Период поздней империи

При другом его сыне, избравшем светскую карьеру и ставшем его преемником, Индравармане II (после 1220-1243), процветание империи продолжалось. В 1223 г. был посажен на восстановленный с согласия империи тьямский трон тьямский принц; это был тот самый принц, который до этого был здесь кхмерским губернатором. Никаких конфликтов с Тьямпой в течение долгого царствования Индравармана II не было, и какой-то контроль над своим восточным соседом он сохранял. Источники указывают в составе его владений в 1225 г. все наследство Джаявармана VII, а именно: ряд малайских княжеств на Малаккском п-ове, перешеек Кра, Лаво, тайские княжества на верхней Тяо-Прайе, часть западномон-ских территорий, где власть слабеющего Пагана становилась все более номинальной, и еще другие земли, место которых современные ученые не в состоянии определить. На всех этих территориях осуществлялось либо прямое управление, либо там правили вассальные князья, иногда даже породнившиеся с кхмерской династией, как тайский вождь Пха Мыанг.

К середине XIII в. процесс социальной эволюции стал сочетаться с экономическим кризисом, связанным с истощением почв и водных ресурсов столичной области. Интенсивный полив водами, не содержащими органических веществ, засорение каналов, часто проложенных по насыпным руслам, и регулярная распашка привели здесь к латеризации почвы и резкому падению урожайности (в восточном очаге с его орошением богатыми илом водами этого не было); одновременно часть ирригационных систем (но не городского водоснабжения) стала интенсивно заноситься. Как сейчас известно, латеризация почвы вызвала упадок сельского хозяйства и начался постепенный уход крестьян-анаков из района столицы. Стал иссякать важнейший источник доходов и людских ресурсов, особенно удобный для империи тем, что то и другое было сосредоточено в значительной части в одном месте и могло быть быстро аккумулировано в период экономических или военных трудностей; теперь положение стало меняться.

Это не могло не усложнить политическую обстановку в империи, тем более что изменения в духовной сфере продолжались, и это порождало конфликты. В буддизме во второй четверти XIII в. ощущается влияние если еще не теории, то практики теравады (сокращается строительство, постепенно выходят из моды надписи на камнях, сменяясь надписями на статуях и движимости, меняется содержание тех надписей, которые продолжают создаваться, они уже имеют или чисто религиозное, или, несколько позднее, почти чисто светское, но не экономическое содержание). Как известно, именно буддизм теравады отрицал (хотя и не всегда следовал этому на практике) пышное строительство из вечных материалов и нерелигиозные тексты на «вечных» материалах. Таким образом, упадок эпиграфики, судя по той, которая еще создавалась, был связан не с упадком экономики (внешние источники говорят о процветании), а с упадком каменной «экономической» эпиграфики.

Имеющаяся эпиграфика дает весьма ценные данные о социально-экономических процессах того времени. Основу экономики составляли, насколько можно судить, государственные налоги с крестьян-анаков. Это единственная категория крестьян в то время; анаки XIII в., видимо, непосредственные предшественники «неактьеа» (анак соответствует неак) последующих веков. По-прежнему воздвигались межевые камни, совершались сделки с землей, но надписи говорят только о дарении движимости, что безусловно связано с запретами на «каменные» документы, а не с прекращением земельных операций.

Интересные изменения происходили в социальной сфере. Исчезает в документах вся пышная титулатура, кроме титула монарха - врах камратенг ань, да и в нем есть изменения. Возможно, многие титулы не исчезли из быта, так как ряд их сохранился в более позднее время, но в отличие от времен расцвета культа дева-раджи они были несущественны при общении с богом и не упоминаются в эпиграфике; буддизм теравады отрицал существенность земного положения при общении с богом. В этой же связи находится исчезновение ссылок на предшествующие времена, почти нет биографий дарителей; тераваду интересовала только данная личность. Аналогичные процессы шли в эти века и у монов на западе полуострова. В целом дарения продолжают быть достаточно широко распространены, они есть и в бассейне р. Мун, и в других местах.

Интересно сравнительное обилие в XIII в. буддийских божеств с «цареобразными» именами; с XIV в. этот остаток культа бога-царя исчез. Другим явлением времен расцвета империи, сохраняющимся в это время, была система датировок надписей, впоследствии изменившаяся. Для XIII в. характерен такой, впоследствии вымерший вид надписи (популярный и в буддийском Пагане), как поясняющая надпись к изображению. В дальнейшем число изображений упало (это была дань изобразительным в основном методам массовой пропаганды во времена дева-раджи), стали резко преобладать «просто надписи».

В середине XIII в. на смену политикам, стремившимся сохранить империю за счет модернизации, пришли, как это часто бывало, консервативные сторонники «древнего благочестия». При Джаявармане VIII (1243-1295) наблюдается усиление шиваитов, восстановление культа линги; буддизм отошел на второй план, хотя, как свидетельствуют источники конца века, и в столице и в провинциях его распространение продолжалось. Возврат Джаявармана VIII к культу линги не повлек за собой разграбления и закрытия крупнейших буддийских храмов. Мало того, именно в это время наряду с сохранением - махаянистского буддизма (которому, как носителю идей Будды-царя, восстановление культа царской линги нанесло основной удар) активно распространялся теравадский буддизм хинаяны; продолжались и дарения буддийским храмам. К концу века теравадский буддизм стал господствующим, и его распространение в большей степени характеризует эпоху, чем попытки восстановления шиваизма в сфере придворного культа. Интересна деталь, также связанная с «демократизацией» культовой жизни, - появление имен скульпторов на статуях.

Но сам факт религиозной борьбы и противопоставления политики двора общим массовым традициям привел к расколу и ослаблению империи, что, в свою очередь, ослабило ее военный потенциал. Положение в верхах было неспокойным, к власти пришли новые феодальные роды, началось прерванное уже давно строительство шиваитских храмов, возобновились дарения им (правда, как и буддийским, в основном движимости). Насколько можно судить, Джаяварман VIII пришел на трон (как и ушел с него) путем переворота; он не имел никаких связей с династией, и его воцарение не могло не вызвать сопротивления. Новый монарх окружил себя новыми людьми и теми, кто сохранился из старой шиваитской знати; страна погрузилась в пучину религиозной борьбы, в ходе которой не раз применялось насилие. На экономическую и социальную структуру собственно кхмерских земель это не оказало существенного воздействия, Кампучия продолжала быть «богатой и знатной», но для судеб окраинных владений, предоставленных самим себе, борьба в Яшодхарапуре сыграла важную роль. Не меньшее значение имело и то, что военные силы империи были оттянуты на восток для отражения монгольского нашествия; позиции империи на западе были тем самым ослаблены.

Как следствие внутренней борьбы, ухода войск на восток и нарастающего экономического кризиса центра империи усиливались центробежные тенденции на некхмерских окраинах. Особенно это коснулось тайских княжеств на верхней Тяо-Прайе, где внутреннее равновесие с середины 50-х годов было нарушено прибытием феодальных дружин и значительных групп населения с севера, из района империи Дали, особенно после ее окончательного захвата монголами в 1253 г. Уже занявшие часть земель Харипунджайи, тайские княжества в 50-60-х годах качали вытеснять кхмерские гарнизоны из городов средней Тяо-Прайи, где возникло тайское государство Сукотаи. Это было началом уменьшения империи. Когда же в ходе борьбы 1283-1287 гг. восстановило свою независимость монское государство Лаво, начавшийся распад империи стал очевиден, В отделении Лаво прямую роль сыграло монгольское нашествие, когда кхмерские армии были отвлечены на северо-восток, где в 80-х годах решались судьбы Дайвьета, Тьямпы и Камбуджадеши. Монголы были разбиты и ушли, основную роль в их разгроме сыграл Дайвьет, но и кхмерская армия нанесла монголам крупное поражение.

Более серьезным было вооруженное столкновение с объединением тайских князей в последние годы правления Джаявармана VIII. Хотя война была неудачной для таи и они ничего» не приобрели, большого напряжения она потребовала и от империи. Тем не менее ее сила и блеск поражали современников - даже через год после этой войны. Ее единственный след, подмеченный юаньским послом Чжоу Да Гуанем, - разграбленные дома для путешественников (постройки Джаявармана VII) вдоль больших дорог, где проходили армии.

Кхмерское общество к концу XIII в. завершило свою идеологическую реконструкцию, буддизм теравады распространялся все шире, оказывая влияние на тайские и лаосские княжества. Массы хинаянских монахов вряд ли обходились дешевле пышных, но немногочисленных храмов X-XIII вв., зато первые более эффективно выполняли те же задачи. Сокращение имперских расходов было, возможно, даже благотворным для кхмерского государства, и только прогрессирующее обеднение западного рисового очага оставалось нерешенной проблемой. В целом постепенность перехода от империи к моноэтническому государству, начавшегося в середине XIII в., позволила, несмотря на экономические трудности, связанные с обеднением западного района, найти новые формы государственной организации.

Аналогичные процессы шли в это время в Пагане, Шривиджайе, век спустя - в Маджапахите. Повсюду в Юго-Восточной Азии феодальные империи в XIV-XV вв. уступали место (порой без сколько-нибудь существенного давления извне) меньшим по размерам, но более совершенным по своей социальной организации (порой более простой, но охватывающей большие слои населения) и более многочисленным моноэтническим государствам. Одним из них и становится кхмерский центр империи Камбуджадеша, с конца XIII в. уже называвшийся своим современным названием Кампучия (Камбоджа). Этот процесс, общий для региона, не был специфичным для Кампучии; нельзя было бы считать его регрессом. Страна в то время, по мнению, например, П. Пелльо, «полностью процветала». Вывод этот вытекает из подробного описания, сделанного в конце XIII в. Чжоу Да Гуанем, жившим в стране и отнюдь не склонным, как и большинство китайских дипломатов, превозносить «варварское» государство, к тому же такое, которое нанесло поражение его стране. Империя значительно уменьшилась, но на положение в собственно кхмерских землях это не повлияло, что позволяет рассматривать отказ от имперской политики как объективно прогрессивное явление. Как показывает вся история Юго-Восточной Азии, именно в послеимперский период повсеместно были заложены основы государств XVI-XIX вв.

Войны с Сукотаи в первой половине 90-х годов не привели, даже в победных реляциях тайских правителей, к отторжению хотя бы части кхмерских земель; о победах над кхмерами б тайских надписях вообще не сообщается. Отбило таев и монское государство Лаво, западный сосед Кампучии. Таи, как видно из надписей, прошли на юг западнее Лаво и Кампучии.

Более важными были для империи внутренние последствия этих войн. В экономике они не имели тяжелых последствий, и соответствующие места в общих работах обязаны своим происхождением «псевдоцитате» из перевода П. Пелльо записок Чжоу Да Гуаня, составленной Ж. Седесом из двух сведенных в одну фразу отрывков из этого сочинения (в тексте они разделены несколькими страницами). Из фразы «На главных дорогах: имеются места для отдыха, схожие с нашими почтовыми станциями: они называются се-му. Недавно, в ходе войны с сиамцами они были полностью опустошены» и фразы «Сообщают, что во время войны с сиамцами обязали весь народ сражаться; в целом эти люди не знают ни стратегии, ни тактики» у Ж. Седеса получилось следующее: «В недавней войне с сиамцами весь кхмерский народ должен был сражаться и вся страна была опустошена». И это было снабжено общими кавычками и сноской на перевод П. Пелльо (на две разные страницы). Напомним, что фраза об «обязанности всего народа сражаться» содержится не в описании истории Кампучии, а в списке особенностей армии в разделе «Армия», где говорится о вооружении и других общих особенностях армии, а не о конкретных событиях. Также и приведенный отрывок призван был на конкретном примере описать ведущий для кхмерской армии и до и после XIII в. принцип набора в армию по мобилизации крестьян из деревень. Послу монгольской династии, имевшей профессиональную армию, этот способ, типичный для всей Юго-Восточной Азии, показался примечательным и объясняющим отсутствие того, что он считал «стратегией и тактикой».

Если же говорить обо всем сочинении Чжоу Да Гуаня в целом (где больше нет и упоминаний о войне с таи), то, прибыв в страну два года спустя после войны, китайский посол не нашел почти никаких ее следов, кроме разоренных гостиниц. Весь остальной текст описывает процветающее государство, и сам автор говорит о Кампучии как о «богатой и знатной», присоединяясь тем самым к характеристике этой страны, данной его предшественниками. Описание Чжоу Да Гуаня, хотя и содержит ряд противоречий по второстепенным вопросам, дает много ценных данных по эпохе поздней империи. Он пишет о богатом и процветающем государстве, где самые бедные жители столицы имели несколько «рабов» в услужении, подробно описывает экономику, торговлю и города. Власть монарха была сильной, а престиж его, даже по юаньским меркам, - высоким. Китайский посол не сообщает о каких-либо признаках недовольства, хотя обстановку он знал хорошо, получая информацию от живших здесь китайцев. Китайцам очень нравилось, по словам Чжоу Да Гуаня, жить в Кампучии, и многие из них жили там постоянно.

Страна была в основном буддийской, везде стояли изображения Будды, причем храмы были уже хинаянскими. Образование также полностью находилось в руках буддийских монахов-хинаянистов; китаец, хорошо знакомый на родине с махаяной, подчеркивал типичные черты, отличающие хинаяну от махаяны. Посол четко отличал и индуистов от буддистов; в отношении первых он писал, и это соответствует данным других источников, что придворные брахманы уже превратились в разновидность сановников, в то время как священники-индуисты вне двора были немногочисленны по сравнению с буддийскими монахами. Ощущалось влияние буддизма и в системе наказаний.

Традиции времен Джаявармана VII проявлялись в самых разных областях общественной жизни. Это и наличие буддийских монахов-чиновников (традиция сращения служилого сословия и духовенства, впоследствии изжитая), и культовый характер ряда государственных церемоний, и наличие храмов-мавзолеев. По-прежнему златоглавый Байон был центром не только планировки, но и духовной жизни столицы. Сохранился и имперский династический миф: Индраварман III (1295-1307) считал себя потомком Камбу и Наги-Сомы. Сохранился культ дева-раджи в приданном ему Джаяварманом VII буддийском виде; описываемый в источнике мистический брак монарха с Нагой надо рассматривать с точки зрения той роли, которую Нага играет в буддизме как охранитель Будды Шакьямуни. В то же время элитарные традиции сочетались с «демократизацией» поведения монарха, сравнительно свободно общавшегося с народом, что типично для последующих веков кхмерской истории.

Примечательно, что в восприятии Чжоу Да Гуаня таи были не мигрирующими ордами, «навалившимися» на империю, а просто соседями кхмеров; от них, в частности, распространились новые приемы шелководства и шелкоткачества, с ними шла регулярная торговля и т. д. Наличие у таи китайских навыков шелкоткачества еще раз свидетельствует о том, что приток населения с севера после разгрома Дали был значительным.

Практическим результатом войн с таи в начале 90-х годов, когда им удалось вторгнуться в кхмерские земли, был временный отказ правящей верхушки от чреватых внутренними конфликтами реакционных экспериментов с реставрацией шиваизма, Все развитие общества обусловливало дальнейшее распространение буддизма теравады, и двор не мог длительное время идти против течения. Видимо, армия, связывающая свои неудачи с борьбой при дворе, сыграла свою роль в развитии событий; во всяком случае, монарх-реформатор Джаяварман VIII был свергнут своим зятем, главнокомандующим, правившим под именем Шри Индраварман III. Этот последний претендовал на родство с Камбу и Нага-Сомой и тем самым на восстановление старой династии. В то же время концепция власти монарха в это время претерпевала некоторые изменения, что выразилось в появлении с этого времени перед именем монарха слова «Шри» (величие).

При Индравармане III буддизм теравады стал господствовать в стране; индуизм сохранился в качестве одного из придворных культов и в значительно меньшей степени при некоторых старых храмах на периферии. Сам Индраварман III был буддистом-теравадином, являясь не только по своей официальной биографии, но и по вере потомком Тамалинды, привезшего тераваду в Кампучию при сыне Джаявармана VII. При нем официальным языком стал язык теравадского буддизма - пали, сменивший санскрит. Изменилось содержание надписей на камне и быстро пошло на убыль их число, что соответствовало установкам теравады. К сожалению, это привело к уменьшению сведений об экономике и общественной жизни. При Индравармане III продолжалось развитие экономики и культуры, внутреннее положение было спокойным, шиваитов не преследовали. Во внешней политике страна не вела наступательных войн, как, впрочем, и оборонительных; после неудач 90-х годов таи с кхмерами воевать не стремились.

Но внутреннее положение еще не стабилизировалось полностью. Шиваитским кругам трудно было отказаться от вековой привычки властвовать, да и честолюбию отдельных монархов больше импонировали времена бога-царя. Когдал в 1308 г. Индраварман III ушел в монастырь, власть перешла при неясных обстоятельствах к Индраджаяварману (1308-1327), который пошел на последнюю отчаянную попытку восстановить шиваизм как государственную религию в уже почти полностью буддийской стране. В отличие от Джаявармана VIII он не рассчитывал на постепенное вытеснение буддизма и предпочел насильственные меры. Не ограничиваясь строительством новых шиваитских храмов и украшением построенных при Джаявармане VIII, он начал разрушение буддийских храмов и преследование буддистов. Значительную роль во всем этом сыграл глава шиваитов Джая Мангаларатха, бывший «ведущим идеологом» реставрации шиваизма еще при Джаявармане VIII. Видимо, опыт провала Джаявармана VIII заставил его и других лидеров шиваитов пойти на крайние меры для достижения прежней цели. Результатом реакции была ожесточенная внутренняя борьба, в которой буддистов существенно потеснить не удалось. Попытка продолжения этой политики при Джаявармане IX (1327-1336), когда опять появились надписи на санскрите, конкурирующем с пали, когда приглашали шиваитов-ученых из Индии на пост раджа-гуру, когда объектом посягательства стала святыня буддистов - Байон, привела к открытому выступлению большинства населения. Джаяварман IX был свергнут и, судя по некоторым свидетельствам, убит.

Массовое движение протеста привело на трон человека «из низов»; к власти в 1336 г. (дата приблизительная) пришел Чай (1336-1340), которому приписывается убийство его предшественника. Он стал, согласно данным кхмерской исторической традиции, основателем новой, буддийской династии. При ней новому типу социальной организации относительно адекватно соответствовали идеологические институты, оформленные в рамках буддийской теравадской философии.