Голубые песцы

Голубые песцы

В природе песец зимой опушен длинным, шелковистым, белым мехом. Редким исключением является голубой песец. В естественных условиях число голубых песцов составляет десятые доли процента по отношению к белым собратьям. Голубая окраска зверька, вернее, голубовато-серая, нередко с бурыми оттенками - атавизм, проявление в потомстве морфологических признаков отдаленных предков.

В далекие от нас эры жизни Земли, когда получили широкое распространение млекопитающие и птицы, пришедшие на смену гигантским пресмыкающимся, когда в растительном мире достигли расцвета хвойные деревья, а заполярная зона имела более мягкий климат и была покрыта лесами, травянистой и кустарниковой растительностью, природные ландшафты этих мест были преимущественно темными.

Песец в ту пору был тоже темным, или, как мы называем теперь, голубым.

Когда климат здесь стал холоднее, богатая растительность Заполярья уступила место лишайникам и мхам, похолодание принесло с собой льды и снега, а ландшафты на восемь - десять месяцев в году приобрели белую окраску, песец в борьбе за сохранение вида тоже "побелел", приспосабливаясь к цвету природы. В нашу эру защитным свойством песца стал белый колер меха.

Почти полное исчезновение в природе голубого песца за последние столетия в известной степени было ускорено еще и интенсивным его промыслом.

Но в Заполярье сохранились своеобразные оазисы, в которых изолированно остался исключительно голубой песец. На Европейском Севере нашей страны таким оазисом оказался остров Кильдин.

Остров Кильдин находится у Мурманского берега близ входа в Кольский залив. Длина его около семнадцати километров, ширина - до семи. Сложен он кристаллическими сланцами.

Чем же объяснить сохранение кильдинским песцом своей первоначальной голубой окраски, его концентрацию на этом острове?

Первый, наиболее мощный фактор сохранения песцом голубого цвета, в далеком прошлом преобладающего - теплое Северо-Атлантическое течение, охватывающее Мурманский берег вообще и остров Кильдин в частности. Воды Баренцева моря настолько теплы, что Кильдинское прибрежье почти круглый год свободно ото льдов. Остров отрезан этими теплыми водами от Мурманского берега со всех сторон, и песец живет изолированно от всей фауны материка, в том числе и от млекопитающих семейства собак. Материковый белый песец, лисица и другие животные из этого семейства, пересекающие водные пространства только в крайних обстоятельствах, не проникали на остров.

Северо-Атлантическое течение, отгораживая кильдинского голубого песца от всяких иммиграций с материка, одновременно создавало условия, способствующие сохранению зверьком своей окраски. Смягченный течением климат благоприятствовал развитию на острове богатой травянистой растительности, а озера и ручьи - гнездованию водоплавающей птицы. Кроме того, здесь обитают полярная куропатка и норвежский лемминг. Остров богат брусникой и вороникой, входящими в вегетарианскую часть песцового рациона. Главный же пищевой ресурс кильдинского песца - выбросы моря: морской рачок, икра рыб, мертвая рыба, тушки ластоногих, некоторые виды водорослей, моллюски и т. д.

К пищевым конкурентам песца в какой-то степени можно отнести чаек, которые, как и песец, пользуются выбросами моря на линии приливов и отливов. За это они часто расплачиваются своими потомством и яйцами, съедаемыми песцом в период гнездования.

В тридцатые годы "Союзпушниной" СССР, заинтересованной концентрацией голубого песца на острове Кильдин, было организовано островное песцовое хозяйство "Кильдинский зверосовхоз голубых песцов", в котором мне пришлось некоторое время работать техническим директором почти до ликвидации этого хозяйства, вызванной переводом голубого песцеводства на клеточное разведение. Кильдинский голубой песец тогда был отловлен и вывезен с острова, составив исходное поголовье Кольского зверосовхоза, считающегося и в наши дни ведущим хозяйством в разведении этого зверька.

В Кильдинском островном совхозе вся деятельность человека была направлена на помощь песцу, заботу о нем, создание обстановки, способствующей его интенсивному размножению и породному совершенствованию.

Мне кажется, что многие наблюдения, накопленные в практической работе с голубым песцом, могут быть интересны как для природолюбов, так и для специалистов, занятых не только разведением этого зверька в условиях клеточного звероводства, но и охотоведов и организаторов промысла белого песца, по своей биологии совершенно тождественного с вольным островным песцом, отличающимся от белого только своей окраской.

Основным населением острова Кильдин, когда я приехал туда, были норвежцы, принявшие русское подданство. Занимались они рыбным и зверобойным промыслами, охотой на пушного зверя. С момента организации на острове голубого песцеводства местные жители по договору с "Союзпушниной" отказались от зверобойного и пушного промыслов, получая от этой организации ежегодную компенсацию, вполне покрывавшую доходы от этих промыслов. Островитяне полностью ликвидировали свой охотничий инвентарь, оружие. Содержание собак на острове также попало под запрет.

Для полной изоляции песцового населения от поселка остров был перегорожен, как тогда говорили, "гамбургской" проволочной сеткой. Протяженность сетчатого забора достигала семи километров и полностью отделяла песцовые угодья от обитателей остальной части острова.

Доступ к песцовым угодьям имели только работники Кильдинского зверосовхоза. Этим была в какой-то степени гарантирована неприкосновенность кильдинского голубого песца.

Установив границу между поселком и песцовыми угодьями, надо было провести внутрихозяйственное обустройство этих угодий.

В прямой зависимости от расселения песца по острову, от мест, где он устраивал норы и добывал корм, угодья были разделены на четыре сектора. Каждый из секторов занимал определенный участок острова и имел свое название.

Самый ближайший к поселку сектор - "Сундуки", получивший это название из-за огромных квадратных камней, очевидно ледникового происхождения, расположившихся вдоль?

линии морского берега Кильдинской салмы. Обслуживались "Сундуки" непосредственно из центральной усадьбы - из поселка.

Второй сектор назывался "Мыс Пригонный". Название это имеет свою историю. Остров Кильдин отделен от материкового берега нешироким проливом. Будучи богат зеленой растительностью, обдуваемый со всех сторон морскими ветрами и потому почти полностью защищенный в летнюю пору от гнуса, остров был, можно сказать, идеальным летним пастбищем для северного оленя. Саами - аборигенные оленеводы Мурмана - в летнюю пору переправляли, преодолевая вплавь этот неширокий пролив, свои стада и пасли их на Кильдине, получая высокий нагул поголовья, не имея потерь оленей, сводной инвазии, заболеваний некробациллезом (копытка). Олени, переплывшие пролив, выходили на остров в самом отлогом месте островного берега. Таким местом как раз и был участок, получивший на-звание "Мыс Пригонный". Здесь хозяйство имело небольшой домик - обыкновенную русскую избу, в которой жил егерь- зверовод с семьей, охранявший и обслуживающий песцовое население своего участка.

В годы моей работы олени уже не паслись на острове, так как пастьба влекла за собой разрушение оленями песцовых нор, присутствие собак, а иногда и отлов оленеводами подрастающего в норах молодняка.

"Мыс Бык" - так назывался егерский пост третьего сектора. Здесь берег острова высоко поднимался над уровнем моря грозной, отвесной скалой. В своем упорном противостоянии непрерывным ударам морских волн, с шумом и бешеной силой разбивавшихся о твердыню берега, вздыбившись монолитной громадой над морем, он напоминал могучего быка, настороженно ждущего нападения врагов.

У "Мыса Бык" тоже стоял маленький домик - жилище егеря-финна, хозяина расположенной здесь песцовой колонии. В величественной громадности скалы домик этот казался миниатюрной детской игрушкой.

Четвертый егерский пост носил название "У парохода". Однажды в глухую осеннюю ночь, в жесточайший, может быть Двенадцатибалльный, шторм английский торговый пароход налетел на банку у берегов острова и, получив смертельное ранение - огромную пробоину в дне, так и остался "сидеть" на этой банке. Большинство команды было спасено, а пароход остался мрачным свидетельством морской драмы. Метрах в двухстах от берега он поднимался из моря неподвижным темным корпусом, накренившимся на правый борт.

В одну из зим, когда песец был уже одет в пушистый зимний мех, на пароходе нашла себе пристанище группа браконьеров, рассчитывавшая попромышлять голубого песца, но они были скоро обнаружены егерской охраной.

Егерский пост "У парохода" обслуживался сотрудниками хозяйства, постоянного егеря там не было. В маленьком домике типа охотничьей избушки с нарами, в два оконца была чугунная печка-плитка, всегда запас сухих дров и растопки, лампа.

Я любил бывать здесь. Это место было окутано какой-то романтической дымкой, здесь я читал Грина, морские рассказы Клода Фаррера, Станюковича, Новикова-Прибоя, благо обстановка к тому располагала.

Аборигенное песцовое население острова Кильдин было малочисленно. Для расширения производственной базы, для быстрейшего накопления основного стада песца на Кильдине, которое могло бы обеспечить промысел шкурки, давать товарную продукцию, "Союзпушнина" в тридцатые годы завезла на Кильдин голубых песцов с Командорских островов - Медного и Беринга.

Известно, что в те годы у нас существовало лишь два вида транспорта - водный и железнодорожный. Представьте себе, какое длительное путешествие совершили командорские зверьки от своих родных островов до Кильдина. Позади осталось Берингово море, вся неохватная территория Сибири, весь северо-запад Российской Федерации от Урала до Мурмана. Преодолев труднейший путь, передвигаясь и морем, и сушей, в вагонах и трюмах пароходов, зверьки достигли Кильдина сильно ослабевшими, некоторые погибли в дороге, значительным был падеж и в первый период после выпуска их на острове Кильдин, но большая часть иммигрантов выжила, освоилась с новыми условиями обитания и увеличила кильдинское основное поголовье песца.

Иммигранты по своему генотипу разнились друг от друга. "Медняки", как мы их прозвали, были крепкого экстерьера, более доверчивы к человеку, но имели плохое опушение с сильно выраженным бурым оттенком и не могли улучшить меховые качества местного кильдинского песца, преимущественно темно- голубой окраски, с пушистым шелковистым волосом. "Беринговцев" по сравнению с "медняками" было меньше. "Медняки" же, как оказалось позже, превзошли как местного песца, так и беринговского по плодовитости.

Мифический герой Самсон обладал сверхъестественной физической силой и отвагой, которые заключались в семи длинных прядях волос его шевелюры. В разгар борьбы древнееврейских племен с филистимлянами возлюбленная Самсона Далила - филистимлянка - обрезала ночью эти чудодейственные пряди, и бессильный герой был схвачен врагами.

В звероводческой зоотехнике, генетике и пушном товароведении "самсоном" называют голубых песцов с ватным мехом, лишенным остевого, прикрывающего пух длинного волоса. Песец и его шкурка как бы подстрижены и одеты только пуховым волосом.

К сожалению, завезенные на остров Кильдин "командорцы" страдали именно этим недостатком.

"Самсоновость" - очень цепкий порок, передающийся по наследству. Никаких радикальных средств для его ликвидации наука до сих пор не нашла. Единственной мерой может быть только жесточайшая выбраковка всех особей, имеющих признаки выраженной "самсоновости". Кильдинское песцовое поголовье, отловленное и переданное Кольскому зверосовхозу на Мурмане, попало в хорошие зоотехнические руки. Здесь специалисты в первые лее годы работы сумели очистить поголовье от "командорцев", и в разведении, уже клеточном, ведущую роль играл кильдинский голубой песец. "Самсоновость" у этого песца - явление редкое.

Отечественный голубой песец кильдинского типа, закрепившийся в Кольском зверосовхозе, привлекает внимание импортеров, особенно японских фирм. Цены на серебристо-голубого отечественного песца почти не уступают ценам на норвежского песца, называемого в нашей звероводческой практике песцом вуалевым, дающим шкуру цвета "экстра".

В мире животных заслуженной славой опытных строителей пользуются бобры - трудолюбивые лесоповальщики, сплавщики и мастера сооружения плотин, воспетые в зоологической и охотничьей литературе. О песце же как о строителе почти нигде не упоминается. Характерная особенность песцовой норы - преемственность обитателей в ее строительстве и совершенствовании. Старые песцовые норы имеют до тридцати - сорока отнорков, что служит неоспоримым доказательством усовершенствования норы многими поколениями зверьков. Возраст песцовых нор исчисляется десятками и сотнями лет. У старых нор площадь всего норовища достигает иногда 200 и 300 квадратных метров. Преемственное строительство нор из поколения в поколение - процесс сложный, длительный и трудоемкий. И к нему надо относиться со всей бережливостью и уважением.

Кильдинское островное песцеводство просуществовало всего несколько лет и было ликвидировано вследствие перевода голубого песца на клеточное разведение. За этот короткий срок выявить все песцовые норы и закартографировать их не удалось.

Учет песцового населения на Кильдине проводился специальными кормушками-ловушками. Кормушка-ловушка представляла собой рубленный из бруса домик. Длина его достигала пяти метров, ширина - двух с половиной метров и высота от пола до чердачного перекрытия - двух метров. Домик был крыт тесом на два ската.

Внутри ловушки, к потолку, была прирублена наподобие балки деревянная квадратная труба с просветом в тридцать сантиметров. Оба ее конца были врезаны в стены кормушки, образуя окошечки - входы в трубу. К открытым отверстиям трубы были приставлены трапики для подъема в нее зверьков, а нижняя доска трубы имела посередине прорезной люк с двумя створками. Каждая створка люка была подвешена на петлях. В период до настораживания ловушки для отлова песцов этот люк был закрыт наглухо двумя штырями, фиксирующими его дверцы. В верхней стенке трубы, прилегающей к потолку, и в самом потолке, как раз над люком, было прорезано квадратное отверстие, через которое зверьки пролезали на потолок кормушки, куда регулярно накладывались корма. Песец поднимался по трапику, шел по трубе и зафиксированному штырями люку, пролезал на потолок и кормился. В период отлова штыри, поддерживающие створки люка, вынимались, зверек, становясь на люк, тяжестью своего тела надавливал на дверцы и падал на пол кормушки. Половинки люка вновь закрывались, возвращенные в прежнее положение блоками, расположенными внутри кормушки с грузом, не превышающим двух килограммов - наименьшего веса зверьков.

Таким образом, заряженная кормушка-ловушка срабатывала безотказно при проходе через трубу на потолок каждого зверька, поднявшегося по трапику. В удачные дни при осмотре ловушки внутри ее оказывалось от пятнадцати до тридцати песцов. Каждый зверек осматривался по качеству и окрасу опушения, взвешивался в мешке на пружинном безмене, промеривался в длину, определялся по полу и возрасту. Все эти данные заносились в журнал учета. Так как хозяйство находилось в процессе накопления основного поголовья, выбраковывались и забивались на шкурку только явно не пригодные для воспроизводства особи. Все остальные зверьки выпускались для дальнейшего размножения. Ушной татуировки щипцами тогда еще не было. Чтобы дважды не учесть одного и того лее зверя, обрезался мех на кончике хвоста.

Для привлечения песцов к кормушке-ловушке на ее потолок регулярно выкладывался корм, и до периода отлова ловчий люк оставался закрытым. Ближе к осени егерь при обходе своего участка систематически делал "потаск", протаскивая привязанную на бечеву проквашенную рыбу или кусок тюленины от кормушки-ловушки к местам расселения песца и от этих мест, но уже по другой линии - обратно к кормушке. Иногда по этим же линиям делалась кормовая "накроха". Таким образом песцовое население связывалось с кормушкой. Кормушка же, как правило, намазывалась ворванью, издающей привлекательный для песца запах.

Естественно, что наиболее эффективной для отлова и учета зверей кормушка-ловушка становилась в периоды оскудения естественных кормов. Таким периодом были зимние месяцы. Инвентаризация поголовья проводилась в декабре. В это время мышевидные грызуны становились менее доступны, птица откочевывала на юг. Единственным кормовым ресурсом оставались выбросы моря на литорали. Выбросы эти зависели в значительной степени от направления ветров. При ветрах с моря на остров литораль обогащалась ими, при ветрах противоположного направления она пустела. Наблюдая за направлением ветров и наличием кормов на литорали, кормушку заряжали именно в то время, когда литораль была пуста. Песец, лишенный естественных кормов и привыкший посещать кормушку, постепенно сосредоточивался вокруг нее. Посещаемость учитывалась по следам и поеданию кормов. И когда эти наблюдения убеждали в массовом пользовании кормушкой, она заряжалась, и проводились отлов и регистрация поголовья.

Я рассказал столь детально о конструкции и способах применения кормушки-ловушки на Кильдине с единственной мыслью, что все это с успехом может быть использовано и в охотничье-промысловых хозяйствах Крайнего Севера, занятых промыслом и заготовками белого песца. Безусловно, для внедрения этих способов отлова следует выбрать такое хозяйство, которое располагает значительными запасами зверя, имеет достаточное число промысловиков-охотников, кормовые ресурсы для организации регулярной подкормки.

Забор из проволочной сетки, отгораживавший Кильдинский поселок от тех мест, где были норы песцов, упирался своими концами в линию прилива и отлива. Но во время отлива узкая полоска берега оставалась не перегороженной забором. Для того чтобы перегородить и эту полоску литорали, надо было сооружать дамбу, опускающуюся в море. Средств на строительство дамбы хозяйству не отпускали. Чтобы воспрепятствовать проникновению песцов в поселок, тенденция к чему уже была замечена, у края сетчатого забора была установлена собачья будка, в которой проживал важный и ленивый пес. Ему вменялось в обязанность "не пущать" песцов в поселок. Страж этот частенько манкировал своей службой и преспокойно почивал в будке. Песцы, очевидно, изучили режим хранителя границ и в момент отлива проникали в поселок.

Мне приходилось наблюдать, как они это делали. Песец издали замечал, что собака не бегает снаружи будки, а находится в ней. Зверек "тихой сапой" подходил к будке, принюхивался, присматривался, прислушивался и, видимо определив, что пес или ловит блох, или спит, или самозабвенно грызет кость, сильным, упругим прыжком перемахивал запретную зону и оказывался в поселке.

В одну из осеней перебежчиков оказалось так много, что они буквально стали бедствием для жителей поселка. Песцы преимущественно были молодые. Еще не разделившись на пары, они держались отдельными стайками, холостыми компаниями. Зверьки постоянно крутились на берегу около вешал, на которых развешивались для сушки тресковые головы и другие отходы промысла Кильдинского рыболовецкого колхоза. Посещали песцы и жиротопку колхоза, где из тресковой печени вытапливался рыбий жир. Вываренная кость выбрасывалась и доставалась опять-таки этим молодежным ватагам.

Не забывали зверьки и столовую, пожирая кухонные отходы. Точно в часы уборки после завтрака, обеда и ужина они дежурили около дверей столовой в ожидании остатков. Меню в столовой состояло главным образом из рыбы, реже - мяса и почти всегда - каши. Все это было вполне приемлемо для прожорливых песцов.

Жители поселка (даже озорные мальчишки) относились к зверям дружелюбно, не трогали их. Песцы же, заботливо оберегаемые людьми, постепенно обнаглели и доставляли населению и администрации хозяйства много неприятностей. К концу осени почти ежедневно начали появляться в конторе островитяне с жалобами на моих подопечных. То разбойная компания растащила сухую рыбу, то зарезала ягненка, то проникла в сарай и нашкодничала там. Как-то одна из колхозниц поставила передо мной пустую кадушку, на дне которой было немного ягод и песцовые "визитные карточки", и рассказала мне, что за одну ночь песцы, пробравшись на чердак, уничтожили ее ягодные запасы. Все эти "милые проказы" надо было оплачивать, покрывать нанесенный ущерб. Охраняемые законом и договором, песцы были неприкосновенны, а население попало в положение осажденных.

Однажды утром ко мне вошел капитан нашего парусно-моторного судна Карл Иванович Эриксон. Это был человек слегка медлительный, совершенно удивительной уравновешенности, немногословный, трезвенник. Ему было уже за пятьдесят.

- Здравствуйте, Карл Иванович! Когда в Мурманск? На регистр надо попасть и начать уже плавать со всеми правами.

- На днях пойдем в порт. А я к вам с вопросом.

- В чем дело?

- Да так, ошень большой дело нет, а толко ваша песца мой теленка вся морда скушали.

- Как скушали?

- Ночью в стайку пришли, сколько, не знаю. Теленка мой уже гросс (большой), побороть не могут, ну и стали ему на морда прыгать и кушать. И ноздри, и губы, и уши - все искушали. Я теленка зарезал. Мясо хорошее. Купите в столовую.

К отлову перебежчиков мы готовились уже давно. Когда ловушки были сделаны, на общем собрании поселковых жителей пришли к решению прекратить выбросы хозяйственных отходов куда попало, а пользоваться исключительно закрытыми ямами, граксу на жиротопке складировать и передавать зверосовхозу, кухонные остатки в столовой песцам не давать, убрать на пристани и брюгах всяческие рыбные отходы. Таким образом, создав обстановку бескормицы, мы расставили переносные ловушки с привадой в местах, наиболее посещаемых песцами. Через неделю все перебежчики были отловлены, отвезены на противоположную поселку оконечность острова и здесь выпущены.

Отлов песца ловушками в условиях вольного островного хозяйства опять-таки может быть применен и при промысле белого песца. Наиболее рационально проводить этот отлов в четвертом квартале, используя в комплексе и кормушку-ловушку. Добытый капканами, пастями, ружьем и загоном-тала- Рои песец четвертого квартала дает низкосортную шкурку, обесцененную дефектами как от способов промысла, так и от Плохой первичной обработки шкурки охотниками. При отлове кормушкой-ловушкой эти дефекты исключены.

Песцы очень ревностно охраняют свои норы и прилегающие к ним участки территории. В этом отношении они совершенно бескомпромиссны. Любой пришелец со стороны встречается живущей на участке парой "в штыки". Участки закрепляются зверьками в родовое пользование, и границы их по неписаным законам песцового общества неприкосновенны. Как же, какими знаками определены владения песца? Люди свои участки отгораживают изгородями, заборами, межами. Песцы же устанавливают границы своего участка, используя химию, которая рождает язык запахов. Пахучие вещества у песцов вырабатываются специальными железами, как и у многих других животных. Эти железы расположены у зверька с вентральной стороны хвоста, почти у его основания, близко к анусу. Выделения их попадают в мочу и придают ей специфический запах, для каждого зверя индивидуальный. Этот запах и служит песцу для обозначения границ своего угодья, а кроме того, для "переписки" с единоплеменниками и любовных "посланий" в пору гона.

Безусловный рефлекс размножения у песцов имеет звуковое выражение. В период свадебных игр песцы по-особенному взлаивают, выводя довольно своеобразную руладу с вибрирующим звуком, резко обрываемым на завершающей высокой коте.

Рефлекс тревоги, который надо отнести к безусловным, возникшим в борьбе за сохранение вида, особенно явственно проявляется у самок, охраняющих свое потомство. Выражается он коротким тревожным лаем, то есть также звуком. При этой команде играющие около норы щенки молниеносно скрываются в норе.

При регулярной подкормке на "Мысе Пригонном" у песцов выработалась условно-рефлекторная реакция. Выкладка кормов около домика егеря производилась в одно и то лее время, и песцы отлично зафиксировали это. У домика примерно к двенадцати часам дня собиралось по двадцать - тридцать зверьков. Они рассаживались на площадке и терпеливо ожидали, когда появится егерь с ведрами. Корм раздавался прямо на сланцевые плитки. И тут же можно было наблюдать второй, уже безусловный рефлекс. В природе песец почти постоянно переносит периодические голодовки, и у него веками борьбы за существование выработался инстинкт запасания корма, говоря человеческим языком, "на черный день". Наевшись, зверьки схватывали корм и, отбегая в сторону, оглядываясь, зарывали его в землю. Нередко к только что спрятанному корму подкрадывался другой зверек, откапывал его и старался перепрятать в свое место, за что нередко получал взбучку от законного владельца.

Безусловный рефлекс запасания корма нередко можно наблюдать и у песцов, содержащихся в клетках. Особенно ярко он проявляется у самок до отъема от них щенков. Самки прячут корм по углам выгульных двориков, нередко затаскивают его и в домики. Такой запрятанный корм приходится убирать, поскольку в летнее время он быстро разлагается и может вызвать отравление и желудочные заболевания щенков, поедающих его.