С высоты птичьего полета

В самом конце 1911 года, когда изгнали ненавистных чужеземных наместников, Монголия была провозглашена автономной и восьмой богдо-гэгэн коронован ханом самостоятельного государства. Это было событие такой огромной важности, что в Монголии ввели даже новое летосчисление. 1911-й, по старомонгольскому календарю Год белой свиньи, стал Первым годом "Многими возведенного", то есть богдо-хана, а Их-Хурэ стал называться Нийслэл-Хурэ, то есть Столица.

Именно в этот период национального подъема была написана картина "Их-Хурэ" (1913?) известного столичного художника Жугдэра, находящаяся в Музее изобразительного искусства Монголии. Она помогает нам сегодня представить облик монгольской столицы в прошлом.

В буддийской живописи, наряду с изображением бурханов и мест их обиталища, были распространены картины, посвященные таким священным местам на земле, например, как Лхаса, вечная святыня для буддиста. Не побывав там паломником, он мог молиться святому городу, изображенному иконописцем. Такие картины были достойны поклонения верующих не меньше, чем написанный или отлитый из металла бурхан. Но полотно Жугдэра славило не просто северную Лхасу, а столицу независимого государства, добившегося автономии после 220-летней зависимости от маньчжуро-китайской династии.

Картина "Их-Хурэ" - характерный образец городского пейзажа в монгольской живописи начала XX века, но прежде всего это исторический документ. Топографических карт с европейской сеткой, обозначением масштаба у монголов не существовало. Будучи иконописцем, Жугдэр изобразил город, как было принято в плоскостной живописи,-с высоты птичьего полета.

По бытовавшей традиции художник показывает на полотне (а оно небольшое) весь город целиком, со всеми многочисленными постройками. Жугдэр воспроизводит планировку столицы, каждого ее района, силуэтом обозначает здания монастырей, храмов, дворцов "живого бога", церковных приходов, жилых кварталов лам, горожан, торговцев. На полотно также нанесен монастырь Манзушри-хийд (1733), расположенный на южном склоне Богдо-улы, скрытый от города горой и мощным лесом.

Жугдэр. Их-Хурэ. 1913

На картине мы видим самые разнообразные приметы городской, столичной жизни: мчащихся всадников, караваны верблюдов с поклажей, паломников, играющих мальчишек, бездомных собак и т. д. Работу с натуры иконописцу заменяли знание и наблюдательность, которая справедливо считается национальной чертой монголов-кочевников. Как иконы того времени, картина написана минеральными и земляными красками.

Большой город Их-Хурэ! Плотными рядами вытянутых кварталов теснятся хашаны (дворы с юртами, обнесенные частоколом) возле бесчисленных приходских кумирен-храмов. Лишь узкие проулки оставлены между ними. Святой город заполнен монастырями, в которых служат буддам тумэн лам...Во всем своеобразии предстает перед нами старая Урга. Прежде всего, это совсем не "беспорядочное скопище храмов и юрт", как некогда казалось путешественникам из Европы. Не найдя привычной регулярной сетки улиц, они все без исключения называют Ургу "типично азиатским городом". Между тем Сен-Катаяма, основатель японской компартии, побывавший в монгольской столице, напишет обратное: "Путешественники попадают здесь в обстановку, совершенно несхожую с обстановкой любой другой азиатской страны..." И далее он замечает: "Самое интересное здесь - это своеобразный тип архитектуры номадов. В постройках очень часто встречаются комбинации кибитки с постоянным жилищем, особенно во дворцах ламы"¹. В этих суждениях нет противоречия, по своему облику монгольская столица была явлением оригинальным, уже сам ее план требовал расшифровки и пояснений.

¹(Сен-Катаяма. По Монголии (путевые впечатления).- "Жизнь Бурятии", 1925, № 5 - 6, с. 8. Город, каким увидел его в 1924 году японский гость, выглядел почти так же, как изобразил его в 1913 году художник Жугдэр.)

Город вырос на месте первых сооружений монастыря-ставки богдо-гэгэна. Это и определило его центр. Здесь, на основной оси города, шедшей с юга на север, располагалась гигантская площадь Поклонений, начало которой - как мы видим на картине Жугдэра-обозначено деревянными Триумфальными воротами. Здесь были сосредоточены все главные храмы столицы. То, что она была прежде всего религиозным центром государства, и определило ее планировку: от основных храмов и площади Поклонений веером расходились районы, представляющие собой религиозные аймаки - приходы¹. В каждом из них были свои кумирни, свой настоятель, свой астрологи, иконописцы, врачи, писари, казначеи и т. д. Одни из них имели пышные храмы и массу прихожан, другие-скромные кумирни, но обязательно храмы: соборный для общего богослужения, еще один, посвященный грозному докшиту-бурхану-покровителю, и учебный.

¹(В Урге было 33 церковных прихода (Д. Майдар. Архитектура и градостроительство Монголии. М., 1971, с. 215).)

Благосостояние приходов-общин целиком зависело от щедрости князей тех хошунов - княжеств страны, которые они представляли в столице. Даже на картине Жугдэра можно заметить, как неравноценны сами кварталы приходов, радиусами отходящие от центра города. Сюда на богомолье приезжали князья из худона, дети, посланные на учебу в столичные монастыри, и, наконец, скотоводы, накопившие средства для того, чтобы получить благословение "живого бога". Город всегда был полон священнослужителями. Когда раз в году совершалось общее омовение лам в Толе, берега реки на многие километры покрывались желто-красными одеждами столичных лам.

Расположенные у начала площади Поклонений, Триумфальные ворота стояли напротив храма богдо-гэгэна-Дэчинкалбын-сума. Перед ним, в центре площади, Жугдэром обозначено место, где проходил каждое лето знаменитый ургинский цам¹. К Триумфальным воротам вел широченный путь, по которому провозили "живого бога" на носилках, желтых, как всякое ламское платье, и только богдо мог проследовать в эти священные ворота. По пути к площади Поклонений (за что она и была так названа) к святыням подползали бесчисленные богомольцы. Со специальными дощечками в руках паломники отбивали сто тысяч поклонов, что считалось особым благочестием. На площадь с северной стороны выходили все главные храмы столицы: по сторонам от Дэчинкалбын-сума-Цогчин, Барун-урго, то есть Западный дворец (юрта Абатай-хана) и Майдари-сум, далее храмы врачевания, астрологии и т. д.

¹(Об ургинском цаме см.: Н. П. Шастина. Религиозная мистерия "цам" в монастыре Дзун-Хурэ.- "Современная Монголия", 1935, № 3, а также Werner Forman und Biamba Rintshen. Lamaistische Tanzmasken. 1967.)

Как уже упоминалось, Майдари-сум был примечателен оригинальной крышей, точно повторявшей купол степной юрты, хоть и покрытой окрашенной листовой медью. И внутри этого высокого храма над четырьмя ярусами галерей не было потолка; в крышу купола почти упиралась голова бурхана, которому посвящался храм. Это было одно из самых почитаемых божеств буддийского пантеона. Майдари-монгольское название Майтрейи, будды грядущего, мессии.

Каждый год в конце весны в Урге устраивалось грандиозное шествие вокруг всего города в честь его явления. На картине Жугдэра видна специально сооруженная только для этого праздника дорога, по которой ламы проносили колесницу, запряженную зелеными плюшевыми конями, с позолоченным бурханом в ней. В празднике "Круговращение Майдари", символизировавшем явление будды всем людям на земле, участвовал весь город, это было грандиозное и красочное зрелище. По дороге, опоясывавшей Ургу, двигался поток лам в желтых одеяниях с красными накидками через плечо, в высоких шапках, напоминающих единорогов, они несли множество хоругвей с изображением различных бурханов, а также атрибуты буддийского величия: священные белые зонты, фигуры белого коня и т. д. Трубили в мощные трубы и раковины. За монахами шли толпы горожан и приехавших из далеких кочевий специально на этот праздник... Население Их-Хурэ в те дни возрастало до ста тысяч.

Город удваивал свое население и в другие большие праздники, такие, как Цаган-сар, цам, а однажды-по свидетельству современников - и утроил, когда сюда приехал сам далай-лама, почитавшийся ламаистами как земное воплощение одиннадцатиголового Авалокитешвары...

Сразу за храмом Майдари в конце прошлого века помещалось присутственное место, так называемый ямунь шанзотбы, который ведал землями и крепостными, принадлежавшими лично богдо-хану. Как и все значительные сооружения города, он был огражден высоким бревенчатым забором с красными воротами. Описывая жизнь Урги, А. М. Позднеев сообщает: "Узнать его очень нетрудно, с одной стороны, потому, что в течение почти целого дня у ворот его всегда толпится масса народа, а с другой - потому что прямо против ворот его располагается судная юрта и у этого места управы всегда можно видеть преступников, сидящих близ ямуня закованными в цепи или с надетыми на шею тяжелыми досками дунге. Ворота ямуня в течение целого дня бывают открытыми, а потому, стоя в них, всегда можно видеть, как производится экзекуция в монгольских судах, и слышать стоны пытаемых и наказуемых"¹.

¹(А. М. Позднеев "Монголия и монголы", т. 1, с. 119.)

Здесь же, в центре, находился и печатный двор - сумбун, где с ксилографических досок печатались листы священных книг для монастырей всей страны.

Никакой городской стены и ворот в Урге не было, но ни въехать, ни выехать свободно из города было нельзя. На дорогах по всем сторонам света стояли с приметным шестом юрты - заставы. Караульный подсаживался к приехавшим и препровождал их к таможне, которая находилась в самом центре города, у площади Поклонений, недалеко от места, где ныне высится широкоизвестный памятник Д. Сухэ-Батору на коне. Только после досмотра разрешалось отправляться по своим делам, а чтобы выехать из города, требовалось и разрешение коменданта.

Как мы видим на картине Жугдэра, особняком, ближе к Богдо-уле, почти у берега Толы, располагались две резиденции богдо-хана - зимняя и летняя; возле них селиться горожане не имели права. В правом углу картины - Найма-хот, то есть торговый город, по-китайски Маймачен. Он так и назывался чаще всего, потому что большинство торговцев были китайцы. Но рядом с глиняными фанзами китайцев и тибетцев здесь было много и монгольских юрт. Главным среди семи храмов этого необычайно пестрого района, фактически самостоятельного города возле столицы, был храм Гэсэра¹. Возле Маймачена располагался столичный рынок леса, откуда продавался строительный материал не только на стройки Монголии, но и за ее пределы. Каждое утро тянулись из городка в Их-Хурэ разносчики товаров. Жили здесь не только торговцы, но и почти весь ремесленный люд столицы: кузнецы, столяры, портные, огородники и т. д. Отсюда вышло немало известных людей МНР. Здесь родился и рос Д. Сухэ - Батор.

¹(Гэсэр - мифический герой, хан - защитник угнетенных, о котором народы Востока сложили известный эпос "Гэсэриада". Как святой необычайно популярен в Китае; в каждом китайском поселении в Монголии существовал храм Гэсэра.)

Маймачен, ныне Амгалан, большой столичный район, жил некогда по своим законам: по вечерам, когда с кирпичной башни слышались удары чугунного колокола, закрывались все его ворота и не каждый мог попасть туда.

Ворота при въезде в город с запада

Согласно ламским законам, маймачены-торговые поселения не должны были находиться от монастырей на расстоянии ближе слышимости человеческого голоса. И когда в начале XIX века лавки в базары подступили к стенам монастырей Их-Хурэ, ламы обратились в Пекин с петицией, а резиденция пятого богдо-гэгэна даже откочевала с главными храмами в Гандан - монастырь, расположенный на северо-западе долины, на холме, отделенном от города степным оврагом. Тяжба тянулась десятки лет. В конце концов священнослужители уступили. Как во всем остальном, и в этом вопросе ламаизм оказался терпимым и покладистым - так было удобнее. Со временем и в самом городе появились целые слободы торговцев: китайская, русская, американская. На картине Жугдэра видно, что возле Гандана с севера проходит широкая караванная дорога, оставляющая в стороне уединенный монастырь Дамбадоржи,-это был торговый путь из России. Именно около Гандана и вырос торговый район с рынками, обжорными рядами, харчевнями и ресторанчиками, даже с китайским театром.

Монгольская юрта

На северной окраине города находился Дамбадоржийн-хийд, вокруг которого к началу XX века образовались свои четыре ламских аймака-прихода. Монастырь не был сооружен на отвесных скалах, несмотря на название "хийд"; на горах лишь высились белоснежные субурганы. Здания были обнесены высокой кирпичной стеной, в их архитектуре сочетались тибетские и китайские формы. Рядом с массивными высокими каменными постройками главного храма и лаврана, где останавливались приезжавшие высокие духовные лица, стояли два легких здания типа часовен с двухъярусной "летящей" крышей, поддерживаемой со всех сторон по открытой галерее деревянными колоннами, окрашенными в красный цвет. Внутри этих двух небольших храмов сохранились и поныне каменные стелы с надписями на четырех языках, рассказывающими историю монастыря. Благодаря им стало известно, что Дамбадоржийн-хийд был построен в 1765 году. Тогда он, конечно, не был таким обширным, каким изобразил его художник в 1913 году.

Улан-Батор. Вид сверху

Древними монгольскими кругами - хурэ располагались все эти районы вокруг центрального, большого круга монастыря, положившего начало монгольской столице.

Но старый город остался на картине Жугдэра...

В ноябре 1924 года 1-й Великий народный хурал провозгласил Монголию республикой, принял первую конституцию республики, а столицу государства переименовал из Их-Хурэ в Улан-Батор- хото-город Красного Богатыря. Так появилась вторая дата рождения главного монгольского города.

Взглянув сегодня на столицу Монгольской Народной Республики с самолета, вертолета, наконец, с вершины Богдо-улы, видишь, что она почти до краев заполнила долину Толы современными каменными зданиями и тысячами юрт, стоящих аккуратными бесчисленными рядами.

Если прилететь в Улан-Батор из Москвы или другой европейской столицы, то город не покажется таким уж большим. Но ведь все имеет свои масштабы: после безлюдья бесконечных монгольских просторов Улан-Батор видится не просто большим-огромным городом.

Разреженный горный воздух так чист и прозрачен, что Улан- Батор просматривается сверху в непривычных для такой дали подробностях, линии его напоминают об изящно, тонко прорисованных миниатюрах Востока. Но внизу, в долине, раскинулся современный город. По-особому четко видна регулярная планировка с сеткой улиц и проспектов. Высятся ориентиры районов столицы: трубы комбинатов и заводов, высотные дома, памятники... В центре города от огромной площади Сухэ-Батора, открытой с юга, со строгим зданием Дома правительства, радиусами отходят кварталы современных "храмов" науки и культуры: театры, музеи, университет. Примерно там, где ныне за сквером Дома правительства протянулись корпуса университета, начиналась раньше монгольская столица. Тогда не было асфальта, неоновых огней, тополиных аллей, купола университетской обсерватории, студентов из западных стран, изучающих монгольскую филологию...

От старого города до нас дошло три монастырских комплекса. Специальным Постановлением Великого народного хурала от 1924 года и Законом об охране памятников культуры от 1970 года архитектурные ансамбли были сохранены и отреставрированы. Они расположены в разных районах города: Гандан - на северо-западе долины, зимняя резиденция богдо-хана - на юге, почти у берега Толы, Чойжин-ламын-сум - в центре города, у площади Сухэ-Батора. Эти комплексы культовой архитектуры сегодня выглядят островками в море современного градостроительства, развернувшегося в социалистическом Улан-Баторе.

С востока или запада входили прежде в город караваны верблюдов с вьюками, над которыми восседали купцы и путешественники. Но ушло то время. Ныне используются все современные виды транспорта. На западе столицы находятся аэропорт Буянт-уха и железнодорожный вокзал. С запада на восток перерезает город главная автомагистраль.

И вот мы в монгольской столице...