2. Италия и европейская интеграция

В конце 60-х годов и даже в начале следующего десятилетия творцы итальянской внешней политики пытались создать впечатление, будто бы при всем значении для Италии "атлантизма" направление "европеизма" вышло для нее на первый план. Об этом свидетельствовало заявление официозного издания: "При всей трудности установления приоритета европеизма и атлантизма первой целью итальянской внешней политики является, как нам представляется, объединенная Европа..."¹⁰ В таком противопоставлении "европеизма" атлантическим связям тогда скрывалось некоторое полемическое начало. В какой-то мере это отражало объективный процесс все большего вовлечения Италии в "европейское предприятие" в качестве более равноправной единицы, чем она была в НАТО, ставку римских политиков на развитие ЕЭС по пути военно-политической интеграции, в которой Рим занял бы "достойное место", не будучи скован США. Правда, при этом итальянские деятели не уставали подчеркивать, что интеграция на базе "Общего рынка" должна развиваться не взамен НАТО, а наряду с ним, в прямом сцеплений с этим блоком. Нельзя сбрасывать со счетов и серьезного стремления ХДП использовать "европейские" механизмы в собственных интересах.

Однако приоритет "атлантизма" перед "европеизмом" оставался все же во внешней политике Италии постоянным элементом на протяжении 60 - 80-х годов. Итальянский специалист по вопросам "европеизма" М. Дель'Омодарме подчеркивал, что "со времени основания Европейского сообщества Италия играла роль знаменосца американских интересов, подчиняя верность европеизму верности атлантической"¹¹. Тенденция эта хорошо просматривается на протяжении многих лет вплоть до сегодняшнего времени.

Вступив в ЕОУС и Западноевропейский союз, продолжая сотрудничать в Европейском совете, итальянские политики с самого начала деятельно поддержали новые "европейские" проекты, появившиеся вслед за провалом Европейского оборонительного сообщества и Европейского политического сообщества в 50-х годах.

Активное, а иногда и демонстративное участие демо-христианских лидеров и их партнеров по правительственным коалициям в осуществлении проекта широкой экономической интеграции стран Западной Европы и всех перипетиях связанной с этим межимпериалистической борьбы явилось закономерным продолжением "европейской" политики Рима первого послевоенного десятилетия. "Европеизм" итальянских монополий и представлявшей их интересы демохристианской партии, стремление римской политической элиты играть ведущую роль в различных формах "объединения" западноевропейских стран обеспечили устойчивую преемственность этого направления внешней политики страны как в конце 50-х - начале 60-х годов, когда речь шла о создании и развитии Европейского экономического сообщества¹², так и позднее, в 60 - 80-х годах, на всех фазах углубления и расширения этого объединения, возникновения значительных противоречий между его участниками, между ЕЭС и США.

Втягиваясь в "большую игру" могущественных западноевропейских монополий, итальянский финансовый капитал не мог не знать относительной слабости, по крайней мере на первых порах, своих экономических возможностей в среде главных партнеров - конкурентов по "Общему рынку". По численности населения, общему объему промышленной продукции, производству электроэнергии и стали, продукции машиностроения и судостроения, объему внешней торговли Италия оказалась с самого начала па третьем месте в "малой Европе" после ФРГ и Франции. Впрочем, дело заключалось не только и даже не столько в абсолютных экономических показателях. Италия существенно уступала своим партнерам - конкурентам по "Общему рынку" по уровню научно-технического развития, эффективности общественного производства. Тем не менее итальянские монополии рискнули войти в "Общий рынок", исходя из тех возможностей, которые могли дать им в перспективе такие резервы, как дешевизна рабочей силы и начатая структурная ломка хозяйства внутри страны.

Разумеется, не только и во многом не столько сугубо практические, экономические по преимуществу, причины определяли последовательно "европейское" мышление и конкретную политику правящих кругов Италии. Процесс изменения соотношения сил в пользу социализма на мировой арене, ослабление влияния монополий на судьбы страны, расшатывание созданного после войны политического механизма буржуазной власти побуждали итальянские правящие круги искать внешние - надежные и стабильные - классовые союзы. Пытаясь любыми средствами удержать "политическую стабильность" в стране и ее географическом окружении, испытывая определенные сомнения в действенности американских "гарантий", демохристианские лидеры цеплялись за новообразованные "европейские" институты. Они рассматривали "Общий рынок" как реальную возможность для итальянских монополий выжить, укрепить свое положение внутри страны, в Европе и в мире. Механизм "Общего рынка" казался им эффективным средством экономического, социального и политического влияния на итальянское общество в плане стабилизации капиталистических устоев на широком фундаменте. Эти надежды и расчеты с годами все более укреплялись в официальных кругах Рима.

Большую роль в приобщении Италии к интеграции сыграл Ватикан, который экономически связан своими инвестициями с банками и компаниями, действующими по всей континентальной Европе, а политически - с правящими кругами и клерикальными кругами Италии, Франции, ФРГ, стран Бенилюкса. Римская курия издавна стремилась к созданию политического союза в Западной Европе на базе блока католических партий и правительств. Условия, сложившиеся в период развития экономической интеграции, ватиканская дипломатия считала особо благоприятными для осуществления этой идеи. Клерикальная партия в Италии стала одним из главных, хотя далеко не единственным проводником ватиканской политики поощрения интеграции¹³.

Итальянский официоз, излагая мотивы присоединения правящих слоев к Римским договорам, отмечал: "Если главная идея, лежавшая в основе присоединения Италии к ЕЭС, имела прежде всего политическую природу, несомненно и то, что специфические причины побудили нашу страну тесно сплотиться с другими пятью странами-участницами"¹⁴. Таких специфических причин на деле немало. Среди них были и экономические, и социальные, и собственно политические.

Положение итальянской экономики в связи с участием в ЕЭС оказалось крайне противоречивым. С одной стороны, первоначально произошло свертывание и ослабление ряда отраслей сельского хозяйства, горнодобывающей, легкой и машиностроительной промышленности, которые в силу своей структурной слабости оказались не в состоянии выдержать мощного напора на итальянский рынок более сильных конкурентов из других стран Сообщества. Но с другой стороны, отрасли и категории предприятий, достигшие определенного уровня технологического развития и эффективности производства, сумели укрепить свои конкурентные позиции в ЕЭС, пользуясь избытком и дешевизной рабочей силы в Италии, усилением интенсивности труда. В масштабе нескольких десятилетий Италия не потерпела поражения в конкурентной борьбе на "Общем рынке", интегрировалась в него на довольно высоком уровне. Она стала индустриально-аграрной страной. Это не могло не укрепить позиции "европейстов" во внешней и внешнеэкономической политике страны.

На рубеже 70 - 80-х годов Италия оказалась наряду с ведущей тройкой - ФРГ, Францией, Англией одним из устоев "Общего рынка", приблизившись по многим важнейшим экономическим показателям к этим странам, а в чем-то и обогнав их. Но по многим другим показателям удельный вес Италии в "Общем рынке" к исходу 70-х годов снизился. Она нередко оказывается все же во втором, нижнем ярусе ЕЭС. Именно это казалось в целенаправленности плана "Европа двух скоростей", выдвинутого В. Брандтом еще в 1974 г. Римские политики остро восприняли такую постановку вопроса. Премьер-министр Италии А. Моро в октябре 1975 г. обосновал встречный, полемически заостренный тезис о "едином ритме" интеграции. Борьба между попытками увековечить положение Италии как "отстающего партнера" и стремлением добиться "равного отношения" шла в ЕЭС вплоть до конца 70-х годов. Ее отзвуки ощутимы и в начале 80-х годов. В какой-то мере можно говорить о том, что Италия выстояла в этой борьбе, сохранив свои позиции, по крайней мере в первые годы нового десятилетия. Но тем не менее ее удельный вес в "Общем рынке" выдает определенное отставание¹⁵.

Итальянское правительство, ощущая свою относительную слабость, старается не допускать в ЕЭС никаких "внутренних альянсов", прежде всего ФРГ и Франции. Она не раз апеллировала в таких случаях к Великобритании как "балансиру", хотя в иных ситуациях интриговала и против нее, демонстративно выступая против всякой "гегемонии" внутри Сообщества. Рим крайне чуток ко всем попыткам навязать ему волю более сильного партнера, блокируясь при малейшей такой угрозе с малыми странами ЕЭС. Но Рим умеет и отступать, лавировать, идти па компромиссы, когда не видит возможности отстоять свою позицию. Так было не раз на многих этапах развития противоречий внутри ЕЭС.

Италия весьма активна, хотя и не всегда последовательна в вопросе о перспективе политической интеграции в рамках ЕЭС. В 50-х годах римские политики охотно поддерживали проект создания Европейского оборонительного сообщества. В последующие два десятилетия внешне они как бы охладели к этой идее, отошедшей одно время в Сообществе вроде бы на второй план. Однако подспудный интерес к политической интеграции сохранялся в активе внешней политики Италии и в период латентного развития этой идеи в ЕЭС. Чисто военные вопросы Рим предпочитал тогда решать в рамках НАТО, оставляя на долго ЕЭС кроме экономических лишь некоторые политические функции. Здесь "европоцентризм" Рима просматривался более явно, чем в военных вопросах.

Однако определенные силы в Италии стояли и за военную интеграцию на базе ЕЭС. П. Кварони, в прошлом видный дипломат, занимал даже крайнюю позицию, доказывая, что, если говорить о совместной "оборонной политике" западноевропейских стран, которая должна дать "реальную возможность для совместной внешней политики", то необходимо включать в нее ядерное оружие¹⁶. "Атлантисты" полемизировали с П. Кварони, отстаивая необходимость сохранения за НАТО приоритета военной, тем более ядерной, силы в Западной Европе. "Европеисты" оказались уже на том этапе побежденными. Военный союз НАТО сохранил для Рима непреходящее значение.

Италия участвует в деятельности Еврогруппы НАТО, считая это направление развития военного сотрудничества стран Западной Европы на данном этапе хотя и полезным, но вполне достаточным. Однако от разработки всякого рода проектов военной интеграции на будущее без признания за Западной Европой статуса "третьей силы", от идеи создания собственного "европейского" военного потенциала в какой-то связи с НАТО Рим вовсе не отказывается, особенно если это облекается в форму академических дискуссий. В начале 80-х годов, когда угроза ядерной войны резко усилилась в результате действий администрации Р. Рейгана, в политических кругах Италии вновь возникли, правда весьма абстрактные, разговоры о том, не может ли когда-либо в будущем военный потенциал стран - участниц ЕЭС заменить военное присутствие США в Западной Европе. Такая постановка вопроса носила умозрительный характер, в политическом плане была явно спекулятивной, поскольку никаких реальных условий и признаков ликвидации военного присутствия Вашингтона в Западной Европе не имелось.

Весьма деятельными оказались итальянские политики с начала 70-х годов в новых попытках ЕЭС добиться политической интеграции. В этом был ясно виден прагматизм внешней политики Рима, который стремится к созданию практических институций Сообщества, расширить границы действия уже существующих органов. В значительной мере в этом опять же ощущается воздействие "внутренней функции" демохристианской политики. Но свести к этому такие попытки полностью нельзя. Расширение Сообщества на юг, перспектива вступления в него новых южноевропейских стран поставили перед итальянскими правительствами новые и острые проблемы, прежде всего в сфере сельскохозяйственной конкуренции. Рим не хочет портить отношений со странами-кандидатами, прежде всего с Испанией, стремится достичь с ними компромисса. Более того, именно итальянские политики хотели бы таким путем добиться сбалансирования всего Сообщества с учетом возрастающей роли "Юга", изменения соотношения сил в свою пользу. Они хотели бы создать своего рода "южный блок" внутри ЕЭС со своим лидерством, с "особыми отношениями" между Римом и Мадридом.

Пройдя вместе с другими монополистическими группами западноевропейских стран все ступени интеграции 60 - 80-х годов, итальянский монополистический капитал достиг немалого в сфере экономического развития, по все же так и не пришел к тем "Соединенным Штатам Европы", вокруг которых строилась мифология "европеизма" в первые послевоенные годы. Двадцатилетний путь оказался усеян руинами разбитых иллюзий довольно многочисленной категории честно заблуждавшихся людей, начинавших со временем убеждаться, что возвышенный риторический "европеизм" римской политической элиты разных направлений скрывает за собой весьма низменную сделку монополий.

Промышленно-финансовые круги, буржуазные политики, объединившиеся вокруг "европейских" проектов, конечно, и сами растеряли на этом пути немало ложных надежд на то, что итальянский империализм, опираясь на интеграцию, сможет покончить со своим провинциализмом, выйти на европейскую и мировую арену как ведущая сила и равный партнер с сильнейшими капиталистическими державами. Этого не случилось, хотя монополистический капитал Италии и добился некоторых успехов в реализации своих замыслов с помощью ЕЭС.

Но и в начале 80-х годов нельзя сказать, что корни "европеизма" в политическом мышлении и практике различных буржуазных партий и общественных слоев Италии оказались ослабленными, тем более подрубленными. И в этот период деятельность сторонников "политической интеграции" продолжала быть весьма оживленной, а ее перспективы будоражили умы политиков - демохристиан, либералов, республиканцев, социал-демократов и социалистов, а также неофашистов.

"Европейское" направление в сочетании с "атлантизмом", поскольку в Риме, как это стало теперь окончательно ясно, оно никогда не было ему всерьез противопоставлено, обрекло итальянскую внешнюю политику на подчиненное положение в отношениях с крупными партнерами по ЕЭС и вне его, заставляло Рим не раз вести мелкую игру в кругу "сильных мира сего", постоянно комбинировать и изворачиваться. Реализация "европейской идеи" при всех "завоеваниях" итальянских монополий на почве ЕЭС и с его поддержкой не приблизила демохристианских лидеров и их союзников к амбициозной цели войти в "интимный мир" вершителей судеб Западной Европы.