Чтобы дружить

Он сумел проникнуть в самую душу народа, населяющего пятый континент, потому что смотрел на него глазами детей, главных героев многих его книг. Наверное, именно поэтому я ехал в Австралию с образом упрямого и мужественного сельского мальчонки, сумевшего, несмотря на неизлечимую свою болезнь, научиться плавать, ездить верхом, прыгать, с образом героя автобиографической трилогии Маршалла "Это - трава", "В сердце моем" и "Я умею прыгать через лужи".

В Сиднее перед отъездом в Мельбурн мне говорили, что повидаться с Маршаллом вряд ли удастся. Говорили, что возраст - Алану было тогда семьдесят два - и застарелая болезнь приковали его к постели. Те, кто знал его поближе, утверждали, что болезнь здесь ни при чем, а не принимает он никого потому, что пишет "книгу своей жизни". И все-таки встретиться с Маршаллом удалось.

Маленький кабинет в коттедже с чудным именем "Гуравилла" на окраине Мельбурна. В покрытом пледом кресле сидел тот самый мальчик, который учился когда-то прыгать через лужи, только постаревший на много и много лет. На книжных полках рядком стояли книги: Горький, Маяковский, Достоевский, Шолохов, Тургенев, Паустовский, Симонов. А на столе перед Аланом действительно лежала рукопись только что законченной его "книги жизни" - "Молоты на наковальне". Вновь, как и в прежних его книгах, это рассказ об австралийской глубинке и ее детворе.

Алан расспрашивал о Москве, о новостях в нашем литературном мире. Чувствовалось, что знает он Советский Союз прекрасно. И не мудрено, ведь Алан не только вице-президент общества "Австралия - СССР", но и автор великолепных статей и лекций о нашей стране^*. Он долго рассказывал о своей последней поездке в Москву. И это не были просто воспоминания. Алан говорил о России как писатель о любимом герое, ибо Советский Союз для него не только географическое и политическое понятие, а прежде всего образ будущего человечества. Я попросил его написать нам об этом в "Правду". Он согласился. И через неделю в корпункт пришло его письмо. В нем были три странички на машинке. Письмо называлось "Заявление для "Правды".

^* (В апреле 1977 года указом Президиума Верховного Совета СССР Алан Маршалл был награжден орденом Дружбы народов.)

"...Когда стареешь, память у тебя уже не такая, как в молодости, - писал Маршалл. - Я ловлю себя на том, что, возвращаясь памятью в прошлое, я вспоминаю легче всего счастливые дни!

Наверное, именно потому мои поездки в Советский Союз так живо запечатлелись в моей памяти. Они наполнили прожитые мной куски жизни такой радостью и надеждой, что я постоянно вспоминаю о проведенных мною днях в СССР, когда читаю о том, как дела обстоят там сегодня.

Я помню, как смотрел на купола Василия Блаженного из окон гостиницы "Россия", где я останавливался. Они поблескивали на солнце, как купола замков из сказок моего детства, и казалось, я нахожусь в ином мире.

И правда, я был в другом мире. Я помню, как моя дочь пошла гулять по ночной Москве в один из бесконечно высветленных летних вечеров, когда белые хлопья тополевого пуха медленно опускаются на землю. Я беспокоился за нее, потому что в Австралии совсем небезопасно девушке ходить одной по улицам по вечерам. Она уверяла меня, что с ней ничего не случится.

Она хорошо рисовала и говорила мне, что если заблудится, то нарисует на клочке бумаги наш отель с окном, из которого смотрит на улицу обеспокоенный отец. И добрый прохожий поймет ее без слов и поможет найти путь к дому.

Однажды она вернулась поздно, улыбаясь, рассказала мне о том, как безнадежно запуталась в лабиринте незнакомых улиц. Она показала свой рисунок прохожему. Тот улыбнулся и проводил ее до отеля.

"Пришлось идти долго, - сказала она. - Он добрый, правда?"

"Да", - ответил я.

"Я говорила тебе, что в России я в безопасности".

Я часто думаю об этих ее словах сейчас, когда наш полный неопределенности мир заполонили новые кризисы, драки за власть, ложь и полуправда.

Капитализм умирает, и его предсмертные судороги сотрясают нации. Как и во все времена великих перемен, прогрессивные движения проходят испытания на прочность, а реакционные правительства, как умирающие змеи, кусают вслепую.

"Перемены" - страшное слово для привилегированных. Они стремятся к сохранению того статус-кво, который признает их превосходство, освящает их власть. В этих условиях огромные массы людей не могут найти правильного пути, потому что их лидеры часто предают их.

Мировым лидером, неизменно стойким, в которого они верят, остается Советский Союз. Советский Союз предпринял и продолжает предпринимать всевозможные усилия для сохранения мира во всем мире. Эта позиция Советского Союза будет и впредь оказывать свое влияние на народы мира.

И я верю, что силы мира будут расти, в то время как силы, процветающие за счет войны, будут отброшены еще дальше, на тот путь, что ведет к их уничтожению..."

Письмо Алана было опубликовано в "Правде", и в "Гуравиллу" из СССР пришли десятки писем с простым адресом: "Австралия. Писателю Алану Маршаллу". Советские люди писали ему: "Спасибо вам за добрые слова. Мы, как и вы, верим, что дружба между нашими двумя странами преодолеет все барьеры и будет жить вечно". Алан прокомментировал эти письма одной фразой: "Я не могу желать большего!"

Тысячи километров, тысячи встреч остались позади. Не знаю, увижу ли я снова Австралию. Знаю только, что оставил там кусочек своего сердца. Так уж мы созданы: не можем просто наблюдателями жить в чужой стране. Начинаем жить ее заботами и переживать за нее. Наверное, это случилось и со мной. Любовь к народу Австралии сохранится навек в моем сердце. И если мне удалось поделиться этим чувством с читателем, я буду знать, что не зря прожил на пятом континенте те годы, которые были одними из самых бурных за всю ее историю.