1. Место "атлантизма" во внешней политике Италии

В плане идеологическом, в теоретическом обосновании внешнеполитического курса "атлантизм" ни на одном этапе, даже в момент наивысшего подъема процесса разрядки, не утрачивал своей роли для ХДП и других партий, входивших с ней в правительственные коалиции. "Атлантизм" приспособлялся и к подъему "европеизма" во внешнеполитических делах Рима, и к новой роли Италии в развивающемся мире, и в каком-то отношении даже к процессу разрядки. На протяжении длительного периода начиная с 1949 г. "атлантический курс" в итальянской внешней политике сохранил свою преемственность, приобретая иногда новые обличья, но неизменно "программируя" деятельность сменявших друг друга правительств во главе с ХДП, причем не только на международной арене, но и во внутренних делах страны.

Будучи до сих пор одной из менее мощных в экономическом и военном отношениях стран Атлантического блока, Италия тем не менее в течение многих лет делала свою ставку в НАТО, и даже нередко подталкивала к этому своих союзников по блоку, именно на проведение политики "с позиции силы". Влиятельные в Риме политики, по-видимому, рассчитывали осуществлять такой курс, опираясь на чужую силу, которую представляли прежде всего "присутствующая" в Западной Европе военная мощь американского империализма и Североатлантический блок. С годами все более возрастали и политические амбиции демохристианских деятелей и их союзников, стремившихся поставить Италию если не наряду с державами, находящимися на самом верху "атлантической пирамиды", то во всяком случае в одном из наиболее высших ее ярусов. Эта линия сохранилась и поныне, во многом даже укрепилась, несмотря на сопротивление тех политических сил Рима, которые могли бы удовольствоваться положением "средней державы".

"Атлантическая" солидарность побуждала "одноцветные" и "многоцветные" правительства во главе с ХДП не только отдавать свои войсковые контингенты и предоставлять территорию страны под базы НАТО, но и подчинять свою военную политику жестким требованиям "атлантической" стратегии. Именно ревностное участие в Атлантическом блоке наложило свой отпечаток на внешнюю политику и дипломатию Италии в целом, мешая осуществлению других, "неатлантических" ее направлений, в частности, ее отношениям с развивающимися странами, но прежде всего приобщению Рима к разрядке и деятельному участию в этом процессе. Это стало особенно ощутимым тогда, когда США вступили на путь подрыва разрядки, не в последнюю очередь через механизмы НАТО. "Атлантизм" оказался поистине прокрустовым ложем итальянской внешней политики. В конце 70-х - начале 80-х годов "атлантизм" в еще большей мере, чем раньше, лишал Рим преимуществ самостоятельности, гибкости, маневренности в международных делах, сковав его железным корсетом "солидарности". Атлантический курс требовал от итальянских политиков уступать, жертвовать своими интересами и повиноваться даже тогда, когда речь шла о непосредственной опасности втягивания страны в гонку вооружений и международные кризисные ситуации. Риму с большим трудом удавалось в ряде случаев отстоять собственные экономические, политические и военные позиции, едва речь заходила о примате "атлантизма". Случаи успешного сопротивления Италии давлению США приобретали исключительный характер (позиция в вопросе о соглашении "газ - трубы" в 1982 г.), хотя нельзя отрицать в принципе такой тенденции во внешней политике Рима на рубеже 70 - 80-х годов.

Участие Италии в НАТО неизменно сохраняло для римских политиков свою "внутреннюю" функцию. Демо-христианские лидеры никогда не скрывали, что их внешняя политика, как и внутренняя, определяется антикоммунизмом. Американский исследователь Н. Коган в свое время подчеркивал, что "ключевая цель итальянской внешней политики - защита внутренней социальной структуры от внутренней угрозы. Это основная причина "западной", или "атлантической", ориентации"⁴. Реальности итальянской политики 80-х годов в этом плане мало чем отличаются от ее политики 60-х годов, хотя, разумеется, формы ее осуществления стали иными.

Необходимо учитывать и экономический аспект сегодняшней "атлантической" политики Рима. С самого начала своего участия в НАТО меркантильно мыслившие политики ХДП и других буржуазных партий хотели извлечь и непосредственно материальные выгоды из "атлантического" сообщества. Крупные монополии Италии видели в НАТО не только военный рычаг, усиливший ее потенциал, не только политический инструмент, автоматически обеспечивавший им вооруженную поддержку международных империалистических сил в борьбе с движением народных масс внутри страны, но и эффективный экономический механизм, предоставлявший возможность получать доходы от военного производства, ориентированного па широкие "атлантический" и "европейский" рынки. Итальянские военно-промышленные круги охотно втягивались в разделение труда на рынке вооружений внутри НАТО даже в период разрядки. Их напор в захвате таких рынков возрос в начале 80-х годов. Развитие военно-промышленного комплекса в Италии зашло довольно далеко.

Положение Италии в НАТО не оставалось статичным на протяжении периода после 1949 г. Необходимо учитывать, что Италия была полностью втянута в сложные и противоречивые процессы внутри самого Североатлантического блока. Развитие ее внешней политики было тесно связано с эволюцией политики, стратегии и структуры НАТО. Вместе с тем и в начале 80-х годов следует видеть значение тех особенностей роли итальянских правящих кругов в НАТО, которые складывались на протяжении последних 30 с лишним лет.

Уже в 50-х годах в ХДП и управляемых ею кабинетах сложился некий "новый подход" к блоку, получивший впоследствии название "неоатлантизм". Подход этот был связан не только со стремлением правительства по разным причинам добиваться координации внешней политики "атлантических" стран, но и с возникшим на ранней стадии существования НАТО желанием как-то притупить или по крайней мере замаскировать откровенно милитаристский характер Североатлантического блока, извлечь из него по возможности более ощутимые экономические выгоды. В этом не было ничего принципиально нового. Итальянская дипломатия с самого начала приобщения к НАТО имела в виду и коммерческую сторону дела, стараясь потратить меньше, а заработать побольше на "атлантическом" бизнесе. Характерно, что такой акцент в "атлантической" политике был сделан именно итальянской внешней политикой, причем уже па самом первом этапе деятельности Североатлантического блока.1

В выдвижении Римом формулы "нового подхода" к НАТО в 50-х годах был и другой мотив: роль внутриполитических факторов в стране оказалась тогда весьма значительной. Левые силы, общественное мнение страны настойчиво требовали, чтобы Италия высвободилась из пут "холодной войны", искала средства проведения более самостоятельной и разносторонней политики. Давление масс сыграло свою роль в провозглашении некоторыми итальянскими деятелями концепции "неоатлантизма".

Дискуссия о "новом подходе" к НАТО охватила тогда ХДП и ряд других буржуазных партий.

Нельзя переоценивать эту акцию Италии в НАТО пи тогда, пи ныне, в исторической ретроспективе, хотя было бы неправильно в то же время ее считать только "преходящим эпизодом" во внешней политике Рима. Во многом все же "неоатлантизм" оказался тогда риторикой, своего рода уловкой, обращенной одновременно к "атлантическим" союзникам и к левым силам внутри страны. Только анализируя обе группы причин, породивших концепцию "нового подхода" к НАТО, в их единстве и противоречиях, рассматривая в связи с этим положение в самой ХДП и других партиях, в кабинетах той поры, можно понять подлинный смысл формулы "неоатлантизма".

Круг активных сторонников "неоатлантизма" в правительственном лагере и в 50-х годах, и тем более позднее оказался не таким уже широким. Это были прежде всего люди из ближайшего окружения президента республики Дж. Гронки, молодые дипломаты, близкие к секретарю ХДП А. Фанфани, министр Дж. Пелла, президент ЭНИ Э. Маттеи, отдельные люди в мелкобуржуазных партиях. Дж. Гронки был вдохновителем этих групп. "Хотя конституция не придала президенту каких-нибудь функций в вопросах внешней политики,- писал Дж. Маммарелла,- президент Гронки стал наиболее авторитетным выразителем "неоатлантизма""⁵.

"Неоатлантические" группы заявляли о своем стремлении дать "новую интерпретацию" обязательств, связанных с участием Италии в НАТО. Такая интерпретация в риторическом запале даже отрицала чисто военный характер этого союза и содержала мысль о необходимости превратить его также в инструмент политического и экономического сотрудничества стран-участниц. Некоторые из этих групп определяли "неоатлантизм" как действия в рамках Атлантического союза, но все же в пользу ослабления напряженности, как некую более или менее самостоятельную политику Италии, добивающуюся соглашения между противостоящими блоками. В какой-то мере это был росток того нового во внешней политике Рима, который привел ее к пониманию задачи разрядки в Европе на последующем этапе.

В концентрированном виде итальянский "неоатлантизм" был выражен на первом этапе в выступлениях президента Дж. Гронки во время его поездки в начале? 1956 г. в Соединенные Штаты. Президент сделал упор па особой трактовке статьи 2 Атлантического пакта. "Можно подумать,- заявил он,- о лучшей координации между такими существующими организациями, как ОЕЭС, ЕОУС, ЕЭС, Европейский совет, поскольку новые формы более органического сотрудничества должны развиваться от политического к социальному и экономическому... чтобы придать военному пакту более широкий и глубокий характер сообщества народов"⁶.

"Неоатлаитической" инициативе Италии не суждено было воплотиться в сколько-нибудь решительный и долгосрочный курс ее внешней политики. Дело не в том, что эта инициатива не имела крепких корней в национальной почве. Главное заключалось в том, что ХДП и ее союзники не могли, да и не хотели преодолеть органические противоречия внешнеполитического курса страны в русле "атлантизма". В этом смысле и внешняя и внутренняя функции итальянского буржуазного государства совпадали, были едиными. Даже более проницательные и решительные политики, каким был Дж. Гронки, не были в состоянии практически реализовать эту инициативу вопреки рутине военно-политической деятельности НАТО.

Во внешней политике Италии 60 - 80-х годов "неоатлантизм" оставил некоторые следы, быть может не прямые, в прагматических действиях, направленных на соблюдение своих экономических интересов в любых действиях в рамках "атлантической солидарности". Это нашло свое отражение и в период разрядки напряженности, и по-своему тогда, когда США вознамерились подорвать разрядку, добиваясь поддержки стран Западной Европы.

Если в начале 80-х годов и возникает потребность вспомнить о "неоатлантических" маневрах итальянских правящих кругов, в целом малоэффективных даже в пору, когда они возникли, то только для того, чтобы признать, что 30 лет спустя такая тенденция оказалась в чем- то практически значащей для Рима и отчасти для самой НАТО, хотя ни в коей мере нельзя переоценивать этой тенденции для сегодняшней политики Италии. Остается, однако, фактом, что демохристианские политики в конкретном контексте всего этого периода приняли "атлантизм" таким, как он был задуман США, каким он стал при их постоянном давлении, прежде всего в его военно-силовом, агрессивном выражении. США отбросили робкие попытки итальянских политиков "коммерсиализировать" военно-политический блок, которому Вашингтон и не собирайся придавать иных функций. Это один из валяных, хотя и неприглядных уроков развития внешней политики Италии.

ХДП и ее союзники не остались в стороне от завязавшегося внутри НАТО узла политического соперничества по вопросу о том, кто должен входить в "интимный круг" властителей этой организации. На протяжении первого десятилетия "атлантической" истории ни Франция, ни ФРГ, ни тем более Италия не могли претендовать па участие в "директории" НАТО. Постепенно назревали сдвиги в структуре и руководстве Североатлантическим блоком, обострившие борьбу за политическое господство внутри этой организации. Роль Франции и ФРГ в НАТО стала уже в 60-х годах выше, а их соперничество острее. Признавая на словах за Италией право на несколько большую роль в НАТО, американское правительство на деле стремилось не допускать ее к руководству блоком, предпочитая более активно использовать посреднические возможности римских политиков в целях преодоления "атлантических" противоречий. Маневры демохристианских лидеров в поле конкурентной борьбы между Вашингтоном, Лондоном, Парижем, Бонном внутри НАТО порой поражали своими сложностями и хитросплетениями. Но самой Италии они ничего не дали. Она осталась во "втором ряду" Североатлантического блока.

В 70 - 80-х годах "атлантизм" играл по-прежнему преобладающую роль во внешнеполитической деятельности Италии, был главной "призмой", сквозь которую так или иначе преломлялись по сути все направления ее курса на международной арене, все ее подходы к конкретным проблемам. Соотношение "атлантизма" с другими направлениями ее внешней политики не являлось и не является теперь сколько-нибудь стабильным, статичным, одноплановым. Оно не раз изменялось на предыдущих этапах, может меняться и сейчас, но все же не настолько, чтобы оттеснить "атлантизм" где-либо на задний план. На одном из этапов развития разрядки напряженности в 70-х годах в Риме возникла даже тенденция к признанию того, что "атлантизм" как концепция "обороны" мог бы как-то сопрягаться с разрядкой⁷. Но такая трактовка проблемы не удержалась в политическом мышлении и практике ХДП. В конце 70-х - начале 80-х годов она перекрывается заявлениями о возрастании роли НАТО как инструмента координации позиций Запада. Эта мотивация стала подавлять соображения в пользу разрядки, хотя устранить их полностью из внешнеполитической деятельности и тем более внешнеполитических деклараций Рима не смогла.

Италия поддержала решения Брюссельской и Римской сессий Совета НАТО об установке американских ракет средней дальности "Першинг-2" и крылатых ракет на территории Западной Европы, включая итальянскую. Правительство проявило готовность разместить 112 крылатых ракет, нацеленных на СССР. На объединенном заседании комиссии по иностранным делам и обороне сената и палаты депутатов министры Э. Коломбо и Л. Лaгорио пытались объяснить позицию Италии тем, что решение об установке "евроракет" якобы вписывается в политико-военную стратегию НАТО. Несколько более осторожную позицию итальянское руководство заняло в 1981 г. по поводу решения президента США Р. Рейгапа о производстве нейтронной бомбы. Правительство явно согласилось с формулой тогдашнего государственного секретаря США А. Хейга "вооружаться и вести переговоры"⁸.

Современные римские политики разделяют военно-политическую концепцию НАТО, ориентированную на выдвижение ее военного потенциала на "передовые рубежи", на откровенно агрессивные цели. Это выразилось не только в согласии на установку новейших американских ракет средней дальности, но и в поддержке "теоретических" установок руководства блоком. Отзвук этих идей слышен был и в заявлении министра Л. Лагорио на заседании комиссии по вопросам обороны палаты депутатов 14 апреля 1981 г., когда он подчеркивал в полном согласии с заявлениями "атлантических" стратегов: "Продвинутая оборона как элемент, дополняющий прямую оборону, включается в стратегическую концепцию обороны НАТО и делает ее полной"⁹.

Практический "атлантизм" Рима конца 70-х - начала 80-х годов ведет страну к усилению ядерной опасности, создавая стимулы дальнейшего роста напряженности в Европе и во всем мире. Тем не менее можно отметить и некоторые элементы более осторожных подходов к современным международным проблемам со стороны римских политиков, в принципе идущих в фарватере "атлантизма".

Сохраняя основную политико-стратегическую установку в отношении НАТО, диктуемую внутренней политикой и внешнеполитической линией, демохристианские политики и на рубеже 70 - 80-х годов, когда обозначились новые и весьма опасные ситуации в международных отношениях, провоцируемые США и НАТО, стремились все же как-то ограничить сферу действия пакта в географическом и политическом плане, вывести внеевропейские конфликтные ситуации, особенно на Ближнем и Среднем Востоке, из этой сферы или по крайней мере разорвать цепь автоматического включения в них стран - участниц блока, получить в рамках НАТО определенную свободу рук для проведения более раскованной и маневренной политики, исходящей хотя бы частично, в конкретных делах из учета собственных, норой специфических интересов Италии. Объективно эта линия вытекает из нового этапа межимпериалистической борьбы и центробежных тенденций в НАТО. В деятельности ХДП в области внешней политики она преломляется своеобразно. Но игнорировать ее правящая партия и создаваемые ею кабинеты уже не могут.