ГЛАВА VIII. ПУТЬ В АВСТРАЛИЮ. В СИДНЕЕ

Сидней

Переход от острова Эфате до нашего полигона занял немного времени. Штурманы точно вывели судно к центральному бую, и Белоусов «устремил» всех геофизиков на круглосуточную работу. Час за часом, день за днем судно проходит назначенные ему галсы, делает развороты, ложится на новый галс.

Операторы Рыклин и Попов все время ходят с камерами и то и дело приспосабливаются снимать очередной «геофизический эпизод». На четвертый день второго цикла работ на полигоне Рыклин потребовал, чтобы геофизики хоть один раз дали ему заснять, как их приборы поднимаются на борт судна. Каждый раз эта операция приходится на темное время суток, когда на цветную пленку снимать нужно с сильным искусственным светом.

«Вы понимаете, какой получается фильм,- говорит Рыклин.- Приборы отправляются в океан, раз, другой, третий... но ни разу не возвращаются. Такой фильм может произвести очень дурное впечатление. По очереди топят все приборы...»

Приходится согласиться, и я прошу Непрочнова специально рассчитать работы так, чтобы подъем приборов пришелся на день. Геофизики находятся в худшем положении, чем их «береговые» коллеги. Их работа не так эффектна, аппаратура иногда выходит из строя, до результатов еще далеко, и, прежде чем они сведут вместе полученные материалы, пройдет немало времени.

Северо-Фиджийская котловина раскрывает свое лицо, хотя второй цикл работ длится восемь суток и кое-что еще остается доделать на обратном пути. Помимо точного распорядка нашей экспедиции, который ограничен датой возвращения судна во Владивосток, у нас еще есть цель - прибыть в Сидней не позднее начала Международного морского симпозиума. Участники экспедиции должны сделать несколько докладов. Мы с Белоусовым готовим информационное сообщение о работах экспедиции, в котором должны подробно рассказать о геофизических исследованиях на полигоне. Предстоит подготовить наши лаборатории и выставку этнографической коллекции, так как в Сиднее на судне будет много посетителей.

Наконец после 8 суток работы на полигоне мы отправляемся за группой Тахтаджяна на остров Эроманга, чтобы оттуда следовать прямо в Сидней. На наш запрос по радио в Порт-Вила мы получили указание, что нужно подойти к восточному берегу, к деревне Боднарви.

Рано утром мы подходим к острову Эроманга и становимся на якорь вблизи селения. Остров сравнительно небольшой и малонаселенный. К судну подходит лодка, в ней три меланезийца. Мы отправляемся небольшой группой в деревню Боднарви. Бутинов говорит мне: «Вы видите, здесь все как полагается. Традиционные хижины, долбленые легкие лодки с противовесом, кокосовые пальмы, хлебное дерево. Это не похоже на остров Эфате и деревню Меле, но смотрите, мужчины и женщины одеты вполне по-городскому, только что босые».

Несколько неожиданно мы замечаем двух лошадей, мирно щиплющих траву, собак. Появляются жители деревни.

Во избежание недоразумений мы объясняем вождю деревни, которого зовут Натае, кто мы такие. Он спокойно выслушивает нас, внимательно смотрит на судно и наконец начинает понимать цель нашего визита: взять на борт судна группу ученых. Оказывается, никаких белых людей здесь не было, и, вероятно, нам надо поискать их по другую сторону мыса в деревне Ипота. Натае объясняет нам, что там устье большой реки и пристань для подхода небольших судов, вывозящих стволы дерева агатис.

Натае показывает нам деревню, подводит к небольшому навесу, который оказывается школой. Два десятка темнокожих ребятишек решают задачи на сложение и вычитание. Учитель - местный житель - знакомится с нами. Преподавание в школе ведется на английском языке. Заглянув в книгу для чтения, видим там тексты о Лондоне, снежной зиме, о городском уличном движении...

В деревне есть церковь - строение такого же типа, что и школа, но имеющее стены и окна. Пастор бывает здесь редко - у него приход из 8 деревень,- и службу ведет на местном языке его помощник.

Мы спешим на судно, ведь главная наша задача - найти Тахтаджяна и его группу. Вождь Натае просит взять с собой мальчика Гарри Нари и доставить его в Ипоту. Разумеется, мы это сделаем.

Переход на рейд Ипоты занимает два часа, и вскоре у нас в гостях члены экспедиции Королевского общества Великобритании во главе с руководителем экспедиции доктором Кеннетом Ли. Любознательные веселые люди с большим интересом осматривают судно и задерживаются в вычислительном центре. Здесь им раздают отпечатанные на ЭВМ по специальной программе портреты Эйнштейна. Но как только один из них обнаруживает прикрепленный к стене портрет Ленина, выполненный таким же способом, все требуют его на память.

Итак, группа Тахтаджяна вновь на борту судна.

На двух заседаниях научного семинара мы слушали сообщение участников «операции на остров Эроманга». А. Л. Тахтаджян рассказал о том, что в английской экспедиции работают почвовед, ботаники, зоологи, биохимик, всего 20 ученых из Англии, Австралии, Франции, Новой Зеландии. Идея организации экспедиции принадлежит одному из выдающихся ботаников члену Королевского общества (соответствует нашему академику) профессору Корнеру. Он руководил двумя крупными ботаническими экспедициями на Северном Борнео и британских Соломоновых островах. Кроме флоры и фауны Новых Гебрид экспедиция специально исследует уникальный агатисовый лес на острове Эроманга и должна дать научные рекомендации о более рациональной эксплуатации этого леса и организации заповедников. Древесина агатиса отличается удивительным свойством, она совершенно не гниет, и ее широко используют для строительства судов, а иногда для свай при сооружении причалов.

Экспедиция также должна собрать достаточно полные материалы для составления флоры Новых Гебридов. Это очень важно, так как в настоящее время заканчивается составление флоры Соломоновых островов и островов Фиджи. Когда будет изучена флора Новых Гебрид, можно будет дать более глубокий и полный анализ историко-флористических взаимоотношений во всей этой области и ее связи с флорой Австралии и Новой Зеландии. Все растения собирают в 8 экземплярах, и один гербарный лист каждого растения предназначен для отправки в Ленинград для гербария Ботанического института Академии наук СССР.

Флора Новых Гебрид беднее, чем фиджийская. Здесь значительно меньше эндемичных родов и вовсе нет эндемичных семейств. Флора острова Эроманга и всего архипелага Новых Гебрид, если сравнить ее с флорой Новой Каледонии, Соломоновых островов и Фиджи, оказывается ближе всего к флоре Фиджи. На острове Эроманга, за прибрежной полосой, занятой мангровыми зарослями и вторичной лесной растительностью, следуют своеобразные первичные леса с деревом агатис.

Тахтаджян говорит о том, что систематическое геоботаническое описание тропического леса требует значительного времени, так как надо изучить большое число пробных площадок. И конечно, недельный срок очень мал для такой работы. Тропические леса имеют сложную структуру, богатый флористический состав - часто несколько сот видов на площади в один гектар,- растения цветут в разное время года, и в каждый данный момент число цветущих видов ограничено. Кроме того, очень трудно добывать гербарные экземпляры с высоких деревьев (профессор Корнер, например, делал это с помощью дрессированных обезьян). Тем не менее удалось собрать очень ценный гербарий и условиться с доктором Ли о присылке материалов его экспедиции в Ленинград.

Почвовед О. П. Добродеев установил на острове серию погребенных почвенных горизонтов, обозначающих периодические сплошные лесные пожары. Можно восстановить события в такой последовательности: на молодом острове происходили вулканические извержения, после них бушевали лесные пожары, а уничтожение растительности вело к усиленному размыву склонов. Постепенно растительность и почвенный покров восстанавливались, затем вулканический цикл повторялся. На это указывают шлейфы переотложенной коры выветривания и погребенные почвы у подножия склонов. В почвенных горизонтах обнаружены древесный уголь и обломки вулканических бомб.

Зоолог Агаджанян продемонстрировал коллекцию редких птиц, собранную им на острове. Это были уже обработанные тушки, из которых будут изготовлены чучела для Музея землеведения Московского университета.

Крюков и Ростарчук не только совершили путешествие на западный берег острова, но и прожили два дня в маленькой деревне и ознакомились с бытом островитян. Они демонстрируют коллекцию предметов одежды из пальмовых листьев и растительных волокон. Они также сообщают любопытные сведения о французской компании «Агатис». Оказывается, большой участок агатисового леса был куплен за бесценок у одного из местных жителей. Компания совершенно бессистемно ведет сплошную вырубку деревьев агатиса и вывозит бревна в Порт-Вила. Вероятно, судьба агатисовых рощ беспокоит английскую администрацию кондоминиума не только в смысле научном, но и чисто коммерческом. Доктор Ли осуждает деятельность компании «Агатис» и считает, что уникальные агатисовые леса должны быть заповедными.

Мы идем в Сидней - крупнейший город Австралии. Среди участников экспедиции не оказалось людей, хоть раз бывавших в Австралии. Конечно, наши в высшей степени эрудированные этнографы могли сообщить массу исторических сведений об этой стране, а географы - рассказать о ее природных условиях, но нам прежде всего хочется знать о Сиднее, о жизни этого города, современных проблемах, людях. Мне пришло в голову поискать в библиотеке очерки писателя Д. А. Гранина об Австралии под названием «Месяц вверх ногами». Год назад, плавая в Средиземном море, я читал эти очерки в журнале с большим увлечением.

В начале очерков Гранин пишет о своем посещении Ленинградского отделения Института этнографии, где он разговаривал с двумя учеными и выяснил, что оба они знают об Австралии все, но никогда там не были.

- Николай Александрович, кто были два этнографа, к которым обращался Гранин? - спрашиваю я Бутинова.

- Владимир Рафаилович Кабо и я,- отвечает Бутинов. Значит, Бутинов знаком с Граниным. Оказалось, что и Тахтаджян тоже знаком с ним.

В поиски книги очерков включается первый помощник капитана Н. Г. Тур. Наконец книга найдена, и мы начинаем просветительные беседы - чтение об Австралии. Выясняется, что в Сиднее есть три знаменитых объекта: Сиднейский мост через залив, улица Кинг-Кросс и зоопарк. Впоследствии в Сиднее, когда у нас появилась книга очерков Гранина под общим названием «Неожиданное утро», были учреждены традиционные «Гранинские чтения». Д. А. Гранин стал привычным нашим собеседником.

15 августа на рассвете мы подходили к Сиднею. На фоне серого неба, едва освещенного утренней зарей, где-то очень высоко возник Сиднейский мост. Все, что написано у Гранина, сразу пришло на память. И проникнутая иронией история о том, как сиднейцы заставляют приезжих иностранцев многократно повторять гимн мосту, и полная глубокого смысла фраза: «Он был как глубокий вздох, как туго натянутый бицепс». Я неоднократно всматривался в Сиднейский мост при дневном свете, любовался им ночью, но первая встреча и силуэт моста на фоне предрассветного неба никогда не изгладятся из моей памяти. Однажды я спросил у одного сиднейца о его отношении к великому мосту. «Мост как мост, действительно, очень большой и удобный для транспорта, но почему великий?» - спросил он. Ко всему привыкает человек, и нельзя требовать от каждого восторженного отношения к знаменитым местам и сооружениям своего города, но когда один из сиднейцев привез нас на Кинг-Кросс, то мы сами очень удивились. Где же живописная толпа, длинноволосые молодые люди, знаменитые хиппи? Наш гид добродушно смеется и говорит, что нужно на Кинг-Кросс приехать глубокой ночью и в летний сезон.

Мне хочется закончить «посвящение Гранину» признательностью за его превосходное описание Сиднейского зоопарка - Таронга.

Несколько раньше нас в Сидней пришло научное судно Морского гидрофизического института украинской Академии наук «Академик Вернадский». Лоцман ставит наше судно к причалу так, что от «Академика Вернадского» нас отделяет только 10-12 метров. Очень скоро у нас появляется начальник экспедиции на «Вернадском» П. П. Гансон, которого мы хорошо знаем. Он говорит, что скоро сюда должны прийти профессор Уоллингтон и доктор Остин - организаторы Международного морского симпозиума. Так оно и происходит. Довольно быстро уточняем программу симпозиума, время и место пленарных и секционных заседаний.

В конференц-зале судна собрались корреспонденты, человек 25, и требуют пресс-конференции. Пресс-конференция начинается небольшим рассказом о целях нашей экспедиции, о том, что мы уже сделали, какие у нас планы. Пока речь идет о Новой Гвинее, о ботанике Тахтаджяне, о географах, журналисты все понимают. Но когда я перехожу к геофизике, чувствуется некоторое непонимание. Трудновато понять неспециалистам эту сложную науку.

Ученый секретарь экспедиции В. Э. Беккер раздает корреспондентам текст заявления для прессы на английском языке. Начинаются вопросы. Самый трудный из них - какие открытия сделали ученые экспедиции? Оказывается, журналисты одинаковы во всем мире. Откуда хочешь, но обязательно подай им сенсационные открытия. Пожалуйста: папуасы деревни Бонгу уже сто лет хранят предания о русском ученом Миклухо-Маклае, уклад их жизни почти тот же, что и 100 лет назад; затем - новая гипотеза о происхождении фосфоритов острова Науру, ботанический сад в Лаэ, причины пожирания кораллов звездой акантастер. Это открытия? В какой-то степени - да. Не упускаю случая сделать комплимент слушателям. Говорю, что для нас первое открытие в Сиднее - столь большое внимание прессы к нашей экспедиции. Надеюсь, в Сиднее нам еще предстоят другие, столь же приятные открытия.

У Общества «Австралия - СССР» обширная программа культурных развлечений: экскурсии по городу, поездки в район живописных Голубых гор, в Коала-парк и другие интересные места. Составлено расписание поездок для всех желающих, определены группы. Приглашения следуют одно за другим - в школы, просто в гости...

Однако Белоусову и мне надо все время быть на морском симпозиуме, и множество соблазнительных приглашений приходится отклонить.

Меликсетова и Тумаркин получили приглашение корреспондента «Правды» Б. Скалкина поехать в столицу Австралии Канберру на открытие юбилейного конгресса Тихоокеанской научной ассоциации. А. Л. Тахтаджяна приглашают в большую экспедицию на юг: Канберра, ботанические сады, интереснейшие заповедники и типичный австралийский лес - буш. Это приглашение сделано целой группой крупных австралийских ботаников и совпадает с научными интересами Армена Леоновича.

Белоусов, Тумаркин и я отправляемся в гости к ответственному секретарю местного отделения Общества «Австралия - СССР» Альберту Кисингу. Вначале он везет нас по городу, чтобы мы составили о нем общее представление. Город очень своеобразный, лишь в центре среди солидных старых зданий банков и магазинов есть несколько новых небоскребов, а остальная часть - одноэтажные коттеджи под черепичными крышами с маленькими садиками и цветниками. По городу коттеджей мы едем так долго, что возникает вопрос: а где же Сидней кончается? Кисинг указывает на надпись - оказывается, мы отъехали от города уже на 10 миль. Однако Сидней действительно занимает огромную площадь.

На Международном морском симпозиуме с интересом слушают доклады А. В. Живаго, Е. В. Краснова, нашу информацию. Мы встречаем здесь группу океанологов из французского Института Океании в Нумеа, с которыми мы познакомились в Маданге. Доктор Рочи - руководитель отдела физической океанографии Института океанологии - говорит о возможности совместных советско-французских исследований в Тихом океане; он сообщает нам о предстоящем симпозиуме по продуктивности коралловых рифов.

На официальном приеме участников Международного симпозиума в местном университете австралийские официальные лица подчеркивают важность участия в симпозиуме такой большой советской делегации.

Я отправляюсь с операторами Рыклиным и Поповым в Коала-парк, а потом в Таронга-парк. Трудно описать всю прелесть этих двух парков. Огромные вольеры с серыми кенгуру в Коала-парке. В вольеры можно свободно входить, гладить почти ручных кенгуру, фотографировать их, кормить жареным картофелем. Но главный предмет восторга всех без исключения посетителей парка - «медвежата» коала. Этот небольшой зверек живет только в Австралии, так как питается листьями определенных видов эвкалиптов. Все повадки коала, его медленные повороты, внимательный взгляд очень своеобразны, грациозны и милы. В наше время охота на коала запрещена, и численность животных быстро растет.

Таронга-парк действительно одно из чудес света. На огромной территории склона, обращенного к бухте, можно увидеть всех животных Австралии. Здесь все виды кенгуру - древесные, скальные и типичные серые крупные кенгуру, ехидны, вомбаты, много жирафов, гориллы, целые кварталы птиц.

Таронга-парк создан в 1912 году, и вначале в нем было мало животных - в 1916 году всего 400, но в 1966 году было уже 5000 животных. Много сделал для развития зоопарка его президент сэр Эдвард Халлстром. В 1967 году правительство штата Новый Южный Уэльс дало парку значительную субсидию для усиления работы со школьниками, развития научных исследований и сохранения диких животных от истребления. Директор Таронга-парка разъясняет последнее обстоятельство. «Мы сохраняем животных,- говорит он,- которые в природных условиях находятся на грани вымирания».

На территории зоопарка размещено множество вольер, в которых животные чувствуют себя, как на воле. В бассейне совершает эффектные прыжки, ловит мяч, прыгает через обруч дрессированный дельфин. Внизу, почти у берега залива, находится превосходный аквариум. Словом, это действительно зоологический парк, а не зверинец, который нередко называют зоопарком. Входной билет стоит довольно дорого, и «Таронга-Зоо» - доходное коммерческое предприятие.

Мы познакомились с заведующей методическим отделом зоопарка. Оказалось, что она занимается не рекламой зоопарка, как вначале нам показалось, а организует занятия со школьниками. Школьники проходят в зоопарке курс обучения по зоогеографии и охране природы. Иначе говоря, сиднейских детей здесь учат любить природу и животных.

В Сиднее наши биологи познакомились с коллегами из университета и Национального музея. Они узнали много интересного о Большом Барьерном рифе, который пострадал от нашествия звезд акантастер и теперь объявлен заповедником. Создана специальная научная станция на острове Херон, звезды акантастер систематически отлавливаются и уничтожаются.

Д. В. Наумов познакомился с хранилищем биологических коллекций в Национальном музее. Он рассказал об интересных методах хранения экспонатов, особенно важных для него, так как он заведует знаменитым музеем Зоологического института Академии наук в Ленинграде. Оказывается, хранилище в Сиднее создано по образцу банковских сейфов. В специальном помещении установлены тяжелые стальные шкафы, которые перекатывают по рельсам. Каждый шкаф заперт, и в нем хранятся тщательно упакованные коллекционные экземпляры. В помещении поддерживаются постоянная температура и влажность. Действительно, коллекции не только научная и материальная ценность, ведь многое в них неповторимо. Например, коллекции, сделанные Миклухо-Маклаем, или скелеты мамонтов, хранящиеся в Зоологическом музее в Ленинграде. Такие вещи нельзя даже оценить, поэтому условия хранения их должны быть идеальными.

Этнографы сделали в Сиднее неожиданные открытия. Помимо знакомства с великолепными коллекциями в Национальном музее и в университете, которые включают экспонаты, привезенные Миклухо-Маклаем, этнографы ознакомились также с материалами семейного архива Маклаев. После смерти Маклая его вдова Маргарита Робертсон с двумя сыновьями вернулась из Петербурга в Австралию и жила в Сиднее. В Сиднее живут сейчас три внука Маклая: Пол, Робертсон и Кеннет. Пол был в Советском Союзе по приглашению Академии наук. Он работает на телевидении и, как нам стало известно, организовал специальную передачу об экспедиции на «Дмитрии Менделееве» в день нашего прихода. Роб Маклай хранит семейный архив, он пригласил к себе ознакомиться с ним Бутинова и Путилова. В архиве обнаружились фотографии Льва Толстого и Тургенева с надписями, адресованными Маклаю, неизвестный портрет ученого, фотографии его жены и сыновей, а главное, интереснейшие документы - записки Маклая. Роб Маклай передал нам несколько фотографий и копии документов. Один из них особенно поразил Бутинова. По его мнению, это была копия первоначального проекта организации независимой коммуны папуасов Новой Гвинеи.

«Вот Вам и ответ на вопрос о работе этнографов в городе Сиднее. Это - не считая превосходных коллекций, которые мы внимательно осмотрели в музее»,- сказал мне Бутинов.

Наше пребывание в Сиднее закончено. На судне масса гостей, с нами прощаются многочисленные новые друзья. В моей каюте гости - Альберт и Фил Кисинги. Перед уходом Кисинг достает из кармана небольшой лист бумаги и говорит: «Это самый дорогой для меня сувенир - ваша радиограмма в Сидней, в Общество «Австралия - СССР», приглашение всем членам Общества в гости на «Дмитрий Менделеев»!

Вспоминая этот случай, я размышляю о том, что человек может оставить след в истории, в науке, в искусстве, но очень важно в жизни каждого - оставить след в человеческом сердце.

До свидания, Сидней, до свидания, Австралия, до свидания, Альберт и Фил!