"Достаточно выстрела из пушечки..."

С верхних этажей отеля "Карибе" открывается широкая панорама Старого города. Слева - прильнувшее к нему полукружье залива с яхтами и рыбацкими баркасами, набережная, переходящая в порт, рыночная гавань. Правее - двух- и трехэтажные дома, площадь 5 Мая и знаменитая авенида Сентраль с ее бесчисленными магазинами.

А еще правее - господствующий над всей столицей холм Анкон с венчающей его мачтой радара.

Очень красив Анкон, особенно в предвечерние часы, когда его склоны, покрытые густой вечнозеленой растительностью, купаются в розовых лучах заходящего солнца. Из окна моего номера на десятом этаже "Карибе" Анкон был хорошо виден. И не просто виден - он закрывал собой добрую половину горизонта. Часто я ловил себя на мысли, как неуютно, наверное, должны чувствовать себя столичные жители, прежде всего обитатели Старого города, зажатого между берегом океана и этим холмом. Ведь если бы дело ограничивалось только географией! Но в том-то и закавыка, что Анкон, хотя и находится почти в центре панамской столицы, принадлежит тем не менее "зоне". Несмотря на то что сейчас на его вершине рядом с двумя американскими радиомачтами развевается на флагштоке панамский флаг, он все еще является символом милитаристского присутствия империализма США на панамской земле.

Смотришь на Анкон, а на ум невольно приходят студенческие манифестации у его подножия, у "сетки", и расправы американской военщины с их участниками. Десятилетиями пропагандисты "всесилия" империализма США и просто прислужники Вашингтона твердили панамцам: нужно, дескать, смириться с "исторической судьбой", нужно быть вечно привязанными к "великому северному соседу" и быть ему за это благодарными, нужно следовать его политическим курсом - и тогда все будет в порядке. Но тщетно. Панамский народ отвечал упорными, нередко заканчивавшимися кровопролитием выступлениями за суверенитет и национальное достоинство. Они-то и сделали Анкон символом глубокого патриотизма панамцев и их борьбы за независимость, их побед, отступлений и новых атак на неоколонизаторов. Впрочем, именно таким виделся Анкон и тем панамским патриотам, которые в далекие от нас времена испанского колониального господства боролись за свободу и независимость своей родины.

В ряду знаменательных дат, до самого недавнего времени отмечаемых панамцами, - национальных, религиозных, профессиональных и других - был один, имевший большое значение в бурной политической жизни страны. Этот день - 16 декабря. Он праздновался как День Национальной гвардии (позже - Силы обороны). Праздник молодой, родившийся в декабре 1968 года, когда Национальная гвардия подавила путч, направленный против Омара Торрихоса, и заявила о своей решимости вывести страну на путь самостоятельности и прогресса. С тех пор, ежегодно отмечая этот профессиональный праздник панамских военных, их лидеры неизменно подчеркивали важную роль, какую Силы обороны выполняли в защите завоеваний революции 1968 года, в борьбе за возвращение Панамского канала в руки нации, за самостоятельное социально-экономическое развитие страны.

В 1978 году праздник военных, на первый взгляд узкопрофессиональный, приобрел особое политическое звучание - именно этот день, 16 декабря, тогдашний президент республики Аристидес Ройо и члены правительства выбрали для посещения зоны Панамского канала. Сразу скажу: это был необычный визит. Впервые за всю историю маленькой республики глава исполнительной власти нанес официальный визит в "зону" для ознакомления с тем, как управляется канал: осмотрел сухой док, побывал на причалах, познакомился с работой центра компьютеров. Сопровождать его была приглашена большая группа местных и иностранных журналистов, и мне, приехавшему в Панаму несколькими днями раньше, как говорится, крупно повезло.

...Президентский кортеж подкатил к зданию Управления канала. Оно находится в месте, именуемом Бока-дель-Каналь, что значит "горловина канала", а попросту говоря, "вход в канал".

В этом здании планируется и координируется вся деятельность Панамского канала. Аристидесу Ройо показали зал компьютеров, и гид рассказал, как осуществляется планирование проводки судов, контроль за их движением, связь с лоцманами. Высоко на стене, почти под самым потолком, висела схема канала и шлюзов. Чуть ниже - светящееся табло с цифрами. Еще ниже - два больших щита с цифрами, написанными мелом. Тихо пощелкивали вычислительные машины, мерцали зеленые огоньки на табло, светились таблицы цифр на экранах дисплеев. На табло и щитах отражалось положение, складывавшееся на канале в каждый данный момент.

- Управление канала при помощи радио и телефона связано со всеми участками трассы. Быстроту передачи информации обеспечивают двадцать три компьютера, установленные на всем протяжении канала. Поступающая информация обрабатывается также с помощью компьютеров.

Заученные фразы легко слетали с губ гида, голос звучал бесстрастно, монотонно, словно должен был дополнять равномерное пощелкивание бездушных машин.

- Именно здесь, - продолжал гид, - в зале компьютеров, планируется проводка судов по каналу. Делается это заранее, за тридцать шесть часов. А проходят они в порядке "живой очереди". Здесь же составляются ежедневные сводки о работе канала.

...Возле сухого дока на бетонной площадке - пюпитр на тонкой ножке, рядом - микрофон. Хотя кроме американских официальных лиц и тех, кто приехал вместе с А. Ройо (журналисты не в счет - они "на работе"), не было ни зрителей, ни слушателей, панамскому президенту все же надлежало произнести речь: как-никак визит был официальным. Тем более что губернатор "зоны" господин Парфитт всем своим чопорным поведением как бы подчеркивал сугубо протокольный характер встречи. Журналисты проявляли живой интерес к тому, что скажет Ройо. Реакцию же американских "верхов" выдавала натянутая улыбка посла США в Панаме Эмблера Мосса - как он ни старался, ему не всегда удавалось удержать ее, и тогда на его лице появлялось выражение досады и нетерпения.

В моей записной книжке сохранилась краткая запись речи А. Ройо. Позволю себе воспроизвести ее - ведь это была первая официальная речь президента Панамы на территории "зоны". А главное - она отражала как политику режима, душой которого был генерал Торрихос, так и тогдашнее состояние панамо-американских отношений.

- Здесь, в Бока-дель-Каналь, - говорил А. Ройо, - мы можем вплотную познакомиться с успехами технических комиссий, которые составлены из представителей Панамы и США и работают эффективно. Переговоры о новых договорах о канале проходили в духе взаимопонимания и мирного сосуществования. Мы надеемся углубить и обогатить этот опыт и совместно обеспечить нормальное функционирование канала и продолжение отличного обслуживания проходящих по нему судов. Мы смотрим в будущее с надеждой и верой. Президент Картер и генерал Торрихос обязались перед нашими народами и перед всем миром воздвигнуть здание новых отношений между США и Панамой. Мы будем действовать в этом духе и полностью выполним взятое на себя обязательство продолжать укреплять наши отношения, основанные на взаимном уважении, терпимости и достоинстве.

...У Дворца губернатора президентский кортеж встретил худощавый, уже немолодой генерал - на голове высокая зеленая пилотка, на отворотах рубашки по три звездочки. Это был Деннис Макколифф, командующий вооруженными силами США в зоне Панамского канала, иными словами, глава Южного командования США. Вместе с А. Ройо и панамскими министрами он направился на вершину Анкона. Следом потянулась вереница автомобилей с журналистами.

Асфальтированная дорога петляла среди зарослей. По обе стороны к ней вплотную подступал густой лес. Справа повороты дороги повторяла сетка с колючей проволокой. В некоторых местах лес расступался, обнажая крутой обрыв. Наконец, оставив позади последний виток асфальта, машины выкатились на ровную площадку и остановились возле мачты, "украшенной" блюдцем радара. Оттуда все поднялись еще на десяток-другой метров, на самую высокую точку холма. Там на крохотном пятачке ровной земли стоял домик, а по обе стороны от него - два небольших навеса. Один смотрел на город. Вся Старая Панама лежала как на ладони: были хорошо видны и Президентский дворец, и другие здания, и даже памятник Лессепсу. Другой навес был обращен в противоположную сторону и смотрел на канал, на "зону". Соответственно и открывавшийся вид был иным: на переднем плане пейзажа выделялись взлетная полоса военной базы, казармы, полигон.

Под навесами стояли два стола, их наклонные поверхности были заклеены листами плотной бумаги. Тихо переговариваясь между собой, панамские журналисты убеждали друг друга, что на столах, под бумагой, находятся, дескать, подробные карты панамской столицы, "привязанные" к местности.

Пояснения, которые давал Макколифф, были скупыми, лаконичными, похожими на военную сводку. Когда он закончил, А. Ройо бодрым голосом, будто подводя черту под тем, о чем говорил американский генерал (хотя Макколифф вовсе не имел этого в виду), произнес:

- Анкон длительное время разделял Панаму и США. Теперь он превращается в символ новых отношений. С его вершины, господствующей над столицей, мы увидели страну, которая больше не разделена надвое зоной канала и которая смотрит в будущее с уверенностью и спокойствием. Пройдет время, и здесь, на вершине холма, мы поставим памятник поэтессе Мелии Денис де Икасе, которая воспела Анкон как символ борьбы панамского народа против колонизаторов, за свободу и независимость.

Наступившую недолгую, но тягостную паузу нарушил кто-то из местных журналистов.

- А эту радарную мачту, - проговорил он вполголоса, - стоит оставить как памятник неоколониальному прошлому...

В группе американских журналистов зашептались: "А кто это такая, Денис де Икаса?.."

Один из панамских коллег обернулся в их сторону и иронически пояснил:

- Это была известная своими патриотическими настроениями панамская поэтесса. В своих стихах она связывала Анкон с грядущей свободой родины.

Тем временем возле навеса, смотревшего на панамскую столицу, продолжался разговор панамского президента с американским генералом.

- Как видите, Анкон расположен очень удобно, - сказал Макколифф.

- Очень. Вся столица на виду, - в тон ему ответил А. Ройо. - Достаточно одного выстрела из пушечки...

Президент долго стоял в задумчивости, глядя на город, на залив с рыбацкими шаландами, на узкий длинный мыс, стерегущий горловину канала, на силуэты кораблей, выстроившихся на рейде в ожидании своей очереди. Наконец он уже без прежнего оптимизма в голосе промолвил негромко, но так, что услышали все:

- Да, воистину справедливо сказано, что в Панаме господствует тот, кто сидит на Анконе.

Вечером того же дня, встретив в отеле председателя Национальной ассамблеи народных представителей Дарио Гонсалеса Пити, я спросил у него, какое, по его мнению, значение имел визит президента республики в "зону".

- Чисто символическое и, я бы добавил, романтическое, - сказал Гонсалес Пити. - Ведь практически Анкон у нас украли. А это господствующая над столицей высота. Поэтому важно, что впервые президент Панамы поднялся на вершину Анкона. Важно и то, что в рамках "процесса восстановления", начатого Генералом в октябре 1968 года, впервые глава панамской исполнительной власти непосредственно знакомится с управлением каналом. Это можно считать первым шагом - но опять-таки символическим! - по пути передачи нам соответствующей технологии. Наконец, в политическом плане Анкон, образно говоря, закрывал панамцам не только пейзаж, но и перспективу. И еще я бы добавил следующее: с вершины Анкона президент увидел то, что этот холм мешал ему видеть из Президентского дворца, из города, а именно вторую часть страны, ту, что лежит по другую сторону "зоны".

В вышедших на следующий день газетах визит панамского президента в "зону" характеризовался как "первый шаг в будущее" после подписания договоров Торрихоса - Картера.