Mаунт-Айза - южный город в Спинифексе

На небе ни облачка, солнце припекает вовсю. В машине все окна открыты, но стоит невыносимая жара. Чувствую, как по лицу и спине стекают струйки пота. Мною снова овладевает усталость и сонливость, которой я так опасался, - ведь с утра мы проехали более 400 километров. До Маунт-Айзы, куда мы теперь направляемся, осталось больше половины этого расстояния.

Саванна кое-где уступает место полупустыне, поросшей спинифексом - твердой, колючей и жестколистной травой, серо-зеленый оттенок которой придает пейзажу печальный, гнетущий вид. Для кормления скота спинифекс не пригоден. Только перед Камувилом начинается саванна, и то тут, то там можно видеть скот и лошадей. По карте, мы вот-вот должны пересечь границу между Северной Территорией и Квинслендом. Наконец показалась небольшая вывеска, разделенная на две части. На левой было написано Northern Territory, на правой - Queensland. Под надписями стрелки указывали соответствующие направления. Ничего больше. В нескольких метрах от границы нас остановили дорожные рабочие. Они наносили на поверхность дороги новое покрытие.

После обеда мы выехали в Камувил, первый квинслендский городок на нашем пути через континент. Вскоре остановились перед гостиницей утолить жажду. На веранде сидело несколько молодых мужчин в широкополых шляпах с непременными пивными кружками в руках. Приезд нашей колонны привлек их внимание. На минуту они перестали спорить и начали рассматривать непривычный грузовик. Один даже встал и медленно, вразвалку направился к "вэтриэске". Обойдя машину со всех сторон, он прочел надписи на кузове, удовлетворенно кивнул и вернулся к приятелям. Проходя мимо нас, австралиец бросил уже столько раз слышанный нами вопрос: "Where from?" ("Откуда вы?")

Я ответил, что из Чехословакии.

"Ага, югославы, значит, that's right, работал когда-то с вашим земляком".

Весьма смутные представления этого парня в географии меня не удивили. Не в первый раз австралийцы приняли нас за югославов. У меня не было ни малейшей охоты разубеждать добродушного парня. И я промолчал. Бог с ним! В конце концов признаемся, положив руку на сердце, - ведь далеко не многие люди с аттестатом зрелости могут правильно назвать австралийские штаты. Так что я лишь кивнул головой, добавив обычное "yes".

Парню этого, видимо, было достаточно, и он включился в общий разговор. По обрывкам фраз можно было понять, что они спорят о том, кто из их любимцев придет первым на субботних бегах. Мы подсели к стойке и заказали пиво. Интерес к нам угас и теперь ничто уже не нарушало сонного послеобеденного покоя небольшого провинциального городка на границе с Территорией...

Камувил оживает один-два раза в году, когда мощные автопоезда привозят сюда скот со станций Северной Территории. Здесь периодически организуются ярмарки. До 50 тысяч голов скота поступает отсюда на бойни и морозилки побережья.

Темнеет. Мы отправляемся дальше. Десятки километров остаются позади, но дорога кажется бесконечной. Из сонного состояния меня выводит автопоезд, заметный издалека гирляндой цветных огней. Мы спускаемся. Наша цель уже недалеко. "Лендровер" круто разворачивается, и передо мной вдруг открывается волшебная картина - на обширной равнине, сжатой со всех сторон холмами, огнями сверкает Маунт-Айза.

Почти 40 процентов площади Австралии (более 3,1 млн. кв. км) находится в тропическом поясе. Эта часть страны почти равна Индии, в три раза больше Франции и в двенадцать раз больше Чехословакии. Вся она, за исключением некоторых прибрежных районов, не населена. Так, на северо-восточном побережье Квинсленда в благоприятных климатических условиях выросли города, порты, появились плантации сахарного тростника и тропических фруктов. От этой узкой прибрежной полосы до самого Индийского океана на западе более чем на три тысячи километров протянулась неосвоенная часть Австралии, в которой проживает около 100 тысяч белых и почти 30 тысяч аборигенов. Они разводят крупный рогатый скот и овец. Это старатели и горняки, водители автопоездов, торговцы, правительственные служащие, летчики и охотники на буйволов и крокодилов. По карте здесь можно насчитать десятки городов, однако под их названиями в большинстве случаев скрывается всего лишь крохотный поселок с несколькими домиками из рифленого железа. Исключение составляет только Маунт-Айза, "город горняков в спинифексе", как его метко называют австралийцы. Этот город с более чем 20 тысячами жителей кажется оазисом, затерянным в пустынях Австралийского континента. На севере его отделяют от океана свыше 300 километров, на востоке - еще больше. От основных центров Восточной и Юго-Восточной Австралии он удален на сотни километров. Маунт-Айза ближе к о-ву Новая Гвинея, чем к Брисбену, к португальскому Тимору, чем к Мельбурну. До ближайшего крупного порта на востоке, Таунсвилла, почти 900 километров. И, несмотря на оторванность города от центров цивилизации, его население - великолепный пример торжества человеческого разума, мужества и упорства.

Город совсем молод. Что значат неполные пятьдесят лет в сравнении с многовековой историей европейских городов? В 1923 году один из странствующих старателей открыл на месте сегодняшней Маунт-Айзы месторождение полиметаллических руд. Через год здесь была создана горнопромышленная компания, в то время самая крупная добывающая компания в Квинсленде и шестая по величине в Австралии. Однако особых успехов она не добилась. Свинцовые и серебряные руды оказались бедными, транспортировка на верблюдах, лошадях, а позднее и машинах была длительной, трудной и дорогостоящей. Компания быстро разорилась, та же участь постигла и другие компании. Положение изменилось лишь в тридцатых годах, когда акции скупила американская фирма American Smelting and Refining Company. Ее руководители поняли, что перед американским капиталом в Австралии (в то время она была в полной зависимости от Великобритании) открываются невиданные перспективы. Новая фирма имела достаточные средства для обновления техники добычи руд, чего так недоставало предыдущим фирмам. В 1929 году построили узкоколейную железную дорогу до Таунсвилла, благодаря чему улучшилась связь города с восточным побережьем. Во время второй мировой войны, когда Австралия была изолирована от мировых рынков, и прежде всего от Великобритании, добыча руд усилилась и стал бурно расти город. Недостаток стратегических материалов вызвал быстрое расширение добычи свинца, цинка и особенно меди. В 1943 году в Маунт-Айзе начали добывать и выплавлять медь. И ее производство год от года увеличивалось. Была основана новая компания М. Isa Mines, контролируемая американской фирмой American Smelting and Refining Company. Одновременно началась глубинная добыча полиметаллических руд.

После войны добыча металлов вновь резко упала. В 1947 году в Маунт-Айзе было всего три тысячи жителей. Добыча начала расширяться только в 1953 году, когда построили новые рудники и город стал быстро развиваться. За шесть лет вступил в строй медеплавильный завод в Таунсвилле. Маунт-Айза стала крупным центром по добыче медной и свинцовой руды.

Говорят, что чеха можно найти всюду - и в Австралии тоже. С нашими земляками мы встречались здесь часто - даже в таких отдаленных местах, где мы этого совсем не ожидали. И нас ничуть не удивило, что мы нашли их в Маунт-Айзе. Большинство их старожилы, они помнят еще те времена, когда Маунт-Айза была совсем небольшим городком.

Раньше на реке Лейгардт, которая делит город на две части, не было никакого моста, рассказывал нам пан Козак, у которого мы жили три дня, пока находились в городе.

Теперь она пересохла, но в период дождей бурно разливается и затопляет окрестности. Когда-то воды в реке было мало и ее переходили вброд. А после сильных ливней терпеливо ждали, пока спадет вода.

Наши земляки работают в городе по самым различным специальностям. Однажды знакомый чех повел нас на экскурсию в рудник и на обогатительную фабрику. Больше всего радовался Гонза Данек - ведь он бывший горняк, а сейчас сменный техник Главной горноспасательной службы в Остраве. Вышка шахтного подъемника и терриконы в Маунт-Айзе напоминали ему родную Остраву. Наш проводник, голландец лет тридцати пяти, проживающий здесь уже несколько лет, отвез нас на машине к огромному кратеру:

"Перед вами Блек-Рок, Черная скала - это карьер глубиной 150 метров, из пего добыто около 2,4 миллиона тонн медной руды. Несколько лет назад добыча была приостановлена; как видите, и у пас есть трудности с рекультивацией. Засыпать карьер технически возможно, в отвалах породы достаточно, но это обойдется очень дорого, а фирму кроме прибыли ничего не интересует. Поэтому она проводит только самую необходимую рекультивацию, и Блек-Рок в конце концов брошен на произвол. Посторонним мы стараемся его не показывать..."

Осматриваем зияющий кратер. По его склонам ко дну вьется крутая спираль вытесанной в скале дороги. Тяжелые грузовики перевозили руду на обогатительную фабрику.

"Однажды такой грузовик упал с высоты нескольких десятков метров. Машина разбилась вдребезги, по шофер был привязан и пострадал не очень сильно,- объясняет сопровождающий. - А теперь пойдемте, я покажу вам самую современную шахту в Австралии, вернее, только вышку подъемника - под землю, к сожалению, не пустят - фирма не гарантирует безопасность", - добавляет он к великому огорчению Гонзы. "Дома будут огорчены, когда узнают, что я был на руднике, а в шахту не спускался", - говорит он разочарованно.

Мы покидаем Блек-Рок, один из мрачных примеров цивилизации XX века, и через минуту стоим перед могучей башней шахтпого подъемника.

"Это шахта К - 57, построена в 1966 году, глубина ее 1140 метров. Мы полностью перешли уже на глубинную добычу и сейчас работаем на глубине свыше тысячи метров. Шахта полностью механизирована. Общая длина штреков около 220 километров, и есть подземная железная дорога длиной 140 километров. В прошлом году получено 72 тысячи тонн неочищенной меди, которую рафинируют в Таунсвилле, 114 тысяч тонн свинца и 150 тысяч тонн цинкового концентрата".

Осмотр рудников и плавильных цехов закончился обедом в заводской столовой, чистой и просторной, с кондиционированным воздухом. В меню несколько холодных и горячих блюд.

- Фирма стремится заполучить как можно больше рабочей силы. Поэтому она строит дома для холостых и для семейных служащих, старается обеспечить хорошие условия труда и участвует в строительстве и благоустройстве города. Главное - создать условия для отдыха и развлечений. Специалисты подсчитали, что это окупает себя, - текучесть кадров и необходимость обучения новых рабочих и служащих обходятся гораздо дороже.

- А заработки?

- Не такие уж плохие, можно заработать очень прилично, но деньги здесь даром не дают, надо работать. Лучше всего платят на производстве. Я сам зарабатываю 60 долларов в неделю. Это еще немного.

- А как вы развлекаетесь? - продолжаем мы расспрашивать.

- Кино, клубы, спорт. Недалеко от города на реке создано большое водохранилище. Прекрасное место для отдыха и водного спорта. Правда, что греха таить, большинство людей предпочитает проводить время за кружкой пива. Пивные здесь на каждом шагу. Зайдите как-нибудь вечером в любую - увидите, что там полно народу.

Голландец был прав. Пивная в гостинице была забита до отказа. При такой страшной жаре это казалось даже странным. Хозяин не успевал наполнять кружки, и за глотком холодного пива нам пришлось выстоять целую очередь. Тут мы встретились с тремя земляками, владельцами рудника у Клонкарри.

- Он совсем небольшой, и работаем мы собственно сами, - сказал один из них.

- Доходы не бог весть какие, но семей у нас нет, так что на жизнь хватает и можно на черный день отложить доллар-другой, - вступил в разговор второй владелец. - Рудник здесь в общем-то может открыть каждый, - продолжал он. - Достаточно заплатить установленный властями налог на регистрацию. Сейчас, конечно, уже трудно найти хорошее и еще не занятое место.

Может, на фирме мы заработали бы больше, но лично мы предпочитаем свободную жизнь.

Все трое заулыбались.

- У нас свой дом. Готовим себе сами. Но иногда, - признался первый, - так все осточертеет, что бросаем рудник и едем на время в город. Завтра мы возвращаемся домой, приезжайте на пару дней в гости.

От соблазнительного приглашения приходится отказаться. Нас ждет длинный путь, тысячи километров по проселкам и асфальту. Впереди Сидней, откуда мы летим на родину. Мысль о доме, о близких подгоняет нас, с нею мы мчимся вперед.