Курс на Арнемленд

Близится к концу июнь, а с ним и время, которое мы должны провести в Дарвине. Все участники экспедиции уже собрались вместе, и домик, предоставленный нам земляком паном Гавлом, стал похож на улей. Подготовка к отъезду в резервацию аборигенов Арнемленда, где мы начнем научные исследования, в полном разгаре. Снова (в который уже раз!) мы проверяем и пополняем запасы продуктов и снаряжения. И опять убеждаемся, как много лишнего везем мы с собой из Сиднея и даже от самого дома. Но без подобных ошибок и просчетов не обходится ни одна более или менее крупная экспедиция, от них не спасет даже самое добросовестное штудирование отчетов всех прежних экспедиций - о таких вещах там, как правило, не пишут. Все познается только на собственном опыте, и он не менее важен, чем научные достижения экспедиции.

Наши запасы продуктов и материалов перекочевали в аккуратные металлические ящики. Автомобили прошли осмотр и ремонт. "Вэтриэска" оказалась в хорошем техническом состоянии - она проехала через всю Австралию без серьезных повреждений. Мы опасаемся лишь одного - выдержат ли шины: здешние условия намного труднее тех, на которые они рассчитаны. Гораздо больше хлопот, чем с "вэтриэской", было у нас с "лендроверами", особенно с одним из них, прошедшим уже около 80 тысяч километров. Но нам не оставалось ничего другого, как надеяться, что обе машины все же выдержат этот длинный путь через Арнемленд и назад из Дарвина в Сидней.

В последние дни июня к экспедиции в качестве правительственного наблюдателя присоединился господин Эрик Бр'андл, работник "Уэлфер Бранч", управления по социальным вопросам (в том числе аборигенов) в Дарвине. Это был симпатичный человек лет пятидесяти. Он прожил в буше долгие годы и знал Арнемленд как свои пять пальцев. По специальности он антрополог, и его интересовали главным образом наскальные рисунки. Мы сразу почувствовали к нему симпатию, особенно после того, как случайно узнали, что он далекий потомок художника Петра Брандла.

Господин Брандл еще раз проконтролировал наши запасы продовольствия и снаряжение. Оказалось, что, несмотря на тщательную проверку, о некоторых вещах мы совершенно забыли. Хорошо, что еще не поздно их приобрести - в буше нам пришлось бы куда хуже. С правительственного склада мы взяли радиостанцию. Два раза в неделю мы будем устанавливать связь с "Уэлфер Бранч" и при необходимости сможем вызвать врача.

Перед отъездом у нас неожиданно появилась замечательная возможность: осмотреть поле нашей будущей деятельности - Арнемленд - с небольшого двухмоторного самолета "Цессна". В самолете кроме пилота нас было пятеро. Ирке захотелось пустить в ход кинокамеру, и он упросил пилота убрать стекло с бокового окна. Мы взлетели, но от ветра противоположное окно начало так вибрировать, что могло не выдержать давления воздуха. Летчик быстро приземлился, стекло вставили. Ирке пришлось ограничиться съемками через окно.

Мы летели на высоте около 300 метров. Покружив над городом, пролетели над прибрежными скалами у Ист-Пойнта и направились на юго-восток, к реке Аделейд. Болотистые прибрежные топи с мангровыми зарослями вскоре исчезли из виду - под нами расстилалось бескрайнее, грязновато-зеленое море кустарника. Через двадцать минут полета вдали засверкала серебристая извивающаяся лента - река Аделейд. Появилась трава, буш по обеим сторонам реки сменили широкие просторы саванны. В траве двигались какие-то непонятные темные точки. Как только мы начали снижаться, точки превратились в диких буйволов. Их было целое стадо, несколько десятков. Летчик прижал самолет к земле и пролетел на высоте 10 - 15 метров над головами буйволов, с любопытством рассматривавших странную машину, нарушившую их покой.

Это было довольно необычное зрелище. Описав дугу, мы возвращались назад. Показалось водохранилище, откуда в Дарвин поступает питьевая вода. Перед приземлением мы еще раз полюбовались незабываемым видом дарвинского полуострова, гавани и города, разделенного улицами на правильные квадраты. На юг устремлялось будто проведенное по линейке шоссе Стюарта. Пройдет немного времени, и мы отправимся по нему в далекий путь.

Выехать из Дарвина мы наметили 1 июля. Но ближе к отъезду выяснилось, что не всех нас этот срок устраивает. Д-р Веселовский, например, занимавшийся изучением некоторых видов птиц, нашел для себя в окрестностях Дарвина массу интересного и не хотел уезжать, не закончив свои исследования. Д-р Прокопец также не успел завершить работу в Дарвине, а Ирке Врожине хотелось еще поснимать в городе и его окрестностях. Да и у меня были еще кое-какие дела в Дарвине. Посоветовавшись, мы решили разбиться на две группы. Первая группа поедет раньше, разобьет лагерь в Бамьили, а вторая спустя несколько дней отправится следом за ней.

Перед отъездом нас посетили журналисты из местной газеты "The Northern Territory News" и репортеры с дарвинского радио и австралийского телевидения ABC. Всех их очень интересовала наша "вэтриэска", особенно ее дизели с воздушным охлаждением. Правда, как и некоторые австралийцы до них, они весьма и весьма сомневались в том, что "вэтриэска" при такой высоте кузова фургона сможет пройти через густые заросли кустарника в Арнемленде. Для этого машина казалась им слишком тяжелой и громоздкой. Но у нашего Гонзы на этот счет не было никаких сомнений, и, как опытный водитель, он твердо верил, что там, где пройдут "лендроверы" и "тойота" господина Брандла, "вэтриэска" пройдет наверняка. Будем надеяться, что он прав!

И вот наступил последний вечер перед отъездом. Мы провели его с нашими земляками, которые пеклись о нас в Дарвине, как о своих родственниках. Пришел пан Костка, Гавел, Зика, Штепан, Лорман и Халоупка. За разговорами и пением народных песен время пролетело незаметно, и не успели мы оглянуться, как была уже полночь. Нам стало чуточку грустно. Несколько часов, проведенных вместе, мы чувствовали себя как дома, не замечая даже, что на горизонте горит созвездие Южного Креста. Завтра мы расстанемся с некоторыми членами экспедиции, чтобы снова встретиться с ними лишь в Бамьили, в правительственном поселении для аборигенов, в четырехстах километрах от Дарвина. Это будет опорный пункт нашего путешествия через Арнемленд. Когда я ложился спать, в голове у меня проносились бесчисленные вопросы, на которые я не мог найти ответа. Какой будет этот Арнемленд на самом деле? Как он встретит нас? Достаточно ли хорошо мы подготовлены? Не забыли ли чего-нибудь? Уснул я только под утро.

1 июля после обеда на дороге перед нашим домом в Дарвине выстроилась колонна из трех машин: "лендровера", "тойоты" и "вэтриэски". В последний раз мы помахали на прощание друзьям, и колонна отправилась в путь. Нас осталось четверо: д-р Веселовский, д-р Прокопец, Ирка Врожина и я; д-р Прокопец был в городе. После отъезда друзей нам стало страшно одиноко. Изнурительная жара замедляла движения и мысли. Чувствовалась усталость последних дней и ночей. Кто-то предложил искупаться в Берри-Спрингс, небольшом озере примерно в 65 километрах к югу от Дарвина. Мы с радостью согласились и минутой позже мчались по шоссе Стюарта, где через некоторое время догнали нашу "вэтриэску". В пятидесяти километрах от Дарвина Ирка свернул вправо на пыльную проселочную дорогу и спустя минут десять остановил машину на берегу небольшого живописного озерца с берегами, поросшими эвкалиптами и панданусами. Я не верил собственным глазам - вода в озере была такой кристально чистой, что даже сквозь толщу в несколько метров на дне можно было разглядеть каждый камешек. Кроме того, она была такой приятной и прохладной, что мы забыли обо всем на свете и резвились в воде, как дети. Кругом не было ни души. Мы ныряли и наблюдали за стаями юрких рыбок, прыгали с берега, совсем не думая о том, что пора возвращаться.

Приближался день нашего отъезда в Бамьили. Ирка завершил съемки, д-р Прокопец провел антропологические измерения школьников-аборигенов в колледже Кормилда, я закончил все свои дела. Д-р Веселовский решил остаться в Дарвине и продолжить наблюдения. Каждое утро в джипе пана Костки он уезжал за город и возвращался только вечером.

"Зоологу нужен для работы покой, о котором в такой большой экспедиции и мечтать не приходится, - доверительно сказал он мне, - да я все равно не смог бы поехать с вами в резервацию - самое позднее через два месяца мне надо быть в Праге. А как только закончу работу здесь, поеду на юг к друзьям. Они звали меня".

Ну что с ним поделаешь? Пришлось попрощаться и пожелать ему успехов в исследованиях, требующих истинного терпения и энтузиазма. Вечером перед отъездом мы посидели вместе за бутылкой вина, не зная, что этот вечер не будет последним и что отъезд придется снова отложить на несколько дней.

Еще с вечера у меня разболелись зубы. Я утешал себя мыслью, что боль пройдет. Но она и не думала проходить, а становилась все сильнее. Я пытался унять ее таблетками и виски, но напрасно. Ночью я не сомкнул глаз, а утром мне стало ясно, что без доктора не обойтись. Я шел к нему, трясясь от страха, - посещение зубного врача не такое уж приятное событие в жизни. Вошел в современно обставленную приемную (разумеется, на прием я предварительно записался по телефону). Обстановка несколько успокоила меня. Удобные кресла, приглушенная музыка, иллюстрированные журналы. Через минуту сестра, красивая блондинка в смелом мини-халате непривычного розового цвета, пригласила меня в кабинет и предложила сесть в кресло. Но это не было зубоврачебное кресло, к каким мы привыкли у нас. Оно скорее напоминало удобную кушетку. Я лег, в ту же минуту подошел врач. Осмотр продолжался всего несколько минут.

- У вас одиннадцать глубоких дупел. Когда вы были в последний раз у врача?

Я остолбенел от неожиданности.

- Одиннадцать дупел? Возможно ли это? Ведь перед отъездом, всего два месяца назад, врач в Праге заверил меня, что мои зубы в идеальном порядке!

- У некоторых зубы портятся здесь очень быстро - в воде не хватает кальция и некоторых минеральных веществ, - сказал он и улыбнулся. - Не бойтесь - мы все быстро исправим!

"Что он имеет в виду?" - подумал я, высчитывая, сколько времени может длиться, по пражским понятиям, пломбирование одиннадцати зубов.

Врач понял мои сомнения:

- Когда вы хотите ехать?

- Как можно скорее, - выпалил я.

- Сегодня понедельник - устраивает вас в среду?

- В среду? А какую среду? - спросил я, так как мне показалось, что я не понял вопроса.

- В эту, конечно. У вас сердце здоровое?

Я кивнул.

- Тогда все в порядке. Идите с сестрой и напишите заявление, что вы не страдали никакой болезнью сердца и что соглашаетесь на то, чтобы вас усыпили. Приходите после обеда в два часа, я сделаю вам укол в вену, и не успеете сосчитать до десяти, как уснете и не будете ничего чувствовать. Сегодня я обработаю вам зубы и поставлю одиннадцать временных пломб. Завтра мы за пломбируем их, а послезавтра можете ехать!

Слова доктора настолько поразили меня, что я не мог им поверить. Однако все шло так, как он сказал. На следующий день после обеда я покидал зубной кабинет с чувством человека, чудом избавленного от грозивших ему мучений. Инъекция и безболезненный бор сделали чудо, я и в самом деле не чувствовал никакой боли. Плата была, правда, высокой, но все же сносной - 100 долларов.

"Я беру десять долларов за одну пломбу. Но из-за того, что вам пришлось делать сразу так много, делаю вам скидку. Ручаюсь, что год спокойной жизни вам обеспечен. Ну, а если что-нибудь вдруг случится, сразу приходите!"

Врач простился со мной, я пожал ему руку со словами самой искренней благодарности.

Наконец все же наступил день нашего отъезда из Дарвина. Мы выехали 15 июля вторым "лендровером" по знакомой трассе на юг. Ирка, ставший в нашей экспедиции уже опытным водителем, мчался со скоростью восемьдесят километров в час. Лазурно-голубое небо было абсолютно чистым, только солнце палило немилосердно, сжигая все вокруг своими огненными лучами. Я вспомнил картину, увиденную мною в феврале, когда мы проезжали эти места впервые. Всюду сочная зелень, полно воды - при сильных ливнях русла рек и ручьев переполнялись и разливались по окрестностям. Шоссе Стюарта время от времени преграждали водные потоки, попадались затопленные участки, обозначенные желтым знаком с надписью "Flood Way", ехать приходилось потихоньку, очень осторожно. Но теперь от дождя и воды не осталось и следа, русла ручьев высохли, сочная зелень деревьев поблекла и стала серовато-зеленого и бурого цвета. Иногда нам попадались пепелища - зимние пожары в кустарнике на австралийском Севере обычное явление. Об этом напоминало густое мрачное облако дыма, висевшее над кустарником перед нами.

Но вот показалась река Аделейд. Здесь нас ждет кружка пива в Пайн-Крике, традиционное фотографирование у огромного термитника - и снова длинная, бесконечная дорога. По пути мы несколько раз встречаемся с "автопоездами" - грузовыми автомобилями-тягачами с тремя прицепами. Быть водителем "автопоезда" на дальних трассах не так легко. Только представьте себе: от Дарвина до Алис-Спрингс почти 1600 километров. Это расстояние водитель проезжает за неделю три раза. Это почти 4800 километров при шестидневной рабочей неделе - то есть около 800 километров в день. Ни для кого уже не секрет, что большинство водителей принимает тонизирующие таблетки. Эта профессия требует настоящего мужества.

Я всегда любовался, как водители таких "поездов" (длина которых часто доходит до нескольких десятков метров) на шестидесятикилометровой скорости лихо въезжают на мост с односторонним движением (а таких мостов на шоссе большинство, причем они такие узкие, что у самого большого грузовика с обеих сторон остается всего по полметра). "Автопоезд" на шоссе - гроза всех водителей. Каждый предпочитает посторониться или остановиться и подождать, пока "поезд" пройдет. Если он не сделает этого, тем хуже для него. У грузовика, или тягача "автопоезда", шестнадцать передач, впереди мощная решетка, защищающая радиатор и мотор от повреждения, так что водитель не боится столкновения с дикой лошадью или буйволом, не говоря уже о кенгуру. Я видел однажды, как "поезд" наехал на дикого буйвола, отделавшись лишь легкой царапиной на решетке.

Через пять часов езды мы приближаемся к Катерин. Это городок с тысячью жителей в трехстах пятидесяти километрах к югу от Дарвина. Темнеет, но наша цель уже близка. Проезжаем еще пятьдесят километров по шоссе Стюарта на юг. Вокруг нас горит буш - довольно зловещее зрелище, когда видишь тысячи языков пламени, прорезающих тьму. Наконец мы сворачиваем влево на пыльный проселок, ведущий к Мейнору, и вскоре познаем все его "прелести" - местами это типичная австралийская ухабистая дорога с волнами до 10 сантиметров. Могу себе представить, какая началась бы тряска, если бы Ирка снизил скорость. При нашей скорости в семьдесят километров машина проезжает только по гребням волн, поэтому трясет гораздо меньше.

И вот в свете фар появляется указатель Бамьили, и через пять минут мы останавливаемся в правительственном поселении для аборигенов, где экспедиция основала свой первый лагерь. Проезжаем по мостику через ручей, сейчас почти безводный, и па правой стороне видим огонек и силуэты наших палаток. Мы па месте. Начинаются приветствия, за которыми следует ужин, приготовленный из консервов. Мы с Гонзой сидим в "вэтриэске", и он, покуривая сигарету, рассказывает о своих первых впечатлениях об Арнемленде.

Несколько дней назад он вернулся из специальной поездки, во время которой добрался до самого Булмен-Уотерхола, где организовал склад горючего. Он ехал в "вэтриэске" с Брандлом.

"До Мейнору еще ничего - целых сто километров едешь по хорошей проселочной дороге. Но шестьдесят пять километров до Бульмена - это сплошное мучение! Местами один буш, высокая трава и кошмарные переезды через ручьи с высокими крутыми берегами. У нас сорвались на крыше перила, запасные колеса, немного помялся кузов, ну, а в общем-то ничего - остались живы", - смеется Гонза.

Из разговора с господином Брандлом мы также поняли, что переезд из Мейнору через Арнемленд до Манингриды на северном побережье не будет легким. Ясно, что самые большие трудности еще впереди.

Я выхожу из машины в звездную ночь. Слева над лагерем вырисовываются силуэты поселения. Оттуда слышен монотонный стук дизеля небольшой электростанции. Завтра же мы встретимся с первыми представителями племени рембаранка, из-за которых проделали такой долгий путь. Как-то они примут нас? Сможем ли мы проводить антропологические и демографические исследования так, как задумали? Что ж, в ближайшие дни все выяснится, а сейчас пора идти спать. Я поднимаюсь в фургон "вэтриэскп" и залезаю в спальный мешок. Вдали лают собаки. Ночь с 15 на 16 июля, первая ночь, когда наша экспедиция в полном составе стоит на пороге нашей общей цели - Арнемленда.