По бездорожью Арнемленда

На карте видно, что Австралийский континент выступает в море на севере самым большим своим полуостровом - Арнемлендом. Всю северо-восточную часть вместе с прилегающими острбвами занимает Arnhem Land Aboriginal Reserve площадью 50 тысяч квадратных километров - крупнейшая на Северной Территории резервация для аборигенов. Эта пустынная, до сих пор мало исследованная земля принадлежит к числу наименее заселенных областей Территории. На площади, превышающей площадь Словакии, в нескольких правительственных поселениях и христианских миссиях живет около пяти тысяч аборигенов и несколько десятков белых.

Арнемленд, холмистое плоскогорье высотой 200 - 300 метров, полого снижается к побережью, где много заливов и полуостровов. Это дикий пересеченный край с многочисленными столовыми горами и с глубокими лесистыми долинами. На восток от миссии Оэнпелли его называют "Stone Country" - "каменная страна". Здесь простираются целые каменные города с бесчисленными пещерами и песчаниковыми образованиями самых причудливых форм. Эта область находится под сильным влиянием муссонов. В период дождей, с октября по май, на побережье выпадает до 390 мм осадков в месяц. Обширные прибрежные пространства превращаются в непроходимые зловонные трясины, кишащие комарами. Только после того как выпадут последние капли дождя и наступит полугодовой засушливый период, солнце постепенно иссушает болота и от них остается лишь неправильная сеть маловодных биллабонгов. Только тогда можно отправляться в эти края. От густых мангровых зарослей на побережье внутрь континента простирается неоглядное зеленое море - буш. Обширные области на западе занимает травянистая саванна, напоминающая североамериканские прерии. Там пасутся бесчисленные ада буйволов. Этот безлюдный край австралийской земли, до х пор мало затронутый цивилизацией, - настоящий рай для ивотных. Кроме завезенных сюда с других континентов и одичавших со временем водяных буйволов, ослов и лошадей, здесь ивет множество представителей австралийской фауны. Особенно распространены сумчатые, главным образом из семейства кенгуру. К сожалению, кенгуру здесь, как и всюду в Австралии, считаются вредителями, и их отстрел разрешен. В этой части Австралии много пресмыкающихся: в реках водится безобидный крокодил джонсони вблизи побережья - теперь уже относительно редкий цейлонский крокодил. Поражает обилие птиц - берега рек и биллабонгов оживляют стаи диких гусей и уток, цапель, журавлей и пеликанов. Большинство животных строго охраняется. А за отстрел самого большого вредителя, единственного в Австралии представителя отряда хищных - собаки динго, выплачивается большое вознаграждение.

Таков Арнемленд, куда последовала первая группа экспедиции и куда отправляемся и мы.

На карте цветными кружками мы обозначили уже пройденные поселки и станции, где живут люди племени рембаранка; оставалось неотмеченным одно-единственное место - правительственное поселение для аборигенов Манингрида. Оно находится на северном побережье Арнемленда, примерно в 350 километрах на северо-восток от Дарвина. Мы обязательно должны побывать там - коллеги из первой группы экспедиции сообщили, что в поселке живет более ста рембаранка, в том числе и дети. Нас удивило, что здесь их так много. Наверное, туда входят и аборигены из других племен, считающие себя рембаранка? Но проверить это можно будет только на месте. Ехать до Манингриды нашим "лендровером" мы не рискнули и решили лететь самолетом.

Постепенно мы обживались в домике нашего земляка пана Гавла, раскладывали собранные материалы и разбирали корреспонденцию. До отлета нам хотелось повидаться с коллегами, вернувшимися через Оэнпелли из Манингриды. И вот 3 октября вечером перед домом затарахтел мотор "вэтриэски", и через минуту мы пожимали руки своим друзьям. Некоторых мы не видели уже несколько недель. Все устали от долгих странствований по бушу и длинной дороги, но чувствовалось, что прибыли они не с пустыми руками. Мы убедились в этом на следующий день при разгрузке "вэтриэски", которая с честью и без особых повреждений выдержала 2500 - километровый путь по кустарнику. Падающее дерево, правда, выбило правую часть переднего окна, на кузове было множество царапин и вмятин, но главное - "вэтриэска" доехала! Это заслуга нашего опытного водителя и механика Гонзы Данека, который преодолел все трудности незнакомого пути. Когда я мимоходом сказал Гонзе, что на будущей неделе мы с Миреком летим в Манингриду, он улыбнулся:

"Самолетом? А почему бы не поехать туда "лендровером"? Ведь он в совершенном порядке! Дорога через буш вам наверняка понравится, и вы куда больше увидите. А без машины в Манингриде как без рук".

Мы задумались над его словами, а когда Гонза предложил поехать с нами (он хорошо знал дорогу и мог по пути устранить все неполадки), мы изменили решение и сдали авиабилеты.

А в "вэтриэске" между тем скрывались настоящие сокровища. Когда мы выгрузили и разложили все собранные предметы, они заняли две комнаты и довольно большую веранду. Было собрано до четырех тысяч каменных орудий из тридцати двух мест, а также 80 рисунков на коре, диджериду, копья, вуммеры, деревянные фигурки, плетеные корзины - около 150 одних только этнографических находок. Некоторые из них д-р Елннек показывал мне с особой гордостью - ведь это были экспонаты выставки, которую он задумал организовать в Моравском музее, в своем институте Антропос.

"Самое ценное для меня, - говорил он, - это кремневые и каменные орудия - топоры, ножи, скребки, наконечники копии. Мы нашли целые мастерские, где аборигены изготовляют их, обнаружили уникальные орудия такой величины, какой здесь до сих пор не встречались, сфотографировали десятки образцов наскальной живописи, в том числе огромный потолок пещерного навеса в Амбаланье, недалеко от Оэнпелли. Попробуем воспроизвести его в музее в масштабе 1:1. Когда поедете через Оэнпелли, обязательно остановитесь там - это один из лучших образцов первобытного искусства, какой я когда-либо видел! А знаете - нам здорово повезло! В буше на реке Каделл мы столкнулись с группой аборигенов, которые до сих пор ведут древний образ жизни охотников и собирателей. Это семья старейшины Мандарга. Он прекрасно знает способы изготовления каменных орудий. К тому же он - один из лучших наскальных живописцев северной части Арнемленда. Он делает рисунки и на коре. Мандарг с сыновьями работал для нас больше недели. Мы сняли их на кинопленку и сфотографировали. Так что у нас будут теперь богатые материалы по технике рисунка на стенах скал и на коре, о способах изготовления всевозможных орудий - каменных, деревянных и других. Жаль, что вас не было с нами! Ведь то, о чем я многие годы знал только из книг, я увидел собственными глазами. Много ли людей вообще могло наблюдать трудовой процесс, характерный для самых ранних ступеней человеческой цивилизации?!"

Оказалось, что д-р Елинек не сказал нам о самом ценном приобретении - хижине из коры, украшенной рисунками. Экспедиция обнаружила ее в буше в окрестностях Булмен-Гордж и оставила в Катерин, чтобы забрать на обратном пути в Сидней.

"Эта хижина уникальна! - воскликнул д-р Новотный. - Последнее подобное открытие в этой части Австралии было сделано еще до второй мировой войны. Нам здорово повезло! Такие вещи - большая редкость".

Оператор и фотограф Ирка Врожина сразу после приезда начал сортировать цветные диапозитивы и проявлять черно-белые фотопленки. По соглашению мы должны были представить их австралийским учреждениям еще до отъезда из Дарвина. Кроме сотен фотографий было снято несколько черно-белых и цветных фильмов. Антропологическая и демографическая группа тоже работала на славу. В соответствии с условиями Международного биологического года, в котором участвуют 42 страны, в том числе и Чехословакия, антропологическим измерениям и демографическим обследованиям было подвергнуто 310 человек, в том числе 280 из племени рембараика, еще у двухсот были взяты отпечатки пальцев и ладоней, образцы волос. Сделана документация и записаны все необходимые данные. Мы обмерили и обследовали около 80 процентов рембаранка - намного больше, чем предполагали. К тому же впереди у нас еще Манингрида, где мы, надеемся, "увеличим счет".

Представители "Уэлфер Бранч", учреждения, занимающегося социальными вопросами жизни аборигенов на Северной Территории, не скрывали своего восхищения результатами работы экспедиции за такое короткое время (три месяца). Вместе со служащими таможенного управления они пришли осмотреть находки и решить, какие из них можно вывезти. По предписаниям большинства стран право первого выбора имеет обычно страна, в которой работает зарубежная экспедиция, и ей обычно достаются самые ценные и уникальные экспонаты. Австралийцы отнеслись к нашей экспедиции очень великодушно и разрешили вывезти все собранные материалы. Ими обогатятся теперь коллекции Моравского музея в Брно и института Антропос.

Воздушная трасса от Дарвина до Манингриды составляет около 350 километров, а машиной надо преодолеть путь в два раза больший - 650 километров. Из них примерно 100 километров мы поедем по асфальтированной дороге, 300 километров - по довольно хорошему проселочному большаку, а остальную часть пути - по "треку", двум колеям, проторенным в кустарнике. Мы выехали 7 октября после обеда. "Лендровер" был нагружен до самой крыши. Гонза взял с собой почти весь наш арсенал - дробовик и две мелкокалиберные винтовки. "По дороге, - сказал он, - можно будет что-нибудь подстрелить". Было бы очень кстати, подумали мы, свежая дичь никогда не помешает.

Гонза взял винтовки не зря - уже через полтора часа они нам пригодились. Мы мчались по отличному асфальтированному шоссе через широкую равнину у Хампти-Ду, как вдруг Гонза, сидевший возле меня, закричал: "Гуси - останови!" С левой стороны и вправду была стая диких уток. Мирек выскочил с винтовкой из машины. Охотничье счастье улыбнулось ему - минуту спустя он вернулся с отличной уткой, которую бросил в пустое ведро.

"Поезжай, сейчас потрошить не будем - потом! Ехать еще долго, на ночлег остановимся сегодня за Джим-Джимом", - сказал он.

Участник корробори

Один из старейших жителей Бамьили

Д-ру Прокопцу удалось снять с лиц аборигенов несколько масок

Обмеряем детей аборигенов в Бамьили

Молодой рембаранка с реки Каделл в Арнемленде; все его тело 'украшено' рубцами - следами обрядов посвящения

Буш после пожара

В сентябре в Гумадир-Крике еще оставалось немного воды

Среди скал у Эль-Шерана, к востоку от Пайн-Крика, скрываются пещеры с наскальными рисунками аборигенов

Арнемленд

Нижнее течение реки Уилтон (Булмен)

Хижины охотников на буйволов у реки Ливерпул

Корробори в Бесуике; справа Самбо, первый танцор

Рисунок на коре из Манингриды

И дети и взрослые приходили в наш лагерь на берегу реки

Дорога бушем на пути из Оэнпелли в Манингриду

Корробори в Бесуике. Танцор, разрисованный разноцветной глиной

Через час асфальтированное шоссе кончилось и началась пыльная дорога по сплошному кустарнику. Мы миновали Маунт-Банди, где добывают железную руду, и продолжали путь на восток. На одном перекрестке, не заметив указателя, Гонза на минуту заколебался, но затем поехал прямо. Вскоре перед нами оказалась река Мэри, через ее глубокую долину строили мост. А пока стояли одни бетонные опоры. Я завернул в лагерь к строителям; они как раз ужинали в буфете.

"Поезжайте назад, не станете же вы ждать несколько месяцев, пока мы достроим мост", - смеясь сказал мне один из строителей.

Что поделаешь! Мы вернулись к перекрестку и поехали другой дорогой. Только теперь заметили небольшую табличку, прикрепленную к дереву. Чьей-то неуверенной рукой было написано: Оэнпелли, 135 миль.

Мы ехали по однообразной пустынной местности, лишь изредка оживляемой стадами буйволов, пасущихся на тощей траве. Саванны чередовались с диким кустарником, дорога петляла все больше и больше. Гонза внимательно смотрел по сторонам, надеясь, что снова попадется какая-нибудь дичь, - и не напрасно. На одном из поворотов показалась дикая свинья с поросятами. "Останови!" - крикнул мне Гонза, и не успел я как следует затормозить, как он уже выскочил из машины. Раздался выстрел, за ним другой, затем последовал визг поросенка. Он был великолепный - добрых пятнадцать кило.

"Приготовлю вам его побушменски, пальчики оближете", - пообещал Гонза и приладил поросенка у запасного колеса на капоте "лендровера". На нашей сегодняшней стоянке за Джим-Джимом мы были уже затемно. Гонза закрепил на дереве небольшую лампочку на | длинном шнуре и подсоединил его к аккумулятору машины. Стало светло. Мы набрали дров (кругом их было достаточно), вскоре у нас разгорелся большой костер. Гонза между тем повесил поросенка за задние ноги на дерево, ловко стянул с него шкуру выпотрошил. Разделанное мясо он посолил, поперчил, припратил тмином и поставил на огонь в котелке из нашей видавшей иды полевой кухни. Затем он подлил в котелок воды, прикрыл го крышкой и наложил сверху раскаленных углей. "Ничуть не уже, чем газовая духовка, - через часок увидите", - добавил онза и занялся приготовлением супа. Он стянул с гуся шкуру, не ощипывая его, разрезал на куски и положил вариться в другой котелок. "Будет отличный суп", - пообещал наш повар.

Спустя полтора часа мы наслаждались бушменским ужином. После вкусного наваристого супа на "стол" был подан розовый апеченный поросенок. "Пиршество" мы завершили отличным епким чаем и легли спать, как всегда, на надувных матрацах спальных мешках под москитными сетками. Еще минуту смотрел я на звездное небо над головой, прислушивался к звукам ночного буша. Кругом что-то шуршало, временами раздавался лай динго или крик птицы, разбуженной во сне. Над нашей стоянкой то и дело в поисках пищи пролетал калонг^*.

^* (Калонг - вид крупной летучей мыши, питающейся плодами растений. - Прим. перев. )

В половине четвертого утра меня разбудил какой-то звук, раздавшийся совсем рядом: "Тс, тс, тс". Я вскочил так быстро, что чуть не свалил москитную сетку, зажег фонарик и стал разыскивать нарушителя тишины. К своему удивлению, обнаружил зверька длиной сантиметров пятнадцать, похожего на мышь. Я выбросил его из москитной сетки и тут же уснул. Утром я совсем забыл о ночном приключении. Но свертывая спальный мешок, нашел моего ночного гостя спокойно спящим в одной из складок. Только теперь я мог хорошенько его рассмотреть. По темно-коричневой шерстке, усеянной белыми пятнышками, я признал в нем детеныша хищного сумчатого животного - Satanellus hallucatus. Он, видно, потерялся несколько дней назад и теперь испуганно бегал вокруг спального мешка, пытаясь залезть в него снова. А что если взять его с собой? - подумал я, но тут же отказался от этой мысли - ведь зверек все равно погибнет. И чтобы не быть соучастником гибели, я отнес его в кусты и предоставил воле судьбы.

По карте, мы находились в нескольких километрах от брода через речку Джим-Джим. До Оэнпелли оставалось около 65 километров. После завтрака мы отправились в дальнейший путь. Через некоторое время показалась станция Маджинбарри, там находится база охотников на буйволов. В их распоряжении вездеходы "тойота", тянущие на прицепе большую платформу, на которую грузят убитых буйволов. На станции с буйволов снимают шкуры, разделывают туши, укладывают в ящики и рефрижераторами отвозят в Дарвин. За неделю здесь обрабатывают до шестидесяти буйволов.

На расстоянии тридцати километров за Маджинбарри-по броду Кахилла (Кахилс-Кросинг) мы пересекли реку Ист-Аллигейтор. Нам повезло: был отлив и бетонный брод (две широкие бетонные полосы) был почти сухим. Хотя брод находится на расстоянии почти 50 километров от моря, при полном приливе уровень воды поднимается так, что переезд невозможен. На другом берегу реки начинается резервация аборигенов Арнемленда. На это указывала большая вывеска за бродом:

"Управление Северной Территории. Вы находитесь на границе резервации аборигенов. По закону 1964 года вход или пребывание в резервации без особого разрешения запрещается. Наказания: при первом нарушении - штраф 200 долларов или тюремное заключение сроком на 6 месяцев или и то и другое одновременно; при повторном нарушении - штраф 1000 долларов или тюремное заключение сроком на два года. Заявления на выдачу разрешения принимает "Уэлфер Бранч" в Дарвине, Катерин или Пайн-Крике".

Проехав несколько километров, мы увидели, что на обширной саванне паслись стада буйволов, по берегам и на водной глади биллабонгов было бесчисленное множество всевозможной водоплавающей птицы. Мы оказались на просторной пустынной равнине, обрамленной на горизонте горными хребтами. Миссия Оэнпелли была уже недалеко. Равнина постепенно сужалась, и наконец мы очутились в узком каньоне, по бортам которого возвышались сильно выветренные песчаниковые скалы. Миссия Оэнпелли произвела на меня благоприятное впечатление. К сожалению, у нас не было времени осмотреть ее хорошенько, но я надеялся, что на обратном пути мы это сделаем. Миссия расположена на равнине у большого биллабонга, вокруг возвышаются причудливые скалы - здесь начинается "каменная страна". Я зашел к управляющему доложить о нашем прибытии и попросил его послать за нами машину, если в течение двух дней он не получит от нас телеграмму, что мы благополучно доехали.

Пейзаж быстро менялся: мелькали то рассеченные песчаниковые скалы, то жесткие равнины с потрескавшейся от солнца землей, с грандиозными сооружениями термитов, напоминавшими то волшебные города, то густой кустарник. Природа вокруг была поистине девственной. Сразу за Оэнпелли пыльная дорога перешла в трек с многочисленными поворотами среди деревьев. Трек создавался постепенно: следы от первой машины, проехавшей через буш, с каждым разом углублялись последующими. Вести машину приходилось с большим вниманием - в некоторых местах деревья подходили вплотную. Гонза сел за руль, чтобы к вечеру успеть доехать до следующей стоянки на реке Гумадир. Он вел машину со скоростью пятьдесят километров в час, петляя между деревьями, ветви их непрестанно стучали по кузову. На одном из поворотов машину занесло, развернуло, и кузов загремел. К счастью, погнулся только бампер и немного помялось левое крыло. Довольно обычная картина при переезде через кустарник.

Вдруг в кустарнике перед нами выросла причудливая скала с вершиной, похожей на человеческую голову с наполовину перерубленной шеей. Это гора Нимбува, о возникновении которой у аборигенов существует легенда, красивая и поэтичная. Послушайте ее.

Сначала Нимбува был радугой. Но одинокая жизнь на небе надоела ему, он спустился на землю и превратился в рыбу Бар-рамунду.

Когда он жил на небе, то сверху часто любовался женщиной, видел, как она ныряла в лагуне за кувшинками. Двое ее детей играли на берегу. Женщина была красивой, а когда она, мокрая, появлялась над гладью лагуны, она блестела, как коричневая рыба.

Нимбува полюбил женщину и, став рыбой Баррамундой, поселился в лагуне с кувшинками, чтобы быть поближе к ней.

Однажды, когда женщина с детьми стояла на берегу лагуны, она услышала разговор двух ястребов:

"Посмотри-ка вон на ту рыбу,- сказал один, - она такая большая, что мы не вытащим ее из воды".

"Ты слышала, что сказал ястреб? - спросила мать девочку. - Там, наверное, огромная рыба".

Женщина взяла длинную острогу и сказала мальчику:

"Подожди здесь с сестрой. Но смотри - не ходи к воде".

Минуту стояла она на берегу, высматривая рыбу, и вдруг увидела ее совсем близко под водой. В том месте, где стояла женщина, было очень мелко. Она вошла в воду и занесла над рыбиной острогу.

Но рыба метнулась в сторону, и женщина промахнулась. Она нацелилась еще раз, но опять не попала. А в это время вода в лагуне начала медленно подниматься, и рыба становилась все больше и больше.

Девочка глядела на мать, и вдруг ее обуял страх.

"Мамочка, убей ее, - закричала она, - а то она с тобой что-нибудь сделает".

"Не бойся, это просто большая рыба, - ответила ей мать. - Увидишь, я ее поймаю".

И снова метнула острогу. И снова не попала. А воды все прибывало и прибывало, и рыба все росла и росла.

Женщина все пыталась попасть в рыбу, а вода все поднималась, а рыба все росла.

Вдруг Баррамунда подплыл к женщине, поднял ее на свой хребет и уплыл с ней в далекие края. Там он превратился в горный утес, а женщина - в каменную глыбу рядом с утесом. Дети побежали домой к отцу, и девочка с плачем стала рассказывать:

"Папа, случилась беда. Наша мама увидела рыбу, но это была не рыба, а чудовище. И оно утащило нашу маму с собой".

Отец схватил каменный топор и сказал: "Это наверняка Нимбува. Пойду и отрублю ему голову".

Он все шел и шел, пока не пришел к утесу и не начал рубить топором каменную голову. А когда он почти отрубил ее, вдруг сам превратился в камень. Так и стоит он до сих пор рядом со своей каменной женой и Нимбувой.

Поэтому утес Нимбува в Арнемленде имеет вершину в виде оловы с наполовину перерубленной шеей, а возле него стоят два менных столба^*.

^* (По кн.: Alan Marschall. People of the Dream Time (рус. перев.: Алан Марлл. Люди незапамятных времен. М., 1958, стр. 34 - 39). )

К вечеру мы добрались до реки Гумадир. Она обмелела, но ней осталось несколько лагун, где можно было искупаться, ы остановились недалеко от переправы по большим плоским камням, там сквозь расселину протекал поток. Купание взбодрило нас, а пока Гонза возился с освещением, мы с Миреком пробовали подстрелить что-нибудь на ужин. На этот раз при-да к нам была не очень щедрой - мы вернулись лишь с двумя ленькими голубями. Гонза ощипал их и положил варить в отелок.

"Сегодня нам, скажем прямо, не очень-то повезло - этих голубочков и одному на зубок маловато, а куда уж троим. Ну ладно, приготовим их с рисом - хоть немного червячка заморим. Еще хорошо, что завхоз припас нам столько риса. Веселовский обещал, что остатки закупит для зоопарка", - добавил он смеясь и начал кухарить. Когда мы лакомились отличным голубиным супом, вдруг с дороги, по которой мы приехали, раздался шум мотора и через минуту показался вездеход "тойота". Он остановился около нас, из кабины вышел загорелый парень в шортах, правая рука у него была подвешена на грязной повязке.

"Здравствуйте, - сказал незнакомец. - Куда путь держите?"

Мы ответили, куда едем и что хотим делать в Манингриде.

"Я как раз оттуда, работаю в поселении уже несколько лет. ыл вот по делам в Дарвине и хочу вернуться до ночи домой".

"А не хотите переночевать с нами - завтра можем поехать месте", - предложил Мирек, но парень отказался:

"Спасибо, я предпочитаю спать дома. До Манингриды отсюда всего семьдесят миль, а дорогу я знаю как свои пять пальцев".

"Так выпейте с нами хотя бы чашку чаю", - сказал Гонза.

Австралиец не отказался, выпил две чашки, выкурил сигарету, поблагодарил нас и сел за руль:

"Так до встречи в Манингриде. Будьте осторожны при переезде через Ливерпул, там очень глубокий песок!"

Мотор заработал, и "тойота", раскачиваясь из стороны в сторону, пошла, потряслась по каменистой дороге. В моторе что-то тучало, а из выхлопной трубы раздался выстрел, как из ружья.

"Вот увидите, этот парень на своей "тойоте" далеко не уедет", - воскликнул Гонза.

На другой день рано утром после завтрака мы отправились в путь. Недалеко от реки Ливерпул, где, по словам вчерашнего гостя, должны быть глубокие наносы песка, Гонза заметил на дереве птицу, походившую на фазана. Мирек выстрелил и не промахнулся. Но это был не фазан, а земная кукушка (Centropus phasianinus), известная своим вкусным мясом.

И тут перед нами будто из-под земли вырос почти нагой абориген. Высокий, стройный, перепоясанный ремнем, за который был засунут топор и привязан мешочек с патронами. Видимо, его привлек выстрел Мирека. Показалась и его жена с поклажей, которую она несла в узле на голове, а вокруг суетилось несколько собак. Абориген попросил у нас сигареты (одну он тут же закурил), спички, сахар и патроны. Мы дали ему четыре патрона, но он протянул руку еще за одним и, только получив его, успокоился. Позволив себя сфотографировать, он вместе со своей свитой исчез так же внезапно, как и появился. Эта встреча была не единственным признаком присутствия в данной местности аборигенов. По дороге мы видели на деревьях узлы, оставленные охотниками. За Ливерпулом (мы его благополучно пересекли) на небольшой поляне стояло несколько хижин из коры деревьев. Свернутые одеяла, пустые консервные банки, мешки из лыка были разбросаны на укрепленных между деревьями помостах, чтобы в них не могли забраться динго и другие звери. Аборигены, вероятно, находились где-то неподалеку.

В двадцати километрах от Манингриды мы увидели широкую полосу выкорчеванного кустарника - основу будущей дороги. Но что это там впереди? Машина. Да ведь это же вчерашняя "тойота"! Мы остановились и осмотрелись вокруг - водителя поблизости не оказалось. Капот был открыт, что-то, видимо, случилось с мотором. Несколько раз крикнули по сторонам, Гонза даже выстрелил. Но никто не отозвался.

"Парень, видно, пошел по дороге в ближайший поселок, - сказал Гонза, - бродить по бушу он, конечно, не станет. Слишком хорошо он знает эти места". Мы поехали дальше и километра через два увидели на обочине шоссе человека с ведром. Услышав шум мотора "лендровера", он остановился и подождал, пока мы поровнялись.

"Ну, слава богу, не нужно дальше тащиться по такой жаре", - сказал он с видимым облегчением и вылил себе на голову остатки воды.

Мы потеснились в машине и поехали дальше. Мирек предложил австралийцу сигарету, тот с удовольствием затянулся:

"Нужно было мне вчера вас послушаться и остаться. Ох, и намучился же я с этой старой клячей, всю дорогу возился в моторе, чуть не отдал концы в этой жарище!"

Около трех часов дня показались первые домики поселения, через полчаса мы уже плавали в морских волнах. Вода, правда, вопреки нашим ожиданиям была совсем мутной, но после долгой дороги она дала нам живительную прохладу. Вечером мы сидели на веранде домика, который нам любезно предоставил управляющий, и любовались экзотической красотой заката. Деревья на берегу, между которыми просвечивала красная гладь залива, почему-то вдруг напомнили наш Бездрев. Видимо, очень уж захотелось нам даже здесь, на северном побережье Австралии, перенестись мысленно на нашу далекую родину.