Дворец богдо-хана

На картине Жугдэра бывшая зимняя резиденция богдо-хана изображена отдельно стоящей. Она расположена на юге столицы, возле берега Толы. Справа от нее - летняя резиденция богдо (1840), ныне перестроенная под корпуса Высшей партийной школы МНР. А в бывшей зимней резиденции богдо-хана открыт филиал Государственного центрального музея МНР, называемый в стране коротко и понятно Хан-музей.

Некогда пустынные - по причине ламского запрета селиться возле "живого бога", берега Толы на запад от ханской резиденции сейчас занял Рабочий район столицы.

Здесь выросли в годы народной власти первенец национальной промышленности Промкомбинат, первые мощные корпуса которого были возведены с помощью советских специалистов в 1934 году, и другие предприятия, ныне оснащенные самым современным оборудованием. Появились жилые благоустроенные микрорайоны.

По пути к дворцу богдо-хана, на перекрестке дорог у Рабочего района, на высоком постаменте застыл советский танк из колонны "Революционная Монголия", построенной на средства монгольских рабочих и скотоводов в годы Великой Отечественной войны и прошедшей с боями до Берлина.

Вид на Рабочий район

Ансамбль дворца сооружался в 1893 - 1912 годах. Приводимый нередко ошибочно 1832 год относится к строительству так называемого городского дворца богдо-гэгэна, который находился рядом с тантрийским храмом Дэчинкалбын-сум в самом центре Их-Хурэ. Тот, называемый в народе Желтый дворец, горел, перестраивался, и, в конце концов, свою резиденцию богдо перенес подальше от городской тесноты и сутолоки на зеленый берег Толы, где уже был его летний Белый дворец. Строительство комплекса закончилось в 1912 году. Как все "императорские" монастыри в Монголии, то есть возведенные с помощью маньчжуро-китайского императора, он построен в традициях китайской культовой архитектуры. И между прочим, впервые и, очевидно, единственный раз в Монголии на башне его Третьих ворот изображен улыбающийся старец император...

Танк из колонны 'Революционная Монголия'

Ансамбль сооружен по типу смежных дворов. Известно, что в Китае, чем пышнее и значительнее была подобная постройка, тем больше дворов она имела; так, императорский дворец в Пекине, названный Запретным городом, имел девять дворов. В Монголии всюду практиковалось строительство ансамблей с тремя дворами.

Дворец богдо-хана. Триумфальные и Святые ворота

Перед входом в зимнюю резиденцию последнего богдо-хана, которая в большей части обнесена высокой кирпичной стеной, окрашенной в розовый цвет, особняком стоят деревянные Триумфальные ворота. Подобные же ворота находились на площади Поклонений в центре Их-Хурэ, но во время пожара вместе с городским Желтым дворцом богдо-гэгэна сгорели. Триумфальные ворота перед резиденцией богдо как бы подчеркивали особенную святость, значительность постройки. Сооружены они без единого гвоздя. Строительный материал использовали из окрестных лесов. Мощные бревна транспортировали целые вереницы телег. Легенды рассказывают, что, когда сооружение ворот было закончено, похожие на них в Маньчжурии - сгорели, и они остались в столице Монголии единственными в своем роде.

Махараджи. Роспись дверей Святых ворот

Триумфальные ворота имеют сложную конструкцию. Несколько столбов, поставленных вертикально и наклонно, образуют три пролета ворот и держат мощную кровлю, собранную из многочисленных деталей. Крыши над боковыми пролетами скреплены между собой высоким ребром, на которое опирается высокая центральная крыша, также изогнутая по краям, с еще более широким, затейливым карнизом. Вглядевшись в это пышное сооружение, замечаешь, что оно состоит из множества отдельных элементов. Эти ворота и стоящие за ними и непосредственно открывающие вход в ансамбль Святые ворота представляют интерес, так как в них нашел яркое выражение один из основных принципов китайской архитектуры. Любая часть сложной конструкции словно специально выявлена, подчеркнута цветом, сквозной резьбой и многоцветной сюжетной росписью. И все вместе они создают единое целое, очень эффектное.

Дворец богдо-хана

Изгиб "летящей" крыши образуется за счет знаменитых в китайской архитектуре доу-гунов: доу - одного размера балки с пазами, а сами кронштейны - гуны - продолговатые брусы с нарезками, и чем ближе эти кронштейны к кровле, тем длиннее, что позволяет далеко выносить крышу. Доу-гуны проходят по всему периметру крыши. Ярко раскрашенные, расписанные орнаментами, они придают особую форму крыше и служат важным декоративным элементом, усиливают впечатление легкости всего сооружения.

Беседка во дворце

Сверху крыши Триумфальных ворот покрыты железной кровлей, имитирующей черепицу, и окрашены зеленой краской. А столбы, держащие их, как и все остальные декоративные элементы сооружения, красные. Конек центральной крыши также завершает высокое ребро с рельефным орнаментом толь (зеркало), по краям ребра поставлены фигурки изогнувшихся, подобравшихся, как пружина, драконов. Всего на кровле Триумфальных ворот десятка два этих луу, служивших в Китае эмблемой власти. Даже синяя доска, на которой по приказу императора вырезано название ансамбля, прикрепленная над центральным пролетом ворот, окантована золоченой рамкой с изображением драконов. Диагональные балки по краям скатов крыши также завершены вытянутыми драконьими мордами с полуоткрытой пастью. А под каждой из них висит колокольчик с расчлененными лепестками, мелодично звенящий на ветру.

Лев у входа в одно из зданий дворца

По боковым ребрам кровельных скатов поставлены в местах креплений керамические фигурки птиц, рыб, собак, львов, всадников на конях. Это характерная деталь декора. Количество таких фигурок зависело от важности и назначения постройки. Легкие силуэты - птицы, приготовившейся взлететь, рыбы, изогнувшейся, с вертикально поднятым хвостом, и т. п., подчеркивают динамичность крыши Триумфальных ворот. Назначение этих фигурок - также отгонять все злое от святого места.

Дворец богдо-хана. Галереи

Этой же цели служил и стоявший перед Триумфальными воротами трехстворчатый щит ям-пай - кирпичная стена с рельефными символическими изображениями защитников веры и добра. Сейчас ее нет, она разобрана. По бокам от ворот поставлены заборы из рогаток (типа козел для пилки дров), не дававшие не столько "злым духам", сколько скоту подходить сюда.

Дворец богдо-хана. Фрагмент

В дворцовый комплекс ведут Святые ворота, расположенные в южной ограде, которая сделана не из кирпича, а из дерева. Эти ворота также прославились своей безгвоздевой конструкцией. Они стоят на главной оси ансамбля, параллельно Триумфальным и всем воротам и главным храмам каждого из трех дворов резиденции. Святые ворота декорированы намного богаче и пышнее Триумфальных. Сама форма их крыши гораздо сложнее по конфигурации, многослойна, и всюду, на каждом из многочисленных изломов, - фигурки зверей, драконов и колокольчики. Посреди ребра двух верхних центральных крыш установлены позолоченные фигурки лежащих газелей и между ними "колесо учения" - обязательная деталь над входом в важный буддийский храм, в память первой проповеди Будды-Учителя Шакья-Муни в Оленьем парке, которую слышали газели... Насыщен язык эмблем и символов в щедром декоре Святых ворот.

В росписи деревянных частей, непременно покрытых красным лаком, много золота. В декоративных композициях соседствуют и переплетаются роговидный, облачный, цветочный и другие орнаменты. Они чередуются с сюжетными изображениями на фоне не монгольского пейзажа (пышные парки с висячими мостами над бурными реками и т. д.), с портретами прославившихся в буддийских странах священнослужителей и защитников веры.

Дворец богдо-хана. Фрагмент

На створках ворот во весь рост изображены махараджи, великие цари - хранители четырех сторон света (поэтому Святые ворота часто называют храмом махараджей), с золотым скипетром в руках, при полных доспехах. Двустворчатые двери в центре были наглухо закрыты - проходить здесь мог только сам "живой бог", сквозь боковые - его приближенные. Для всех прочих входом служили калитки в стене ограды с небольшими двухскатными крышами, карниз которых украшала золотая роспись по красному лаку. Внутри помещения Святых ворот в нишах размещены четыре фигуры махараджей, по две на каждой стороне, выполненные, по свидетельству современников, в мастерской известного столичного мастера той поры Пунцаг-Осора. Они сделаны из местной глины с примесью рисовой бумаги и ярко раскрашены. В скульптуре ощущается влияние народной монгольской пластики.

Семь храмов расположены в трех дворах ансамбля так, что создают уравновешенную стройную композицию. Три из них стоят параллельно Святым воротам, замыкая с севера каждый из дворов ансамбля, остальные вдоль боковых стен двух дальних от Святых ворот дворов. В одном из них сооружена открытая беседка, какие обычно встречались в пекинских дворцовых парках. Крыши всех храмов ансамбля оформлены гораздо скромнее Святых ворот. Боковые постройки, производящие впечатление флигелей, завершаются двухскатной черепичной крышей. По углам скатов на них стоят керамические фигурки, да на коньке характерное высокое ребро сплошь покрыто рельефным цветочным орнаментом.

Храмы, стоящие параллельно Святым воротам, трехэтажные. Верхняя башенка каждого храма находится на одном уровне с коньком Святых ворот. Небольшой плавный изгиб крыш этих храмов, скромность декора оттеняют красоту, можно сказать, изысканность главных фасадов этих зданий. По первому и второму этажам проходят открытые галереи. Круглые деревянные колонны завершаются капителями, украшенными сквозной резьбой. Вдоль фасада идут ажурные перила; окна и двери имеют характерные переплеты сплошь из тоненьких планочек, образующих геометрические простые орнаменты. В оформлении фасада обилие резных деревянных деталей; колонны, карнизы, двери ярко расписаны. Один из основных мотивов росписи - причудливо извивающиеся драконы со множеством лап. Характерно декорированы двери храма: верхнюю половину заполняет рисунок из переплетов и планочек, на нижней - по красному лаку золотом нанесены симметричные орнаментальные композиции, напоминающие букеты цветов.

Дворец богдо-хана. Роспись двери

Ансамбль создан по образцу китайских, но если в Китае его окружала бы пышная зелень, то здесь, в долине Толы, рядом с ним была степь да синее небо. Несколько кустов, посаженных во дворах, зеленели на короткое время и только напоминали, что весь этот ансамбль с храмами, украшенными по фасадам открытыми галереями, выглядит под суровыми монгольскими ветрами, как богатый иностранец, снарядившийся не по сезону... И глядя на чистые, пустые дворы резиденции богдо, вспоминается легенда о том, как хан Хубилай, перебравшись императорствовать в Дайду (Пекин), в одном из самых дальних двориков понастроенных дворцов велел посеять только степную траву и удалялся туда, когда одолевала его тоска по монгольской душистой степи.

Дворец богдо-хана. Роспись двери

Перед Святыми воротами резиденции богдо установлены два жертвенных деревянных шеста высотой около 10 метров. В момент торжеств наверху зажигался огонь.

К восточной стене ансамбля присоединен еще один двор. Там находится двухэтажный кирпичный выбеленный дом с простым крыльцом да окнами с наличниками. Именно в таком здании пожелал жить последний "живой бог", увидев постройку русского консульства. Крыша покрыта листовым железом и окрашена в зеленый цвет. Поэтому весь ансамбль зимней резиденции правителя монголы называли Зеленым дворцом.

Последний богдо слыл русофилом. Узнав о начавшейся войне 1914 года, он заказал в честь будущей победы русских великий молебен и сам его возглавил. Обучать свою гвардию он приглашал русских офицеров, в молодости предпочитал желтым носилкам - автомобиль, подаренный русским консулом. В России охотно покупал животных для личного зверинца, устроенного при дворце. Повсюду в резиденции стояли клетки и вольеры, у богдо были слон из Красноярского цирка, обезьяны, своры собак разных пород, попугаи...

В его дворцах кроме уникальнейшей библиотеки, начатой еще Ундэр-гэгэном Занабазаром и пополнявшейся каждым последующим богдо-гэгэном, собралось огромнейшее количество редкостных вещей, купленных за рубежом, а чаще - подаренных правителями разных стран, депутациями и просто верующими. О необыкновенной коллекции богдо ходили легенды.

Г. Занабазар. Зеленая Тара. Кон. XVII - нач. XVIII в.

В экспозиции нынешнего музея в помещении дворца немало вещей из собрания богдо, выставлен трон, сделанный специально к коронации в конце 1911 года лучшими резчиками и художниками страны, находится коллекция монгольских музыкальных инструментов и многое другое. Но главную ценность в ней представляют произведения национального искусства. И среди них скульптура - все двадцать одна, согласно буддийскому канону, фигуры богини Тары, отлитые из бронзы, работы прославленного Ундэр-гэгэна Занабазара. Они экспонируются в том из храмов ансамбля, который был молельней богдо-хана.

Металл был излюбленным материалом художников в период конца XVII - начала XVIII века. Скульптура из металла тогда намного определила в Монголии развитие каменной пластики. Фигуры бурханов, отлитые в этот период, стали своего рода эталоном в культовом искусстве Монголии на долгие времена. Именно так были восприняты Тары Занабазара, и не было в Монголии позднее мастера, который бы не мечтал скопировать хоть одну его Тару.

Известно, что в VII веке сразу две жены тибетского царя Сронцангомбо, обратившие его в буддийскую веру, были объявлены воплощением Тары: Белой - китайская принцесса, Зеленой - непальская. Число "ликов" любимой богини стало расти, и в конце концов в пантеон буддийских божеств вошла двадцать одна Тара. В Монголии самыми популярными были Белая и Зеленая. Редкий алтарь в юрте кочевника обходился без изображения Тары. Она считалась защитницей, матерью, помогала перейти "океан существования" каждому кочевнику, обратившемуся к ней с молитвой в степи. По легенде, из слезы бодисатвы Авалокитешвары, упавшей в озеро, поднялся лотос и в раскрывшихся лепестках его сидела Тара, поэтому она всегда изображается с лотосом и на лотосе. Различие между Тарами можно проследить только в деталях, но таких важных для буддизма, как, например, мудра - священное положение рук.

Б. Шарав. Портрет восьмого богдо-гэгэна. Нач. XX в.

Созданные Занабазаром, они привлекают мастерством исполнения; художник сумел вдохнуть жизнь в металл, придать образу богини женственность, человеческое обаяние, подчеркнуть красоту ее тела, совершенство сложения.

Талантливый скульптор среди всех Тар выделил одну - главную, столь любимую кочевниками-монголами. Его Зеленая Тара ростом выше остальных двадцати. Ее высота - 77 сантиметров, всех других - 72. В отличие от канонически прекрасных ее сестер, Занабазар сделал Зеленую Тару удивительно земной: у нее чувственный изгиб стана, упругость тела совсем молоденькой женщины, монгольская стать, выраженная в характерной коренастости. Вместе с тем скульптор мастерски передает то внутреннее озарение, которое отличает в ней богиню. С этой работой Занабазара связано много легенд о девушке из степи, возлюбленной Ундэр-гэгэна, которую ламы умертвили в его отсутствие, чтобы "живой бог" не нарушал обет безбрачия.

Однако прошло много времени, и желтая церковь стала гораздо терпимее. К XX веку высшие ламы Монголии не только сами венчали восьмого, последнего богдо-гэгэна, но и возвели его супругу, тоже из семьи скотовода, в ранг Белой Тары. Их портреты висят рядом в музее возле трона. Написать их богдо велел лучшему художнику страны того времени Балдугийну Шараву (1869 - 1939), создавшему несколько портретов первосвященника.

Призванный канонизировать последнего "живого бога", Шарав создал около десяти его портретов. Они хранятся в Хан-музее и частных собраниях Улан-Батора. Всюду художник изобразил его смиренным, бритоголовым, сидящим в одной позе, как все ламы, молитвенно перебирающим длинными пальцами четки, перед ритуальным столиком с традиционными культовыми предметами.

Б. Шарав. Зеленый дворец. 1912 (?). Фрагмент

Художник, будучи иконописцем, писал портрет не с натуры. Национальная живопись была плоскостной, но появившаяся в ту пору фотография натолкнула Шарава на мысль о необходимости светотеневой, объемной лепки лица. Рассматривая "рисунок светом" (гэрэл зураг), как была названа фотография, зафиксировавшая каждую складку, морщинку на лице богдо, Шарав переносит подмеченное на полотно, обобщая некоторые черты. Но художник стремится по-своему раскрыть образ богдо-гэгэна, например, отказывает ему в святости, передает в лице земную озабоченность и ущемленность. Эти полотна Шарава знаменовали рождение светской живописи Монголии. Разоблачающими характеристиками в портретах наделил художник высоких лам - настоятеля Бизья - аймака, где жил Шарав, и тибетца-прорицателя. Работы эти также хранятся в Хан-музее. Властный, тучный, с пронзительными светлыми глазками настоятель церковного прихода и юркий, насмешливый "ясновидец" в изображении Шарава стали нарицательными образами монгольского ламства. Так в творчестве художника появилась сатирическая тема, развитая им в жанровых картинах до революции и плакатах первых лет Народной власти.

В Хан-музее экспонируется полотно Шарава, отображающее жизнь зимней резиденции богдо, которое он заказал художнику в период автономии. На сравнительно небольшом полотне художник изобразил сверху, с птичьего полета, дворец, бесчисленные службы, вольеры, конюшни и прочие хозяйственные постройки; показал со всеми подробностями жизнь горожан вокруг ханской резиденции, бывшей прежде целым городком. Сюда по дорогам тянутся обозы с дровами и сеном, во весь опор скачут гонцы, идут с докладом депутации чиновников и лам, едут в каретах и колясках русского образца князья с женами. Все они устремлены к резиденции богдо, вдоль ограды которой от столба к столбу протянуты уже электрические провода - примета начавшегося XX века. Тут же паломники, стада коров, слон, которого прогуливают по берегу Толы служки в желтых дэли, и т. д. Все в движении, полно жизни и изображено с нескрываемой усмешкой автора. По двору несется кто-то из челяди с блюдом сластей, обязательно столкнувшись с таким же "расторопным" служкой, роняет все на землю, и находится работа служителям рангом повыше. Художник показывает мнимую деловитость окружения богдо-хана.

О Шараве и его творчестве мы расскажем подробнее в связи с его работами, представленными в Музее изобразительного искусства Монголии. Здесь только подчеркнем, что произведения Шарава, хранящиеся в Хан-музее, доносят до нас атмосферу жизни старой столицы и двора ее правителя, дают точную характеристику последнего "живого бога" Монголии, ровесником которого был сам художник, и его окружения.