Как "зажигался свет"

По улицам сиднейского района Эшфильд идет колонна машин с желтыми плакатиками на крышах и с включенными фарами. Черным на желтом написано: "Фрейзер - это больше рабочих мест", "Фрейзер - это конец инфляции", "Фрейзер - это конец роста цен!", "Голосуйте за либералов! Зажгите свет!" Пропаганда либералов и аграриев взяла последний лозунг на вооружение - период правления лейбористов изображался только в черных красках, временем тьмы и безнадежности.

Из машин сторонники либералов разбрасывают листовки. На тротуарах у лоточков, украшенных шариками и портретами кандидатов от консервативного блока, идет бойкая распродажа синих значков с горящей лампочкой и тем же лозунгом: "Зажжем свет!"

Навстречу автоколонне либералов идут с плакатами лейбористы. По команде коротконогого парня в шортах они кричат: "Позор, Фрейзер, позор!" или "Мы хотим Уитлема!" Это предвыборные лозунги лейбористов. В их колонне много знакомых лиц. Ребята из Союза социалистической молодежи Австралии, из соцпартии и профсоюзов. "Чистая публика" на тротуарах пугливо отодвигает свои лоточки: еще, чего доброго, побьют эти работяги. Ишь как орут! Но лоточки остаются в неприкосновенности. Поток демонстрантов обтекает их спокойно, как река столбы.

На какое-то время при переходе улицы колонна лейбористов разрезает надвое автолибералов: у ратуши вот-вот начнется митинг в поддержку Уитлема. В остановившемся потоке машин сигналят нетерпеливые водители. Один из них вырывается вперед и пытается проскочить в освободившийся ряд. С другой стороны улицы ребенок, шедший вместе с матерью за лейбористами, выбегает вперед и ударяется в бампер выскочившей машины. Из нее выходит холеный мужчина средних лет. На груди у него значок "Зажгите свет". С ребенком, к счастью, ничего страшного. Просто перепугался. Подбегает мать. Успокаивает его. Шофер машины, бледный как смерть, испуган. Испуг тот же, что и у "чистой публики", обслуживающей лотки, только куда сильнее. Поначалу толпа, собравшаяся вокруг машины и ребенка, выглядела грозно. Но вот отвели машину либерала в сторону, стали деловито составлять протокол. Митинг лейбористов продолжался. Никто не вспомнил ни о злосчастном либерале, ни о ребенке.

Именно таким запомнилось мне начало той предвыборной кампании, в которой решалось, кому править Австралией до 1978 года, а может быть, и много дольше потом.

Большие митинги подавляли своей массовостью, обилием плакатов и лозунгов, импозантностью ораторов, стрекотанием кинокамер и вспышками блицев.

Пожалуй, за всю свою историю Австралия не знала такой активной кампании. Слушать лейбористов выходили тысячи людей.

...Гигантское зеленое поле сиднейского Гайд-парка "Сидни-Домейн". Тысячи машин запрудили улицы. Даже на огромной платной стоянке парка нет мест.

Не хватает мест и в самом парке - яблоку негде упасть. Люди стоят на крыше гаража, сидят верхом на ограде. Синие флаги профсоюзов, зеленые вымпелы федерации учителей, красные знамена Социалистической партии Австралии, огромные транспаранты Союза студентов, карикатуры на лидеров либералов и аграриев. И во всем этом калейдоскопе красок черными пятнами гигантские круглые значки: "Позор, Фрейзер, позор!"

Митинг живет своей жизнью. До прихода ораторов на трибуну активисты различных партий, поддерживающих лейбористов, раздают свои программы, наскоро отпечатанные листовки с биографиями своих кандидатов, обещающих, если за них проголосуют, но голосов этих будет недостаточно, чтобы пройти в парламент, они отдадут их партии Уитлема. Левые партии призывали к единству с лейбористами, а лейбористы тем не менее стыдливо уходили от этого союза, чтобы, не дай бог, качающийся обыватель - тот самый, от которого и зависят те 7-10 процентов голосов, что приводят партии к власти, - не подумал, что Уитлем и его команда и впрямь "красные". Точно так же, не дай бог что подумают, избегали лейбористы прямых контактов и с теми молодежными организациями, которые пошли за ними. Конечно, среди этого длинноволосого, оджинсованного воинства были группы всех политических цветов - от троцкистов и маоистов до "детей Христа". Конечно, обыватель приходил в ужас, видя их в колоннах лейбористов. Конечно, осторожность не мешала, тем более что среди троцкистов, а маоистов особенно, провокаторов было более чем достаточно. Но ведь было и много искренних ребят и парней, честно шедших за лейбористами, которых они, как это ни наивно, считали "жертвой системы".

На митинге в "Сидни-Домейн" ко мне подошел парнишка с длинными, давно не чесанными волосами, с непальской матерчатой сумкой через плечо и протянул листовку: "Дети Христа зовут к любви!"

- Вы тоже за лейбористов? - спросил я его.

- Мы за добро. А с лейбористами поступили вопреки заповедям Христа. Поэтому мы за лейбористов.

- А они вашу поддержку принимают?

- Да, - ответил он. И, смутившись, добавил: - Правда, когда мы пришли к ним в их штаб-квартиру в нашем районе и предложили помочь, нам сказали, чтобы мы постриглись, когда пойдем распространять их листовки. Они считают, что наш вид отпугнет избирателя. Но ведь Христос любит всех: и тех, кто с длинными волосами, и тех, кто без волос вовсе. Христос - это любовь...

Парнишка был искренен. Политически наивный блаженный, почти юродивый. Христос любит всех - лейбористов и либералов, Фрейзера и Уитлема, рабочих и банкиров. Просто надо возлюбить Христа всем, чтобы не было зла, бескровных и кровавых переворотов. Удивительно, как в буржуазной идеологии уживаются богоискательство с фашизмом, реформизм с твердолобостью и косностью мелких хозяйчиков. И как близки бывают порой по политической близорукости вот такие блаженные, как длинноволосый из "Сидни-Домейн" с его верой в то, что добро искоренит зло, и зрелые политические деятели с их верой в то, что буржуазная парламентская демократия защитит их от Пиночетов и заговоров ЦРУ.

Над "Сидни-Домейн" гремел голос оратора:

- Великое зло нужно исправить. Это задача, стоящая перед нами, исправить зло. Мы сделаем это 13 декабря. Зло исправить необходимо. Только народ Австралии может это сделать, и он это сделает. Позор должен быть смыт. Парламентская демократия, такая, какой мы ее знаем, должна быть спасена. Только народ может это сделать, и он это сделает...

Все та же тема добра и зла, праведников и злодеев. Не хватало только общего молебна "Ниспошли, господи, победу лейбористам". Реформизм в действии и впрямь угнетал. Либералы и аграрии на тему добра и зла не рассуждали. Они крыли фактами и цифрами, били по самому чувствительному месту австралийского обывателя - по "нерву на бедре", или, расшифровывая этот австралийский идиом, по тому "нерву", который проходит через кошелек.

Нерв этот очень сильно ныл всякий раз, когда обыватель слушал дебаты лейбористов с оппозицией.

Уитлем:

"Мы создали систему государственного медицинского страхования. Мы приступили к строительству новых городов и новых шоссейных дорог. Мы построили новые больницы и детские поликлиники. Мы дали возможность женщинам получать равную плату с мужчинами.

У австралийцев сейчас больше денег в карманах. Реальная заработная плата за последние три года выросла на 7 процентов. У каждого гражданина Австралии сейчас больше перспектив; мы сделали все это, несмотря на мировой спад..."

(Из речи на митинге в Сиднее)

Оппозиция:

"Вот с чем осмеливается идти Уитлем на суд народа: инфляция - свыше 17 процентов (4,2 - в 1972 году); безработица - 320 тысяч человек (менее 80 тысяч в 1972 году); налоги - на 90 процентов выше; доллар 1972 года стоит сейчас 67 центов! Если у вас было 100 долларов сбережений в 1972 году, то Уитлем украл из них 33 доллара!"

(Из предвыборной листовки либералов)

"Вам приходится платить сейчас 1 доллар 42 цента за то, за что вы платили 1 доллар в 1972 году".

(Д. Антони)

И на этом фоне для обывателя уже не оппозиция, а лейбористы выглядели злодеями.

"Выберите меня!"

Почти четыре дня я провел в небольшом избирательном округе Сиднея Эванс, где зарегистрировалось для голосования 63 167 человек.

Эванс расположен на въезде в Сидней с юго-запада. Райончик небогатый - сплошь одноэтажные домишки да дешевые меблирашки. Здесь живут в основном иммигранты второго-третьего поколения, уже освоившиеся в Австралии. Масса мелких лавочек и лавчонок рассыпана вдоль улиц цветным горохом. Каждая зовет - зайди, купи. Каждая обещает, что здесь цены куда дешевле, чем у соседа. Живая конкуренция, немая сага выживания любой ценой. Чтобы выжить, здесь работают семьями по 12-14 часов в день, не зная ни выходных, ни уик-эндов. Сюда не вхожи профсоюзы с их требованиями соблюдения восьмичасового рабочего дня и минимального уровня заработной платы. Это район потогонных мастерских, очаг бесправия, неистребимый, потому что всегда найдутся иммигранты, еще не знающие толком ни английского языка, ни местных законов и обычаев, беззащитные перед полицией и грабителями-хозяевами, которые нанимают их за мизерную плату, а трудиться заставляют в семь потов.

Все сильнее притягивает Эванс владельцев крупных специализированных магазинов с сотнями рабочих и продавцов. Как правило, и эта категория трудового люда бесправна, профсоюзы находятся под контролем предпринимателей, малейшие симпатии к коммунистам караются здесь жестоко - выбросом за ворота. По австралийским правилам голосования, владелец магазина, равно как и его работники, могут зарегистрироваться для голосования по месту работы. В Эвансе либералы собрали таким образом немало голосов.

Лейбористы в Эвансе ставили на рабочий класс, в первую очередь на многочисленную армию "новоавстралийцев".

С Джовани ди Белло мы встретились в штаб-квартире члена палаты представителей и кандидата лейбористов Аллена Малдера. Оффис тесный - всего одна комната с перегородкой - был забит активистами партии: готовился очередной митинг. Прямо на полу писали лозунги, наклеивали портреты Малдера на нехитрые, наспех сделанные транспаранты. Джовани забежал на минутку - на его плечах была организация музыкального сопровождения. Быстро доложил Малдеру: пришел джаз-оркестр из Драммойна. Музыканты - шесть человек - поддерживают Уитлема и поэтому денег брать не хотят, а, наоборот, готовы внести свои. Малдер, судя по всему, обрадовался: денег на организацию кампании у него было в обрез.

- Джовани, - спросил я, - поддержат ли итальянцы, живущие в Эвансе, лейбористов или пойдут за либералами?

- Рабочий класс пойдет за Уитлемом. Лавочники в основном за либералами. Не исключено, правда, что и кое-кто из рабочих проголосует за либералов, могут поддаться на их пропаганду, да и хозяева нажмут на своих. Я работаю на фабрике игрушек, знаю настроения. У нас много новоадстралийцев. И в основном они за лейбористов. Потому что правительство Уитлема очень много сделало для иммигрантов, для тех, кто но мог в Австралии получить профессионально-техническое образование. А ведь это первое условие при поисках здесь работы. Я уже не говорю о "Медибэнк", об индексации. Рабочие горой за лейбористов. Они знают, что при Фрейзере начнется наступление на профсоюзы.

Джовани ушел. Колонна лейбористов вместе с джаз-оркестром начала марш к месту митинга. Под звуки диксиленда гремели лозунги: "Мы хотим Гофа!", "Позор, Фрейзер, позор!"

В оффис входят худощавый паренек и небольшого росточка девушка. Я принял их за студентов. Но они вот уже пять лет как женаты. Квин Джонс - юрист министерства труда и иммиграции. Джоан Джонс - учительница. Спрашиваю их, каковы шансы у лейбористов.

Джоан:

- Их должны переизбрать. Это моральный долг каждого австралийца.

Квин:

- Лейбористы - единственная партия, которая представляет самые широкие слои населения страны. Впервые только при лейбористах дело было поставлено таким образом, что представители общественности, в частности иммигрантской, стали принимать участие в принятии решений, их касающихся. Лейбористы помогли и тем бесправным слоям, которые раньше были совершенно беззащитны перед законом. Я знаю это как юрист. А возьмите поддержку безработных за счет правительственных субсидий. Ведь раньше все средства из федеральной казны шли только в кассу большого бизнеса. А отмена лейбористами всеобщей воинской повинности? Уже за это молодежь должна пойти за лейбористами. Их внешняя политика также полностью соответствует национальным интересам Австралии, которой следует выбрать курс неприсоединения. Я уверен в победе.

Малдер возвращается - он прошел с колонной квартала два и вернулся, чтобы начать "охоту за голосами". Поехали с ним еще двое - Пол Уиллер, мэр Эшфильда, одного из районов Эванса, где и была расположена штаб-квартира Малдера, и казначей местной лейбористской организации, назвавшийся просто Билл. В машину Малдера уложили усилитель, микрофон и пару динамиков.

"Сейчас поедем на ту улицу, где я родился, - сказал Малдер. - Попробуем сегодня начать там".

...Улочка в районе Кройден-Парк. Прямо на Малдера подслеповатыми окнами, задернутыми плотными занавесками, глядят двух-трехэтажные меблирашки. Билл устанавливает микрофон и отходит в сторону с пластмассовым ведерком для пожертвований. В руке у него пачка листовок "Голосуйте за Малдера". Прохожих мало. Биллу в ведерко бросают монеты редко. Малдер говорит в пустоту - ни толпы перед ним, ни даже горстки сочувствующих. Прохожие равнодушно идут мимо, будто и нет Малдера на тротуаре с его микрофоном. На что надежда? На то, что кто-то слушает там, за занавесками?

- Друзья мои! - говорит Малдер. - Я родился здесь, на этой улице, в таких же бедных домах, в которых вы живете сейчас. И все-таки то, что сумели дать лейбористы нашему округу за три года пребывания у власти, либералы и аграрии не сделали для вас за все двадцать три. Почти полтора миллиона долларов было выделено на жилищное строительство дешевых домов для малоимущих. Введена система "Медибэнк", освободившая вас от врачей-грабителей. Оказывается помощь безработным. Мы могли бы сделать еще больше. Но нас грубо отстранили от власти. Где мы живем? В банановой республике или в демократической Австралии? Где наши традиции? Где наша честь? Я прошу вас, леди и джентльмены, в день выборов скажите: лейбористы останутся представителями Эванса! Голосуйте за меня!

Билл сматывает микрофон. Ссыпает деньги из ведерка в мешочек с надписью "Фонд партии", и мы едем дальше. На этот раз к универмагу. Там полно народа, все же аудитория. Повторяется то же самое: "Голосуйте за лейбористов! Голосуйте за меня!"

И здесь улица живет своей жизнью. Будто давно уже решили для себя те, кто идет по ее тротуарам, за кого отдадут свои голоса. Лишь пять-шесть человек остановились рядом с машиной лейбористов послушать, что скажет Малдер. Но ведерко у Билла наполняется здесь быстрее. И супруги Джонс, подъехавшие сюда за нами, быстро распродают черные значки с надписью: "Позор, Фрейзер, позор!" и такие же стикеры - полоски-наклейки. Их можно прилепить на стекло автомобиля, на бампер, на витрину магазина.

Еще две-три такие же стоянки. Но людей здесь еще меньше, чем в Кройден-парк, и Биллу совсем не "подают", сколько он не звенит колокольчиком, привлекая внимание к себе и Малдеру.

...На следующий день мне предстояло ходить по Эшфильду с кандидатом либералов Джоном Абелем. Его штаб-квартира через три дома от оффиса Малдера, там же, в Эшфильде, на шоссе Хьюм.

Абеля впервые довелось увидеть в ратуше Эшфильда, когда там состоялся митинг либералов, в котором принимал участие сам Фрейзер. На Эшфильд, видимо, ставка сделана была серьезная - на предыдущих выборах Малдер с трудом победил Абеля. Теперь либералам предстояло сделать все, чтобы результат был обратный. Абель выступил тогда с речью, в которой, по сути дела, ничего конкретного не сказал. Самореклама: "Вы меня знаете... Я вырос в округе Эванс, еще когда был в школе, работал здесь разносчиком газет после уроков... Знаете, что я был вице-президентом молодежной организации, которая заботилась о слепых и увечных детях... Благотворительной деятельностью занималась вместе со мной жена... Я хорошо играю в регби и в футбол. Жена моя тоже спортсменка и наши двое детей - Керри-Энн и Кристофер. Если вы выберете меня, я сделаю, чтобы округ Эванс и район Эшфильд не пожалели о своем выборе. Благодаря мистеру Фрейзеру, которого мы с почтением приветствуем здесь, мы сможем зажечь свет над Австралией!"

И так далее и тому подобное. Может быть, Абель нарочно держался тогда в тени, не хотел вылезать поперек сидевшего рядом "батьки"-Фрейзера? Ведь это было одно из первых предвыборных выступлений будущего премьера...

...В ратушу Эшфильда я с трудом тогда прошел. Тройной кордон полиции, здоровенные парни с внешностью профессиональных вышибал защищали либералов от демонстрантов, скандировавших лейбористские лозунги. Кое-как удалось пройти в зал после того, как мое журналистское удостоверение с парламентской галереи проверили несколько раз. Это не вход в парламент.

В душном зале собрался весь "цвет" Эванса - чистенькая публика в галстуках и белых сорочках, аккуратненькие старушки активистки в платьях со старинными оборочками, столь же сухонькие старички с неизменными значками "Лиги ветеранов". Поближе к сцене стояли "ряженые" - из антисоветских эмигрантских организаций, из андерсеновцев, усташей. Лозунги их не вызывали сомнений - эта антикоммунистическая банда на ура восприняла речь Фрейзера о том, что он против заигрывания с коммунистами - намек на визит Уитлема в Советский Союз в 1975 году, что он не признает вхождения республик Советской Прибалтики в состав СССР^*. У усташей же и андерсеновцев были свои причины ненавидеть Уитлема и лейбористов - и после знаменитого рейда Мэрфи в АСИО, и после того, как Австралия начала активно развивать отношения с Польшей, Югославией и другими социалистическими странами.

^* (При Уитлеме посол Австралии впервые посетил наши Прибалтийские республики, вызвав тем самым целую антисоветскую бурю на скамьях оппозиции. При Фрейзере ему были запрещены такие поездки.)

В ходе своей предвыборной кампании Фрейзер вел себя очень осторожно и не братался с правыми и фашиствующими эмигрантами на публике. В Эвансе в зал их не пустить было трудно - они жили в таких районах, как Эшфильд, Драммойн и Кройдон целыми общинами. Это были голоса, столь необходимые Абелю. В Эвансе даже белогвардейские группки распространяли свою листовку на русском языке: "Уитлемъ привелъ Австралию к катастрофе! Австралия очутилась на пороге коммунизма!" Так прямо с "ятями" и отпечатали.

После митинга в ратуше Фрейзер вышел на балкон с традиционной австралийской банкой пива в руке - это жест чисто символический: смотрите, я тоже один из ваших. Толпа сторонников либералов на улице взревела от восторга. В толпе мелькнуло знакомое лицо. Наголо обритый парень с мощными бицепсами, проглядывавшими из-под футболки, орал: "Мы хотим Фрейзера!" На всякий случай я его сфотографировал, благо не забыл прихватить с собой вспышку. После этого он быстро нырнул в толпу и перед блицами репортеров уже не появлялся. Был это "Скалл" ("Череп") - один из лидеров фашистской партии Австралии.

Свастика на улицах Сиднея

...Их было двое. Обритые наголо, в форме нацистских штурмовиков со свастиками на нарукавных повязках, они шли по сиднейской Элизабет-стрит к зданию, где расположена контора авиакомпании "Лан-Чили". В тот день, 11 сентября 1974 года, на Элизабет-стрит шел митинг солидарности с чилийскими борцами против фашистской хунты. В руках у нацистов самодельные плакатики с надписью "Коммунизм угрожает Чили".

Прохожие, глядя на них, недоуменно останавливались. Одни из любопытства. Другие потому, что дыхание перехватывало от этой наглости наци: здесь, в Австралии, где нашли приют десятки тысяч беженцев из нацистской Германии и оккупированных фашистами европейских стран, коричневорубашечники не часто рискуют в открытую дефилировать по улицам со свастиками на рукавах.

Стрекотали камеры, щелкали фотоаппараты. Наци упорно работали на "паблисити". Увидев камеру у меня в руках, один из них подошел ко мне: "Сфотографируйте меня!" Я сделал снимок. "Хотите, я так повернусь, чтобы была видна свастика", - усердствовал бритоголовый. "И много вас таких в Сиднее?" - спросил я у него тогда. "О, и не только в Сиднее", - ответил он осклабясь. "Не только"... Это и был "Скалл".

Врал он насчет того, что у него сторонников тысячи, или же говорил правду? Помню, тогда я основательно порылся в справочной литературе и газетных вырезках, говорил со сведущими людьми, помнившими еще "Новую гвардию" - массовую, в 100 тысяч человек профашистскую организацию, действовавшую в Австралии в 30-х годах. В 1948-1952 годах, в разгар "холодной войны" эта гвардия была возрождена под именем "Белая армия". По численности она "гвардии" не уступала. В 1968 году была образована национал-социалистская партия Австралии. В 1974 году наци выдвинули своих кандидатов в сенат в Квинсленде, Виктории и Новом Южном Уэльсе. Они собрали 24 тысячи голосов. Ядро партии куда меньше, около 100 человек кадрового состава, организованных в штурмовые отряды. У них свои лагеря, свои склады оружия в Виктории. При случае, как однажды хвастался "Череп", они могут вывести на улицы до 10 тысяч человек.

Но наци все же горстка по сравнению с такими крупными антикоммунистическими организациями, как "Лига ветеранов", "Лига прав человека", "Национальный гражданский совет", "Народ против коммунизма", "Христианская миссия в коммунистический мир", и так далее.

В сентябре 1975 года "Нэшнл таймс" писала, что "традиционные антикоммунистические группы, подобные "Лиге ветеранов" и "Лиге прав человека", резко усилили свою антикоммунистическую кампанию". В руководящих органах либеральной и аграрной партий, продолжала газета, "раздаются усиленные требования возродить жупел "коммунистической опасности" и использовать его при каждом удачном случае.

С тревогой левые газеты писали о том, что оппозиция заигрывает с правыми. Один из активистов либеральной партии, Майкл Дарби организовывал группы "виджилянтов" по образцу фашистских штурмовых отрядов в штате Новый Южный Уэльс. Сенатор Вебстер от аграрной партии выступал с речью на обеде "Лиги прав человека". Эту "лигу" сам лидер аграриев Антони, открещиваясь от всяких связей с нею, был вынужден публично назвать "пронацистской". Лига была признана "подрывной" даже АСИО, потому что попыталась захватить низовые организации аграрной партии, чтобы превратить ее в неонацистскую.

По сведениям "Нэшнл таймс", личный представитель Фрейзера, член палаты представителей Тони Стэйли принял участие в "марше против коммунизма", организованном "ультра" из группы "Народ против коммунизма" в мае 1975 года в Мельбурне. Ее фюрерша мадам Маккаллам не оставила сомнений в том, что за организацию она возглавляет, когда в начале января 1976-го откровенно заявила, что "только ЦРУ может спасти с помощью своих средств" ее "народ против коммунизма". "Это американские деньги, - заявила мадам Маккаллам ошарашенным репортерам. - А я думаю, что Америка хочет, чтобы Австралия оставалась свободной". Заявление это было сделано уже после того, как консерваторы пришли к власти, и мадам не считала нужным скрывать своих эмоций: "Мы проделали такую работу в таких трудных условиях, а нас никто даже не соизволил официально поблагодарить".

Против лейбористов работала не только Маккаллам со своими правыми фанатиками. Все правые силы Австралии делали то же самое. Орган "Лиги ветеранов" "Ревейл" в августе 1975 года опубликовал призыв одной из своих организаций в штате Виктория, где говорилось буквально следующее: "Нынешнее правительство явно ничего не делает для того, чтобы остановить коммунизм. Мы считаем, что на карту поставлено наше будущее и будущее наших детей. Мы должны сохранить Австралию свободной, а не управляемой "коммос"!^* Мы готовы действовать! Готовы ли вы?"

^* ("Коммо" - оскорбительное жаргонное словечко из антикоммунистического словаря, обозначающее "всех левых".)

Это воззвание распространялось во всех организациях "лиги", которая насчитывает 133 тысячи человек и почти целиком идет за оппозицией.

Незадолго до выборов 13 декабря по всей Австралии началось формирование новой "рабочей партии" полунацистского образца.

Своим единомышленникам помогали ультра из-за океана. В Австралию зачастили лидеры антисоветских эмигрантских организаций из Западной Европы и США. В октябре 1975-го фюрер американских нацистов Мэтт Кёль тайно посетил лагеря австралийских штурмовиков в Брисбене и под Сиднеем. В газетах появились сообщения о том, что в Мельбурне и еще в одном городе Австралии действуют тайные организации ку-клукс-клана. По итальянскому образцу был создан "Черный орден фашистов", организовавший ряд налетов на штаб-квартиры прогрессивных организаций.

"Скалл" во время предвыборной кампании попался мне на глаза дважды. В первый раз, когда лейбористы проводили свой митинг в Гайд-парке и он явился туда во всех своих фашистских регалиях с плакатом "Долой Уитлема!". Второй раз у ратуши в Эшфильде, когда он орал: "Мы хотим Фрейзера!" Правда, у ратуши он и его штурмовики были без формы. Выдал его бритый череп.

"Ведь я такой хороший!"

Абель был уже на месте, когда я приехал к нему, как и договаривались. Теперь предстояло идти на "охоту за голосами" с ним. "Извини, пожалуйста, - сказал он. - Тут есть одно дело, надо им заняться".

Пока Абель сидел на телефоне, меня развлекал его помощник - владелец местной конторы частного сыска, бывший офицер английских колониальных войск, поселившийся ныне в Австралии. Он обслуживал лавочников Эванса и всех знал наперечет. Для Абеля он был незаменимым помощником и вместе с ним должен был идти "за голосами".

Я присматривался к Абелю. Он был полной противоположностью Малдеру. Тот сухой, желчный, лицо простецкое, даже грубоватое. Вышел Малдер из самых низов, а известность среди лейбористов получил уже на профсоюзной работе. Абель вальяжен, жизнелюбив, с влажными толстыми губами и глазками-маслинами - ни дать ни взять дамский угодник и жуир. А делал все быстро, легко, будто походя и даже вроде бы не убеждал, а советовал, не нажимая, вкрадчиво, таким любвеобильным баритоном, что трудно отказать.

Мы пошли вдоль лавочек у шоссе Хьюм. И Абель и его адъютант шли не торопясь, будто прогуливаясь. Зашли в парикмахерскую. Владелец итальянец лихо орудовал ножницами, сочиняя пышную прическу лысеющему клиенту.

- Хелло, чико,- бросил Абель как своему приятелю. - Как бизнес?

- Спасибо, Джон, все хорошо, пока держимся...

- Ты не вывесишь мой стикер на своей витрине?

- Боюсь, Джон. Лейбористы, глядишь, побьют стекла. Я за тебя лучше проголосую.

- Надеюсь, и твоя семья тоже?

- А как же, Джон!

- Слушай, чико, я тебе оставлю несколько своих брошюрок. Пусть клиенты почитают, пока ждут своей очереди.

- Это можно, Джон, оставляй.

Абель переходит к очереди. В ней всего два человека. Один отворачивается, но Абель не унывает:

- А что, вы не хотите за меня голосовать? Отвернувшийся не отвечает.

- А вы знаете, я, конечно, вам ничего не навязываю, но вам лучше было бы подумать, кто лучше для вас: лейбористы, которые довели страну до ручки, или те, кто может вернуть ей процветание...

Вмешивается хозяин лавки:

- Джон, не отбивай у меня клиента.

- Мне нужен только его голос, чико. Его волосы я оставлю тебе. Ну чао!

Абель кладет на тумбочку свои листовки. В одной из них точно воспроизведенная табличка из "Санди телеграф": "Австралийский пирожок с мясом стоил в 1972 году 17 центов, а через три года правления лейбористов он стоит 28 центов. Рост на 56 процентов. Почтовая марка, 7 центов стоившая при либералах, 18 центов стоила при Уитлеме в 1975 году. Рост 157 процентов".

И дальше: "А знаете ли вы, что Уитлем потратил на свои многочисленные поездки за рубеж 1 миллион 284 тысячи долларов? А знаете ли, что лейбористы купили за рубежом картину Поллака "Голубые столбы" за два миллиона долларов и картину "Женщина" за 805 тысяч долларов? А знаете ли вы, что, если бы лейбористам удалось получить заем за рубежом в 4 миллиарда долларов, австралийцам пришлось бы в ближайшие двадцать лет выплатить за это 20 миллиардов?"

Абель с адъютантом обхаживают владелиц местного модного ателье. "Душка!" - восторженно пищат не первой молодости владелицы. "Очаровашка!" Абель целует их в нарумяненные щечки-подушечки. И снова слышится: "Душка!"

Абель, не теряя фривольной позы, уже по-деловому: "Ну скажите всем, какая я душка. Пусть ваши клиентки знают, что я всегда могу оценить хорошо Одетую женщину. Всегда..." Адъютант с военной прямолинейностью спрашивает: "Мы можем повесить вам на витрину стикер: "Голосуйте за Абеля!"?" - "Вешайте два стикера! - пищат нарумяненные старушки.- Два!"

Фруктовая лавка. Рыбная лавка. Лавка антикварных принадлежностей. Поцелуи детей в лавке, где продаются игрушки и бумажные пеленки. Листовки "Голосуйте за Абеля!" в хозяйственных сумках. Стикеры "Голосуйте за Абеля!", "Давайте зажжем свет" на детских колясках, на бамперах автомашин. Голубые с желтым ленточки на свадебных пирогах и свечках для поминовения.

Беседы на улице - агитация прохожих. "Здравствуйте, меня зовут Джон Абель. Я ваш кандидат от либеральной партии. Вы, конечно, проголосуете за меня. Пора зажечь свет в стране. Вы подумайте, до чего довели страну лейбористы. Пирожок с мясом стоил в 1972 году 17 центов, а теперь 28 центов. Нет, вы подумайте. Что, вы будете голосовать за лейбористов? Не советую. Я лучше. Ей-богу. Вы подумайте...

Здравствуйте, меня зовут Джон Абель. Я ваш кандидат от либеральной партии..."

Так часа три. Абель утомился. "Идем обедать, - говорит он своему адъютанту. - Пива бы сейчас холодненького".

Абель неотразим. Этого нельзя не признать. Лапушка. Душка. Очаровашка. Один на один в баре он уже никого не убеждал, что он хороший.

- Слушай, Джон, объясни, что тебя толкнуло в политику? - спрашиваю его.

- Немножко честолюбие, немножко уверенность в себе. Я и правда думаю, что стану неплохим членом парламента и что-то могу сделать для Эшфильда. А для этого приходится вот так ходить, выпрашивать голоса. Но по-своему и это интересно. Это борьба.

- Ты думаешь выиграть?

- Надеюсь...

- Если нет, выйдешь из игры?

- Не знаю. У меня есть маргариновая фабрика, я там менеджер. Не здесь, в Лейхардте. Можно заняться и этим, но тихая жизнь мне не по нраву...

- Так что, политика для тебя только спорт? А идеология, взгляды?

- Видишь, я, как предприниматель, никогда не приму социализма и коммунизма, хотя я не антикоммунист в том смысле, как ультраправые. Я верю в частную инициативу. А в социализм нет. Это не для Австралии. Уитлем социалист. Он против предпринимателей. И поэтому я против него. Это и есть моя идеология...

Лейбористы уходят

В тот вечер 13 ноября мы сидели у телевизора с табличкой, вырезанной из "Сидней морнинг геральд", по которой легко было определить, кто и в каком округе победит на выборах в парламент. По всем каналам телевидения шел репортаж из центра подсчета голосов. Телекомментаторы сыпали цифрами.

...В выборах принимают участие 8,2 миллиона человек, то есть почти на полмиллиона больше, чем в выборах 1972 года. Помимо основных противников - блок либеральной и аграрной партий против лейбористов, в кампании участвуют более 600 кандидатов, оспаривающих 127 мест в палате представителей и 64 места в сенате...

Состав партий был весьма пестр - от троцкистской "социалистической рабочей лиги" и независимого "либерального движения" до ультраправой "рабочей партии" и оголтело-антикоммунистической ДЛП. Многие кандидаты выступали в качестве независимых, в том числе и бывший премьер-министр либерального кабинета Джон Гортон, поддержавший лейбористов. Своих кандидатов в сенат от штата Южная Австралия выставила и Социалистическая партия.

На табло мелькают первые цифры. Лейбористы пока идут впереди. Одновременно с репортажем из центра включаются один за другим филиалы телекомпаний в столицах штатов, напрямую идут репортажи из ключевых округов, где разворачивается наиболее острая борьба между лейбористами и блоком консерваторов.

Уже через полчаса после появления первых цифр на табло центра становится ясно, что лейбористы терпят поражение. Они проигрывают даже там, где имели традиционное большинство. "Лэйндслайд" - лаконично комментирует диктор - "Оползень". Этим словечком в английском политическом словаре обозначается резкий сдвиг избирателей в сторону одной из партий. "Сдвиг вправо" - не менее лаконично комментируют результаты лидеры профсоюзов.

Все больше цифр. Теперь уже из самых отдаленных округов. На табличке мы зачеркиваем крестами один за другим опорные пункты лейбористов. Абель выигрывает у Малдера...

На табло новые результаты. Подсчет голосов заканчивается. Коалиция получила 30 мест, 40, 50, 70... Коалиция победила... А лейбористы все продолжают терять один избирательный округ за другим. Результаты на 12 часов ночи - коалиция имеет в палате представителей 80 мест из 127, лейбористы - 32. Судьба пяти мест пока неясна. В сенате у коалиции 35 мест из 64. У лейбористов всего 27...

Потеряли свои места в парламенте шесть министров лейбористского кабинета. Теряет парламентский мандат Д. Гортон, бывший премьер, взбунтовавшийся либерал. Г. Уитлем получает в своем избирательном округе на 11 процентов голосов меньше по сравнению с 1974 годом. "Это катастрофа", - первым признает по телевидению поражение президент лейбористской партии Боб Хок. В комнате для подсчета голосов и на экранах телевизоров появляется Гоф Уитлем. Он растерян, смущен. Да, он признает поражение. Не признать его уже невозможно. Причина - "это обычная судьба правительства в условиях ухудшения экономической ситуации. И особенно реформистского правительства...".

С Уитлемом соглашаются почти все комментаторы. Многие ему сочувствуют. Но что делать, такова судьба. Теперь уже не только Керр - причина ухода лейбористов, но и "демократическое большинство". И хотя лейбористы получили 43 процента всех голосов избирателей, блок консерваторов одолел их. Простая арифметика.

В "высшую математику" никто пока не вдается - потом будут написаны книги о том, какую роль в перемене настроений и симпатий избирателей сыграли монополии, пресса, заокеанские корпорации и разведслужбы. Пока прославляют "демократию". Ведь все обошлось тихо-мирно, без переворотов и баррикад.

И только один комментатор с горечью, не скрывая ее перед телекамерами, говорит: "Итак, мы присутствовали при финале австралийской трагедии. Демократию сначала изнасиловали, а теперь ведут под венец".

Вместо эпилога к этой главе всего несколько цифр и фактов. После прихода к власти либералов и аграриев экономическое положение страны, как и предсказывали лейбористы, не улучшилось. К началу 1977 года безработица достигла 350 тысяч человек. Инфляция - 17 процентов. Доллар девальвирован еще на 13 процентов. Для срыва забастовок правительство консерваторов не стеснялось использовать в качестве штрейкбрехеров солдат. Практически все программы социального обеспечения, принятые лейбористами, были либо отменены, либо урезаны до предела.

Учитывая все это, зная, что экономика и в 1978 году, когда должны были состояться новые выборы, не поправится, либералы и аграрии пошли 10 декабря 1977 года на досрочные выборы парламента. Лейбористам на этих выборах вернуться к власти не удалось. Уитлем ушел в отставку с поста лидера партии.