиски годами, ошибаются, переживают свои промахи, а иногда слабеют духом и смиряются с тем, что любимое дело так и не удалось найти. Работают, служат, но без увлечения, без того самого главного, что делает жизнь интересной, полной поисков и что дает удовлетворение...

В Маданге наши этнографы обнаружили очень интересный магазин-музей. В большом помещении выставлены для продажи разнообразные кустарные изделия из дерева: фигурки людей, маски, чучела крокодилов, копья, стрелы и другие предметы. Это сувениры для туристов. Но, видимо, туристов здесь почти не бывает. Попасть в Маданг можно только самолетом, а это стоит дорого. Пассажирские туристские суда в Маданг не заходят.

В нижнем этаже магазина помещаются мастерские, где изготовляют дешевые сувениры, а рядом есть великолепный склад-музей подлинных шедевров папуасского искусства. Знаменитые папуасские маски, резные фигуры предков, огромные сигнальные барабаны-барумы, музыкальные инструменты - все это редчайшие предметы, собранные в различных районах Новой Гвинеи и на близлежащих островах. Каждый предмет был тщательно документирован. Имелись точные указания о месте его изготовления, о ритуальном назначении, и была проставлена довольно высокая цена.

Этнографы изучили эту уникальную коллекцию и отобрали несколько предметов для Музея антропологии и этнографии имени Миклухо-Маклая в Ленинграде.

Недалеко от Маданга есть деревня Ябоб, куда ведет хорошая дорога, и этнографы успели съездить в эту деревню. Маклай был в деревне Ябоб один день и в своих дневниках отметил, что жители встретили его радушно, просили остаться. В те времена в деревне изготовляли гончарные изделия, которые распространялись по соседним деревням в обмен на продукты, выращиваемые на плантациях.

В другой близлежащей деревне Бил-Бил сохранился гончарный промысел - такой же примитивный, как во времена Миклухо-Маклая. По-прежнему мастера обходятся без гончарного круга, а орудиями труда остаются округлые камни и деревянные палочки. Гончар держит в одной руке ком глины и резкими поворотами перемещает его. Другой рукой он придает сосуду округлую внешнюю форму, затем камнем выбивает углубление и расширяет его рукой. Операция завершается нанесением орнамента, после чего сосуд обжигают. Нашим кинооператорам удалось заснять все подробности этой древней технологии, и соответствующие кадры вошли в фильм «К берегам далекой Океании».

В деревне Бил-Бил сохранилось предание о Маклае. Один из жителей, по имени Габ, рассказывает: «На острове Били-Били есть место Айру. Там жил Маклай, там у него были друзья Каинг и Марамай. Как-то раз Маклай был на Били-Били и посетил человека, по имени Балим. Его жена ждала в то время ребенка. Балим назвал родившегося вскоре мальчика именем Маклай».

Этот папуас Маклай умер в 1951 году, а сейчас в деревне Бил-Бил живет семья его сына Дамуна. Дамун тоже помнит предание о Миклухо-Маклае. Он рассказал: «Маклай жил в деревне Бонгу. Он был очень хорошим человеком. На остров Били-Били Маклай привез топор, семена дыни и кукурузы. Маклай часто приезжал на лодке и, если погода была плохая, оставался ночевать. Когда он собирался ехать в Россию, он взял с собой двух людей с острова. Но один из них испугался и выскочил из лодки, а другой доплыл до острова Сег и там остался. Потом он вернулся на Били-Били».

«Дмитрий Менделеев» отходит от причала порта Маданг и направляется в залив Астролябия. Крэг Саймонс - на борту судна и обещает помочь этнографам в устройстве их жизни на берегу и организации исследований.

В интересах дела всем другим участникам экспедиции запрещено появляться в деревне. Это ограничение встречено с полным пониманием важности этнографических исследований.

9 июля 1971 г. «Дмитрий Менделеев» стал на якорь в бухте Константина, расположенной в заливе Астролябия. Видна узкая песчаная коса, плантации кокосовых пальм вдоль берега, мыс Гарагаси, на который высадился Н. Н. Миклухо-Маклай. На мысу можно различить небольшую мемориальную доску, ее поставили в 1970 г. участники экспедиции Института океанологии на судне «Витязь». На этом месте в 1871-1872 гг. стояла хижина Миклухо-Маклая. Отсюда он отправился в Австралию. Деревня Бонгу не видна, ее скрывают кокосовые пальмы и густой кустарник.

Саймонс отправляется в деревню вместе с представителями местного самоуправления, чтобы предупредить жителей о прибытии советских ученых.

Этнографы четко разработали план и распределили обязанности. Д. Д. Тумаркин и И. М. Меликсетова будут изучать социальные и культурные изменения в жизни папуасов деревни Бонгу. Им предстоит оценить и влияние цивилизации. Они будут знакомиться с организацией местного самоуправления, постановкой школьного образования, религией.

Н. А. Бутинов, М. В. Крюков и Н. М. Гиренко намерены изучить традиционную социальную организацию. Семья, община, клан, обряды, система родства - это их интересует в первую очередь. В. Н. Басилов будет знакомиться с хозяйством и материальной культурой и снимать фильм. О. М. Павловский готовится провести антропологические измерения по современной методике. Он говорит, что сто лет назад Миклухо-Маклай испытывал большие затруднения в своей работе. Ему, например, нужны были волосы папуасов, но папуасы боялись отдать ученому даже один волос с головы, и, для того чтобы их успокоить, Маклай отдавал в обмен свои волосы. Неизвестно, как сложится обстановка сейчас.

Б. Н. Путилов приготовил магнитофон и намерен записать звучание музыкальных инструментов папуасов и составить полную коллекцию записей народных песен и танцевальной музыки.

После того как я познакомился с этими планами, мне хотелось узнать, какую из своих загадок этнографы считают самой важной. Оказывается, и это подробно объясняет Н. А. Бутинов, такая загадка есть, и на нее будет обращено особое внимание.

«Мы не можем позволить себе исследования в деревне Бонгу по методу проб и ошибок,- говорит он.- Мы не можем искать то, чего уже нет, ничего не найти и уехать ни с чем. Чисто описательный метод - ничего не искать, а только смотреть и записывать - тоже непригоден.

Маклай три года изучал папуасов, обитающих на берегу его имени, но в своих дневниках и научных статьях он ни словом не обмолвился о родовых группах. Он их не искал (труды Л. Г. Моргана и Ф. Энгельса о родовом строе в то время еще не вышли в свет), и он их не нашел. Они не лежат на поверхности. Готовя к печати полное собрание его сочинений, я перерыл архивы и обнаружил небольшой листок с перечислением кварталов деревни Бонгу и указанием числа жителей в них. Каждый квартал имел свое название. Что это такое? Это могла быть просто обособленная группа хижин. Но это мог быть и род, то есть группа людей, связанная родством по одной линии (скорее всего по отцовской линии) и обычаем экзогамии, когда браки между членами рода запрещены под страхом смерти.

Мы попытаемся найти род. Мы не можем не искать его, хотя нам ясно - мы идем на большой риск. Во-первых, род мог отсутствовать даже тогда, сто лет назад - он найден не у всех отсталых племен, он не универсален для этого уровня развития. Во-вторых, род за сто лет мог исчезнуть, а реконструировать его по памяти стариков - задача столь сложная, что за пять дней нам ее вряд ли удастся решить. В-третьих, если мы не найдем род, то не сможем даже сказать, что его нет. Мы сможем утверждать, что не нашли его, хотя искали...»

Итак, наше судно стоит на якоре в бухте Константина. Высадка этнографов начинается с одного важного момента. Дело в том, что, пользуясь дневниками Маклая, Н. А. Бутинов составил бонгуанско-русский словарь, в который вошло около тысячи слов, и этнографы в какой-то степени могли объясняться с жителями деревни Бонгу на их родном языке. На Новой Гвинее существует несколько сот различных языков. В деревне Бонгу, например, говорят на языке, непонятном для жителей соседних деревень. Общим языком в Папуа и Новой Гвинее служит так называемый пиджин-инглиш. Саймонс, например, говорит с местными жителями на этом языке.

Как только началась высадка этнографов на берег, Н. А. Бутинов подошел к группе папуасов и произнес краткую приветственную речь на языке деревни Бонгу. Это произвело столь сильное впечатление, что папуасы сразу отнеслись к этнографам очень доброжелательно. Правда, появление белых людей, речь на их родном языке было странным и необыкновенным событием для жителей деревни Бонгу, но вскоре они поняли, что это люди из страны Маклая, о котором они хорошо знают по преданиям.

Пока этнографы устраивались в хижине-гостинице, наступила темнота. Около входа в хижину много папуасов, они с любопытством наблюдают «пришельцев». Выясняется, что несколько молодых бонгуанцев хорошо говорят по-английски. Это очень важно, так как значительно упростит и ускорит работy наших ученых.

Вечером в хижине-гостинице происходят переговоры этнографов с местной администрацией по поводу того, как лучше и эффективнее организовать работу. За столом сидят Саймонс, председатель Совета местного управления, его заместитель и староста деревни Бонгу. Оказывается, папуасы района залива Астролябия собираются устроить большое торжество 17 июля, в день 125-летия со дня рождения Маклая. Жители пятидесяти деревень соберутся в деревне Бонгу, и состоится большой праздник, который продолжится несколько дней. Каждая деревня готовит свою программу - инсценировки, танцы, песни.

Это сообщение приводит этнографов в восторг. Значит, о Маклае не только помнят, но и считают его выдающейся личностью. К сожалению, этнографы не смогут присутствовать на юбилейных торжествах: «Дмитрий Менделеев» должен покинуть залив 13 июля - таков наш план.

Саймонс объясняет это представителям местного самоуправления, и после длительного размышления староста говорит: «Жители деревни Бонгу покажут людям из страны Маклая свое представление. Для этого мы просим капитана судна «Дмитрий Менделеев» подойти к мысу Бугарлом и высадиться из лодки на берег. Пусть он изобразит Маклая, а бонгуанцы изобразят первую встречу с «тамо рус». Потом мы покажем вам танцы и песни, которые мы подготовили к празднику».

На следующий вечер я спросил Н. А. Бутинова о первых впечатлениях. Вместо ответа он протянул мне несколько листов записей. Оказалось, что в пять утра он отправился один к мысу Гарагаси. Вот как это было.

«Луна скрылась. Тропинку, ведущую к берегу, можно, однако, различить в траве. Иду по тропинке, а затем по прибрежному песку. Мысленно я ходил здесь сотни раз. Приятно узнавать то, чего ни разу в жизни не видел.

По левую руку - океан, по правую - джунгли, над головой - небо, которое здесь, в шести градусах южнее экватора, особенно звездно.

Джунгли надвигаются на берег, и деревья, встав темной стеной, роняют ветви в воду. Путь по берегу закрыт. Надо опять искать в лесу тропинку. Углубляюсь в лес, нахожу. Удивительно, но все время чувствую себя как дома.

Тропинка по-змеиному извивается в траве. Скоро ей надоедает ползти по земле. Она сворачивает к берегу и ныряет в воду. Брожу по воде, ищу тропинку. Должна же она где-нибудь вынырнуть на берег! Потом, махнув рукой, отказываюсь от поисков. Слишком темно. Сажусь на ствол упавшего дерева и жду рассвета.

Ждать пришлось недолго. Метрах в ста показались три огонька, которые, мигая, приближались ко мне. Первый огонек, как вскоре выяснилось,- папироса в зубах мужчины, два других - длинные тлеющие головешки, которыми женщины согревают себя то с живота, то со спины.

Подойдя ко мне и не обратив на меня никакого внимания они вошли в воду. Я двинулся вслед за ними. Шагов через двадцать мы встали на камень, потом прыгнули на другой и вышли на тропинку.

Папуасы идут не оборачиваясь. Когда я догнал их, женщины перебросились несколькими короткими словами. Мужчина остановился, пропустил женщин вперед и двинулся за ними. Я по-прежнему замыкаю шествие. Можно спросить дорогу в Гарагаси, но не хочется вмешиваться в ход событий.

Папуасы все чаще оглядываются на меня, и в голосах их слышится беспокойство. Видимо, мое неотступное следование за ними начинает их тяготить. Мужчина останавливается и поворачивается ко мне. Трудно в темноте разглядеть его лицо, может быть, поэтому оно кажется мне знакомым.

Английского он не знает, а я не знаю пиджин-инглиш. Остается язык бонгу.

Я произношу слова: «ади гом Гарагаси» (я, дорога, Гарагаси), «ни кабивар гом Гарагаси» (ты, показывать, дорога, Гарагаси), «ниндун ади гом кабинбон» (ты покажи мне дорогу). Слишком много слов, но я боюсь быть неверно понятым.

Папуас молча отворачивается от меня, и мы идем дальше. Теперь начинаю беспокоиться я. Понял ли он меня,? Как он меня понял?

Минут через десять мужчина останавливается, женщины - тоже. Он сворачивает в лес и зовет меня за собой. Никакой тропинки, мне одному сюда ни за что бы не добраться. Еще минуты две ходьбы, и открывается вид на океан. Небольшая расчищенная площадка, на ней - памятная доска.

Папуас уходит, и я остаюсь один.

Маклай поселился здесь 20 сентября 1871 года и жил до 21 декабря 1872 года среди папуасов, которых тогда не считали даже людьми. Жил вот здесь, на этом мыске, в маленькой свайной хижине, прислонившейся к дереву, в комнатенке размером четыре квадратных метра. Кроватью ему служили Две корзины. Ни одному отшельнику, зачисленному церковью в святые, не довелось испытать и половины тех лишений, какие выпали на долю Маклая».

Об этой жизни на мысе Гарагаси Маклай писал: «Чего мне больше? Море с коралловыми рифами - с одной стороны и лес с тропической растительностью - с другой, оба полны жизни, разнообразия; вдали горы с причудливыми очертаниями, над горами клубятся облака не менее фантастических форм. Я лежал, думая обо всем этом, на толстом стволе повалившегося дерева и был доволен, что добрался до цели, или, вернее, до первой ступени длиннейшей лестницы, которая должна привести к цели».

Главная загадка этнографов требовала очень тщательного расспроса жителей Бонгу о системе их родства и разделении на общинные группы. День за днем Н. А. Бутинов, М. В. Крюков, Н. М. Гиренко расспрашивали бонгуанцев о семейных и родственных связях, о том, что они помнят и знают о своих родителях, дедах, прадедах. Ученые настойчиво и многократно проверяли точность ответов разных информаторов. Постепенно возникло предположение, что деление деревни Бонгу на обособленные группы хижин (кварталы) не просто территориальное, но имеет в своей основе родовую структуру.

Род - это группа людей, связанных происхождением от общего предка по одной линии, мужской или женской. Этнографы установили, что жители каждого квартала (каждой обособленной группы хижин) ведут свое происхождение от общего предка по мужской линии. Другой признак рода - экзогамия, то есть категорический запрет браков между членами одного и того же рода. И это обстоятельство было установлено нашими учеными. Проверяя брачные пары, они выяснили, что во всех случаях муж из одного квартала, жена из другого. Муж, например, из квартала Канилю, жена из квартала Булиру, причем не было ни одного исключения. Выяснилось, что существует в деревне Бонгу и третий признак рода - общность трудовых процессов.

Как будто все главные признаки рода налицо. А раз так, то и сами жители деревни Бонгу должны как-то называть род. Установить это название оказалось очень трудно. После длительных расспросов с помощью молодых бонгуанцев, знающих английский, удалось выяснить, что существует слово «вемун».

Впоследствии этнографы много спорили о том, можно ли считать открытую ими систему деления жителей Бонгу на вемуны родовой структурой. Дискуссия, видимо, не окончена. Одни считают, что вемун - это род, другие - что большесемейная община. Вопрос требует дополнительных исследований.

Забегая несколько вперед, замечу, что большесемейные общины, отличающиеся признаками рода, были обнаружены в некоторых других районах Океании. Каждую такую общину возглавляет старейшина, или вождь, и такая община объединяется для самых трудных производственных операций: расчистки участка, возделывания земли, лова рыбы.

В центре деревни Бонгу на площади О. М. Павловский устроил свою «лабораторию». Натянута простыня, служащая фоном при фотографировании папуасов. Павловский в белом халате и шапочке очень похож на врача. Рядом стоит стол, и И. М. Меликсетова ведет записи антропологических измерений.

Павловский делает измерения, отбирает пробы волос, фотографирует каждого папуаса в трех положениях. Очередь все увеличивается, желающих много. Уже обследовано более пятидесяти папуасов, а очередь не уменьшается. Оказывается, некоторым молодым людям так понравилась веселая игра с доктором, что они подходят второй и третий раз. Приходится объяснять, что этого делать нельзя, и молодой папуас Кокал, хорошо говорящий по-английски, регулирует очередь сам и отправляет домой особенно настойчивых.

На другой стороне деревни Бонгу группа папуасов окружает Б. Н. Путилова. На земле магнитофон, в руках у Путилова микрофон, который он перемещает ближе или дальше от певцов и музыкантов, регулируя запись, как профессиональный тонмейстер. Наблюдать работу Путилова очень интересно. Это увлекательная «игра в музыку». Вот Путилов несколько раз громко повторяет какое-то слово. Папуасы весело переглядываются, тоже повторяют это слово. Один из них куда-то уходит и тотчас возвращается с музыкальным инструментом. Это небольшой ручной барабан - окам. Тотчас же начинается исполнение сложного ритма на окаме. Путилов записывает звучание. Потом папуасы начинают подпевать, поют хором песню.

Б. Н. Путилову удалось записать звучание многих музыкальных инструментов, которые были описаны Маклаем. Даже инструмент, предназначенный для распугивания злых духов, тоже записан.

Хоровое пение под аккомпанемент весьма своеобразных инструментов составило интереснейшую коллекцию бонгуанского фольклора. Трудовые песни, связанные с сельскохозяйственными работами, песни, отображающие различные явления природы, обрядовые, в том числе похоронные, детские песни, похожие на забавные считалочки,- все это позволило составить представление о песенно-музыкальном творчестве папуасов деревни Бонгу.

11 июля жители деревни Бонгу, как и обещал староста, устроили для участников экспедиции красочную инсценировку.

Спектакль в честь «тамо рус Маклая» начинается с пантомимы. На берег выходит капитан нашего судна. Его встречают три воина. Они настроены враждебно. Как не похожи сейчас на себя друзья наших этнографов. Их головы украшены перьями райских птиц, лица раскрашены, в руках копья, луки и стрелы. Они угрожают капитану Соболевскому...

Это вступительная сцена: появление Н. Н. Миклухо-Маклая. Маклай начинает продвигаться к группе воинов. Он совершенно безоружен. Воины угрожают Маклаю, натягивают тетивы своих луков, прицеливаются в белого пришельца. Маклай спокойно идет вперед, папуасы отступают...

Зрители бурно аплодируют артистам.

В своем дневнике Маклай довольно подробно описывает первую встречу с папуасами, и, хотя сейчас некоторые детали в изображении этой сцены неточны, три воина играют свои роли так естественно, что забываешь о времени. Кажется, что мы перенеслись на сто лет назад.

Затем все зрители переходят на центральную площадь деревни. Издалека слышится хоровое пение. На площадь выходит большая группа мужчин. Они одеты и украшены очень пестро, и опять кажется, что мы в 1871 году, так схожа эта живописная картина с описаниями и рисунками Маклая.

Несколько в стороне от основной группы останавливается старик. В руках у него небольшой ударный инструмент, в который он бьет маленькой палочкой. Это старейший житель деревни - Таног. Он подает знак, и танцоры начинают медленно двигаться, притопывая ногами и ударяя в маленькие барабаны - окамы. Звучит мелодия песни, и неоднократно повторяется возглас «ой-о». Это танец и песня о море, о том, как волны плещутся о рифы, как в рифах мечется рыба. Это песенно-танцевальная сюита о море, о природе. Таног пританцовывает и поет. Лицо его преображается. Он живет в песне, в этом танце.

Удивительное явление - народное искусство. Тут нет ничего нарочито придуманного, профессионального. Просто человек размышляет вслух, и его песня и танец выражают определенные образы и впечатления.

Вторая сюита о дороге: «О дорога, расступись, дай место, я иду». Ритм танца, мелодия, движения танцующих изображают идущих по лесу усталых охотников. Добыча тянет им плечи, ветви цепляются за обнаженное тело, идти тяжело, и дорога должна расступиться.

Новые танцы, новые песни. Вот порхают бабочки, скачет кенгуру. Вот сбежались деревенские собаки и затеяли веселую свалку. Наконец, песня о плохом человеке, который ловил рыбу и утонул. Утонул потому, что был плохим. Постепенно начинают петь все жители деревни, обступившие танцоров. Да и нам, зрителям, тоже хочется танцевать и петь вместе с папуасами.

Концерт окончен. Мы бурно выражаем свой восторг, папуасы весело смеются.

Н. А. Бутинов произносит речь на языке бонгу. Он говорит о Маклае, который был искренним другом папуасов, о том, что папуасы тоже были его друзьями. «Мы тоже «тамо рус» (русские люди), как и Маклай,- говорит он.- Мы приехали и увидели, что бонгуанцы помнят Маклая, что они хорошие, очень хорошие люди. Мы напишем книгу о «тамо бонгу». «Тамо рус» и «тамо бонгу» - люди одной Земли, «тамо рус» и «тамо бонгу» - братья».

Эту же речь Бутинов повторяет по-английски, и Саймонс переводит на пиджин-инглиш.

Праздник окончен, и мы приглашаем желающих посетить наше судно. К нам в гости отправляются участники представления, староста, учитель, большая группа мужчин и женщин. На судне гостям приготовлено угощение, в кают-компании идет показ кинофильмов. Фильм «Пес Барбос и необыкновенный кросс» был воспринят с восторгом, не меньшее веселье сопровождало фильм «Шайбу, шайбу».

На следующий день этнографы продолжали свою работу. Н. А. Бутинов отыскал Танога и показал ему несколько копий портретов папуасов, сделанных сто лет назад Маклаем. Таног спокойно смотрел на незнакомые лица, но вдруг оживился и сказал, что одного человека он помнит. «Как его зовут?» - спросил Бутинов. Таног ответил: «Асол». Это было правильно. Таног родился на рубеже нашего столетия (конечно, он не знает, сколько ему лет, но, вероятно, больше 70). После отъезда Маклая из Бонгу Асол жил еще лет 25-30. Мальчик Таног знал старика Асола и не забыл его. Бутинов передает Таногу все портреты, и тот обещает показать их старикам из других деревень 17 июля, когда будет общий праздник в честь Маклая. Быть может, старики узнают еще кого-нибудь и назовут имена друзей Маклая, изображенных на портретах.

Наступил последний день пребывания этнографов в деревне Бонгу. Пришло время прощаться с новыми друзьями. Поздно вечером Бутинов и Путилов отправились на берег и встретились с группой папуасов. Тут произошел разговор между «тамо рус» Н. А. Бутиновым и «тамо бонгу» Макингом. Говорили они по-бонгуански.

- Когда ты уедешь? - спросил Макинг.

- Завтра.

- Когда приедешь опять?

- Не знаю.

Наступила пауза. Макинг порылся в сумке, достал ананас и дал его Бутинову. Бутинов снял с головы легкую кепку с козырьком и надел на голову Макинга.

- Как называется деревня, в которой ты живешь? - спросил Макинг.

- Ленинград.

- Это большая деревня?

- Очень большая.

Бутинов запевает «Подмосковные вечера». Папуасы подпевают все увереннее, и на Берегу Маклая звучит русская песня. Ее поет хор папуасов. Б. Н. Путилов затягивает «Калинку». Хор подхватывает мелодию, и над сверкающей водой бухты, за тридевять земель от Советского Союза папуасы поют народную русскую песню. Они прощаются со своими друзьями из страны Маклая.

После экспедиции Бутинов не раз говорил мне, что сейчас у него совершенно другое восприятие работ иностранных ученых и иное отношение к ним. Он легко видит неточности, неполноту и ошибочность толкований некоторых явлений жизни океанийских народов. Океания из далекой и недоступной стала осязаемой и близкой. Пусть не сетуют на меня другие участники экспедиции за то, что я особенно подробно пишу об одном ученом, ведь в его жизни работа в нашей экспедиции стала событием очень важным, может быть, даже наиважнейшим.

Результаты исследований группы этнографов на Новой Гвинее очень много значат для советской океанистики. Действительно, удалось установить, что папуасы помнят о Маклае, более того, этот человек стал для них легендарным, и они в честь его юбилея устраивают праздник, на который соберутся жители 50 деревень. Уже одно это - поразительное открытие.

Лев Толстой в письме к Миклухо-Маклаю высоко оценил его научный и человеческий подвиг. «Вы первый, несомненно, опытом доказали, что человек везде человек, т. е. доброе общительное существо, в общение с которым можно и должно входить только добром и истиной, а не пушками и водкой»,- писал он.

Предание о добром друге папуасов, борце за их права передается из уст в уста. Не потому ли жители деревни Бонгу так приветливо и доверчиво отнеслись к нам, что все мы для них были «потомками Маклая»? Как иначе объяснить тот факт, что они терпеливо ждали в очереди, когда Павловский сделает свои измерения и сфотографирует их в фас, профиль и три четверти? А чего стоит исполнение одним из стариков тайных песен, которые поют во время обряда инициации - посвящения юношей в воины? Этот древний ритуал еще сохранился в жизни папуасов и окружен глубокой тайной.

Какие же изменения произошли в жизни и быте папуасов деревни Бонгу за сто лет? Несколько изменился тип хижин, теперь они приподняты над землей и стоят на столбах. В деревне есть церковь, школа, магазин, где можно купить керосин, соль, у папуасов появилась металлическая посуда, металлические орудия труда, есть даже два или три радиоприемника. Но этнографы установили, что все приметы цивилизации составляют лишь некоторое поверхностное явление, основа жизни - способ ведения хозяйства - остался почти без изменений. Подсечно-огневое земледелие по-прежнему требует огромной затраты ручного труда. Чтобы добыть ежедневное самое скромное пропитание, папуасы целыми днями трудятся на своих огородах. Вечером женщины несут в деревню в плетенных из пальмового листа сумках-мешках ямс, таро, батат, бананы, кокосовые орехи.

Около хижин загораются маленькие костры, все готовят пищу, а на другой день - опять изнурительный труд. Мужчины в долбленых лодках с балансиром ловят рыбу, разрыхляют деревянными кольями землю на участках, подготовленных для огородов.

Примитивное хозяйство требует совместной работы всего вемуна. Вемун остается основной социальной ячейкой, коллективным владельцем земли.

Правда, бонгуанцы продают сушеную мякоть кокосового ореха - копру. Но это приносит им очень небольшие доходы, основа же хозяйства - огородничество.

Перед отходом судна из бухты Константина я решил посоветоваться с Саймонсом, какую книгу подарить учителю бонгуанской школы, чтобы он мог узнать сам и рассказать ученикам о нашей стране. Саймонс сказал, что книги по географии СССР на английском языке будут слишком сложны даже для учителя, а вот карта «Народы СССР» с кратким пояснением подойдет.

На карте были изображены в национальных костюмах почти все народы нашей страны. Ну что ж, пусть карта послужит небольшим дополнением к воспоминаниям жителей деревни Бонгу о живых потомках Маклая, с которыми их связала искренняя дружба.

Когда я возвращаюсь к событиям тех дней, всегда приходят на память две несовместимые картины. Одна из них - незабываемое представление в память о Маклае. Казалось, что это 1871 год и сейчас Маклай появится на площади среди папуасов. Он подойдет к костру и поведет неторопливую беседу о простых, но важных вещах: удачна ли была сегодня охота, как здоровье жены, как чувствует себя новорожденный, много ли расчистили леса под новый огород?

И скачок сразу на сто лет. Наше судно, залитое электрическим светом, комфортабельные каюты с кондиционированным воздухом, современнейшие научные приборы.

Впоследствии этнографы опубликовали значительную часть научных материалов, собранных на Новой Гвинее. И они выполнили обещание, данное жителям деревни Бонгу. Этнографические очерки под общим названием «На Берегу Маклая» изданы отдельной книгой.

«Дмитрий Менделеев» возвращается в порт Маданг. У всех приподнятое настроение, много впечатлений, рассказов о приключениях. Каплин весело смеется, вспоминая, как географы сбились с пути, когда уже стемнело, и пришлось возвращаться к лагерю при свете факелов. Папуасы сопровождали так группу географов от деревни к деревне, шествие было совершенно необыкновенным.

Белоусов даже несколько устал от иронических вопросов по поводу того, почему он перестал быть геофизиком и превратился в ботаника. Я тоже задаю этот вопрос, и он объясняет: даже такого небольшого путешествия достаточно, чтобы принять «ботаническую веру». Армен Леонович Тахтаджян поразительно много знает - надо видеть, как он работает в маршруте! Надо ощущать его увлеченность любимым делом. А какая четкость, выносливость, какая дисциплина. Он собирает сравнительно немного для гербария, но это именно то, что совершенно необходимо. «Шутки в сторону, я действительно становлюсь начинающим ботаником»,- говорит Белоусов.

Последний вечер в Маданге. Саймонс приглашает нас в гости. Судно в этот раз стоит на рейде, причал занят. Погода типичная для этих мест - жарко, идет дождь; он то усиливается, то чуть моросит. Саймонс встречает нас. Включен магнитофон, и дом заполняет музыка Чайковского - звучит шестая симфония. И вновь я возвращаюсь мысленно в деревню Бонгу. Песни папуасов, древние обычаи, застывшая в своей неизменности жизнь, а здесь, в Маданге, всего в 40 километрах - музыка Чайковского.

Ночью «Дмитрий Менделеев» уходит из Маданга и направляется к маленькому острову Науру, лежащему почти точно на экваторе. Это представляет для капитана немаловажное удобство: проложив курс параллельно экватору, можно в любой момент пересечь 0° широты и «встретиться» с владыкой океана Нептуном. Праздник Нептуна - одна из самых прочных морских традиций. Ни при каких обстоятельствах капитан судна, пересекающего экватор, не решится нарушить законы общения с Нептуном. На нашем судне этот праздник организуется со всей возможной пышностью. Сочиняются соответствующие стихотворные тексты, готовятся костюмы, долго колдуют будущие черти, составляя краску для испытания новичков, сооружается специальный бассейн - купель для крещения новичков, как того требует традиция. Праздник проходит весело. Погода прекрасная, небо усыпано яркими звездами. На палубах цветная иллюминация, звучит музыка.

Пока продолжается переход к острову Науру, подводим итоги сделанного на Новой Гвинее. Для географов многое на Новой Гвинее оказалось неожиданным. Например, четкое разделение ландшафта на три типа, происшедшее под влиянием хозяйственной деятельности человека. Первый - влажные тропические леса, сохранившиеся только на поймах и низких террасах речных долин. Они не изменены человеком и сохраняются как участки для охоты. Стволы деревьев расположены довольно редко, но на высоте 15-30 м кроны смыкаются так густо, что солнечный свет почти не достигает земли. В таком лесу нет даже травяного покрова.

Другой тип ландшафта образуется после уничтожения (полного или частичного) первичного леса и возделывания земли под огороды. Папуасы сохранили веками созданные традиции по обработке таких огородов. Земля разрыхляется деревянными кольями, посадка таро, ямса, бананов и других культурных растений ведется с учетом рельефа и сезона года. При этом сохраняется целый ряд полезных дикорастущих растений. В течение нескольких лет такие огороды истощают малоплодородные почвы. Образовавшиеся на их месте пустоши долгое время остаются заброшенными. Лишь через 10-15 лет папуасы возвращаются на них, но обычно предпочитают расчищать новые участки леса.

В горной части Новой Гвинеи до сих пор сохранились большие участки безлесной территории, напоминающие саванну. Образовались они после крупных лесных пожаров. Это третий тип ландшафта.

Осматривая почву, географы обратили внимание на то, что всего лишь на 2-3 см от поверхности почва обогащена гумусом, ниже окраска светло-коричневая, и уже на глубине 15 см появляется вода (был период дождей). Возникает естественный вопрос: почему при таком обилии зеленой массы опада (леса ведь вечнозеленые) почвы так бедны гумусом? Г. М. Игнатьев объясняет мне, что при постоянной высокой температуре воздуха (в Маданге, например, средняя температура самого теплого месяца - мая + 27,3°, а самого холодного - июля + 26,1°) температура почвы достигает 25°. При высокой температуре и большой влажности разложение органического вещества идет очень быстро и гумуса в почве почти не накапливается. С этим связана и такая особенность первичного леса, как распространение и рост корневой системы деревьев на глубину всего 10 см.

Вот как описал Игнатьев обследованные им огороды папуасов: «Практикующаяся здесь подсечно-огневая система земледелия - одна из самых древних, существующих на Земле. Очень часто ее считают анахронизмом... Однако за многие годы папуасы... выработали столько тонких агрономических приемов, приспособленных к окружающей среде, что она превратилась в своего рода экологический феномен».

На огородах папуасы обязательно сохраняют несколько деревьев, листья которых защищают почву от прямого удара капель дождя. Посадка ведется так, чтобы растительность была многоярусной.

Еще одна особенность климата сильно влияет на сельское хозяйство. Дело в том, что плотная облачность здесь обычное явление, и это ведет к тому, что растения в условиях большой относительной влажности воздуха развиваются медленнее, чем, например, в теплый сезон умеренного пояса. Поэтому затраты труда на выращивание урожая достаточно велики.

Геоморфологи и геологи на Новой Гвинее приступили к раскрытию своей загадки вплотную. Важно было установить, как изменялся в этом районе уровень океана.

Морские волны с течением времени размывают берега, и образуются выровненные площадки - морские террасы. Если такая терраса обнаруживается на суше и ее можно проследить на некотором расстоянии от берега, значит, когда-то уровень океана был выше, чем в настоящее время. Каждый такой след служит признаком изменения уровня океана. Серия морских террас дает представление о поднятии острова в геологическом прошлом. Иногда морские террасы погружаются под уровень океана, и это свидетельствует об относительно низком его положении в те далекие времена.

На берегах залива Астролябия геоморфологи исследовали шесть террас и установили, что берега острова Новая Гвинея испытывают тектоническое поднятие. Впоследствии был определен возраст этих террас: первая, самая нижняя, образовалась несколько тысяч лет назад, самая высокая является наиболее древней - ее возраст порядка 200 тысяч лет.

По просьбе этнографов Брюханов и Суетова произвели фототеодолитную съемку деревни Бонгу, и теперь существует точный и детальный план поселка.

Биологический отряд провел на Новой Гвинее тщательные исследования берегового кораллового рифа в районе Берега Маклая. Кораллы здесь начинаются у самого берега, но в некоторых местах они сильно угнетены. Обильные дожди приводят к интенсивному стоку пресной воды в береговую зону. Распресненный слой воды, большая мутность отнюдь не способствуют процветанию коралловых колоний. Вблизи берега каждая из колоний кораллов имеет дефекты - много потемневших, порою разрушенных скелетов, много желтых мягких кораллов, здесь относительно мало моллюсков, почти нет крабов. И тем не менее береговой риф в этом районе оказался достаточно мощным. Ученые обнаружили различные виды рифообразующих (мадрепоровых) кораллов, а общая биомасса (вес живых организмов на единицу площади дна) оказалась наибольшей по сравнению с другими рифами, на которых мы работали позднее.

Вероятно, причина этого состоит в том, что обилие жизни на рифе зависит не только от современных условий. Весьма важное обстоятельство - это относительная древность острова, обильное поступление генетической информации (личинок) и постоянное снабжение биогенными веществами с суши. Новая Гвинея, Новая Каледония, острова Самоа составляют древнюю систему островов и мелководий, и это в значительной степени определяет большую биомассу береговых рифов.

Наши биологи сделали также одно открытие. В районе порта Маданг за 8 месяцев до нашего посещения произошло довольно сильное землетрясение. Город почти не пострадал, но береговой риф был полностью разрушен. Биологи тщательно обследовали место катастрофы и обнаружили на обломках рифа большое количество молодых кораллов.

Здесь представился случай измерить скорость роста кораллов в естественных условиях. Оказалось, что разные виды вырастают в первые месяцы на 5-8 см. Если удастся посетить риф в районе Маданга в последующие годы, то можно будет определить средний темп роста кораллов. Это действительно уникальная возможность эксперимента в природе. В научной литературе приводятся сведения о росте кораллов по наблюдениям в аквариуме, но для этих капризных животных аквариумные условия далеко не соответствуют естественным, и рост колоний может быть отличным от действительного.

Поездка на восточный берег острова в город Лаэ, которую совершили А. Л. Тахтаджян и И. М. Белоусов, была очень полезной. Заведующий отделом ботаники Департамента лесов Д. Уомерсли подробно ознакомил Тахтаджяна с работами отдела, составлением гербария, а главное - с Ботаническим садом.

Гербарные коллекции существовали здесь с 1939 года, но систематическое и интенсивное пополнение гербария началось с 1951 года. К настоящему времени коллекция насчитывает более 200 тысяч гербарных листов. Оказалось, что в отделе ботаники работают не только австралийцы, но и специалисты из Англии и Новой Зеландии. По мнению А. Л. Тахтаджяна, это самое крупное ботаническое учреждение в Океании.

Сотрудники отдела занимаются изучением флоры Папуа - Новой Гвинеи и специально экологией тропического леса. Уже опубликованы интересные работы о злаках Новой Гвинеи и девять выпусков о лесных деревьях восточной части острова. В будущем предполагается начать составление флоры - каталога видов растений - Папуа - Новой Гвинеи, причем помимо чисто научного значения этот труд будет очень важен для определения хозяйственной ценности растений, и главным образом лесов. Оказалось, что местные ботаники очень заинтересованы в том, чтобы тщательно изучить интересующий их раздел крупнейшего в мире гербария Ботанического института Академии наук СССР, так как именно там находятся дубликаты типовых образцов многих видов растений Новой Гвинеи.

Ботанический сад в Лаэ был открытием для А. Л. Тахтаджяна. Дело в том, что в печати не было ни одного сообщения о его существовании. Ботанический сад Департамента лесов был заложен в 1949 году и занимает очень большую площадь - 140 акров (56 гектаров). В состав сада вошел значительный участок естественного леса, в саду имеется коллекция очень редких панданусов, ароидных, водоем с водной растительностью, хороший орхидарий. Сад быстро растет и, возможно, в будущем станет больше и лучше знаменитых тропических ботанических садов Азии - Калькуттского, Шриланкского, Богорского.

Попутно Тахтаджян и Белоусов ознакомились в Лаэ с одним из двух местных высших учебных заведений - Технологическим институтом Папуа - Новой Гвинеи (другое - Университет в Порт-Морсби). Здесь на четырех факультетах: инженерном, архитектуры и строительства, счетоводства, делопроизводства и основных наук - учится более трехсот студентов, предполагалось в 1974 году увеличить число студентов до шестисот. В институт принимают окончивших среднюю школу, которых пока еще очень мало среди местных жителей.

Ботанические экскурсии А. Л. Тахтаджяна в предгорья и горы позволили ему ознакомиться с несколькими типами лесов: низинными и предгорными дождевыми (с подлеском), среднегорными и мшистыми (не имеющими подлеска). За исключением участков, так называемых грасслендов, или злаковников, которые обозначают места прошедших лесных пожаров, леса сохранились везде в неизменном состоянии. Некоторые породы деревьев объявлены заповедными, в частности высокоствольные хвойные араукарии двух видов. Есть заповедные участки мшистого леса, где произрастают прекрасные экземпляры таких интереснейших растений, как нотофагус, хвойные филлокладус, цедрус и агатис, представители лавровых, миртовых и вересковых, древовидные папоротники и многочисленные эпифиты - мхи, печеночники, папоротники, орхидные.

А. Л. Тахтаджяну удалось собрать плоды, образцы древесины и семена очень интересных примитивных цветковых растений эупомации и эльмериллии. Это послужит материалом для исследования анатомии древесины и семян, что очень важно для выяснения эволюционных взаимоотношений ныне живущих примитивных цветковых растений с древними.

Закончены работы на Новой Гвинее. Все ученые обсуждают полученные результаты и удовлетворены своей работой. Особенно большая удача выпала на долю этнографов.

«Дмитрий Менделеев» идет к следующему объекту наших исследований - острову Науру.