Олигархия и реформы

Примечательно, что курс на ускоренное развитие национальной экономики правительство Торрихоса стало проводить после того, как национализировало землю и ее недра. В новых условиях частные компании лишь арендовали у государства на .определенный срок (до пяти лет) земельные участки, а частные поместья могли быть в любой момент экспроприированы - государство располагало для этого необходимыми юридическими нормами.

Панамская олигархия, не на шутку встревоженная аграрной реформой, утверждала, что главная, дескать, угроза сложившейся национальной экономике заключается в том, что "государство захватило в свои руки все природные богатства и все сферы деятельности". Реакционеры пустили в ход и другой лживый тезис - будто политика реформ, проводимая правительством Торрихоса, "угрожает иностранным капиталовложениям". Однако на иностранных банкиров подобные передержки и измышления не действовали.

Почему же олигархия выступала против националистической политики правительства Торрихоса, против его стремления перестроить национальную экономику, если в новой экономической структуре частному сектору отводилась отнюдь не второстепенная роль? Почему она использовала свою экономическую мощь для обострения тех социальных и экономических проблем, решить которые старалось правительство Торрихоса?

Ответ на эти вопросы кроется прежде всего в самих реформах правительства Торрихоса. Ведь уже сам по себе отказ от традиционных форм и методов решения проблем, стоявших перед страной, означал покушение на устои капиталистического общества. И дело не только в том, против какого традиционного общественного уклада эти реформы были направлены, - еще отчетливее их революционный характер просматривался в тех перспективах на будущее, какие они собой открывали.

Начиная с 1903 года, то есть со времени появления на политической карте мира независимой Панамы, и вплоть до второй мировой войны панамская олигархия - в основном это была землевладельческая олигархия - не вкладывала капиталы в промышленное развитие страны. Война, а точнее, необходимость обеспечения стратегических интересов США, вынудила правящие круги Панамы создавать строительную индустрию, легкую и перерабатывающую промышленность, в частности строить цементные, пищевые, швейные предприятия. По оценкам прогрессивных панамских экономистов, с которыми я беседовал, общая сумма капиталовложений буржуазии в национальную экономику составляла к началу 80-х годов около 2 миллиардов долларов; их контролировали 18 олигархических семейств.

Промышленное развитие Панамы во время войны и в послевоенные годы привело к появлению на панамской сцене нового "героя" - промышленной буржуазии. Она-то и постаралась зарезервировать все поле промышленной деятельности за частным сектором: вплоть до 1968 года конституция Панамы запрещала государству вкладывать капиталы в сферу производства.

С приходом к власти правительства Торрихоса положение круто меняется. Начав практически на голом месте, ибо опереться на 2 миллиарда долларов, принадлежащих частному сектору, оно не могло, панамское государство быстро завоевало прочные позиции. По мнению некоторых панамских экономистов, уже к концу 70-х годов государственный сектор "стоил" примерно 4 миллиарда долларов - вдвое больше частного! Уместно в этой связи напомнить, что сам Торрихос в создании государственного сектора видел путь избавления панамской нации от привитого ей "прислужничества", путь восстановления попиравшегося десятилетиями чувства национального достоинства.

Рождение, укрепление и расширение государственного сектора происходило лишь отчасти за счет ущемления интересов землевладельческой олигархии. Главным направлением было строительство промышленных предприятий базовых отраслей, развитие энергетики, транспорта и т. д. Иными словами, государственный сектор создавали, используя те возможности, которые панамская буржуазия "держала про запас". Но буржуазию пугало не само по себе создание государственного сектора, а то, что через него правительство Торрихоса усиливало свое влияние на промышленное производство в целом. Более того, государственный сектор превращался в важный рычаг проведения глубоких аграрных преобразований и кооперирования крестьянства. Причем использовался этот рычаг правительством Торрихоса решительно и масштабно. Приведу только один пример.

Приняв решение о строительстве гидроэлектростанции "Баяно", правительство экспроприировало у девяти латифундистов 34 тысячи гектаров для того, чтобы создать на них государственное хозяйство и переселить туда крестьянские семьи из зон предстоящего затопления. Но это было только полдела. Помимо электростанции в зоне Баяно предполагалось построить цементный и сахарный заводы, нефтепровод, который связал бы два океана, и, кроме того, поблизости, на Тихоокеанском побережье, соорудить порт для контейнерных перевозок. По прикидкам экономистов, на все это могло потребоваться около 300 миллионов долларов (в ценах 1972-1973 годов).

- Наша цель, - говорил мне один из близких сподвижников генерала Торрихоса, - создать на востоке страны солидную экономическую базу. Ведь что может произойти в случае обострения отношений с США из-за проблемы канала? Американская администрация "зоны" может лишить столицу электроэнергии и питьевой воды, может блокировать ее, отрезав от западной части страны, где сосредоточено основное сельскохозяйственное производство. Однажды такое уже случилось: в шестьдесят четвертом году во время народных волнений американцы развели мост через канал.

Мобилизуясь на защиту "священной частной собственности", олигархия искусственно создавала нехватку товаров, взвинчивала цены вопреки правительственному контролю за ценами, провоцировала недовольство трудящихся, изображая правительство Торрихоса виновником экономических трудностей. Тем самым она лишний раз подтверждала справедливость выражения, которое Торрихос часто повторял в кругу своих сподвижников: "У олигархии нет национальности". Подрывная деятельность реакции побуждала прогрессивные силы в правительстве принимать ответные меры, что в свою очередь порождало очередной виток обострения противоречий и классовой борьбы.

На противоположном полюсе находились все прогрессивные силы страны. Они видели в проводимых социально-экономических реформах путь укрепления национально-освободительного, антиолигархического и антиимпериалистического движения и потому поддерживали их, выступали за их расширение и углубление. В новых условиях между борьбой за национальный суверенитет и демократию и развитием подлинно национальной экономики сама жизнь поставила знак равенства, а противоборство сил прогресса и реакции выразила необычной формулой: государственный сектор плюс кооперативы трудящихся против сектора крупной частной собственности на землю и средства производства.

Если землевладельческая олигархия была недовольна аграрной политикой правительства Торрихоса, то американских монополистов больше беспокоили перспективы экономического и социального развития Панамы. Планы создания крупного экономического потенциала в зоне Баяно они расценивали как проявление настойчивого стремления Панамы заложить надежный фундамент для достижения своей экономической независимости.

И Вашингтон, и панамскую общественность волновали также другие вопросы. Например, по какому пути пойдет Панама после восстановления своего полного суверенитета над зоной канала? В каком направлении будет вообще развиваться панамское общество? Ведь если до 1968 года в политической жизни страны доминировали лозунги национально-освободительного характера, соответствовавшие той стадии борьбы за возвращение канала в руки панамской нации и тому уровню национального самосознания, то заключением новых договоров о канале под этим этапом была подведена черта. Выступившие на первый план проблемы социально-экономического развития и перестройки политической структуры общества поставили перед панамцами новые вопросы: куда идти и что делать сегодня и завтра? А послезавтра? Что будет с тем же Панамским каналом послезавтра - кому он будет принадлежать и кто им будет управлять: государство или частный сектор? Вопрос этот далеко не абстрактный.

Вспоминается в этой связи беседа с одним из руководителей Народной партии Панамы - Клето Соусой.

- ...Зона - это не просто канал, - говорил он. - Это, с одной стороны, весьма широкий рынок с высокой покупательной способностью в лице занятых там трудящихся, экипажей проходящих судов, тех же американских солдат, а с другой - средоточие крупных капиталовложений. Их общая сумма, по примерным подсчетам, достигает семи миллиардов долларов. Регулируются они американским законодательством.

- Выходит, "стоимость" зоны канала превышает суммарную "стоимость" госсектора и всех капиталовложений панамской олигархии?

- Совершенно верно, - ответил Клето. - Но дело не в том, какой сектор богаче, а в том, какая политическая борьба разворачивается вокруг этих миллиардов. Например, ультралевые считают, что в первую очередь надо решить "проблемы двух миллиардов", то есть проблему отношений между трудом и капиталом. Иными словами, надо до конца разделаться с национальной буржуазией и только потом приниматься за решение "проблемы семи миллиардов". Американский же империализм, оказывающий на Панаму постоянное давление, намекает, что в будущем к участию в решении судьбы семи миллиардов должен быть допущен частный сектор - один или в союзе с иностранным, то есть с тем же американским капиталом. Образно говоря, основная борьба разворачивается вокруг вопроса: какой будет арифметическая формула "семь плюс два равняется девяти" (частный сектор) или "семь плюс четыре равняется одиннадцати" (государственный сектор)?

- А какое значение может иметь эта "арифметика" в социальном плане? - спросил я.

- Громадное! - воскликнул он. - Ведь в ней найдет свое выражение главный итог структурных социально-экономических реформ правительства Торрихоса. Давайте заглянем в двухтысячный год. Панамский канал полностью переходит в руки панамской нации. И как же будет выглядеть соотношение экономических позиций? Одиннадцать миллиардов долларов госсектора против двух миллиардов частного или же девять миллиардов частного сектора против четырех миллиардов "замороженного" государственного?! Я лично думаю, что именно в этом - "гвоздь" проблемы. Признаться, очень хотелось бы, чтобы сбылись слова Торрихоса о том, что режим эксплуатации канала будет "максимально общественным".

Мы долго бродили с Клето по центру города, то удаляясь, то приближаясь к той линии, по которой еще недавно проходила пресловутая сетка, отсекавшая зону канала.

- Любопытная была штука эта сетка, - размышлял Клето. - Она во многом предопределила историческую судьбу моей родины. Так вышло, что крупная частная собственность не получила в Панаме большого развития. А в "зоне" собственность всегда была государственной - чужой, американской, но государственной. В последнее десятилетие страна сумела выдержать удары экономического кризиса благодаря создаваемому государственному сектору в национальной экономике, попросту говоря, госкапитализму. Невозможно отрицать ту важную роль, которую сыграл контроль государства за деятельностью частного сектора, скажем .контроль за ценами, уплатой налогов, импортом сырья, установлением минимума заработной платы и т. д.

Тем самым создавались объективные предпосылки развития по некапиталистическому пути. Сознавал это генерал Торрихос или нет - кто теперь ответит на такой вопрос?