Глава четырнадцатая. "Ваша революция была на год позже нашей"

'Ваша революция была на год позже нашей'

Интерес к жизни нашей страны в Ирландии исключительно велик, и не случайно молодежь и даже люди весьма немолодые берутся изучать русский язык. Не удивительно, что все центральные газеты сочли своим долгом прислать репортеров и фотографов, чтобы взять интервью у "первого русского в Дублине".

Спрашивали, как это я очутился в их стране и откуда у ТАСС интерес к Ирландии. Очень удивлялись, когда я сообщил, что переговоры об открытии корпункта тянулись много лет и что разрешение ирландского правительства было получено незадолго до моего приезда. По их реакции заключил, что они были лучшего мнения о своем правительстве.

На следующее утро все три утренние газеты поместили заметки о появлении в Ирландии постоянного корреспондента ТАСС.

"Почему ТАСС решил обосноваться в Дублине именно сейчас?- заинтриговывала читателей влиятельная "Айриш тайме".- По-видимому, единственная тому причина - разрешение, которое наконец дало ирландское правительство на открытие корпункта ТАСС в Дублине, что произошло после многолетних переговоров".

"ТАСС,- поясняла газета,- одно из старейших и крупнейших информационных агентств, которое имеет своих представителей в столицах большинства государств Западной Европы и пользуется высокой репутацией среди журналистов мира, даже вне социалистических стран".

"В течение долгого времени было ясно,- писала "Айриш индепендент", ежедневная газета с самым большим тиражом в Ирландии,- что русское правительство и его различные ведомства стремятся установить в какой-либо форме официальные контакты с Ирландской Республикой, но их усилия редко встречали теплый прием в министерстве иностранных дел Ирландии. Разрешение советскому журналисту поселиться в Дублине, кажется, первый, хотя и робкий шаг на пути к развитию ирландско-советских отношений". "Очевидно,- указывала газета,- на решение ирландского правительства выдать визу Ю. Устименко повлияло стремление Ирландской Республики создать положение, при котором позиция ее правительства относительно событий в Северной Ирландии может получить широкое освещение в мировой печати".

Открытие корпункта ТАСС не прошло мимо воскресных и вечерних газет. Их мало волновали политические аспекты этого вопроса, и они главным образом интересовались составом моей семьи и как скоро она приедет в Дублин. Конечно же, всем репортерам хотелось знать, каковы мои первые впечатления об Ирландии, как встретили советского журналиста и чем, собственно говоря, он намерен заниматься в небольшой стране, где до него не было постоянных иностранных корреспондентов. (Представители радиовещательной корпорации Би-Би-Си, агентства Рейтер и других зарубежных информационных агентств, включая испанское, появились в Дублине позднее.)

Не обошлось без дежурного подозрения. В "Айриш пресс" промелькнула статейка, автор которой недвусмысленно намекал, что дело здесь явно нечисто и советский журналист - не просто журналист, а "красный шпион". Правда, в одном из писем читателей, опубликованных в той же газете, был задан резонный вопрос: "Допустим, он красный шпион. А зачем ему, собственно говоря, шпионить в Ирландии? Если у нас и есть какие-то военные секреты, их так тщательно скрывают, что никто и не догадывается о их существовании, в том числе военные". Впоследствии я не раз начинал свои выступления перед ирландской аудиторией с этой интересной мысли.

Дублинские газеты наперебой заказывали статьи с просьбой рассказать о первых шагах на ирландской земле по возможности в сравнении с советской действительностью.

Радиовещательная корпорация Ирландии "Радио телефиш эрен" пригласила выступить в телевизионной программе "Позднее, позднее представление". В ней принимали участие министры и члены парламента, известные актеры и певцы, руководители забастовок и лидеры нелегальных организаций. Программа выходит в эфир непосредственно, без записи на пленку и придирчивого редактирования. Конечно, бывают казусы и накладки. Возмущенные строчат письма в газеты, а обиженные подают в суд, но популярности "представления" это не мешает, скорее наоборот. Ведущий программу и режиссер Гэй Берн не только сам изобретает каверзные вопросы, но и привлекает к экзекуции аудиторию - полторы сотни гостей студии, состав которых определяется тематикой очередной передачи.

Передо мной вопросы ставили самые разные, от ставшего традиционным "Почему ТАСС именно сейчас решил открыть корпункт в Дублине?" до "Как много общего, по вашему мнению, в отношении русских и ирландцев к спиртным напиткам? Кто, по-вашему, больше пьет и кто дольше держится на ногах?". Безжалостно гоняли по моей биографии, внутренней и внешней политике Советского Союза. От полного истощения меня спас обязательный перерыв на рекламу.

На следующий день преподобный Томас Моллой метал громы и молнии на заседании приходского совета городка Уэстпорт в графстве Мейо. Он обвинил "Радио телефиш эрен" (РТЕ), что там "захватили власть красные". "Хорошо подготовленному пропагандисту из Москвы было позволено беспрепятственно излагать свои непотребные взгляды,- негодовал священнослужитель,- руководство РТЕ не сумело противопоставить ему специалиста, который мог бы его разоблачить и поставить на место. Простой человек может подумать, что все сказанное в ходе программы так же верно, как священное писание".

РТЕ досталось от отца Моллоя и за программу, в которой разнесли в пух и прах политику США в Юго-Восточной Азии. Но у меня сложилось впечатление, что слуга Ватикана не мог мне простить признания в полном отсутствии религиозных убеждений. К тому же я недостаточно почтительно отозвался о папе римском и на вопрос, как к нему отношусь, ответил:

"Когда он ратует за мир и дружбу между народами - хорошо, а когда пытается навязать католикам разных стран свою волю и диктует, за кого им голосовать,- плохо".

Гневные тирады священника из Уэстпорта получили широкую огласку, но их постигла та же судьба, что и выступление в 1955 году архиепископа дублинского Макквейда. Тот повелел ирландцам не ходить на футбольный матч сборной Ирландии с игроками из Югославии, "безбожной коммунистической страны". Пастырь ирландской столицы грозил карой божьей и откровенно намекал, что любителей футбола постигнут беды и злосчастья, если они окажутся в числе зрителей. В результате стадион был переполнен. Да и я никак не мог пожаловаться на недостаток внимания со стороны жителей Дублина и его окрестностей, не говоря уже о группах любознательных из Корка, Голуэя, Дандока, Лимерика и многих других городов.

Через месяц после моего телевизионного дебюта мне передали пачку писем от зрителей. Томас Моллой оказался в полном одиночестве. Ирландцы ничего не имели против корреспондента ТАСС, высказывавшего и отстаивавшего свою точку зрения, они это понимали и ценили. Позднее в "Ивнинг пресс" появилась занимательная статья. Ее автор включил меня в одну компанию с двумя членами парламента, католическим священником и инспектором полиции, людьми, с которыми можно очутиться на необитаемом острове и не заметить течения времени. Я до сих пор не решил, был это комплимент или нет.

Весь этот разноголосый "паблисити" свалился на меня в первые, самые напряженные дни, когда нужно было найти помещение для корпункта, наладить прием и передачу информации, обойти редакции ведущих газет и нанести визит вежливости чиновникам разных министерств. Глава отдела информации МИД заверял, что, поскольку я единственный иностранный журналист, аккредитованный в Ирландии, можно рассчитывать на экстренное внимание и благосклонность министерства иностранных дел и прочих всесильных правительственных ведомств. Вскоре представился случай проверить реальность обещанной поддержки.

После долгих и мучительных скитаний, суетной торговли с маклерами и счастливыми обладателями недвижимой собственности наконец удалось снять квартиру для корпункта. Она отвечала запросам ТАСС по всем статьям, кроме одной: там не было телефона.

Прихожу на главпочтамт и застаю до боли знакомую картину. За деревянным барьером, отделяющим простых смертных от чиновного люда, сонно гудит рой клерков. Кто вдумчиво накручивает диск телефона, кто не спеша и важно шелестит бумагами, чтобы не задремать, кто лениво бродит от стола к столу, разгоняя пыльную скуку рабочего дня посторонними разговорами. В общем дают понять, что посетители мешают занятым по горло людям.

Полчаса смиренного ожидания у барьера, видно, растопили сердце одного из служащих. Он подошел, узнал, в чем дело, дал заполнить груду разноцветных бланков с самыми неожиданными вопросами, к моим заботам вроде бы отношения не имеющими, но остро необходимыми для гладкого хода бюрократической машины. На прощание сказал: "Ну, где-нибудь через полгодика поставим вам телефон. Если бог даст". "А если не даст? - возмутился я.- Ведь мне телефон нужен позарез. Не для развлечения, для работы - получать и передавать информацию". "Ничем не могу помочь. У нас люди и по два года ждут. Считайте, что вам еще повезло". Перед тем как расстаться, по-видимому, сжалился и порекомендовал "искать нужных людей в нужных местах", из чего я заключил, что в Ирландии придают должное значение личным связям и знакомствам.

Отправился было в министерство иностранных дел. "Да,- сочувственно покачали там головами,- положение действительно сложное", доверительно добавив: "У нас некоторые сотрудники вот уж который месяц ждут телефона, а живут здесь не первый год". Предлагали познакомить с товарищами по несчастью для обмена опытом, но я вежливо отказался и принялся искать "нужных людей в нужных местах". Вошел в контакт с членом парламента и членом муниципального совета своего района, с католическим и протестантским священниками своего прихода, "людьми влиятельными и могущими все", как дружно заверяли соседи и коллеги.

В конечном итоге добрался до министра почт и телеграфа, но меня быстро разочаровал знакомый журналист, объяснив, что с министром я связался зря. Оказывается, он не пользуется симпатией своих подчиненных, и, если поступит директива поставить кому-то телефон вне очереди, можно не сомневаться, что в пику ему они еще больше затянут это нелегкое дело. Я обошел все газеты и штаб-квартиры крупнейших политических партий - и где-то сработало. Вскоре был у меня телекс, а за ним и долгожданный телефон.

Мои ирландские коллеги впоследствии уверяли, что решающую роль при установке телефона на корпункте сыграл интерес к работе корреспондента ТАСС особого отдела ирландской полиции, призванного "быть сторожевым псом государства, охранять его от воинствующих подрывных элементов и следить за нежелательными иностранцами". А как им было уследить, когда я пользовался случайными и разными телефонами?

До самого отъезда из Ирландии мне так и не удалось до конца выяснить, к какой категории иностранцев меня причислили, но знаки "внимания" ощущались с первых шагов. Еще в гостинице, возвратившись однажды из очередного похода по газетам, я обнаружил, что болты на задней части телефонного аппарата держатся на честном слове. Естественно, я никому не докладывал о времени своего прихода, и техническая служба особого отдела не успела закончить обработку телефона.

Лицом к лицу мы, правда, не сталкивались. Если не считать рядового на вид полицейского на мотоцикле, остановившего мою машину на подъезде к Дублинскому замку, где проводился большой прием по случаю песенного конкурса "Евровидения". Он подошел к окну водителя, всмотрелся в мое лицо, тепло улыбнулся и живо поинтересовался: "Ну, и как у вас там дела, в "Правде" или "Известиях"?" Я настолько опешил, что даже не успел объяснить разницу между ТАСС и советскими газетами, названия которых знал далеко не каждый встречный ирландец.

Но в общем и целом политические детективы не докучали мне и старались держаться в тени. Единственный, кому прибавилось хлопот с моим появлением в Дублине, был выпускник английской спецшколы, прекрасно овладевший русским языком. Он как-то попросил меня писать поменьше писем, "а то уж дети начинают забывать своего отца".

Тем временем у меня возникли непредвиденные трудности с командой плотников и электриков, доводивших обычную ирландскую квартиру до служебной тассовской кондиции. Они безжалостно ковыряли стены и тянули провода, устанавливали телекс и строгали книжные полки, которых в продаже почему- то не оказалось. Короче говоря, создавали условия для бурной творческой работы. Народ трезвенный, они ожидали за свой труд только денег, но с наличными в те дни было плохо, и не только у меня, но и по всей стране. Несколько месяцев бастовали банковские служащие, и расплачиваться приходилось только чеками.

Пабы тогда служили и конторами менял, потому что только там водились звонкая монета и ассигнации. Завсегдатаи имели возможность получить наличные за свой чек (чеками выдавали тогда и еженедельную зарплату). Но высокое доверие оказывалось только тем, кто состоял в личной дружбе с хозяином паба. Действйтельно, по лицу незнакомца не определишь, какой у него счет в банке и вообще водятся ли у него деньги или чековая книжка - это лишь видимость финансового благополучия. Но я тогда еще не знал о той роли, какую играют в жизни Ирландии питейные заведения. К счастью, электрики и плотники узнавали меня по газетным фотографиям и готовы были поверить в мою платежеспособность.

Уладив проблему приема и передачи информации, я отправился добывать новости. Как раз ожидалось открытие новой сессии парламента. Позвонил в правительственное бюро информации, чтобы заказать пропуск. Оттуда переадресовали к клерку парламента, тот отослал к надзирателю, ведающему вопросами обеспечения безопасности, а он переключил меня на старшего группы парламентских репортеров. Все клятвенно заверяли, что пропуск - не проблема.

Прихожу в назначенный час. Перед воротами толпа. У будки проходной давка за пропусками. Памятуя английские порядки, обратился за помощью к полицейскому, но он дал понять, что представители прессы не пользуются особыми привилегиями в Ирландии. Раз так надо, стал давиться в общей очереди. Протолкался к старичку за барьером.

- Ничего не знаю,- невозмутимо сообщил мне страж парламентских ворот.- Все пропуска вышли. Заходите завтра.

Несколько обескураженный, побрел я искать правду в правительственное бюро информации и по дороге повстречал заместителя директора бюро Фрэнка О'Коннора, доверявшего свои мысли только бороде, так что у его собеседников всегда было время для размышлений. О'Коннор только что вернулся из отпуска, который он провел в поездке по Советскому Союзу и странам Восточной Европы, был переполнен впечатлениями и любовью к славянам. Узнав, в чем дело, он отвел меня к задним воротам, где нас пропустили без лишних слов и бумаг. С тех пор я посещал заседания парламента с черного хода, и ни разу пропуск не понадобился.

Если не считать этих досадных эпизодов, порожденных моим незнанием тонкостей журналистской жизни в Дублине, Ирландия оказала исключительно теплый прием советскому корреспонденту, поселившемуся в ее столице. Встречают гостя ирландцы не официально-вежливо, как в Лондоне, а по-особенному, по-ирландски, с душой. Причем чем дальше от столицы забираешься, тем теплее прием. Вспоминаются рассказы о "восточном гостеприимстве", и невольно начинаешь задумываться: не очутилась ли Ирландия у берегов Западной Европы по ошибке?

Корпункт захлестнул поток любознательных. Не удовлетворенные телевизионными и газетными репортажами ирландцы останавливали меня на улице, требовали автограф, непрерывно звонили по телефону (вот когда я пожалел, что добился его установки), слали письма, интересовались, как заказать новейшее советское оборудование, получить туристскую визу и номер в гостиницах "Интуриста", приходили в гости совсем запросто, без приглашения, с детьми и собаками.

Меня засыпали просьбами выступить с лекциями о Советском Союзе. А работы в этой области, как выяснилось, непочатый край. Если исключить пристрастие ирландцев к разговорам на божественные темы и нездоровый интерес к загробной жизни, первое, что меня поразило в Ирландии,- это практически полное отсутствие достоверных знаний о СССР, о нашем строе и жизни, о людях.

Казалось, ирландцы меньше всего ожидали увидеть обычного человека, внешне ничем не отличающегося от их знакомых и соседей. Ведь с малых лет им внушали, что "все русские - коммунисты, все коммунисты - безбожники, а безбожники, как водится, не могут быть хорошими людьми". Примитивно, но доходчиво.

В очереди продовольственного магазина в пригороде Дублина Доки довелось познакомиться с реакцией домашних хозяек на появление в их районе корпункта ТАСС.

- Вы слышали? - испуганно таращила глаза моложавая дама с тяжелой хозяйственной сумкой на колесиках.- У нас по соседству поселился русский! - Очередь вопросительно настораживалась.

- Помяните мое слово,- трубила благообразная старушка в шляпке-клумбе.- Придет в Доки русская подводная лодка, и нас всех порешат прямо в постелях! - Дамочки многозначительно поджимали губы и сладко поеживались от страха.

У мальчишек было иное восприятие событий. Остановившись у нашего забора, один говорил другому:

- Знаешь, здесь живет парень, которого зовут Вова.

- Вова? - не понял приятель.- Он что, с луны?

- Нет, но у него есть велосипед и он разрешает прокатиться!

Многим может показаться маловероятным и просто смешным, что в наше время находятся люди, которые всерьез ищут русские подлодки у ирландских берегов, рога и хвост у советского журналиста. Но так оно и было. Объяснение можно найти в дублинской прессе, передачах радио и телевидения, в столичных кинотеатрах, в проповедях на воскресной мессе. Достаточно регулярно просматривать ирландские газеты либо прочитать несколько книг и брошюр, написанных "специалистами по русскому вопросу", чтобы понять, откуда идет вопиющая безграмотность, бездонное незнание элементарных вещей о жизни нашей страны. Рассказывали, что в конце пятидесятых годов двое ирландских журналистов отправились в Москву. Назад их никто не ждал, и по возвращении они очень долго не могли найти работу...

Во время моих встреч с ирландцами меня не спрашивали: "Как там у вас обстоит с религией?", а с ходу бросали обвинение: "Почему вы преследуете церковь?" Когда узнавали, что католики в СССР тоже регулярно ходят на мессу, не верили, считали пропагандой: мол, это проверенные и специально выделенные на мероприятие католики, всякий раз получающие пропуска. Или, к примеру, появляется в "Айриш пресс" подвальная статья журналиста, недавно побывавшего в Советском Союзе, то есть "своего человека", которому можно и должно верить. Он пишет, что "русские перед тем, как поехать отдыхать в Крым или на Кавказ, обязаны вступить в коммунистическую партию". Так я узнал много нового и занимательного, о чем и не подозревают граждане нашей страны...

Реакция ирландцев на правду о Советском Союзе была самой различной. Кто встречал ее в штыки и отказывался верить хотя бы единому слову. А кто слушал и делал свои выводы. В городе Дандок на границе с Северной Ирландией в заключение беседы в дискуссионном клубе встал сухонький старичок и сказал:

- У меня нет вопросов. Я вот что понял сегодня: пока мы в Ирландии проповедуем христианство, они в России практикуют его в лучшем виде! - А спустя некоторое время тот же старик прислал мне в ТАСС письмо, где советовал "не отчаиваться и продолжать святое дело просвещения ирландцев".

Мое положение осложнялось тем, что в письме министерства иностранных дел Ирландии с разрешением открыть корпункт ТАСС в Дублине было ясно сказано: "Мы надеемся, что корреспондент ТАСС в Ирландии будет заниматься сбором, а не распространением информации". В переводе с дипломатического на общедоступный язык это означало, что мне предлагается сидеть дома и помалкивать. Но когда посыпались щедрым дождем приглашения, на них следовало как-то реагировать. И я снова двинулся в министерство иностранных дел.

- Вот, просят прочитать лекции о Советском Союзе. Как быть?

- Приходите,- посоветовали мне,- через недельку-другую. Там посмотрим.

Между тем нетерпеливые письма продолжали поступать с завидной регулярностью, и я их добросовестно отсылал в МИД.

Видно, нескончаемый поток бумаги сыграл свою роль. Недели через две меня вызвали и сказали:

- Вот что. Можете ездить и разговаривать с людьми, но только без эксцессов, чтобы все было спокойно.

Так неожиданно для себя я стал лектором. В ответ на приглашения рассказать о Советском Союзе исколесил всю страну. Выступал в университетах и школах, перед бизнесменами и врачами-психиатрами, в политических партиях и молодежных организациях Дублина, в университете Корка, Национальном высшем технологическом училище Лимерика, в дискуссионных клубах и исторических обществах. Когда весной 1972 года Национальный университет Ирландии организовал платный курс лекций по странам мира, наибольшее число слушателей записалось в группу по изучению СССР.

С каждой новой встречей крепло убеждение, что в Ирландии велик интерес к Советскому Союзу, жизни нашего народа, опыту строительства социализма. Лекции, беседы и просмотр советских кинофильмов, которые проводит общество дружбы Ирландия - СССР, привлекают широкую аудиторию. Секретарь общества Фрэнк Эдварде жаловался, что все труднее справляться с заявками на литературу и фильмы по СССР.

Не раз случалось слышать: "А, русский! Ну конечно, ваша революция была на год позже нашей". И естественно, ирландцы с присущим им стремлением поделиться своими взглядами и мыслями не столько слушали, сколько рассказывали много поучительного. Они неизменно вспоминали провинциальную газету "Скибберин игл", которая в начале нашего столетия уведомляла русского царя, что ему не следует позволять себе лишнего, потому что за ним внимательно следит "Орел из Скибберина" (по-английски "игл" - орел).

До Октябрьской революции и провозглашения в Дублине независимой республики связи между нашими странами были незначительными и эпизодическими. Мало того что Россия и Ирландия находятся на противоположных концах Европейского континента,- колониальное правление Англии отнюдь не способствовало развитию отношений Ирландии с внешним миром. Не так часто русским людям случалось наезжать в Дублин, а ирландцам - бывать в России.

В министерстве иностранных дел Ирландии мне при первой встрече с гордостью продемонстрировали увесистую книгу в кожаном переплете, торжественно открыли на нужной странице и прочитали рассказ об ирландских монахах, которых занесло в IX веке на Киевскую Русь крестить аборигенов. Но следы их затерялись в сизой дали столетий, и мне не удалось разыскать в архивах упоминание о деяниях ирландских миссионеров на Руси.

В книге Франчески Вильсон "Московиты. Россия глазами иностранцев, 1553 - 1900 годы" приводится только один случай ирландско-русских контактов. Весной 1803 года в село Троицкое, вотчину княгини Дашковой, прибыла из Ирландии Марта Уилмот. На путешествие, которое занимает сейчас самолетом немногим более четырех часов, в то время ушло около четырех месяцев.

В 1805 году за Мартой последовала ее сестра Катрин. Обе девушки были хорошо образованны, отличались острым умом и наблюдательностью, вели дневники и слали многочисленные письма на родину. В одном из них Марта писала: "Меня поражают русские умом, способностью быстро схватывать новые идеи, и вообще у них масса достоинств. Но я имею в виду низшие слои населения, так как французское воспитание настолько выхолостило высший свет, что у него остался только внешний лоск, без всякого внутреннего содержания".

Провозглашение Ирландской Республики открыло путь к установлению связей со Страной Советов. На закрытом заседании парламента Ирландии 29 июня 1920 года исполняющий обязанности президента Артур Гриффите внес на рассмотрение депутатов проект резолюции, содержавший предложение "уполномочить министерство послать дипломатическую миссию к правительству Российской Социалистической Республики, имея в виду установление дипломатических отношений с этим правительством"^*.

^* (Газета "Айриш тайме", 17 марта 1966 г.)

Артур Гриффите заявил, что президент Ирландской Республики Имон де Валера изучил вопрос о такой миссии, и теперь министерство иностранных дел обращается к парламенту с просьбой предоставить ему полномочия для отправки подобной миссии, "если президент сочтет это желательным". Приниш О'Фатаг, депутат от южного округа города Голуэй, поддержал проект резолюции, и он был единодушно одобрен парламентом.

На том же заседании депутат Уолш от города Корк обратился с запросом к министру иностранных дел, попросив его указать, "какие предприняты шаги для установления дипломатических отношений с большевистской республикой". Заместитель министра граф Планкетт ответил, что сейчас МИД обладает "полномочиями для назначения своих представителей в России".

Однако решение первого ирландского парламента об установлении дипломатических отношений с Советской Россией не было претворено в жизнь. Причины этого излагаются в книге "С де Валера в Америке", написанной доктором П. Маккартэ ном, эмиссаром правительства Ирландской Республики в США в начале двадцатых годов.

В те годы в Америке встретились представители молодой Ирландской Республики и Страны Советов. Переговоры, которые они вели, достигли стадии, когда был создан проект договора между двумя странами. В этом документе говорилось:

"Стремясь к развитию мирных и дружественных отношений между всеми народами мира, и особенно между народами России и Ирландии, а также стремясь к сотрудничеству в интересах прогресса человечества и освобождения всех народов от империалистической эксплуатации и угнетения, правительства РСФСР и Ирландской Республики в силу полномочий, предоставленных им конституциями их стран, и от имени народов России и Ирландии соглашаются развивать торговые и другие связи друг с другом, способствовать дипломатическому признанию обеих стран третьими государствами, препятствовать транспортировке оружия, боеприпасов и военного снаряжения, которые могут быть использованы против одной из договаривающихся сторон".

Договор предусматривал, что РСФСР и Ирландия согласятся вступить в союз со странами и народами, которые руководствуются теми же целями: покончить с империалистической эксплуатацией, обеспечить свободу международных путей, всемирное разоружение, сделать обязательным арбитраж всех международных споров и гарантировать мир народам. Предлагалось заключить договор сроком на десять лет.

Советская Россия была первым и в то время единственным государством, протянувшим руку дружбы Ирландии, выразившим готовность признать молодую республику и развивать с ней отношения. Однако, как пишет в своей книге П. Маккартэн, президент Ирландии Имон де Валера "отказался предоставить полномочия для заключения договора с русским правительством... Очевидно, он не хотел признания, во всяком случае не от русских".

Переговоры с советскими представителями, по мнению Маккартэна, использовались для политического маневрирования, оказания давления на Англию и США, чтобы добиться у них признания. Де Валера, по-видимому, рассчитывал вынудить американцев изменить их позицию, но Вашингтон не желал портить отношения с Лондоном и признал Ирландскую Республику лишь после того, как в 1921 году был подписан англо-ирландский договор.

С тех пор прошло немало лет. Связи между Ирландией и СССР все это время ограничивались краткими визитами торфоведов и отдельных журналистов. Но в конце шестидесятых и начале семидесятых годов двусторонние контакты активизировались. В 1967 году СССР посетила группа ирландских бизнесменов, а в следующем году в Москву нанес визит министр иностранных дел Ирландии Ф. Эйкен. В 1969 году в Нью-Йорке встретились министры иностранных дел СССР и Ирландии А. А. Громыко и П. Хиллери. В ирландской печати все настойчивее стали звучать призывы к расширению отношений со странами социалистического содружества в торговой, экономической и других областях. В Дублине появились торговые представительства Чехословакии, Польши и Болгарии, значительно оживились связи между СССР и Ирландией в культурной, научно-технической и спортивной областях.

В октябре 1970 года Москву посетила торговая делегация Ирландии, а два года спустя ответный визит в Дублин нанесли советские представители. Ирландские промышленные фирмы приняли участие в международных выставках в Москве и Будапеште. Ирландия заключила торговые соглашения с Болгарией, Румынией и Чехословакией. А 29 сентября 1973 года было подписано коммюнике между правительствами СССР и Ирландии об обмене дипломатическими представительствами, и в следующем году в Москве и Дублине были открыты посольства. Наши страны заключили торговое соглашение о развитии экономического, промышленного и научно-технического сотрудничества. В 1974 году была установлена прямая телексная связь Дублина с Москвой и столицами европейских государств социалистического содружества.

Летом 1974 года посол СССР в Ирландии А. С. Каплин вручил верительные грамоты, а 8 ноября "Айриш тайме" поместила отчет о приеме в советском посольстве в Дублине по случаю пятьдесят седьмой годовщины Великого Октября. "Авторам книг "Кто есть кто в Ирландии",- писала газета,- следует в корне пересмотреть ранние издания. Если вы действительно хотите знать, кто есть кто в Ирландии, вам нужно посетить прием в советском посольстве". И она перечисляла министров, членов парламента, руководителей различных партий и профсоюзов, бизнесменов и политических деятелей. Среди гостей был и ветеран освободительной борьбы Ирландии Патрик О'Доннелл, вспоминавший, как отмечали первую годовщину социалистической революции в России в переполненном зале "Мэншн-хаус" в Дублине.

Хотя Москву отделяет от ирландской столицы не одна тысяча километров, она никогда не была настолько далека от ирландцев, чтобы они забывали о ее существовании. А сейчас наши связи развиваются и крепнут, и на Красной площади можно встретить дипломатов, бизнесменов и туристов из Ирландии. Они так же живо всем интересуются, как и советские люди, приезжающие на "Изумрудный остров". И задают друг другу один и тот же вопрос: "Ну и как вам у нас нравится?"

За годы работы в Дублине меня повсюду встречали этим вопросом, и я каждый раз терялся, не зная, как ответить. Ведь это отнюдь не праздное любопытство. Вопрос задается не в форме традиционного приветствия жителей Британских островов: "Сегодня чудесная погода, не так ли?", на что всегда можно ответить: "А вы как поживаете?" Ирландцы действительно интересуются, что думают об их родине иностранцы и как они ее понимают, потому что ирландцы очень любят свою родину. Они не удовольствуются однозначным: "Да, нравится" или "Нет, не нравится", а пожелают узнать, чем и почему.

В разговорах с ирландцами постоянно звучит их глубокая озабоченность судьбами своей родины, и лучше вообще не высказывать никакого мнения, если не обладаешь достаточно глубокими знаниями по истории Ирландии и не способен часами обсуждать ее текущие политические проблемы. Правда, в этой своей любви ко всему ирландскому собеседники иногда хватают через край и начинают всерьез утверждать, что и трава в Ирландии зеленее, чем в иных местах, и реки чище, и народ побойчее. С такими людьми рекомендуется не спорить и быстро согласиться, что ирландским девушкам и в самом деле нет равных в мире.

Писать об Ирландии нелегко по многим причинам. Прежде всего это значит брать на себя большую ответственность перед самим собой и перед людьми, ставшими мне близкими. Ирландия не была для меня чужой страной, очередным этапом на нелегком журналистском пути. Вместе с ирландцами я переживал их боль и радости, трудности и успехи. Бесстрастного наблюдателя из меня не получилось. Не берусь судить, хорошо это или плохо. Во всяком случае мне не приходилось встречать людей, близко знавших Ирландию и оставшихся к ней безучастными. К примеру, советские историки и географы, посвятившие свою жизнь изучению Ирландии,- народ, прямо скажем, одержимый. Такая она, Ирландия.

При всей своей кажущейся простоте и доступности это страна сложная, противоречивая и многогранная. Ее народ нужно хорошо понять и оценить по достоинству, прежде чем найдешь с ним общий язык. Ирландия - удивительная страна, в которой неразрывно сплелись черты, присущие изумрудному и мятежному острову,- благодушие и горячность, щедрое гостеприимство и резкая отповедь врагам; страна медлительная и беспокойная, упрямая и доверчивая, безмятежная и шумная, азартная и осторожная; страна фантазеров и реалистов, философов и бойцов; страна контрастов и гармонии. Ирландия никого не оставляет равнодушным. И когда узнаешь ее поближе, обязательно полюбишь от всего сердца.