НОВОСТИ  АТЛАС  СТРАНЫ  ГОРОДА  ДЕМОГРАФИЯ  КНИГИ  ССЫЛКИ  КАРТА САЙТА  О НАС



Открытие южного полюса прославило маленькую страну

Как нашли потерянных моряков, которые четыре года прожили с эскимосами

Сто тысяч лет назад ледовый покров Арктики не таял при гораздо более теплом климате

В антарктическом леднике обнаружена полость размером с город

Кругосветное путешествие длиной в сто... лет

Как крымчанин стал покорителем Арктики

Украинские полярники нашли в Антарктиде затерянную пещеру с озерами и рекой




Туроператор выращивает коралловые рифы во время пандемии

Учёные разгадали тайну Бермудского треугольника

Спутниковый инструмент НАСА измерил солёность океана

В Италии вырастили подводный огород

В Истре становятся «ихтиандрами» даже те, кто не умеет плавать

В глубинной морской коре присутствует жизнь

Джеймс Кэмерон побывал на дне Марианской впадины




Многоклеточные организмы появились гораздо раньше, чем предполагалось

В Тихом океане найдены дышащие мышьяком формы жизни

Ученые перенесли воспоминания от одной улитки другой

Астробиология - ищем жизнь за пределами видимости

Открыт новый вид фотосинтеза, использующий ближний инфракрасный свет

Ученые построили модель нервной системы головастика

Ученые превратили самца мыши в самку, используя «мусорную» ДНК

предыдущая главасодержаниеследующая глава

ЧЕЛОВЕК ИЗ САВАННЫ

Порой необычайно сложны, казалось бы, самые простые. Попробуйте, например, пожить денек-другой в здешней деревне, пообедать и заночевать там. Задача не из легких.

Бедная Золушка эта африканская деревня! Европейцы не то что обходят ее стороной - нет, временами даже навещают. Длинные очереди из стрекочущих фотоаппаратов призваны засвидетельствовать глубинное проникновение в крестьянский быт, а то и дружбу. Да, случается и такой поворот. Фокусники они, эти туристы! В какие-то считанные свободные минуты, походя, попивая кока-колу, раздавая направо и налево значки и прочие сувениры, умудряются устанавливать контакты, «укреплять дружбу», а заодно и распознавать душу африканца...

Принарядился.
Принарядился.

Казалось бы, все просто: никакого официального запрета - выбирай любую африканскую Ивановку и обосновывайся там. Покажут все, сводят в поле, даже станцуют. А после - «ква хери», до свиданья.

Если же скажешь, что хотел бы заночевать, вызовешь недоумение. Не любят, когда жалуют к ним иностранцы с целью «изучения». Если ты здоров, машина на ходу, подавайся лучше дальше. Гостеприимство тебе оказано, снимочки сделал - чего еще? Иначе покажешься назойливым. Обстоятельства должны сами собой сложиться так, чтобы тебя африканцы уговаривали остаться с ними.

В одной деревне я услышал как-то пленившее меня выражение «четверостишия уст». Мастера, делающие африканские маски, отлично знают, что это такое. Каждая маска сработана на свой лад и несет свое «четверостишие уст» - этот сгусток творческого замысла, воплощенного в дереве или бронзе. У вождя, правящего суд, «четверостишия уст» то гневные, то мягкие, то отвлеченные, то предметные. И всегда каскад словесного изящества. Но как все это увидеть, записать?

Местный вождь, олицетворяющий мудрость племени, разбирая спорные дела, оперирует афоризмами, иносказаниями, намеками.

Сильный и справедливый вождь должен распутать любой житейский клубок. В его племени не должно быть червоточины. Он не преминет перечислить славные деяния людей из подвластных ему деревень, возвеличивших племя. После исторического экскурса следует фраза:

- Шакал, который роет две норы, умрет между ними.

Смысл: не заставляй себя бегать между правдой и кривдой, расскажи истину, помоги мне и племени. А взгляните на него! Головной убор вождя сшит из обезьяньей шкуры, украшен перьями, на плечах - созвездие леопардовых черных знаков, в руках - инкрустированный жезл. Зрелище внушительное, но главное - житейский опыт, ум. Никаких праздных слов, мелких замечаний, необоснованных выводов.

Горные вершины.
Горные вершины.

А где увидишь африканского вождя? В провинции, в глубине. В некоторых странах институт вождей упразднен - например, в Танзании. Но это не значит, что вождь покинул поле боя. Он приспосабливается к обстановке, втягивается в политическую жизнь. Есть вожди - члены парламента. Да и те, которые «вышиблены из седла», не сдают позиций: они еще пользуются авторитетом среди населения. Изучая страну, нельзя сбрасывать со счетов и то, что уходит в прошлое, и то, что вновь рождается. Эти перекаты в людском африканском мире наблюдаешь во всех деталях во время поездок. В который раз покидаешь город, садишься за руль и устремляешься в путь. К новым встречам!

...В дороге поневоле становишься практичным. Да и нетрудно сообразить, что лучше всего ехать ранним утром или поздними африканскими вечерами, незаметно переходящими в ночь. В такую пору встречные машины не взвивают бурую пыль провинциального тракта. Взбадривает и то, что все угомонилось, дневная суета уступила место покою. Катишь и катишь вперед - в неизвестное, но обозначенное на карте место. Времени вполне хватает, чтобы проникнуться точностью лермонтовского стиха:

Проселочным путем люблю скакать в телеге 
 И, взором медленным пронзая ночи темь, 
 Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге, 
 Дрожащие огни печальных деревень. 

Взором медленным - ночь приучает к такому взгляду: бесполезно в кромешной темноте шарить глазами! А воздыхание о ночлеге так понятно!

Всей семьей.
Всей семьей.

Африканская ночь на редкость поэтична. Саванна с ее травами и кустами непрерывно колышется. Костер виден издалека. Чувствуешь, что ты не в пустыне. А когда ни луны, ни звезд, все будто залито смолой. Существуют лишь звуки, шорохи. Скорее всего, черная краска взята из африканской ночи. Впечатление такое, что тебя посадили под чугунный колпак и оторвали от мира. И нет надежды, что это когда-то кончится.

На машине не разгонишься. То и дело дикие животные и птицы. Ночью обезьян не встретишь, не то что днем. С заходом солнца они семьями забираются на деревья. И - до утра.

Мчатся тучи, вьются тучи...

А вот антилоп, слонов, львов повстречаешь непременно. Много гепардов и шакалов. Ах, как досадно! Не успел притормозить - и подмял гепарда. Насмерть. Что теперь делать? Останавливаю машину, укладываю его в багажник, чтобы утром отдать жителям какой-нибудь придорожной деревушки. Из шкуры гепарда делают дамские сумочки, кошельки, шляпки, шлепанцы и разного рода ремешки. Только проехал немного - в радиатор прямо головой с лету бухнулась сова.

Игра резца.
Игра резца.

Вот так, невзначай, гибнут на дороге птицы, животные, змеи, бабочки. Эти прилипают и к радиатору, и к переднему стеклу: приходится время от времени останавливаться и смахивать тряпкой целую коллекцию готовых, сухих экспонатов.

Несмотря на некоторые преимущества по сравнению с днем, ночь жестока к путешественнику. В этой жестокости своеобразная романтика, но... о ней вспоминаешь уже после, когда выкарабкаешься из беды, а поначалу не до нее. Спустила камера. Засел!

Мчатся тучи, вьются тучи...
Мчатся тучи, вьются тучи...

От Ньяказаи, что на северо-западе Танзании, я ехал на Кахаму, где и собирался переночевать. За мостиком через речку Никонга дорога узкая. Высокая трава почти смыкается над серединой полотна. Крыша машины вбирает в себя барабанный перепляс жестких стеблей. И вдруг враз все кончилось. Ни звука. Машина замерла. Надо выходить и менять колесо. В саванне, в глухую ночь, когда вокруг стада диких животных!

И пока еще не оторвался от сиденья, в голову приходит: закрыть стекла и сиднем сидеть до африканской зорьки... Нет, очень уж обидно!

Через несколько минут разложен костер. С огоньком сразу как-то веселее.

Есть где хранить зерно!
Есть где хранить зерно!

Возясь с колесом, я и не заметил, как рядом оказался африканец с велосипедом. Положив самокат на траву, ночной гость вызвался помочь мне.

- Вы подвезете меня? - спросил он.

- У вас же велосипед.

- Отказал. Оборвалась цепь. И лампочка у фонарика перегорела.

Он усердно проверял каждое колесо машины, шлепал по нему босыми ногами. Не зная, что бы еще сделать полезное, стал протирать стекла.

Мать и дитя.
Мать и дитя.

- Поехали,-говорю я.- Хватит наводить блеск! А что будем делать с велосипедом?

- Я его припрячу в лесу. Только, бвана, возьмем с собой антилопку...

- Какую антилопку?

- Да вот она, лежит на дереве.

- Как ты убил ее?

- Из ружья...

- А ружье где?

- Тоже там, на дереве. Не хотел подходить сюда с оружием...

Ничего другого не придумаешь: берем головешки, обмотав их потемневшие концы травой, чтобы не жгли руки, направляемся в лес. На разветвлении крупной мимозы помост, который соорудил охотник. На палках, перевязанных лианами, можно не только сесть, но и вытянуться. Листья бананов, сшитые травой,- вместо одеяла: так африканец спасался от гнуса. На сучке лежала антилопка - серый дукер, рядом висело ружье. Мой ночной знакомый провел бы здесь ночь, от кажи я ему в просьбе.

- Не страшно ночевать на дереве одному?

- Что вы! Самое безопасное место. Спокойней, чем на земле, у костра. Убитая антилопа приманивает зверей. В них можно стрелять прямо с дерева. Темно, ничего не видно. Бьешь наугад. Утром подберешь, если стрелял метко. Сегодня под дерево подходили гиены, но я экономил патроны. А пугнуть хотелось. Поджигал бумагу и бросал вниз. Отошли. Бродят теперь где-то рядом...

В багажнике к гепарду прибавился еще дукер.

Хорошее настроение.
Хорошее настроение.

Деревенька, где живет Мутули - так звали охотника,- километрах в пятнадцати от Кахамы. В саванне нередко и в ясный день не увидишь деревни, а тут ночь. И тем не менее Мутули по каким-то одному ему известным признакам определил, что мы подъезжаем.

- Стоп!

Мой попутчик вышел из машины и закричал. Из хижин, невидимых мне, послышались ответные возгласы. Пока мы освобождали багажник, подошло несколько человек. Среди них и сынишка Мутули. Очень подвижной, отлично сложенный мальчишка лет пятнадцати. Он не отходил от антилопки и гепарда, лежавших на дороге и освещенных фарами. Гладил по шерстке, радовался...

Был резон заночевать у Мутули. Он усиленно приглашал. Соблазнял тем, что разделает антилопку, разложит костер и мы отлично полакомимся. Попробуем банановую самогонку, разбудим женщин, станцуем, а спозаранку я отправляюсь «в свой Дар-эс-Салам». Но передо мной маячила Кахама. Да и не хотелось будоражить спящую деревню. «В другой раз, в другой раз»,- отговариваешься в таких случаях, сам не веря тому, что когда-нибудь подвернется этот «другой раз».

В конце концов Мутули смирился. Забил багажник бананами, которых хватило бы на всех жильцов нашего московского дома. На заднее сиденье набросал ананасы. Тщетно отбивался я, уверяя, что и за месяц не съесть эти щедрые дары. Но чего-то еще недоставало для успокоения благодарной и отзывчивой души Мутули. В дороге я рассказал, что ноги мои искусали мухи цеце. И вот сын Мутули принес горшочек с каким-то снадобьем. Мутули тут же принялся натирать искусанные места, самолично закатав мои штаны выше голени.

- Может, и заболеете, не знаю, но кожа после этого лекарства чесаться не будет. И то хорошо! - заключил он.

Перед тем как двинуться в путь, когда уже завелся мотор, суетящийся Мутули через открытое окно кинул мне... посох. Получай - и вся недолга!

Ночь была так же темна, дорога такая же избитая, но все выглядело совсем по-иному.

Какой неизмеримой силы заряд у человеческой доброты! Нет счетчика, чтоб измерить ее. Усталость как рукой сняло. Чувствовал себя, как говаривали у нас в старину, паче царей земных. И до заветной Кахамы я добрался незаметно.

Как найти пристанище? Кахама - не город, а селение. Электричества нет. Названия улиц - только устные, они не поднялись еще на щиты и вывески. Домики, выхваченные фарами, стоят далеко друг от друга, разделены кустарником и деревьями.

Вот в траве мелькнул огонек. Подъезжаю: у порога хижины - «летучая мышь». На ступеньке крыльца свернулся калачиком человек. Видно, сторож. Спрашиваю, где бы переночевать. Объяснение, как водится, рассчитано на человека, знающего Кахаму: «Доедете до центра, потом повернете к школе, а там недалеко до заправочной колонки. Возле нее большой магазин, принадлежащий индийцу, а за ним - «Гест хауз». Там и остановитесь. Стучите сильнее в дверь: всегда кто-нибудь отзовется...»

Нет, дружище, эти штучки с устными адресами не пройдут! Знаю, что, уверовав в их магию, проблуждаешь по улицам незнакомого селения до первых лучей солнца. Прошу сторожа сесть в машину. Он сразу же согласился, только перед тем, как покинуть пост, укоротил фитиль фонаря.

Нашли «Гест хауз», достучались. В коридоре на полу такая же «летучая мышь». На циновке разбросаны игральные карты. Трое мужчин в белых арабских халатах изъявили готовность помочь. Сразу же провели в «номер», не спрашивая документов. Номер - без окон. Над низкой деревянной кроватью москитная сетка.

Хочется есть. В багажнике бананы, но я их не люблю. Кофейку бы или чаю! Но «Гест хауз» предоставляет одну кровать и больше ничего. Питание останавливающихся - дело самих останавливающихся! Все это так знакомо!

Выручил опять же сторож. Надо было только отвезти его к месту службы. Охранял он склад с мешками кофе. Ну, а где немолотый, там наверняка найдется и молотый! Извлек из-под ступеньки крыльца мешочек, развязал его и всыпал в мою кепку пригоршню коричневой муки. В «Гест хаузе» мы с наслаждением распили этот бодрящий напиток.

Поездка по провинции, затянувшаяся на три недели, привела меня к «Муугано отелю» - между городами Додомой и Морогоро. Фары осветили шест с доской: стрелка указывала путь в саванну. Закрыл машину и пошел по тропинке, выкрикивая заученную фразу на суахили:

- Тут есть кто-нибудь?

- Ико, ико! - послышалось в ответ.

Показался человек с фонарем:

- Карибу, карибуни. Джамбо, бвана, джамбо! Карибу квету. Асанте, асанте.

Полный набор взаимных традиционных приветствий!

Так мы познакомились с Селемани Сахела Магубике. Разбитной и развеселый малый! У него жена и четверо детей. Селемани, как выяснилось из дальнейшего разговора, предприимчивый африканец. Вокруг болотистые места, рядом речушка. В дождливый сезон здесь застревают и легковые и грузовые машины. Шоферы и грузчики ищут пристанища, где бы можно было отдохнуть, закусить и даже развлечься. Селемани учел это обстоятельство. Не выстроил, а сплел отель - по внешнему виду он ничем не отличается от сарая. Не все ли равно, где утолить голод и жажду!

Внутри хворостяной и травяной халупы горел костер. Все образовалось - есть и жаркое, и чай, и кокосовые орехи. Пошли в ход стебли какой-то травы, напоминающие по вкусу дикий чеснок. Жить можно!

Селемани - новый тип танзанийского мелкого предпринимателя. В республике поощряется частная инициатива. Она дает далеко не одинаковые результаты у европейцев, азиатов и африканцев. Последний довольствуется меньшим. Никто, кроме Селемани, коренного жителя саванны, не открыл бы заезжего дома в таком месте. Для крупных и даже средних дельцов масштаб маловат. А Селемани доволен. Его оборотистость зиждется на разнице в ценах на продукты: мясо, например, в деревне значительно дешевле, чем в городе. Овощи и фрукты свои - жена занимается огородом. Прославленное местное пиво чибуку, о котором столичные газеты пишут, что это «напиток будущего», Селемани готовит сам.

Весь в загадках...
Весь в загадках...

К нему тянутся все, кому удалось хоть немного заработать. Лесорубы, дорожники, трактористы с чайных и сизалевых плантаций. Пиво заводского изготовления дорогое, а тут за шиллинг (приблизительно восьмая часть рубля) тебе предложат глубокую миску. Шинок - и благо и беда. Как водится, кто-то хлебнул лишнего, кому-то чибуку подкосил ноги. Насмотришься всего!

Мечта Селемани - автомобиль. Следующая ступень к обогащению. На ней он сможет проникать в отдаленные районы, где счет деньгам ведется по числу металлических монет, а не по их нарицательной стоимости. Шкура леопарда - монета, козочка - монета, курица - монета, корзина яиц - та же монета. Столько же стоит барабан из шкуры зебры, который хоть прямо отправляй в этнографический музей. Нужно только заранее запастись пенсами-копейками с отверстиями посредине: так удобно нанизывать на гайтан. В глуши труд окупается с лихвой. Почти незаметная... эксплуатация. Начинается она не с миллионов, а с таких вот, казалось бы, примитивных и безобидных сделок.

Селемани вряд ли вернется к крестьянскому хозяйству, возьмет в руки мотыгу. «Муугано отель» оторвал его от родной почвы и вовлек в другую стихию.

Страна пошла в рост. Все в движении. Нет и самого отдаленного уголка, где бы не велось дорожное строительство. Африканские, югославские, итальянские специалисты годами живут в палатках, переезжают от деревни к деревне, прокладывая шоссейные дороги. Современная техника крушит вековые деревья, разбрасывает камни, вгрызается в почву, которая от сотворения мира не знала ничего, кроме мотыги. Во многих местах шоссе не закончено: сворачиваешь с главного полотна и долгие километры петляешь по времянке. Корневища, камни, фантастический запас пыли, а в дождь - водичка, поверхность которой напоминает медные окалины. В стороне от большака попадаются кое-где хижины. Образ жизни, одежда, даже сам внешний облик - испуганные глаза - заметно отличают жителей глубинки от их сородичей, выбравшихся из саванны. В поселке, где десяток строений, не увидишь мужчин в набедренной повязке, женщин, обнаженных до пояса, голых детишек. В саванне настоящей, не разбуженной колоколом времени, все на виду: она еще ждет своего часа.

Однако уже сейчас саванна и джунгли, горные и пограничные озерные районы доступны. От Индийского океана к Замбии протянулся нефтепровод. Возводятся школы, больницы, строятся государственные фермы. Дымят новые фабрики. В деревнях открываются магазины. Водонапорная колонка - событие. Сколько возле нее толпится женщин!

Народ потянулся к магистралям, где и заправочные станции, и отделения фирм, государственных и частных, где чайная, принадлежащая вездесущей английской «Брук Бонд». В таких провинциальных столицах демонстрируются фильмы: посмотреть их люди приходят за десятки километров. Кто-то уже насовсем забросил родную хижину, обосновался в бараке или квартире на дорожном тычке. От чисто натурального хозяйства, почти не требующего денег, человек сделал шаг к денежному. Таких людей все больше в Танзании. Рост городов, развитие страны в целом, размах образования и поголовное стремление молодежи учиться делают свое дело. Танзания берет важные рубежи. В этот сложный период и саванна с ее обитателями постепенно утрачивает свою изолированность от мира.

Всех, правда, сразу не впряжешь в одну повозку. Тянут с неодинаковой силой! Руководители партии ТАНУ все время разъезжают по районам. Танзанийские лидеры терпеливо доказывают необходимость перехода от мотыги к плугу. На трактор не хватает еще средств. Правительство не в состоянии пока оказать помощь всем деревням, всем крестьянам. Так пускай в складчину Приобретут плуг, хотя бы один на всю деревню.

Копье в надежной руке!
Копье в надежной руке!

В стране очень много «жилых точек», состоящих из одной, двух или трех хижин. В такой микродеревушке две козы и пяток кур, одно-единственное манговое дерево, пара куртинок бананов. У саванны вырваны и обработаны два лоскутка земли - на одном растет кукуруза, на другом маниок. Вот и все. Среди взрослых нет грамотных. Дети не ходят в школу. Деньги - редкость, и об этом не сокрушаются. Покупного, привозного почти ничего. В хижинах расстелены циновки, сплетенные своими руками, а вместо стульев и стола - обрубки дерева. В крестьянском хозяйстве нет в заводе и топора: его заменяет мапанга, удлиненный африканский косырь. Мапангой не косят, а рубят траву, валят деревья, забивают животных. Покидаешь такую затерявшуюся в складках саванны деревеньку, и невольно на память приходят некрасовские строки:

Есть и овощ в огороде - 
 Хрен да луковица, 
 Есть и медная посуда - 
 Крест да пуговица 

Партия ТАНУ призывает укрупнять деревни, сселять людей. Только после этого можно будет наладить торговые отношения с городом, покончить с натуральным обменом, приобщиться к политической жизни.

Танзанийская деревня - фундамент страны, ее главная точка опоры. Крестьянство составляет девяносто пять процентов населения. Независимая Танзания успела уже кое-что сделать в промышленном развитии. Однако облик ее определяют не заводы, а поля, фермы, плантации. Типично африканская страна. На выручку от сельского хозяйства покупают машины, станки, оборудование для фабрик и электростанций, портов и железных дорог, холодильники и транзисторы, грузовики и велосипеды.

Демонстраций и шествий в провинции хоть отбавляй. Предложений и проектов, направленных на улучшение быта крестьян, тоже достаточно. На конференции женщин звучали слова о том, что необходимо заняться приручением слонов, буйволов, использовать их на полевых работах. В деревне популярно молодежное движение «операция виджана». Подростки, одетые в униформу зеленого цвета, скандируют: «Пробудиться и работать!»

Провинция всколыхнулась. Без слова «уджамаа» немыслима ни одна сходка, ни одно выступление на сельские темы.

С языка суахили «уджамаа» переводится как сообщество, братство, содружество. Словом, общинная деревня. За создание таких деревень и выступила партия ТАНУ.

Я уже бывал в деревнях уджамаа. Читаешь вывески: «Деревня социализма». Не значит, что она уже есть. Скорее - это желание, стремление к будущему. Уджамаа - не кооператив. Как правило, кооператив выращивает тропические культуры на экспорт. Большой или малый, но доход всегда есть.

Крестьяне, объединенные в уджамаа, помышляют пока только о том, как бы прокормить семью. Уджамаа по уровню ниже кооператива, так как зародилась она в наиболее бедных и отсталых слоях населения. Естественно, объединение двух-трех бедных деревень не создаст одну богатую. И все же уджамаа - эффективный шаг вперед, свидетельство прогресса. Есть высший, державный срок на все свершения.

На берегах рек Руфиджи и Великой Руахи - отменные поймы, плодороднейшая земля. Довольно плотное население. У крестьянина здесь все под рукой - лес, камыш, рыба, охотничьи угодья. Убранные поля радуют глаз. Но вот грянули ливни. Вода начисто стирает усилия земледельца. Наводнения уносят посевы, срывают с деревьев ульи, подмывают легковесные африканские хижины и мчат их по водным просторам - отрезают деревеньки от мира на несколько месяцев.

В таких случаях уджамаа продемонстрировала способность противостоять стихийным бедствиям. Развернулось строительство дамб, мостов, обводных каналов. Работает пружина единения, заложенная в деревнях нового типа.

Помогает уджамаа и формированию нации. Танзания - пестрое полотно, на котором расселилось более сотни различных народностей и племен. Межнациональные перегородки крепки. Они держатся на разности религии, традиций, в приверженности к тому или иному образу жизни. Не менее, чем иная африканская страна, Танзания может представить печальный перечень трагических столкновений между племенами. Трибальные войны не исчезли с крушением колониальной системы.

Никакой самый строгий декрет не положит конец раздорам, истоки которых уходят в прошлое.

В деревне Мангида уджамаа объединила два враждовавших племени - ваньятури и вамангати. Последняя кровавая стычка между ними произошла в 1966 году: семнадцать человек было убито. Шрам вроде затягивается. Спорный клочок земли стал общим, как и водопой, как и рынок. Так называемые трибальные войны - войны между племенами - не всегда были и есть результат влияния извне. Зачастую они возникали из-за мелочей быта. В многонациональной стране, где еще дают знать о себе племенные, даже клановые, родовые пережитки, существуют всяческие перегородки, и поводом для стычки может послужить любой пустяк. Уджамаа приучает крестьянина подходить ко всему этому с новыми общенациональными, республиканскими мерками.

В Мангиде я наблюдал, как крестьяне артелью строили дом. Работа шла споро, ладно. Дом возводился как раз на том месте, где разразилась кровавая схватка. Предназначался этот дом под читальню.

Такой вот читальней представляется и уджамаа.

...А саванну не забудешь! Нигде так внимательно и понимающе не смотрит на землю сквозь облачный монокль луна. Холмы - как загривки несущегося вдаль сказочного коня. А на дороге и тропинках - люди. Люди! Что было бы без них, добрых и милых!

Приключилась со мной беда: перевернулась машина. Ночь. Вокруг ни души. Еле выполз на дорогу. Все думал, в чем же причина катастрофы. Плохой шофер? Водил же я «фиат», и «фольсцваген», и сколько еще других машин. На этой самой фордовской «кортине» проделал десятки тысяч километров. А такое - впервые. Произошло нечто необычное: одновременно спустила камера левого переднего колеса и отлетело прочь левое заднее. Машине не оставалось ничего другого, кроме... И она перевернулась. И где! При въезде на мост. Легла у самых перил. Спасибо случаю, могло быть и хуже.

На карачках добрался до багажника. Открыл термос, выпил чая с лимоном. Правая рука совсем онемела. Зато левая что надо! Ничего, как-нибудь образуется. Починю машину и снова покачу...

Почему-то именно здесь я подумал о постоянстве африканских дней и ночей. Не знаю кто как, но я всегда с грустью наблюдаю убывание дня. Жаль, что, повернув с лета на зиму, он становится короче и короче. Солнца все меньше и меньше. А в Африке солнце тебя не обидит: отдает себя сполна и - круглый год...

Пролежал неизвестно сколько времени. Вдруг слышу:

- Бвана, я принес вам поесть. Если нужно, придет лекарь...

Паренек из саванны. Кто-то увидел, как скопытилась на дороге машина и замерла в поднятой ею пыли. Послали ко мне человека.

Он протянул мне вареные яйца, банку с водой. Приглашал к костру, но я не мог подняться и решил подождать здесь попутную или встречную машину. К утру меня подобрали африканцы на грузовике.

Опять сафари...

Африка превосходно знает смысл этого слова. Заимствованное у арабов, оно прочно вошло чуть ли не во все наречия континента. Сафари не означает непременно охоту с отстрелом диких животных. Это - путешествие, экспедиция, переход, любой род передвижения с самыми различными целями, включая и военные. Путь-дорога - вот что такое сафари.

И уж если мы объяснили столь популярное, не лишенное романтической притягательности слово, то добавим, что сафари именуют также... лудильщика котлов и всякой иной домашней утвари.

Много сказано о дорогах, но никто и никогда не исчерпает этой вечной темы. Есть дороги воздушные, подводные, подземные. Но больше всего мы связаны с обычной, проложенной по земле-матушке. Человек никогда не устанет ходить и ездить по ней. Властная потребность!

Африканское сафари - спрессованный клубок впечатлений, и вы наслаждаетесь раскрытой перед вами энциклопедией народной жизни. Все как есть налицо. Успевай лишь смотреть, да... не забывай о бензине. О пище, пожалуй, меньше всего надо беспокоиться. У африканской дороги - своя скатерть-самобранка. Оторвался подальше от города - попал в деревенскую глушь, где горы дешевых фруктов и овощей, в том числе и таких, которых никогда не только что не едал, а и не видывал, не слыхивал про них.

Позавтракать можно под деревом папайи. Снял плод, разрезал, сорвал растущий тут же рядом дикий лимон, выжал сок на оранжевую мякоть дыньки - и угощайся. А успеешь войти в контакт с ребятней - считай проблему питания решенной. Метнутся в кустарниковые заросли и притащат маперу - на редкость ароматное яблоко. Даже в открытой машине сохраняется его нежный запах. Только насладился белыми маперу, а тебе уже подают другое, розоватое. В обед можно на жаровне приготовить бананы, орешки. Долго на такой вегетарианской смеси не просидишь, но и с голоду не умрешь.

Куда хуже, если промах с бензином. Вставай в сторонку, чтобы никому не мешать на дороге, и жди. Нередко такое дорожное знакомство кладет начало дружеским отношениям: обмениваешься адресами, зовешь в гости. И какая радость, когда снова встречаешься где-то и вспоминаешь, как этот славный африканский парень поделился с тобой горючим, выручил!

Бывают и осложнения. В дожди дороги - мутные болота с неизвестной глубиной. Собираешься проскочить с ветерком - и засядешь. На помощь тебе, мокрому и грязному, спешит почти вся деревня.

...Поездил я по здешним местам изрядно: каждая буква в слове сафари - плита, балясина, камень, охапка травы, которыми столько раз мостил злосчастную дорогу. Но вот и отмелькали тропинки, стежки-дорожки.

Во время поездки радуешься, когда попадаешь в знакомое место, где бывал раньше, может быть - ночевал, ремонтировал машину, обедал, встречался с местными руководителями, ездил с ними на плантации. Тут тебе не надо расспрашивать каждого встречного - где заправочная станция, далеко ли до отеля и какими дорогами и переулками выбраться по направлению к такому-то городу или национальному парку. Вот оно, местечко Чилинза! Отсюда прямой тракт на Дар-эс-Салам: сто пятьдесят километров асфальта - их ждешь, о них мечтаешь после пыльных каньонов на африканских проселочных дорогах.

Перед столицей положено привести в порядок и себя, и машину. Благо есть колонки и с водой, и с бензином. Через каких-то полчаса все готово. Поблескивает машина, освобожденная от пыли и грязи: уже одно это вселяет хорошее настроение. Но, прежде чем сесть за руль, надо решить еще одну проблему: меня окружило человек десять африканцев с одной и той же просьбой - подвезти до столицы. Производишь опрос, но, оказывается, решительно у всех совершенно неотложные дела! Это нам известно. Конец дискуссии: вступаю в права владельца машины и предлагаю садиться женщине с двумя детьми. Едет к мужу, который находится на излечении в одной из дарэссаламских больниц. Прислал письмо супруге: врачи сказали ему, что на днях выпишут. Так что настроение у всех нас бодрое...

Вот и читаешь «четверостишия уст» на просторах Африки. Читаешь всюду и везде, где живет человек.

Танзания.
Танзания.

предыдущая главасодержаниеследующая глава







Монголия и Эфиопия обогнали Россию по выживаемости взрослых

Получение высшего образования в США

Рождаемость в России продолжает снижаться, а возраст рожениц — повышаться

Оленина и коктейль из крови: чем питаются коренные народы Ямала

Как зарабатывать на путешествиях

В 1946 году Кенигсберг был включен в состав СССР

Афганская традиция «бача пош»: пусть дочь будет сыном



Дважды в год в Токио проводят фестиваль кукол

10 малоизвестных фактов о самураях, которые умалчивают в литературе и кино

Малоизвестные факты о камикадзе

В Токио откроют капсульный отель только для женщин

Священная гора Фудзи в Японии

Японская «перестройка» XIX века: как император Мэйдзи ломал вековые устои и традиции

Токио назвали самым безопасным городом в мире



Человек из Хуалундун — предок китайцев?

На древней керамике с затонувшего судна нашли надпись о месте производства

В Китае открыли самый длинный в мире морской мост

Священная гора Кайлас в высокогорной долине Тибета

Дворец Потала - огромный религиозно-административный комплекс в Лхасе

Бесконечный Шанхай: город, в котором 'умные' даже фонари

Забытая история: первый запретный город в Пекине



В Новой Зеландии появилась гигантская трещина

Океанские штормы способны вызывать землетрясения

Brexit 450 тысяч лет назад

Чаще всего молния бьёт по Африке

Редкие метеориты указали на происхождение воды на Земле

Геологи подтвердили, что древняя Земля могла быть покрыта океаном

Геологи наблюдали «всплытие» очага крупного землетрясения


© GEOGRAPHY.SU, 2010-2021
При использовании материалов сайта активная ссылка обязательна:
http://geography.su/ 'Geography.su: Страны и народы мира'
Рейтинг@Mail.ru