Глава девятая. "Есть ли загробная жизнь, нет ли загробной жизни..."

'Есть ли загробная жизнь, нет ли загробной жизни...'

Если отбросить чисто субъективный подход судьи из Типперери к обвиняемым прекрасного пола, вынесенный им вердикт вполне согласуется с общим укладом жизни в Ирландии, который нельзя назвать иначе, как домостроем. Женщины в расчет не принимаются и штрафу не подлежат, если они при мужчинах. Подчиненное положение женщин разумеется само собой: оно складывалось веками под влиянием католической церкви.

О ней часто отзываются в Ирландии, как о самой богатой, четко налаженной и весьма влиятельной группировке в стране. Она имеет наибольшее число платных организаторов на местах, у нее свой парламент - встречи епископов в городке Мейнут у Дублина и свое правительство - кардинал с его окружением. В церкви есть правое и левое крыло, но она не парит в воздухе, а крепко стоит на земле, мешая любым прогрессивным начинаниям.

Святой Патрик, имя которого носят сейчас миллионы ирландцев, с честью выполнил свой долг. Ирландия занимает далеко не последнее место в мире по охвату населения религией. Как утверждают злые языки, католические священники из США приезжают в отпуск на "Изумрудный остров" ради почета и уважения, чего им явно недостает на родине. Американских прихожан одной только проповедью в церковь не заманишь, приходится прибегать ко всякого рода ухищрениям: приглашать модные певческо-струнные ансамбли с мощными усилителями, популярных комедийных актеров, на худой конец - чревовещателей...

В Ирландии пока живут по старинке и на дверях ресторанов в сельской местности вместо рекламы лепят небольшие, но многозначительные объявления: "У нас столуются священнослужители". А как известно в народе, люди, постоянно общающиеся с богом и лишенные в силу своего сана ряда мирских удовольствий, понимают толк в хорошей еде.

Ничто не пробуждает у ирландцев такого жадного интереса как безбожник. Однажды я выступал в Национальном университете в Дублине, рассказывал о жизни в Советском Союзе. Огромный актовый зал был набит до отказа горячей молодежью. После лекции возле кафедры собралась толпа студентов. Они засыпали меня разными вопросами, но главным среди них был: "Верите ли вы в загробную жизнь? А если нет, как же вы можете жить на белом свете?" И это интересует людей, получающих высшее образование и наверняка кое-что постигших. В любой иной стране такой вопрос выглядел бы по меньшей мере странным, но в Ирландии он гармонично вписывается в общий стиль жизни.

К примеру, в дублинских газетах появилось объявление: "Всемирно известный Финбар Нолан принимает больных по понедельникам и четвергам: с часу до четырех дня - женщин и с трех до шести вечера - мужчин". Это напоминает рекламу фокусников, сельских геркулесов и акробатов - они тоже "всемирно известные". Объявление могло бы затеряться среди анонсов развлекательных заведений, которые публикуются на последней странице, но народная молва к тому моменту разнесла весть об успехах Финбара, и окраину столицы заполонили больные. Они ждали чуда от восемнадцатилетнего юнца из Лох-Гона, глухого села на одну улицу в графстве Каван, одном из самых отсталых в промышленном и социальном отношении районов, дающем щедрый урожай невежественных людей.

Попытка Финбара закончить школу провалилась, и рухнула мечта его родителей вырастить из сына священника "в дополнение" к старшему брату-полицейскому. (Каждая семья в сельской местности Ирландии надеется вырастить священника и полицейского, исходя из принципа, что работа не пыльная и платят не плохо.) Так бы и остался незадачливый отрок работать на отцовской ферме, но мать вовремя вспомнила, что он - седьмой сын седьмого сына, а по ирландскому поверью такая родословная предполагает дар врачевания. По селу пустили слух, что при посещении больного родственника Финбар к нему прикоснулся и тот встал с постели здоровым. Родственник проживал в другом графстве, голоса не подавал, и к дому Ноланов потянулись доверчивые хворые.

По мере роста клиентуры прием перенесли в помещение пустующей школы, а со временем приобрели бывший танцевальный зал в близлежащей деревне. На деревянных скамьях вдоль стен и прямо на полу сидели пациенты, в основном народ пожилой, испробовавший на своем веку не одного лекаря и самые неожиданные лекарства. Среди них бродили односельчане Финбара, не устававшие повторять байку о том, как он их вылечил. После первого визита, внушали они, стало хуже, и окружающие понимающе кивали головами: "Да, это лучше, если вначале станет хуже",- а потом пришло излечение.

Во второй половине дня, после сытного обеда, народу являлся Финбар в модной прозрачной рубашке с кружевами, играя мускулами и сверкая маникюром. В полутемном зале вспыхивали разноцветные лампочки, оставшиеся от прежнего танцевального веселья, и кто-то несмело аплодировал. Финбар взбирался на сцену, цепко хватался за микрофон и предлагал всем обнажить пораженные болезнью места. Огни потухали, как для медленного фокстрота, и народ сбрасывал брюки и юбки, пиджаки и кофты.

"Исцелитель" начинал обход, громко шепча "Во имя отца и сына и святого духа" и возлагая руки на страждущих. За ним следовал шустрый мальчик с тазиком "святой" воды, отдававшей хлором, куда Финбар спешил опустить пальцы после каждого "возложения". Ассистент по ходу дела интересовался, кому полегчало с прошлого посещения, и оглашал хорошие вести в микрофон. Плохие новости оставались медицинской тайной.

- Когда мне было две недели от роду,- разлагольствует седьмой сын седьмого сына,- мать положила мне в руку червя, и тот издох. Тогда она поняла, что у меня дар врачевания. Вы, конечно, знаете, что, к примеру, ревматизм и артрит происходят от червей, засевших в спине, и я могу их изгнать. Это все от электричества. У меня его больше, чем у других, и оно передается больным через мои руки.

Финбар специализируется на кожных заболеваниях, болезнях суставов, дефектах речи, тромбофлебите и эпилепсии, но крайне осторожен, когда заходит речь о раке. При необходимости он может привести имена десятков людей, убежденных, что он их избавил от болезней. Правда, врачи возражают, что у этих людей и нет симптомов болезней, которые нуждались бы в лечении, но критика отнюдь не смущает Финбара. Гораздо большие опасения вызывает у него интерес к его головокружительной карьере, проявленный министерством финансов. Финбар заявляет, что денег за лечение он не берет, только "приношения", но дотошные сборщики налогов докопались, что за короткий срок семья Ноланов приобрела несколько домов, шикарных автомобилей и пивную.

Не меньшую известность получил в Ирландии последователь Финбара Патрик Кейси из отдаленного села в графстве Типперери. Он рассказывает, что после футбольного матча почувствовал головную боль. Приложил руку - и все прошло, Укушенный пчелой, снова приложил руку - и ни боли, ни опухоли. Положил червя в руку - и тот скончался в муках. Еще Патрик определяет с помощью свинцового шарика на веревочке, кому принадлежит письмо: если шарик вертится по часовой стрелке - мужчине, если против - женщине.

Церковь не возражает против деятельности этих "лекарей". "Исцеление идет от веры,- твердят священники, приводя примеры из деятельности учеников Христа, творивших чудеса и без шарика на веревочке.- Вполне естественно, верующие жители Ирландии могут исцелиться и теперь". "Я верю,- бьет себя в грудь Финбар Нолан,- что моя сила дана мне богом, и я богом призван лечить людей. Если вы не верите в бога, я вам ничем не могу помочь".

Трудно найти село без своего святого и церкви, без "святого" колодца с приписанными ему чудесными свойствами. Но далеко не каждая деревня имеет поблизости школу. Куда ни поедешь, первое, что бросится в глаза,- громада католического собора, хищно нависшего над домами. Если в ирландском парламенте только и говорят, что о нехватке денег на жилищное строительство, то всегда находятся силы и средства на величественные церковные ансамбли, которым несть числа.

По официальным данным, девяносто пять процентов населения республики исповедуют католическую веру. Женщины в городском автобусе дружно крестятся, проезжая мимо церкви или кладбища. В селах Донегола старухи шепчут молитву перед тем, как щелкнуть электрическим выключателем. Священники встречаются на улицах Дублина чаще, чем медлительные автобусы. Возле больших магазинов в центре столицы дежурят постные монашки, многозначительно потрясая медяками в жестяных коробках. Эти деньги пойдут на содержание несметной орды миссионеров за границей. И тут же рядом, на мосту О'Коннолла, сидят на холодном асфальте нищенки с протянутой рукой.

Все заявления, исходящие из Ватикана, истово публикуются ирландскими газетами, зачастую в ущерб важным международным новостям. По выходным дням у церквей выстраиваются длинные вереницы автомобилей. По окончании службы улицы заполняются празднично одетой толпой прихожан, спешащих в ближайший паб промочить глотку после утомительных гимнов. Регулярное посещение мессы считается чуть ли не первым гражданским долгом, и бдительные соседи зорко следят, чтобы не было исключений из общего правила. Как- то житель дальнего села был лишен водительских прав за грубое нарушение правил дорожного движения, но суд постановил вернуть ему права, когда обвиняемый заявил, что без машины не сможет регулярно посещать мессу.

Мой знакомый, геолог, с которым не раз ездили на рыбалку, объяснил, что в Ирландии нельзя не принадлежать к одной из двух общин - католической или протестантской.

- Никто вас не станет осуждать, если вы не верите в бога,- говорил он, идя на обгон грузовика лоб в лоб со встречной машиной, а когда та резко свернула в кювет, процедил сквозь зубы: - Трус!

Потом продолжал, как ни в чем не бывало:

- Во что вы верите, никого не интересует, но раз в неделю вы обязаны возглавить семейный поход в церковь. В противном случае и вам, и жене, и детям жить будет исключительно трудно.

Когда я определял своего сына в находившуюся недалеко от корпункта протестантскую школу, учительница прежде всего поинтересовалась, какой религии придерживаются в семье ребенка, и была явно озадачена, узнав, что нам хорошо и без религии.

- Так...- протянула она.- А что вы скажете, если ваш мальчик будет посещать утреннюю молитву? Это положено всем детям.

Я не возражал и несколько дней кряду вынужден был разъяснять своему сыну, что такое рай и ад и почему мы с мамой не молимся на сон грядущий и ничего не просим у бога, обходясь своими силами.

Вначале он смотрел на наше неблаговидное поведение осуждающе, а затем произошла полная трансформация, и мой сын стал не только убежденным атеистом, но и активным борцом против религиозных предрассудков в свои неполные семь лет. По возвращении в Москву он первым делом спросил у встречавших:

- Бабушка, ты в бога веришь?

- Нет,- ответила она.

- А ты, дедушка?

- И я нет.

- Значит, вы хорошие люди,- заключил счастливый внук. Видно, крепко ему насолили профессиональные святоши из протестантской школы, отрекомендованной мне как "одна из самых прогрессивных".

Порой было страшно представить, что же происходит в менее "прогрессивных" школах, где закон божий вышибает из детей всякую инициативу и все человеческое, превращая их в жестоких роботов, полагающихся больше на всевышнего, чем на собственные силы, и заботящихся только о спасении своей души, даже в ущерб ближнему.

Школы делятся на католические и протестантские, и в Дублине соответственно два университета - Национальный и Тринити-колледж, а в Голуэе и Корке - только католические. Такой порядок завели две враждующие церкви, опасающиеся растерять паству. Но если в республике программы более или менее унифицированы, то в Северной Ирландии в католических школах изучают ирландский язык и историю своей страны, а в протестантских - осваивают детали биографии английских монархов.

Когда одна из газет в Дублине поднимает вопрос о необходимости совместного обучения детей разного вероисповедания, на нее со всех сторон обрушивается критика, поднимается дикий шум и гам, сыплются гневные запросы в парламенте и в конечном счете все остается на прежних местах. С раннего возраста ирландских граждан приучают мыслить церковными категориями, втайне или открыто презирать тех, кто по-иному молится тому же богу.

Посещение школы для детей в возрасте шести - четырнадцати лет обязательно, но далеко не все семьи могут позволить себе лишиться пары рабочих, хотя и слабых рук, и власти особенно не придираются, когда закон нарушается. Обучение бесплатное, если не считать регулярной контрибуции, которую взимает разово и ежемесячно родительский комитет на всевозможные мероприятия, что к концу учебного года выливается в изрядную сумму. В начальных школах - более пятисот тысяч детей, в средних - около двухсот тысяч, а в высших учебных заведениях - около двадцати одной тысячи юношей и девушек. В июне проводятся промежуточные экзамены для пятнадцати-шестнадцатилетних и выпускные - для семнадцати-восемнадцатилетних. Затем они получают диплом об окончании школы и при желании и возможности могут подать документы в университет. Даже по приведенным цифрам можно проследить, какой происходит отсев на каждой ступеньке и какой процент учащихся начальных школ попадает в вузы.

В высших учебных заведениях стипендии получает до двадцати процентов студентов, а остальные вынуждены подрабатывать, нанимаясь грузчиками, официантами, разнорабочими и репетиторами. Перед рождеством, когда закупается масса подарков и за две недели магазины сбывают годовой запас лежалого товара, продавцы-профессионалы растворяются среди толпы студентов, нанятых временно на горячую пору.

Мне же лучше всего знаком институт "бэби-ситтеров", обеспечивающий досуг родителей с малыми детьми. Девушки- студентки подряжались посидеть с нашим сыном, когда нам приходилось отлучаться из дома по вечерам. Особую заинтересованность проявляли студентки с кафедры русского языка Тринити-колледж, поскольку они могли у нас попрактиковаться в языке. Да и во всех случаях удовольствие обоюдное - мы не тревожились за сына, сидя в гостях, а "бэби-ситтер" упивалась телевизором. К тому же ее труд оплачивался. Заработок на стороне для многих студентов - единственный путь к окончанию университета.

Правительство покрывает большую часть расходов на содержание школ. Параллельно существуют частные начальные и средние школы, взимающие высокую плату за обучение. Преподаватели там больше зарабатывают и квалификация у них повыше, а детям полагается красивая форма. Здесь не последнюю роль играет снобизм родителей: "Мой ребенок будет учиться в обычной школе, как все?! Только в частной!" - и они тянутся из последних сил.

Но где бы ни учились дети, контроль над деятельностью школ и процессом образования фактически осуществляет церковь, которая подвергает строгой цензуре учебники и программы. В каждом селе и городском районе священник выбирает и принимает на службу директора школы, с его одобрения нанимают учителей.

Служитель церкви глубоко вовлечен во все происходящее в его епархии: к нему обращаются за советом не только с семейными передрягами, но и по деловым и юридическим проблемам, не говоря уже о деликатном вопросе набора игроков в местную футбольную команду. Авторитет и роль священника учитываются политическими деятелями. В ходе кампании перед парламентскими выборами лидер партии Фианна файл ("Солдаты судьбы") Джон Линч не пропускал в поездках по стране ни одного монастыря, до седьмого пота гоняя чаи с монашками. После его отъезда благодарные за внимание "сестры Христа" разносили по всей округе, что лучшего премьер-министра, чем Джон Линч, и не сыскать.

Однажды и меня пригласили в монастырь "ордена сестер горы Сион". Встретили молодые женщины, напористые и пышущие здоровьем, с румянцем во всю щеку, никак не похожие на богомольных затворниц. Проводили в огромный зал, где на длиннющих столах были разложены охапки пышных цветов, и объяснили, что букеты пойдут на продажу в Дублине и Лондоне, а выручка - на содержание монастыря.

Показали стенгазету - все честь по чести: и красиво вырисованный заголовок "Наш голос", и заметки о плохой работе столовой, и легкая критика в адрес игуменьи, и уголок юмора со стишками и карикатурами. Проводили на богослужение, и все время весело стреляли глазами в мою сторону. Очень им было интересно, как поступит русский журналист, когда вокруг начнут креститься или преклонять колени. Потом мы долго курили, пили душистый чай с пирожками, таявшими во рту, и беседовали о разных разностях.

Что меня поразило, так это насыщенная, активная жизнь монашек. Конечно, они не забывают молиться, но большую часть времени проводят вне стен монастыря - в цветниках, парниках и огородах, в близлежащих селах и отдаленных городах, навещают больных и многодетных, здоровых и бездетных, помогают, утешают, увещевают и вдалбливают слово божье. Удивила и широта познания "сестрами горы Сион" мира и всего в нем происходящего.

В этом они мало чем уступали холеному иезуиту, с которым я познакомился в доме главного редактора "Айриш пресс" Тимоти Патрика Кугана. В светском разговоре только темная сутана да прогалина тонзуры на макушке напоминали о принадлежности моего собеседника к иному миру. Во всех других отношениях он был человеком въедливо обаятельным и сведущим. Историю КПСС он знал не хуже Библии. Позже он признался, что этому предмету в семинарии уделяется повышенное внимание. "Как мы сможем с вами бороться, если не будем хорошо знать своего противника?" - сказал он мне на прощание.

Служитель церкви, прежде всего католической, в Ирландии возведен на некий пьедестал. Ведь на селе священник долгие годы был практически единственным человеком, умеющим читать и писать, способным толковать законы и статьи в газетах, обучить детей грамоте и дать полезный совет. Кроме того, католическая церковь всегда отождествлялась в умах ирландцев с борьбой против колониального гнета, и пока еще не истрачен политический капитал, нажитый ею за столетия гонений.

Английская администрация веками пыталась искоренить влияние католической церкви. Ирландцев, не желающих отказываться от своей религии, выселяли на крайний запад страны, а конфискованные земли передавались протестантам. Вся верхушка католической церкви и основная часть клира были изгнаны, многие священники убиты, а тайно вернувшимся грозила смертная казнь. Государственной религией был объявлен протестантизм, и все население, в том числе католики, было обязано выплачивать налог на содержание протестантской церкви.

В итоге подпольная католическая церковь стала "религией побежденных", символом национального протеста, а принадлежность к ней - делом чести многих ирландских патриотов. Борьба против английского владычества ассоциировалась с католической религией, что заложило прочные основы для широкого влияния церкви среди ирландского народа.

И это несмотря на то, что католическая церковь всегда выступала на стороне власть имущих, против всех и всяческих смутьянов. В 1798 году архиепископ Дублина повелел отслужить молебен "во славу победы над повстанцами", то есть по случаю подавления восстания "Объединенных ирландцев". В 1800 году церковь приветствовала ликвидацию ирландского парламента и образование Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии, лишившее ирландцев даже намека на самостоятельность.

В 1920 году епископ Корка заявил, что борьба Ирландской республиканской армии против отрядов "черно-пегих" - "смертный грех", ибо эти отряды суть "законные вооруженные силы, которые следует уважать и оказывать им содействие". В 1922 году руководители ИРА, в том числе будущий президент Ирландии Имон де Валера, были отлучены от церкви. Но после сформирования в 1932 году первого правительства де Валера его отношения с католической церковью были Урегулированы и закреплены тесным сотрудничеством. Один из руководителей движения за гражданские права Северной Ирландии Бернадетта Девлин в своей книге "Цена моей души" называла "мать-церковь" "матерью-предательницей".

Характерно высказывание ирландского епископа: "Церковь не выступает как группировка, оказывающая давление на правительство, подобно партиям или профсоюзам. Она вмешивается в дела государства с более высоких позиций, так как церковь - это богом данный защитник морального закона, и она же его интерпретирует". Иными словами, католическая церковь принимает на себя в Ирландии роль верховного арбитра добра и зла во всех вопросах, какую бы сторону жизни они ни затрагивали. Она ставит себя над народом и правительством.

В повседневной жизни католическая церковь всемогуща и вездесуща. Она принимает в свое лоно младенцев, благословляет свадьбы, стоит у ложа умирающего и провожает его в последний путь. Армию священников дополняют более двухсот религиозных орденов, осевших в Ирландии. Они обслуживают школы и больницы, дома для престарелых и бедноты. Особую заботу проявляют о больных на дому, где можно охватить всю семью и сочувствующих. Над входами в больницы и над кроватями больных распластались аляповатые распятия, и больного не допустят в госпиталь, пока не выяснится, какого священника он предпочитает.

Помнится, в городской больнице Голуэя случился большой переполох, когда туда доставили с советского рыболовного траулера матроса, нуждавшегося в срочной помощи хирурга. Врачи не знали, приступать ли к операции, так как пациент отказался предварительно повидаться со священником. Потом больного держали за плотно задвинутыми занавесками, чтобы он не передал соседям по палате "красную заразу", хотя английского языка он совсем не знал. Позднее где-то раздобыли библию на русском языке, и около месяца шла молчаливая борьба возле тумбочки выздоравливающего: с утра ему вместе с лекарствами подсовывали священное писание, а он аккуратно заталкивал его подальше под кровать, откуда к обеду книгу выуживала нянечка, и все начиналось сначала. Настырные проповедники слова божьего не сложили оружия, пока матрос не улетел в Москву.

Католическая церковь играет большую роль в Ирландии, но с каждым десятилетием слабеет ее прямое воздействие на ход жизни страны. В 1972 году на референдуме было принято решение исключить из ирландской конституции статью, отводящую особое место в государстве католической церкви. Это было не только требованием времени, но и уступкой мнению протестантского большинства Северной Ирландии.

Протестанты, да и не только они, резко критикуют засилье католицизма в республике. Засилье это нашло отражение в законах, которые запрещают развод и искусственный контроль над рождаемостью, устанавливают жесткую цензуру над печатными изданиями и зрелищными мероприятиями. Причем ирландские писатели говорят, что церковь смотрит сквозь пальцы на вульгарные и пустые произведения, но не терпит мыслей новых, бросающих вызов устоявшейся системе.

Просмотр литературы, поступающей в Ирландию морем и по воздуху, входит в обязанности неторопливых таможенных чиновников. Они могут пропустить книгу без лишних слов либо конфисковать ее, ссылаясь на списки запрещенных изданий, либо передать ее в бюро по цензуре, которое заседает раз в месяц, расследуя литературные новинки. При всевозрастающем размахе издательского дела немногочисленные члены бюро, обремененные массой других забот, не способны скрупулезно изучить все книги, и показателем для них чаще всего служат рисунок на обложке или название.

Бюро сразу же отметает все относящееся к неуемной пропаганде секса и насилия, но искать какую-то логику в его работе - занятие бесполезное. Хотя запрещены все журналы с пикантными фотографиями и содержанием, те же журналы на иностранных языках имеют свободное хождение. Сейчас в Ирландии больше негласной, чем официальной цензуры, и она проводится книжными магазинами, которые заказывают литературу для продажи в стране с учетом запросов покупателей и вкуса членов бюро по цензуре, а вкусы эти меняются.

Приблизительно такой же порядок существует в ирландской прессе, где от репортера до главного редактора все несут функции цензоров, и не приведи господь ошибиться, когда служба информации вступает в противоречие с требованиями рекламодателей. Ведь реклама обеспечивает свыше половины поступлений в газетную казну, и выходящий в Дублине журнал (с 1977 года - еженедельник) "Хайберниа" сетовал на "рост влияния рекламодателей на редакционную политику национальной печати".

Журнал поведал историю Артура Уэйна, обозревателя газеты "Айриш индепендент" по финансовым вопросам, который был уволен за "отказ сотрудничать с рекламодателями". В его статье рассказывалось о планах слияния двух торговых компаний. Осуществление этих планов привело бы к поглощению ирландской фирмы крупным английским собратом, и большая группа рабочих оказалась бы за воротами предприятия. Владельцы компаний, упоминавшихся в статье, возражали против предания их планов гласности и потребовали примерного наказания автора, чтобы и другим было неповадно. Администрация "Айриш индепендент", что в переводе значит "Ирландская независимая", незамедлительно выполнила наказ рекламодателей.

Немало подобных случаев было в практике "Айриш тайме" и "Айриш пресс", выходящих по утрам в Дублине. Они запечатлелись в памяти работников вечерних "Ивнинг пресс" и "Ивнинг геральд", равно как воскресных "Санди пресс" и "Санди индепендент". В конце концов от рекламы зависит тираж газеты, колеблющийся от шестидесяти тысяч экземпляров ("Айриш тайме") до четырехсот пятидесяти тысяч ("Санди пресс"). Все ирландские газеты переживают серьезные финансовые трудности, вызванные как растущей конкуренцией в стране со стороны английской прессы, так и падением доходов от драгоценной рекламы, которую перехватывает энергичное телевидение. Доля национальной печати на внутреннем рынке не превышает восьмидесяти процентов.

Одно время " Айриш тайме" пыталась выпускать вечернее и воскресное приложение, но потеснить конкурентов не удалось и пришлось распрощаться с планами увеличения тиража. Газета держится неизвестно на чем, скорее всего на энтузиазме своего главного редактора и неунывающих сотрудников. Она пользуется спросом у интеллигенции и у ирландцев, живущих за границей, и выделяется среди других газет как один из наиболее объективных источников информации.

К тому же "Айриш тайме" пока удается держаться в стороне от межпартийной схватки. Почти все акции "Айриш пресс" принадлежат семье основателя партии Фианна файл ("Солдаты судьбы") Имона де Валера, создавшего газету на пожертвования ирландской общины в США и превратившего ее в рупор своей партии. Ее соперница Фине гал ("Объединен-ная Ирландия") вещает со страниц "Айриш индепендент", специализирующейся на всестороннем освещении спортивных новостей.

Воскресная и вечерняя пресса отличается умением преподнести самые тривиальные события как мировую сенсацию, разбрасывая на первой полосе аршинные многозначительные заголовки. Ее хлеб насущный - скандальная хроника, сплетни из личной жизни популярных певцов и актеров, а также богатых людей разных стран мира. В этом она сродни провинциальным газетам, которые не пропускают ни одной помолвки и свадьбы, конфликта местного назначения и дальней катастрофы. В городах за пределами Дублина издается больше сорока газет общим тиражом полтора миллиона, но только шесть распродаются тиражом, превышающим двадцать тысяч экземпляров.

Между власть имущими и прессой установились деловые, добрососедские взаимоотношения. Газеты позволяют себе повысить голос на правительство только в тех случаях, когда требуется продемонстрировать значимость многопартийной системы и существование оппозиции. Обычно это происходит в период предвыборной кампании, и критикующих правящую партию нисколько не смущает отсутствие у нее принципиальных расхождений с оппозицией. В то же время сторонники правительства всегда находят, за что его похвалить, даже когда за ним не водится никаких заслуг.

Назвать ирландские газеты органами информации можно лишь с большой натяжкой. Их редакторы, по-видимому, рассуждают так: "Чем меньше знает читатель, тем легче ему расстаться с деньгами на покупку газет". Поэтому факты, как правило, опускаются, а газетные страницы посвящаются высказываниям и рассуждениям. Что сделало правительство, не говорится, зато полполосы отводится комментарию на тему "Что правительство могло бы сделать, если бы прислушивалось к мнению редакции". Демонстрация рабочих в центре Дублина, под носом у редакций важнейших газет, пройдет незамеченной, но все вести о пожарах, утопленниках, равно как послания папы римского, обязательно попадают в печать.

Одной из проблем работы в Ирландии была для меня добыча сухих и достоверных фактов. После бесед с рыбаками Аранских островов захотелось написать очерк о крайнем западе страны, носящем имя Гэлтахт. Естественно, надо бы знать, какое там население и есть ли промышленность. Звоню в соответствующее министерство. Оно так и называется: "По делам районов, жители которых говорят на гэльском языке". Казалось бы, любой его чиновник должен отрапортовать основные цифры, даже если разбудить его среди ночи. Как бы не так! Обещают все выяснить, уточнить и позднее позвонить. Проходит час, близится конец рабочего дня. Приходится снова беспокоить министерских служащих. В результате получаю телефон доселе неизвестного мне департамента, где на телефонные звонки никак не реагируют.

Значительно больше повезло мне с радиовещательной и телевизионной корпорацией Ирландии, "Радио телефиш эрен" (РТЕ), молодые репортеры которой каким-то особым чутьем угадывали, где происходит самое интересное, и с готовностью Делились своими впечатлениями. Они были самыми информированными людьми, буквально только что окунувшимися в гущу событий, а РТЕ одно время рассказывала людям о случившемся без прикрас и докучливой официозности. Телевидение помогало зрителям обсудить злободневные вопросы, готовя по ним еженедельные программы.

РТЕ была утверждена парламентом в 1960 году как "автономная и независимая организация", и на нее возлагались большие надежды. В то время предрекали, что корпорация "будет способствовать возрождению гэльского языка и национальной культуры", что она "понесет правдивый облик Ирландии за рубеж". В канун 1961 года начались передачи ирландского телевидения, а с апреля 1969 года в Коннемаре стала транслировать музыку, новости и интервью подпольная радиостанция, которая ведет передачи на гэльском языке. Она была основана Движением за гражданские права Гэлтахт, уставшим ждать милостей от РТЕ.

Не оправдались надежды, что корпорация будет содействовать возрождению гэльского языка. Компании, рекламирующие свои товары и услуги по радио и телевидению, настояли, чтобы программы велись только на английском. "Требования рекламодателей нельзя совместить с национальными задачами, стоящими перед "Радио телефиш эрен",- грустно признавалась "Айриш тайме".

С мнением рекламодателей приходится считаться, так как от них зависит свыше половины доходов РТЕ. Остальное корпорация получает от населения, приобретающего лицензии на прием телепередач,- семьдесят пять процентов частных домов имеют телевизоры. По улицам разъезжают вечерами машины с чутко выставленными на крышах антеннами: они вылавливают нарушителей закона, которые подвергаются затем жесткому штрафу.

На восточном побережье Ирландии жители имеют возможность принимать несколько программ английского телевидения и на РТЕ переключаются в редких случаях, потому что корпорация пичкает телезрителей американскими "шоу" и фильмами двадцатилетней давности.

Заграничный товар поглощает основную часть времени, отведенного в эфире ирландскому телевидению, а по радио чаще можно услышать о прелестях стирального порошка "Эриэл", чем узнать о жизни самой Ирландии. Реклама преследует ирландцев повсюду и не дает спокойно посмотреть телевизионную передачу и послушать радио. Единственное, чем утешают себя ирландцы,- это мысль о том, что в США в этом отношении еще хуже, несмотря на обилие телевизионных каналов.

При всех своих доходах от рекламы РТЕ постоянно испытывает финансовые затруднения. Ее руководство было вынуждено сократить число программ, производимых собственными силами, а о плане капитальных затрат пришлось забыть. Но вопрос упирается не только в финансы. Правительство не раз назначало комиссии для обследования деятельности корпорации. Продюсеров и редакторов засыпали запросами и директивами, и РТЕ стала задыхаться под грузом лишних бумаг с разноцветными печатями и витиеватыми подписями.

С октября 1972 года один указ следовал за другим. Правительство ясно дало понять, что контроль над "автономной и независимой" РТЕ находится в его руках и что оно не позволит выпускать в эфир неугодные ему материалы. Отныне, когда речь заходит о реальных людях и событиях, подается только официальная версия, усушенная и утрясенная до нужной кондиции. Оппозиционные группировки, лишенные поддержки денежных тузов, лишены и права голоса.

"Закручивание гаек" в РТЕ произошло во времена правления партии Фианна файл, но ничего не изменилось с приходом к власти в 1973 году коалиционного правительства партий Фине гал и лейбористской. В этом нет ничего удивительного, потому что выбирать между двумя крупнейшими партиями - Фианна файл и Фине гал - особенно не приходится.

По всем важнейшим направлениям, если отбросить словесную шелуху и предвыборные посулы, их позиции по сути дела идентичны. Различие между ними - дань истории. Кандидатов Фианна файл принято считать противниками, а их соперников из Фине гал - сторонниками англо-ирландского договора от 1921 года, хотя эта грань потускнела и стерлась за давностью лет.

Бои на политическом фронте Ирландии - в какой-то мере дело семейное, и эстафета переходит от отца к сыну и от мужа к жене. Если большинство рабочих - недавние выходцы из села и то же можно сказать об интеллигенции, среди политических деятелей - сплошь и рядом члены парламента второго и третьего поколения. Из ста сорока восьми членов Дойла (парламента) около трети - сыновья, дочери, племянники и прочие близкие родственники бывших членов Дойла. В парламенте заседают коллинзы, косгрейвы, костелло, де валеры и лемассы, отцы и деды которых побывали на министерских постах, стояли во главе правительства или государства. На парламентских выборах трудно отделаться от впечатления, что избиратели отдают предпочтение личностям, а не партиям.

"Ирландия в основе - консервативная страна, страна мелких землевладельцев, а мелкие землевладельцы - наиболее консервативные избиратели, отличающиеся редким постоянством в любой политической обстановке",- писала "Айриш тайме" незадолго до всеобщих выборов весной 1973 года. Тогда все предсказывали победу Фианна файл. За годы почти безраздельного хозяйничанья в Ирландии с 1932 года (только с 1948 по 1951 год и в 1954 - 1957 годах у власти стояло коалиционное правительство партий Фине гал и лейбористской) она создала широко разветвленную сеть патронажа, которую называют "мафией Фианна файл".

Активные партийные деятели получали теплые места в государственном аппарате, обрастали влиянием и прихлебателями. Если одновременно поступали заявки на лицензию на открытие нового паба от сторонников правящей и оппозиционной партий, не возникало сомнений, кому повезет. Когда открывалась вакансия на должность заведующего сельским почтовым отделением или отделом в государственной корпорации, первыми на очереди оказывались "солдаты судьбы".

Политический капитал партия зарабатывала, популяризируя главную цель своей программы - "обеспечить единство и независимость Ирландии как республики". О программе, правда, забывали, придя к власти, но это обстоятельство не пропагандировалось, чтобы у избирателей оставались кое-какие иллюзии.

Однако на выборах 1973 года ирландские избиратели приготовили сюрприз политическим партиям и оракулам. К власти пришло коалиционное правительство Фине гал и лейбористов. За две недели до триумфа они сумели примирить, казалось бы, непримиримое - позиции партии, стоящей на страже интересов крупного капитала, и партии, ищущей поддержку профсоюзов.

Но альянс, шитый белыми нитками, не мог быть прочным, и четыре года спустя Фианна файл вернулась к власти. Немалую роль в поражении коалиционного правительства сыграло то обстоятельство, что оно не предпринимало никаких шагов, которые могли бы способствовать урегулированию ольстерского кризиса.