На тропическом севере

Переговоры в Канберре прошли успешно. Наша двухчасовая беседа в министерстве, "в ходе которой стороны обменялись мнениями по взаимно интересующим их вопросам, прошла в сердечной, дружеской атмосфере" - примерно так выглядело бы официальное коммюнике. Теперь я жду здесь, в Сиднее, сообщения из Канберры о том, что я могу ехать в Дарвин представиться директору "Уэлфер Бранч". Деловой визит в Австралию постепенно близится к концу, обратный билет для меня уже забронирован, но главная задача, ради которой я прилетел в Австралию вместе с секретарем нашей экспедиции, еще не выполнена. А долгожданное сообщение все не приходит. Звоню в Канберру. "Да, ваше заявление изучается, ждите, мы вас уведомим". Жду еще три дня, в запасе остается всего неделя. Снова звоню в Канберру. Сотрудник министерства не возражает, чтобы я вылетел завтра в Дарвин, и обещает сообщить директору "Уэлфер Бранч" решение министерства. Я полечу один, так как секретарь экспедиции Шима решил воспользоваться приглашением одного нашего земляка, проживающего в Дарвине, который возвращается туда из Сиднея в своем автомобиле. Для Шимы эта поездка на север означает отличную возможность ознакомиться с большей частью маршрута нашей экспедиции.

Мы вылетаем из Сиднея в восемь утра. Погода отличная. Почти все кресла в современном стоместном самолете заняты. Женщины с детьми (эти сразу после взлета начинают весело носиться по проходу между сиденьями), загорелые мужчины в шортах и какие-то солидные господа в безукоризненно сшитых костюмах. Я пытаюсь отгадать профессию двух моих соседей. Судя по тяжелым сапогам и широкополым шляпам, это, должно быть, фермеры. Позже выяснилось, что я не ошибся. Вскоре после взлета один из них попросил у меня разрешения прикурить - это самый удобный способ завести разговор, - а австралийцы вообще-то очень общительны.

"Вы откуда?" - выпаливает он вопрос, который я слышал здесь бесчисленное множество раз.

Я отвечаю: "Из Чехословакии? А что вы здесь делаете? Эмигрант?"

В нескольких словах разъясняю ему цель своей поездки.

"Экспедиция к аборигенам? Ну что ж, неплохая идея. Я вижу, что народ у вас предприимчивый!"

Снова (в который уж раз!) я осознаю, как многое изменилось в Австралии со времени моего последнего приезда. Тогда лишь немногие австралийцы знали, что Чехословакия находится в Центральной Европе. А ведь уже тогда в Австралии жило около двенадцати тысяч наших земляков!

Так было одиннадцать лет назад. Сегодня австралийцы знают о нас намного больше.

Мы делаем посадку в Брисбене, главном городе Квинсленда. Воздух здесь намного теплее и влажнее, чем в Сиднее,- верный признак того, что мы приближаемся к тропическому Северу. Через полчаса мы снова поднимаемся в воздух, впереди еще две трети маршрута. От Сиднея до Дарвина не так уж далеко - "всего" 3700 километров по прямой линии. Это расстояние самолет преодолевает примерно за семь часов. Для путешествия на дальние расстояния в Австралии все чаще прибегают к помощи самолета. Тому есть немало причин: воздушное сообщение гарантирует не только скорость и комфорт, но и безопасность. Благодаря хорошим условиям для полетов авиационные катастрофы в Австралии большая редкость. Воздушные линии пересекают весь континент вдоль и поперек, недаром по густоте сети авиалиний Австралия занимает второе место в капиталистическом мире после США.

Фермеры допивают свой чай. Скоро мы приземлимся в горняцком городке Маунт-Айза (20 тысяч жителей) на северо-западе Квинсленда. Под нами появляются копры, высокие трубы заводов по обогащению полиметаллических руд и терриконы. Я прощаюсь с фермерами. На краю аэродрома их дожидается маленький самолетик с их фермы, расположенной в нескольких десятках миль к северу отсюда. Нас овеяло сухим жаром, который словно бы излучала невидимая огнедышащая печь. Маунт-Айза лежит далеко от побережья, поэтому дыхание океана здесь почти не ощущается. Фермеры шагают к группе самолетиков, стоящих поодаль. Вот они забираются в один из них, и через мгновение серебристый жучок взмывает в воздух.

Почти при каждой ферме, расположенной в глубине материка, имеется посадочная площадка, а крупные фермы даже располагают собственными самолетами или вертолетами. Кроме того, для связи фермы с миром служит собственный радиопередатчик. В случае необходимости можно, например, вызвать врача, и тогда прилетит самолет Авиационной медицинской службы. Слетать в город, чтобы сделать покупки или поразвлечься, сегодня уже не проблема. Если у фермера нет своего самолета, он может заказать авиатакси. Обычно к помощи авиатакси прибегают и для осмотра своего земельного участка. Благодаря самолету и радио жены фермеров в редконаселенных краях стали меньше тяготиться одиночеством. Современная техника помогает преодолеть страх перед безлюдностью пустынных пространств.

Взлет - и через несколько минут домики и терриконы Маунт-Айзы исчезают вдали. Я поглядываю на подсевших пассажиров. Почти все в шортах и неизбежных гольфах с отвернутым краем. Загорелые суровые лица - австралийцы с Севера. Крепкие ребята, другие бы здесь не выдержали. Наконец вдали показывается море, самолет несколько раз проваливается в "воздушные ямы", и мы заходим на посадку. Вот он, Дарвин, самый северный город и порт Австралии.

Опять эта удушливая тропическая жара, знакомая мне еще по Сингапуру, но здесь она кажется еще нестерпимее. На термометре больше 30°С, влажность воздуха, должно быть, не меньше 80 процентов. Я в одной рубашке с короткими рукавами и в шортах, но чувствую, как по спине стекают ручейки пота. Ищу своего земляка, пана Костку, которому я послал телеграмму с просьбой встретить меня в аэропорту, но его нигде не видно. Разыскать его удается только с помощью местного радиоузла. Оказывается, пан Костка меня видел, но его сбил с толку мой костюм, и он решил, что я австралиец. Едва мы дошли до его машины, как хлынул ливень - сейчас как раз сезон дождей, в январе в Дарвине выпадает в среднем 300 миллиметров осадков. Дождь совсем не освежает, наоборот, жара становится еще удушливей. Когда ливень также внезапно кончается, мы чувствуем себя как в парнике. В машине тоже душно, но пан Костка включает кондиционер, и через несколько минут нам легко и приятно дышится.

Мы проезжаем по главной улице, направляясь к порту. Дарвин производит на меня хорошее впечатление. В этом городе с 38 тысячами населения новые дома растут очень быстро; старые - в типичном тропическом стиле, поставленные на сваи для лучшего доступа воздуха, - сегодня уже уступают место современным зданиям, оборудованным системами кондиционирования. Новые дома рациональны, просты и благодаря строгой архитектуре отлично вписываются в местный ландшафт. Но старые дарвинские дома мне тоже нравятся. В них есть что-то романтическое, и вид самых старых из них свидетельствует о тех временах, когда белый человек упорно воевал здесь с природой, выкорчевывал буш, прокладывал дорогу и шаг за шагом пробивался в глубь континента. Старое здесь перекликается с новым, романтика одноэтажных домиков с их оригинальными фасадами и крышами из гофрированной жести контрастирует со строгостью зданий из бетона, алюминия и стекла, которые достойно представляют современную австралийскую архитектуру. Строят в Дарвине много и быстро, и все же десятки семей еще обитают в жилых автоприцепах - "караванах". Вовсе неудивительно, что строительство не поспевает за ростом населения, ведь после Канберры Дарвин - самый быстро растущий город в Австралии. Годовой прирост населения достигает здесь 11 процентов.

Дарвинский порт несколько разочаровал меня, я ожидал большего. Но это одна из немногих хороших гаваней на североавстралийском побережье, она достаточно глубока, чтобы принимать даже большие суда. Промышленность Дарвина незначительна. Кроме нескольких предприятий местного значения (кирпичные заводы, домостроительный комбинат и т. д.) здесь есть еще только завод по обогащению железной руды, которую привозят сюда из глубины континента, несколько холодильников и мясоперерабатывающих заводов, пивоваренный завод, электростанция и другие, менее значительные предприятия. Зато город имеет большое транспортное значение благодаря хорошей гавани и первоклассному аэродрому, через который проходит ряд линий, связывающих крупные города Южной Австралии с Европой и Азией. Кроме того, с Югом Дарвин связан шоссе Стюарта и 400 - километровым отрезком проектируемой трансконтинентальной железной дороги.

Слоняясь по улицам, я встречаю первых аборигенов. Они среднего роста, цвет кожи от шоколадно-коричневого до черного. Характерные черты лица аборигенов: большие надбровные дуги, широкий нос, большой рот, выступающие вперед челюсти. Некоторые из них ремонтируют дороги и засыпают дыры асфальтовой крошкой. Здесь, в Дарвине, есть резервация Багот, где они живут в одноэтажных домиках.

В компании земляков (здесь, в Дарвине, их около сотни) вечер проходит незаметно. Мы пьем виски со льдом и с содовой, для здешнего климата этот напиток подходит лучше, чем пиво. Но пить его рекомендуется только вечером, после заката солнца, днем лучше отдавать предпочтение безалкогольным напиткам. Земляки живо интересуются нашей экспедицией и охотно предлагают свою помощь. Будем надеяться, что нам представится возможность воспользоваться ею - все зависит от завтрашнего дня. Завтра меня должен принять директор "Уэлфер Бранч", мистер Гизе. Ночью я не могу заснуть от волнения. Получим ли мы разрешение, от которого зависит судьба нашей экспедиции? Что если все наши планы рухнут?

На следующее утро я иду представляться мистеру Гизе.

Здание "Уэлфер Бранч" находится неподалеку от порта. Секретарша в приемной директора с улыбкой напоминает мне, что до назначенного времени осталось еще пять минут, и предлагает мне присесть и выпить чашечку чая. Да, я опять забыл, что австралийцы любят точность - качество, которого моим соотечественникам так часто недостает. Наконец, распахивается дверь и высокий мужчина лет сорока пяти с улыбкой приглашает меня в свой кабинет. "Раз он улыбается - значит, все в порядке", - думаю я. Моя догадка оправдалась. После непродолжительного разговора мистер Гизе подает мне лист бумаги: "Если вы согласны с изложенными здесь условиями, вы получите разрешение!" Я пробегаю глазами текст, отпечатанный на машинке. Конечно же, я согласен, других условий я и не ожидал: соблюдение установленной программы, согласие на сопровождение экспедиции официальным наблюдателем, соблюдение правил пребывания в резервациях, проведение исследований только при добровольном сотрудничестве аборигенов; по окончании экспедиции мы обязаны представить для ознакомления негативы пленок и собранный материал.

"Я могу дать разрешение на экспедицию, но не могу гарантировать ее безопасность, - добавляет мистер Гизе, на этот раз с серьезным видом. - Речь идет не о змеях и тому подобных опасностях, а скорее о потере ориентации в буше и о недостатке воды. Места, в которые вы отправляетесь, никто не знает досконально. На карты тоже нельзя полагаться во всем, ведь они изготовлены при помощи аэрофотосъемки и поэтому не всегда точны. Зато я дам вам хорошего провожатого: мистер Брандл, наш сотрудник, который будет сопровождать вас в качестве официального наблюдателя, провел немало времени в буше и имеет богатый опыт. На всякий случай мы снабдим вас передатчиком, чтобы вы поддерживали с нами регулярную связь. Он может пригодиться вам и для вызова врача; думаю, вы знаете, что у нас здесь есть Авиационная медицинская служба. Советую вам обсудить все эти проблемы с нашими сотрудниками - некоторые из них только что вернулись с Севера, они проинформируют вас лучше, чем я, - говорит на прощанье мистер Гизе. - Приезжайте все вместе пораньше, мы с вами побеседуем".

Разговор с другими сотрудниками "Уэлфер Бранч" полностью подтвердил слова директора. В правоте его слов я еще имел возможность убедиться во время моего недолгого пребывания в Дарвине. Первый случай представился в субботу, когда после обеда пан Костка предложил небольшую экскурсию в окрестности Дарвина - к водопадам Робин-Фоллз. Это, мол, недалеко, каких-нибудь сто - сто двадцать километров. В Австралии это считается чуть ли не за околицей.

Мы выехали по шоссе Стюарта на юг. Это была моя первая встреча с шоссе, о котором я столько слышал и читал. Пятиместный "хоулден-премьер" австралийского производства шел по шершавому асфальту со скоростью сто километров в час. Ехать в машине, оборудованной кондиционером, было очень приятно. Шоссе неширокое, рассчитанное всего лишь на двухрядное движение, но зато с отличной поверхностью. Все неровности тщательно сглажены, асфальт не размягчается даже в самую сильную жару. Большинство мостов на шоссе рассчитано по ширине только на проезд одного автомобиля и проезжать их нужно осторожно, так как на них нет перил. В период дождей через них часто перекатывается вода, которая снесла бы перила, поэтому у мостов лишь чуть приподняты бетонные края. Дорожных знаков на шоссе куда меньше, чем у нас, но их вполне достаточно для безопасности движения. Все повороты обозначены желтым знаком со стрелкой направления и цифрой, указывающей предельную скорость в милях, на которой можно без риска пройти этот поворот. Дорогу несколько раз пересекает узкоколейка, идущая из Дарвина на юг, к Ларриме. Движение на узкоколейке очень редкое, поэтому переезды не охраняются. Знак "Стоп" предписывает водителям остановку, нарушение этого запрета грозит водителю штрафом в 100 долларов, а это в Австралии приличная сумма.

Шоссе Стюарта, которое австралийцы часто называют просто "Track" или "Bitumen"^*, носит имя Джона Макдуала Стюарта, путешественника, который в 1862 году первым из европейцев пересек Австралийский континент с юга на север^**. Шоссе длиной 1500 километров, построенное австралийскими солдатами во время второй мировой войны, соединило Дарвин с Алис-Спрингс. Оно заменило недостроенный отрезок запроектированной трансконтинентальной железной дороги между Ларримой и Алис-Спрингс. Благодаря этому Top End (Верхний Край - так австралийцы называют крайний север своего континента) был связан с Югом. Строители, собственно, не рассчитывали, что шоссе протянет больше чем несколько лет, и рассматривали его как временную дорогу. Но оно дожило до сегодняшнего дня, хотя нынешнее интенсивное движение и начинает постепенно разрушать его. Местами поверхность шоссе коробится под давлением большегрузных автопоездов - мощных грузовых автомобилей или автотягачей с несколькими прицепами, которые доставляют с Юга на Север товары, а также перевозят живой скот со скотоводческих ферм на городские бойни. Был даже выдвинут законопроект, ограничивающий тоннаж автопоездов, но предприниматели яростно сопротивлялись и закон так и не был принят. Приходится ограничиваться ремонтом шоссе и упрочнением его покрытия.

^* ("Путь, дорога" или "битум, асфальт".- Прим. перев. )

^** (Первым пересек Австралию с юга на север Роберт О'Хара Берк; см. о нем на стр. 65 - 66. - Прим. ред. )

Движение на шоссе довольно редкое - лишь временами мы встречаем легковой автомобиль или автопоезд. При встрече с ним мы замедляем ход и съезжаем левыми колесами на покрытую щебенкой обочину. Да, я забыл сказать, что движение на шоссе Стюарта, как и во всей Австралии, левостороннее. Вдруг мы останавливаемся перед неожиданным препятствием: дорогу пересекает поток воды. Мы осторожно проезжаем затопленное место.

"В период дождей нам это не в диковинку, - поясняет пан Костка, - но вода быстро спадает".

Мы проезжаем несколько мостов через речушки, напоминающие стремительные горные потоки. Такой ручей, пересыхающий в течение большей части года, австралийцы называют "криком" (creek).

Во всей тропической Австралии, то есть в части континента, лежащей к северу от Тропика Козерога, происходит постоянное чередование полугодовых периодов засухи и дождей. Засушливый период длится с начала мая до конца октября. Солнце высушивает болота и размытые дороги, и после нескольких месяцев вынужденного отдыха жизнь на скотоводческих фермах опять начинает бить ключом. Конные пастухи ("стокмены") отправляются в буш и сгоняют скот в стада, клеймят и сортируют его. В это время погода на Северной Территории просто идеальная - стоят теплые, солнечные дни, с моря тянет легкий ветерок. В этот период - иногда он более длителен, иногда менее - по бушу могут передвигаться вездеходы, поэтому наша экспедиция и выбрала именно такое время. В конце октября или начале ноября с моря надвинутся тяжелые муссонные тучи, способные в невероятно короткое время извергнуть на землю огромные массы воды. После нескольких минут тропического ливня пересохшие русла "криков" уже не вмещают в себя всю воду, речушки и реки выходят из берегов и затопляют все вокруг. Уровень воды поднимается очень быстро, и в разливе гибнут не только дикие животные, но и целые стада скота. Этим разъясняются известные фотографии скелетов животных, застрявших в ветвях деревьев. Вода поднимала трупы до уровня крон эвкалиптов, порой очень высоких, где они и оставались. Когда вода спадала, за работу принималось солнце. В дождливый сезон ливни превращают весь край в непроходимое болото, проселочные дороги размывает, поэтому движение в буше ограничено, а часто и вовсе невозможно. Остается только ждать, когда кончатся дожди и солнце осушит землю.

Дорога проходит безлюдными местами. Только через час мы миновали первый "населенный пункт" Аделейд-Ривер - несколько домиков, гостиничка и бензоколонка. Уж на что пустынна Австралия, но Северная Территория относится к наименее населенным ее областям. На всей этой огромной площади, равной десяти нашим Чехословакиям, живут всего семьдесят тысяч человек!

Мы едем ровной, слегка волнистой местностью, которая по большей части покрыта редким эвкалиптовым лесом - это и есть буш. Иногда ее однообразие нарушают странные конусовидные сооружения, похожие на холмики. Мы остановились у одного из них. В высоту он был не меньше четырех метров, но мы видели и шестиметровые. Эти странные "небоскребы" природы не что иное, как термитники - поселения муравьеобразных термитов. В каждом из этих сооружений живет по нескольку сот тысяч этих насекомых. Термиты живут в тропиках, в том числе и в Северной Австралии, где они наносят большой ущерб, так как разрушают любые деревянные предметы. Они терпеть не могут света и поэтому разъедают дерево изнутри. Однако они уничтожают не только дерево, но и бумагу, ткани, даже пластмассы. Один австралиец в Дарвине уверял меня, что они не брезгают даже свинцовыми трубками! Борьба с ними очень сложна и обходится дорого.

Мы свернули на проселок, усеянный выбоинами и ямами с водой. Машина ползет на первой скорости, но вскоре и вовсе останавливается перед большой лужей. Приходится выходить и продолжать путь пешком. Мы идем вброд по щиколотку в воде, в такую жару это очень освежает. Затопленная дорога постепенно сужается и наконец превращается в каменистую тропку. Мы прыгаем с камня на камень как обезьяны, внимательно глядя под ноги, чтобы не дай бог не наступить на змею. Но похоже, что змей здесь нет. Вдруг справа от нас что-то зашуршало в траве, и мы осторожно пытаемся выяснить, кто это там. Нам повезло - в нескольких шагах от тропинки отдыхает парочка варанов, отличные, чуть ли не метровые экземпляры варана гигантского (Varanus giganteus), которого австралийцы называют на туземный лад: гоанна. Эта самая крупная австралийская ящерица достигает двух с половиной метров в длину.

Остаток пути к водопадам проходит без происшествий. Сами водопады меня разочаровали, я ожидал большего. Поток шириной метра в два падает с высоты десяти метров в неглубокий затон, разбиваясь по пути о каменные глыбы. Мы искупались и вернулись к машине.

К Дарвину мы подъезжаем уже в сумерки. Они очень коротки - в тропиках день сменяется ночью очень быстро, почти без перехода. Мы выключаем фары и сбавляем скорость, потому что свет фар манит кенгуру, которые то и дело скачут через дорогу. Когда на них падает сноп света, они останавливаются в ожидании. Если не затормозить вовремя, это кончится трагедией для кенгуру, да и автомобиль поплатится за это помятым крылом или исковерканной решеткой радиатора.

Ночью Дарвин освещен гирляндами уличных фонарей. Бары переполнены; изнывающие от жажды мужчины обсуждают за бокалом пива или виски результаты сегодняшних скачек.

"А не выпить ли нам по кружке пива?" - предлагает пан Костка. Я не возражаю, после такой прогулки в горле у меня совсем пересохло. Мы останавливаемся у одного из баров, где уже стоит дым коромыслом. Стойку осаждают мужчины в шортах, мы узнаем среди них кое-кого из земляков. Здесь и Вацлав Зика, сосед пана Костки, автомеханик по профессии, стройный, загорелый мужчина лет сорока. Вацлав предлагает мне кружку пива и расспрашивает о впечатлениях от сегодняшней поездки. Мы болтаем о всякой всячине, и незаметно разговор переходит на рыбную ловлю.

"Это одно из немногих развлечений, которые нам здесь доступны, - улыбается Вацлав. - На рыбалку мы обычно ездим по воскресеньям, так как в субботу все смотрят скачки. У нас с приятелем есть лодчонка с подвесным мотором, если хотите, мы можем завтра порыбачить", - неожиданно предлагает он.

Я принимаю его предложение с восторгом. Мы выпили еще по кружке пива и разошлись по домам, чтобы выспаться как следует.

Я спал неспокойно, всю ночь мне снилось бурное плавание среди акул и крокодилов.