На скотоводческой станции Ропер-Валли

Итак, наши обследования в Бамьили потихоньку подходят к концу. Остается обмерить и опросить нескольких аборигенов, упорно продолжающих игнорировать нас. Подавляющую часть мы все же заставили сотрудничать с нами. Ждать, пока согласятся остальные, не имеет смысла - это было бы напрасной тратой времени. Поэтому мы решаем посетить людей племени ремба-рапка в других поселениях и станциях, для начала - расположенных вдоль реки Ропер. Управляющий Бамьили сообщил по телефону о нашем прибытии всюду, куда мы намеревались ехать.

В понедельник, 18 августа, после обеда мы отправились из Бамьили на запад к шоссе Стюарта. Уже через полчаса мы добрались до него и свернули на юг. Движение было небольшим. "Лендровер" шел со скоростью семьдесят километров в час. Все было в порядке. Только дифференциал шумел немного больше, чем раньше, но мы не обращали на это внимания - механик в мастерской заверил нас, что какое-то время он еще выдержит. С машиной у нас бесконечные хлопоты - ведь она прошла уже больше 80 тысяч километров и каждую минуту с ней что-нибудь случается: в Дарвине у нас треснула ось, в Бамьили вышел из строя водяной насос, а неделю назад мы потеряли проржавевшую выхлопную трубу с амортизатором.

Стояла невыносимая жара, но в машине с двойной крышей все же можно было дышать. Через час нас одолела жажда, и вода, которую мы, по австралийскому обычаю, возили в полотняном мешке на переднем бампере, показалась нам сказочно-вкусной. Вскоре однообразный кустарник по обеим сторонам шоссе исчез, перед нами блеснула серебристая водонапорная башня, а вокруг в живописном беспорядке были разбросаны домики.

Матаранка - небольшое поселение с гостиницей, заправочной станцией, двумя магазинами, рядом одноэтажных домов и герем для аборигенов. Находится оно в 110 километрах к югу Катерин. От Бамьили это, по австралийским масштабам, недалеко. Можно сказать, рядом, потому что жители Бамьили часто ездят сюда на уикэнд или после работы на кружку пива. Мы остановились у гостиницы, нашли место в саду и заказали кока-колу (для пива было слишком жарко).

Стало ясно, что до первой нашей цели - скотоводческой станции Ропер-Валли-сегодня мы уже не доберемся, ведь еще надо проехать около 130 километров. Поэтому я попросил владельца гостиницы посоветовать нам живописное место в окрестностях, где можно было бы остановиться на ночлег. "Поезжайте до Матаранки-Хомстед, это недалеко, миль так восемь - десять". Мы послушались совета - и не пожалели об этом. Проехав несколько километров по шоссе Стюарта, свернули на пыльный проселок, ведущий на восток. Минут через двадцать пейзаж как по мановению волшебной палочки изменился. Серо-зеленый пыльный кустарник исчез, и перед нами появилась роща стройных зеленых пальм. Матаранка-Хомстед находится в долине притока Ропера, который образует здесь небольшую лагуну. По берегам ее растут высокие австралийские пальмы Livinstonia australis (австралийцы называют их "джайэнт палмз" - пальмы-великаны), панданусовые пальмы и густые тропические заросли. В долине есть теплый минеральный источник, и в лагуне, заполненной его водой, приятно искупаться. Пока это удивительно живописное место не часто посещают туристы из-за его удаленности от больших городов юга и юго-востока страны. Так же обстоит дело и с другими туристскими центрами австралийского Севера, особенно Северной Территории. Ее природные красоты по-настоящему не оценили еще даже сами австралийцы. Некоторые из этих мест ждут своего "открытия". А пока сюда лишь изредка заглядывают иностранные туристы. В Матаранку, например, на уикэнд прибывают группы туристов из Новой Зеландии посмотреть интереснейшее зрелище - корробори. Его показывают аборигены из Бамьили, приезжающие сюда специальным микроавтобусом. Для них это хороший побочный заработок, они могут продать туристам пользующиеся большим спросом сувениры - копья, дротики, бумеранги.

Мы разбили лагерь на высоком берегу (внизу, у воды, нас бы одолели комары), вынесли вещи из машины и приготовились ко сну. Мирек взял удочки и решил попытать счастья. Я развел костер и разогрел на ужин консервированный гуляш из наших Домашних припасов. Через час Мирек вернулся с пустыми руками, но в восторге от красот окружающей природы. После ужина, сидя у догорающего костра, мы слушали записанные на магнитофон чешские туристские песни и предавались воспоминаниям. Минутами нам казалось, что мы где-то на Сазаве...

На следующий день утром той же дорогой мы возвращались на шоссе Стюарта. Проехав несколько километров, свернули с шоссе на проселочную дорогу, что ведет на восток от Ропер-Валли к миссии на реке Ропер. Дорога была вполне приличной. Правда, то и дело попадались волнистые участки с довольно большими буграми, но при скорости семьдесят километров в час мы проносились по верхушкам этих бугров без большой тряски. Дорога почти на всем протяжении была красного и красновато-коричневого цвета. Там, где менялся состав почвы, менялся и цвет дороги. Постепенно мы научились "читать" дорогу и соответственно вести машину. Когда красный цвет уступал место светло-серому, нужно было замедлять ход. На таких участках поверхность глинистая, и иногда мы проезжали по ним, что называется, "пешком", часто с включенной передней передачей. Колеса машин оставляли на топкой глинистой поверхности шоссе в период дождей глубокие следы, на солнце они высохли так, что стали твердыми как камень. Иногда под слоем пыли толщиной в несколько сантиметров эти следы от колес были даже незаметны.

Несколько раз нам попадались так называемые гриды (grid) - места, где шоссе пересекала проволочная изгородь, служащая границей скотоводческой станции. Иногда в таких местах делают воротца, которые водитель должен открыть и, проехав, снова закрыть. "Грид" же представляет собой канаву шириной метра в два, через которую на определенном расстоянии друг от друга проходят стальные ролики или рельсы. Когда животное наступает на "грид", ролики начинают вращаться, и оно теряет равновесие; то же самое происходит и на рельсах. Благодаря этому приспособлению животное не может перебраться на другую сторону шоссе. Нас поразило то, что "гриды", как и прочие опасные участки шоссе, четко обозначены дорожными знаками. Не было только указателей направления, их заменяли простые деревянные доски, на которых было неумело написано название станции и нарисованы стрелки - указатели. Под такими досками, как правило, стояли пустые бочки из-под горючего, выкрашенные в яркий цвет.

Через полтора часа езды слева над кроной деревьев мы увидали металлическую конструкцию ветряка, качающего подземную воду в металлический бак. Легкий ветерок медленно вращал его лопасти. Ветряки встречаются в Австралии довольно часто, особенно там, где не хватает естественных источников. Недостаток их примерно на третьей части континента как-то компенсируется большим количеством артезианских скважин различной глубины. После бурения вода из них бьет ключом или фонтанирует. Но обычно ее приходится качать насосами с мощными двигателями, а чаще всего использовать для этого силу ветра. Такую воду называют субартезианской.

В Австралии свыше 200 тысяч субартезианских колодцев, один из них и был перед нами. Воду качают здесь в большие металлические или бетонные баки, стоящие на глиняной насыпи, которую австралийцы называют "индюшиное гнездо". Вокруг ветряка отдыхало стадо скота, оно укрылось от жаркого полуденного солнца в тени редкого кустарника. Вблизи деревянной изгороди, около загонов, разбили лагерь стокмэны - рабочие скотоводческих ферм, напоминающие североамериканских ковбоев. Правда, стокмэны такое сравнение считают для себя оскорбительным. Мы подъехали к пастухам, чтобы спросить, как ехать дальше. Они как раз обедали под навесом из брезента. Сердечно поздоровавшись с нами, они предложили нам кружку холодной воды из полотняного мешка, висевшего на дереве. Среди пастухов были и белые и аборигены. Все они жили на станции Элси, находящейся неподалеку, куда нам очень хотелось заехать на обратном пути,- ведь там работает несколько людей из племени рембаранка, которыми мы так интересуемся.

Работа пастуха тяжела и опасна. Она не так проста, как может показаться на первый взгляд. Почти круглый год они проводят под открытым небом. И хотя скот уходит пастись в кустарник и, казалось бы, не требует к себе внимания, однако работы с ним хватает: время от времени нужно сгонять все стадо, клеймить и сортировать скот. В остальное время пастухи чинят изгородь или ставят новую, строят и ремонтируют дороги, следят за инвентарем фермы. В городе они бывают лишь несколько раз в году. Среди пастухов преобладают аборигены. Здесь они могут хорошо проявить свою смекалку и природные способности. Успех многих скотоводческих станций целиком зависит от них. Зарабатывают они, правда, немного, но на скотоводческих станциях о них хорошо заботятся. Быть пастухом мечтают многие парни-аборигены. Ведь пастух - это уже не просто человек, он пользуется всеобщим уважением.

Скотоводство на Северной Территории связано с рядом трудностей. Почти все пастбища, за некоторым исключением, дают Ценный корм только в период дождей, когда молодая трава содержит достаточное количество питательных веществ. В сухую погоду она малопитательна, и скот быстро теряет в весе. Недостаточно п воды. Зимой, когда несколько месяцев нет дождей, скот собирается вокруг водоемов и поилок. Он быстро съедает всю траву вокруг и уходит за нищей в кустарник, а потом снова возвращается к воде. От таких странствий животные сильно тощают, а молодняк гибнет. Поэтому скот через год или два посылают на откорм в районы, где в течение всего года достаточно питательной травы. И несмотря па это, Северная Территория так велика и плодородна, что в один прекрасный день она может стать "второй Аргентиной южного полушария". Мешает этому большая удаленность скотоводческих станций от скотобоен, мясокомбинатов, холодильников и, разумеется, от рынков сбыта. Там, где скотобойни близко, скот гонят на убой по специальным тропам. При больших расстояниях, чтобы он не ослаб в пути, его перевозят в так называемых роуд трэйнз - больших грузовых автопоездах с сильными тягачами.

Обеденный перерыв закончился, пастухи, сильные и стройные парни, прощаются с нами и идут к лошадям. Только старший пастух, белый австралиец лет двадцати пяти, садится за руль вездехода "тойота". Но настоящему стокмэну даже самый хороший вездеход не может заменить лошадь.

Мы продолжаем путь. Местность меняется. Взбираемся на холм. Подъем становится все круче, мотор "лендровера" натужно пыхтит. Наконец мы на вершине холма. Останавливаемся охладить перегревшийся мотор. Перед нами - открылся один из самых незабываемых видов на всем нашем пути по Австралии. Вокруг до самого горизонта тянулись цепи столовых гор со скалами причудливых форм. По склонам - редкий кустарник. В скалах наверняка есть пещеры с рисунками аборигенов, думаем мы, но у нас нет времени отправиться на поиски. Ведь к вечеру мы хотим добраться до Ропер-Валли.

Спускаемся в долину. Всюду голая равнина, покрытая красной глиной со следами тысяч копыт. Возвышаются бесчисленные термитники самой разной величины и формы, напоминающие могильные курганы, отчего мы прозвали это место кладбищем.

Примерно в четыре часа дня мы доехали до развилки. Деревянная вывеска и непременная бочка возле нее указывают направление на Ропер-Валли. Мы проехали через ворота в изгороди из колючей проволоки и через несколько минут оказались перед другими. Вывеска строго предупреждала о том, что под угрозой штрафа в 100 фунтов (200 австралийских долларов) на станцию запрещается ввозить алкоголь. Она осталась еще с того времени, когда аборигенам не разрешалось употреблять спиртные напитки.

Но вот наконец мы у цели. Посреди равнины, окруженной живописными холмами, высится серебристая конструкция водонапорной башни, а вокруг - одноэтажные домики. Это и есть скотоводческая станция Ропер-Валли (Долина Ропера).

Нас гостеприимно встретил управляющий, симпатичный парень лет тридцати, который живет здесь с женой и маленькой дочкой. Он сразу же сказал нам, что мы будем жить у него и питаться бесплатно. Этот добрый обычай, до сих пор бытующий на "аутбэке", как австралийцы называют редкозаселенныс области своего континента, сохранился со времен колонизации, когда новый человек в поселке был желанным гостем, приносящим вести из далекого мира. В то время, например, было принято, чтобы каждый фермер или управляющий при отъезде гостя давал ему на дорогу муки, сахара и чая, чтобы хватило до ближайшей фермы или станции. Скудный запас этих продуктов австралийские скитальцы завертывали в свою "матпльду", шерстяное одеяло, которое они носили свернутым и подвешенным на ремешке или на веревке через плечо. "Уолсинг Матильда" - "Вальсирующая Матильда" - так называется самая известная австралийская песня. Ее исполняют и у нас, но в песне поется не о девушке по имени Матильда, а об одиноком скитальце с его неразлучным одеялом.

Управляющий показал нашу комнату в одном из одноэтажных домиков. Все здесь было, как в гостинице: постели с чистыми простынями и одеялами, свежие полотенца, ванная комната сняла чистотой. Такие роскошные условия на скотоводческой станции в глухой степи были для нас неожиданностью. Мы с радостью приняли душ и переоделись. Еще один сюрприз ожидал нас вечером: в просторной столовой большого дома, как для банкета, был накрыт огромный стол. На маленьком столике в углу стояли аппетитные бифштексы с картофельным пюре и овощами, чайники с чаем и горячая вода для кофе. Вскоре в столовой собрались белые служащие станции, которых управляющий поочередно представил нам. После работы все успели принять душ и переодеться. Каждый обслуживал себя сам и брал, что хотел. Пили холодную воду, кофе или чай (алкоголь на станции появляется на столе только в исключительных случаях). После ужина все отдыхали: одни курили и читали в креслах на веранде, другие слушали грампластинки или писали письма. Много говорить здесь не принято. Тишину нарушал только монотонный стук дизеля электростанции. В десять часов он затихнет и будут гореть только низковольтные лампы от аккумулятора. Мы посидели еще немного с управляющим и его женой, рассказали о цели нашей работы. Они с удовольствием слушали. Управляющий тут же принес список аборигенов, живущих на станции, в котором были очень ценные для нас сведения об их принадлежности к отдельным племенам и приблизительный год рождения. Благодаря этому мы сэкономили очень много времени.

Утром без пятнадцати семь зазвонил будильник. Мы быстро оделись и умылись - ровно в семь подавали завтрак: бифштексы от вчерашнего ужина, кофе, чай и хлеб с маслом и вареньем. После завтрака мы пошли в местную школу. С учителем, бородатым парнем лет двадцати двух, мы познакомились еще вчера за ужином. Он выделил нам для работы небольшое помещение и дал список детей своей однокласснои школы, так что можно было начать работать. Уже через день все дети были у нас обмерены и сфотографированы.

Хорошо шла работа и со взрослыми. Мы завоевали их симпатии тем, что Мирек, используя свои богатые знания по медицине, раздавал лекарства из нашей небольшой походной аптечки и помогал лечить аборигенов. На станции нет медицинской сестры, хотя управляющий несколько раз просил прислать ее. На Северной Территории не хватает медработников, учителей и других специалистов. Трудно найти энтузиастов, которые предпочитали бы городскому комфорту трудные условия жизни в редкозаселенных областях "аутбэка". Большие расстояния, отделяющие многие станции и поселки от городов и центров цивилизации, изолированность от остальной части страны, бедная культурная жизнь и очень ограниченные возможности найти себе партнера в жизни - все это невозможно компенсировать даже относительно высокими заработками. Люди приезжают сюда, как правило, на два-три года: накопив немного денег, они тут же возвращаются в города юга и юго-востока страны. Современная техника (самолет, радио, телефон) помогла решить ряд актуальных проблем в жизни людей на уединенных станциях и фермах. Сегодня уже никто не опасается, что медицинская помощь может опоздать или человек окажется без нее. Самолет Авиационной медицинской службы можно вызвать в любое время по радио или телефону. Время от времени врач прилетает на станцию осмотреть больных и сделать прививки. Большинство аборигенов стесняются обращаться к врачу. Поэтому ему приходится самому ходить к больным и проводить осмотр или лечение прямо в лагере. Мы делали то же самое и этим вскоре завоевали доверие аборигенов.

Однажды к нам пришел старик и пожаловался, что плохо видит. Мирек промыл ему глаза офталексом и отлил немного лекарства в пузырек, чтобы он промыл еще раз. Старик радовался как ребенок, и все ходил по лагерю и говорил всем с гордостью: "Вижу снова, как юноша,- этот белый человек был хороший!" Признаться, радость старика растрогала и нас.